ГЛАВА 40 ОСТАЛИСЬ ЛИ В ЕГИПТЕ ЕЩЕ КАКИЕ-НИБУДЬ СЕКРЕТЫ?

Наступал вечер 26 ноября 1922 года. Английский архе­олог Говард Картер и его спонсор лорд Карнарвон вошли в гробницу юного фараона XVIII династии, который правил Египтом с 1352 по 1343 год до н. э. Имя этого фараона — Тутанхамон — вскоре прозвучало по всему миру.

Через два дня, 28 ноября, "сокровищница" гробницы была взломана. В ней стояла большая золоченая усыпаль­ница, и из нее можно было попасть в другую камеру, рас­положенную внизу. Вопреки обыкновению, у второй каме­ры, набитой драгоценными и прекрасными предметами, от­сутствовала дверь; зато вход туда охраняло очень натураль­ного вида изображение стража погребений бога Анубиса с шакальей головой. Выпрямив передние лапы и подняв уши, он, как собака, припал к крышке деревянного позолочен­ного гроба примерно 1,2 метра в длину, 0,9 метра в высоту и 0,6 метра в ширину.

Египетский музей, Каир, декабрь 1993 года

Сидящий верхом на гробе, но теперь уже за пыльным стеклом витрины, Анубис на некоторое время приковал к себе мое безмолвное внимание. Его изображение было вы­резано из дерева, дополнено лепниной, полностью покрыто черным лаком, а затем инкрустировано золотом, гипсом,

кальцитом, обсидианом и серебром; особенно эффектно выглядели глаза, внимательно поблескивавшие с беспокой­ным выражением свирепости и сосредоточенности одновре­менно. В то же самое время его тщательно вырезанная груд­ная клетка и упругая мускулатура производили впечатление сдержанной силы, энергии и ловкости.

Захваченный силовым полем этой таинственной и мощ­ной фигуры, я вспоминал мифы разных стран о прецессии, изучением которых я занимался последний год. Фигуры псов сновали из мифа в миф таким образом, что мне иногда начинало казаться, что все это подчиняется единому лите­ратурному сценарию, и символы собак, волков, шакалов и т.д. сознательно использовались давно умершими создате­лями мифов, чтобы провести посвященных через путаницу ключей к тайным источникам утерянного научного знания.

Как я подозревал, среди этих источников был и миф об Осирисе. Он был больше, чем миф. Каждый год в Древ­нем Египте его представляли в виде пьесы-мистерии со своим драматическим сюжетом, дошедшим с доисторических вре­мен в качестве бережно сохраненной традиции. При этом сохранялись, как мы ввдели в части V, данные по скорости прецессионного движения, которые были настолько точны и согласованны, что очень трудно списать их на игру слу­чая. Столь же, по-видимому, маловероятна случайность того, что богу-шакалу отводилась центральная роль духа-провод­ника Осириса в его путешествии по преисподней. И еще напрашивается вопрос: какой смысл вкладывали древнееги­петские жрецы в титулы Анубиса, когда называли его "стра­жем тайных и священных писаний"? Под крышкой позоло­ченного гроба, где примостился Анубис, была обнаружена надпись: "Посвященный в секреты". Альтернативный пере­вод этих иероглифов звучит как "тот, кто находится на секретах", либо "страж секретов".

А остались ли какие-нибудь секреты в Египте?

После более чем столетия интенсивных археологичес­ких исследований, могут ли пески этой древней земли хра­нить еще какие-нибудь неожиданности?

ЗВЕЗДЫ БЬЮВЭЛА И КАМНИ УЭСТА

В 1993 году было сделано ошеломляющее открытие, ко­торое показало, что нам еще предстоит многое узнать о Древнем Египте. И сделал его, кстати, не какой-нибудь заядлый археолог, старательно просеивающий пыль веков,

а чужак, специалист в совершенно другой области. Это был Роберт Бьювэл, бельгийский инженер-строитель со склон­ностью к астрономии, обнаруживший в небе то, что упус­кали из виду специалисты, привыкшие смотреть только в землю под ногами.

А увидел Бьювэл следующее: в то! момент, когда звез­ды, входящие в состав пояса Ориона, пересекают меридиан Гизы, они располагаются в южном небе хоть и почти на одной прямой, но не совсем. Две нижние звезды, Ал-Нитак и Ап-Нилам, образуют идеальную диагональ квадрата, а тре­тья, Минтака, оказывается, смещена влево от наблюдателя, то есть к востоку.

И что любопытно: как мы видели в главе 36, именно так на плато Гизы размещены три загадочные пирамиды. Бьювэл обнаружил, что на плане некрополя Гизы Великая пирамиды Хуфу соответствует положению Ап-Нитак, Вто­рая пирамида (Хафры) занимает место Aiib-Нилам, а Третья пирамида (Менкаура) смещена к востоку по отношению к диагонали, образуемой двумя остальными, завершая, таким образом, то, что производит впечатление огромной диаг­раммы участка звездного неба.

Неужели пирамиды Гизы действительно играют такую роль? Я знал, что последняя работа Бьювэла, которую очень тепло приняли математики и астрономы, подтверждает его подозрения. Он показал (подробнее об этом см. в главе 49), что эти три пирамиды действительно являются своего рода точной картой трех звезд из пояса Ориона, причем не толь­ко точно отображают их взаимное расположение, но и ха­рактеризуют своими относительными размерами их звезд­ную величину. Более того, эта карта имеет, продолжение к северу и югу, включая ряд других объектов на плато Гиза, причем опять с безошибочной точностью. Однако самое удивительное в астрономических упражнениях Бьювэла впе­реди: несмотря на то что некоторые особенности Великой пирамиды связаны астрономически с эпохой пирамид, мо­нументы Гизы в целом так размещены, что образуют карту неба (а она, как известно, меняет свой вид в результате прецессии равноденствий) не так, как она выглядела в эпо­ху IV династии около 2500 года до н.э., а так, как она выглядела (и только так!) около 10450 года до н.э.

Я приехал в Египет, чтобы осмотреть плато Гизы вмес­те с Робертом Бьювэлом и поспрашивать его о предложен­ной им теории. Кроме того, мне хотелось обсудить с ним, какое человеческое общество могло бы в те далекие времена обладать техническими познаниями, позволявшими точно измерить высоту звезд, и разработать такой амбициозный и математически обоснованный проект, как некрополь Гизы.

И еще я намеревался встретиться здесь с другим иссле­дователем, который бросил вызов ортодоксальной хроноло­

гии Древнего Египта, утверждая, что им обнаружены серь­езные свидетельства существования высокоразвитой циви­лизации в долине Нила не менее чем за 10 000 лет до того, как принято считать. Подобно астрономическим данным Бьювэла, это свидетельство всегда было под рукой, но оно не сумело привлечь внимания ведущих египтологов. Чело­век, рискнувший представить это на суд публики, амери­канский ученый Джон Энтони Уэст, утверждает, что спе­циалисты прошли мимо этого обстоятельства не потому, что не смогли его обнаружить, а потому, что, обнаружив, не смогли истолковать.

Свидетельство Уэста связано с несколькими ключевы­ми сооружениями, а именно с Великим Сфинксом и Хра­мом долины в Гизе и, намного южнее, таинственным Оси-рионом в Абидосе. Он утверждает, что поверхность этих находящихся в пустыне монументов имеет несомненные признаки водной эрозии; вода же, как среда, вызывающая эрозию, могла быть в достаточном для этого процесса ко­личестве лишь во время влажного, "дождливого" периода, который сопровождал массовое таяние льдов в XI,тысячеле­тии до н.э. Следствием обнаружения этого характерного быстро протекающего вида эрозии является то, что Осири-он, Сфинкс и другие связанные с ними сооружения возве­дены до 10000 года до н.э.

Один английский журналист, ведущий расследование, таким образом характеризует ситуацию:

' "Уэст — настоящий кошмар для академичес­кого мира; представьте себе, что приходит какой-то чокнутый со стороны со своей тща­тельно продуманной, хорошо представленной, связно изложенной теорией, полной данных, которые они не могут опровергнуть, и выдер­гивает коврик у них из-под ног. Что им оста­ется делать? Они все игнорируют. Думают, что пройдет... а оно не проходит".

Причина, по которой новая теория никак не могла "пройти", несмотря на то что ее отвергло стадо "компетент­ных египтологов", состоит в том, что она завоевала широ­кую поддержку со стороны ученых другой специальности — геологии. Доктор Роберт Шох, профессор геологии Бостон-ского университета, сыграл важную роль в подтверждении оценок Уэстом подлинного возраста Сфинкса, "и его пози-

цию поддержали почти 300 участников ежегодной конфе­ренции Геологического общества Америки в 1992 году.

Начиная с этого момента преимущественно втайне от широкой аудитории стала разворачиваться острая дискуссия между геологами и египтологами. И хотя очень немногие могли так же активно участвовать в ней, как Джон Уэст, в центре дискуссии, по существу, стал вопрос о полном пере­вороте во взглядах на эволюцию человеческой цивилиза­ции.

Согласно Уэсту:

"Нас уверяют, что эволюция человеческой ци­вилизации — это прямолинейный процесс раз­вития от глупого пещерного жителя к нам — умникам, со всеми нашими водородными бом­бами и полосатой зубной пастой. Но доказа­тельство того, что Сфинкс на много тысяч лет старше, чем думают археологи, и что он, в частности, появился на много тысяч лет раньше династического Египта, означает, что некогда, в далеком-далеком прошлом, должна была существовать высокоразвитая и слож­ная цивилизация — как утверждают все ле­генды"^к.

Мои собственные путешествия и исследования после­дних четырех лет открыли мне глаза на ошеломляющую возможность того, что "эти легенды могли оказаться прав­дой; именно поэтому я вернулся в Египет, чтобы встретить­ся с Уэстом и Бьювэлом. Я был потрясен тем, как их доселе независимые исследования убедительно сошлись в одной точке, где оказались астрономические и геологические сле­ды пропавшей цивилизации, которая могла возникнуть (а могла и не возникать) именно в долине Нила, но, похоже, присутствовала здесь в одиннадцатом тысячелетии до н.э.

Анубис, страж секретов, бог погребения, шакалоголо-вый открыватель пути мертвых, проводник и спутник Оси­риса...

Было около пяти часов вечера, время закрытия Каирс­кого музея, когда Санта, наконец, насытилась съемками жутковатого черного персонажа. Где-то внизу охрана свис­

тела и хлопала в ладоши, пытаясь выпроводить последних посетителей из залов, но здесь, на втором этаже столетнего здания, где Анубис застыл в своей тысячелетней стороже­вой готовности, все было тихо и спокойно.

Мы покинули музей и вышли на залитую солнцем шум­ную каирскую площадь Тахрир.

Анубис, размышлял я, делил свои обязанности духов­ного проводника и охранителя секретных писаний с другим богом, чьим символом тоже был шакал и чье имя Упуат в дословном переводе означает Открыватель Путей. Оба этих собакоголовых бога с незапамятных времен были связаны с древним городом Абидосом в верхнем Египте, первоначаль­ный бог которого Хентиаменти (странное имя — "Первый из страны Запада") тоже обычно изображался в вице соба­ки, лежащей на черном штандарте.

Был ли какой-то особый смысл в постоянном возвра­щении в Абидосе к этой мифической и символической со­бачьей теме, с ее намеками на великие тайны, ожидающие раскрытия? Пожалуй, стоило попробовать разобраться, тем более что в число тамошних руин входило и сооружение под названием Осирион, которое, как установили геологи­ческие изыскания Уэста, было намного старше, чем считали археологи. Кроме того, я уже договорился с Уэстом о встре­че через несколько дней в верхнеегипетском городе Луксор, который находится меньше чем в двухстах километрах к югу от Абидоса. Вместо того чтобы лететь в Луксор из Каира, как я первоначально планировал, я решил поехать туда на автомобиле, посетив по дороге Абидос и ряд других мест.

Наш водитель, Мохаммед Валили, ожидал нас на под­земной стоянке рядом с площадью Тахрир. Этот крупный добродушный пожилой человек владел белым побитым так­си марки "пежо", которое обычно стояло в ряду машин перед отелем "Мена-Хаус" в Гизе. Мы подружились с ним в последние годы, когда часто появлялись в Каире в связи с нашими исследованиями, и теперь он всегда нас обслужи­вал. Некоторое время мы поторговались по поводу суточ­ных расценок во время предполагаемой поездки в Абидос и Луксор и обратно. При этом пришлось учитывать массу факторов, в том числе и то, что по нашему маршруту в последнее время имели место террористические акции во­инствующих исламистов. В конце концов мы сторговались и договорились, что выезжаем завтра рано утром.

Мохаммед подобрал нас у отеля в Гелиополе в 6 утра, когда еще было темно.

Мы выпили по чашечке крепкого черного кофе в при­дорожном буфете и поехали на запад, по еще почти пустын­ным улицам, в сторону Нила. Я попросил Мохаммеда про­ехать через площадь Майдан-аль-Массаллах, на которой высится один из самых старых уцелевших египетских обе­лисков⁶⁰. Этот монолит из розового гранита весом 350 тонн и высотой 32 метра был воздвигнут фараоном Сенусеретом I (1971-1928 годы до н.э,). Первоначально он был одним из двух, стоявших при входе в великолепный храм Солнца в Гелиополе. За прошедшие 4000 лет храм погиб, так же как и второй обелиск. Фактически исчез почти весь древний Гелиополь, резные каменные украшения и готовый строи­тельный материал из которого растащили бесчисленные по­коления обитателей Каира.

Гелиополь (город Солнца) фигурирует в Библии под названием Он, а египтяне первоначально называли его Инну, или Инну-Мехрет, что соответственно переводится как "столп", или "северный столп". Этот район был очень по­читаем, ассоциировался со странной группой из девяти сол­нечных и звездных богов и был уже очень древним, когда Сенусерет решил поставить там свой обелиск. Верили, что вместе с Гизой и далеким южным городом Абидосом Инну-Гелиополь был частью первозданной земли, что поднялась из вод в момент творения, земли "Первого Времени", где боги установили свою власть на земле.

Теология Гелиополя базировалась на мифе о творении, который имел некоторые необьганые и любопытные осо­бенности. Согласно этому учению, вначале Вселенная была заполнена темным водянистым "ничем", которое называ­лось Нун. Затем из этого инертного космического океана ("бесформенного и такого черного, как чернота черной ночи") вырос холм сухой земли, на котором бог Солнца Ра материализовал себя в виде Атума (которого иногда изобра­жают в виде бородатого старика, склонившегося над свои­ми творениями):

"Еще не было создано небо, еще не была со­здана земля, и не были еще вылеплены дети земли и всякого рода пресмыкающиеся... Был только Я, Атум, сам по себе... И некому было помочь мне в работе..."

Сознавая свое одиночество, это блаженное и бессмерт­ное существо задумало создать двух блаженных отпрысков, Шу — бога воздуха и сухости и Тефнут — богиню влаги:

"Я ввел свой фаллос в свой кулак и заставил потечь свое семя. Влив его в рот, я испражнился в виде Шу и излился в виде Тефнут" ^б1.

Несмотря на такое, казалось бы, неблагоприятное нача­ло, Шу и Тефнут, называемые Близнецами и часто изобра­жаемые в виде львов, выросли, созрели, совокупились и произвели на свет собственное потомство: Геба, бота земли, и Нут, богиню неба. Эти, в свою очередь, соединились и произвели на свет Осириса, Исиду, Сета и Нептис, завер­шив формирование эннеады, полного сонма из девяти бо­гов Гелиополя. Считалось, что из этих девяти четверо пра­вили Египтом в качестве царей: Ра, Шу, Геб и Осирис; за ними последовал Гор. После этого в течение 3226 лет пра­вил бог мудрости с головой ибиса Тот ^к.

Кем были они: творениями, существами, богами? Пло­дом воображения жрецов, символами или элементами шиф­ра? Были ли истории об их приключениях мифологизиро­ванной памятью о реальньк событиях, которые происходи­ли тысячи лет назад? Или это часть кодированного посла­ния древних, которое последовательно передается от эпохи к эпохе — послания, которое мы только теперь начинаем распутывать и понимать?

Эти идеи могут показаться фантастическими. Но я не мог забыть, что из тех же преданий Гелиополя вырос вели­кий миф об Осирисе, содержащий в завуалированной фор­ме точный расчет скорости прецессионного движения. Кро­ме того, жрецы Инну, отвечавшие за сохранность и переда­чу эстафеты этих преданий, славились в Египте своей муд­ростью и искушенностью в прорицаниях, астрономии, ма­тематике, архитектуре и магии. Они были знамениты также тем, что владели могущественным и священным фетишем под названием Бенбен.

Египтяне называли Гелиополь Инну, то есть столб, по­скольку, согласно преданию, в далекие додинастические времена Бенбен хранили здесь, на верхушке грубо отесан­ного каменного столба.

Согласно поверью, Бенбен упал с неба. К сожалению, он был утерян так давно, что к моменту воцарения Сенусе-рета в 1971 году до ню. никто уже не помнил его внешнего вида. В это время (эпоха XII династии) в памяти сохрани­лось только, что он имел форму пирамиды. Отсюда и гео­метрия всех последующих обелисков. А словом Бенбен ста­ли обозначать так называемый "пирамидион", или заост­ренный камень, обычно устанавливаемый на самую верши­ну пирамиды. В символическом смысле он тесно и непос­редственно ассоциировался с Атумом-Ра, о котором древние тексты говорили: "Ты стал, выше высот; ты вознесся, как камень Бенбен, в Жилище Феникса..."

Жилищем Феникса называли храм в Гелиополе, где хра­нился Бенбен. Это название отражало тот факт, что данный таинственный предмет служил также вечным символом ми­фического Феникса, священной птицы Бенну, чье перио­дическое появление и исчезновение поверье связывало с неистовыми космическими циклами и разрушением миро­вых эпох с последующим возрождением ⁶³.

СВЯЗИ И ПОДОБИЯ

Проезжая в полседьмого по пригородам Гелиополя, я прикрыл глаза и попытался вообразить, как выглядел ланд­шафт в мифическое "Первое Время", после того, как из вод Нун поднялся первобытный холм Ра-Атума. Очень соблаз­нительно было бы разглядеть связь между этим образом и андскими преданиями о появлении бога-цивилизатора Ви-ракочи из вод озера Титикака после всесокрушающего по­топа. Следовало бы рассмотреть и Осириса — бородатую фигуру, вроде Виракочи, вроде Кецалькоатля — кстати, именно он, по преданию, пресек людоедство среди египтян, научил их земледелию и животноводству, познакомил с ис­кусством письма, архитектуры и музыки.

Это сходство между преданиями Старого и Нового Света трудно не заметить, но еще труднее интерпретировать. Мо­жет быть, конечно, что все это серия вводящих в заблужде­ние совпадений. С другой стороны, нельзя исключить воз­можности того, что здесь проглядывают следы древней и неизвестной нам глобальной цивилизации, которые попа­даются то в мифах Центральной Америки, то в высоких Андах, то в Египте. В конце концов, жрецы Гелиополя, распространявшие учение о сотворении мира — у кого на­учились они? Они что, появились из ниоткуда, или же их

доктрина, со всей своей сложной символикой, явилась ре­зультатом длительной шлифовки религиозных идей? Если так, то когда и где эти идеи возникли? Я огляделся и обнаружил, что мы уже выехали из Ге­лиополя и пробираемся сквозь шумные и многолюдные ули­цы деловой части Каира. Затем мы перебрались на запад­ный берег Нила по мосту Шестого октября и вскоре после этого въехали в Гизу. Минут через пятнадцать, оставив спра­ва громаду Великой пирамиды, мы свернули на шоссе, ве­дущее вдоль самой длинной реки мира в южном направле­нии среди пальм и зеленых полей, окаймленных рыжими пятнами пустошей безжалостно вторгающейся пустыни.

Идеи жрецов Гелиополя влияли на все стороны мирс­кой и религиозной^ жизни Древнего Египта, 'но вот вопрос:

возникли они здесь или были откуда-то привнесены в до­лину Нила? Предания египтян давали на этот вопрос не­двусмысленный ответ: вся мудрость Гелиополя — наслед­ство, доставшееся человечеству от богов.

Через полтора десятка километров от Великой пирами­ды мы свернули с магистрали, чтобы посетить некрополь Саккары. Здесь над всем доминировала шестиярусная сту­пенчатая пирамида — зиккурат фараона III династии Зосе-ра. Этот высящийся на краю пустыни внушительный мону­мент (около 60 метров в высоту) датируется приблизитель­но 2650 годом до н.э. Он стоит посреди территории, огоро­женной элегантной стеной, и считается у археологов самым древним сооружением из массивного камня. Согласно пре­данию, его создателем является легендарный Имхотеп, "Ве­ликий маг", верховный жрец Гелиополя, другими титулами которого бьши: Мудрец, Чародей, Астроном и Врач.

Мы еще поговорим о ступенчатой пирамиде и ее созда­теле в другой главе, а в эту поездку в Саккару я не плани­ровал ее посещения. Единственной моей целью было загля­нуть в погребальную камеру пирамиды Унаса, фараона V ди­настии, который правил с 2356 по 2323 год до н.э. Стены этой камеры, которую я несколько раз посещал раньше, покрыты от пола до потолка древнейшими "Текстами пира­мид", настоящей феерией иероглифов, выражающих массу замечательных идей — резкий контраст с немым и лишен­ным украшений интерьером пирамид IV династии в Гизе.

Исключительная принадлежность V и VI династий

(2465-2152 годы до н.э.), "Тексты пирамид" представляют собой священные документы, часть которых, как считают, составлена в конце III тысячелетия до н.э. жрецами Гелио-поля, а часть дошла до них из додинастических времен ^м. Именно последние части "Текстов", восходящие к далекой и недосягаемой древности, вызвали у меня особенный ин­терес, когда я взялся за их изучение несколько месяцев назад. Меня также позабавило и слегка заинтриговало то, каким необычным образом французских археологов XIX века почти довел до потайной камеры с "Текстами пирамид" мифический "открыватель путей". Согласно документаль­ным отчетам, египтянин-десятник на раскопках в Саккаре однажды поднялся рано утром и на рассвете возле развалин пирамиды встретился взглядом с янтарными глазами оди­нокого пустынного шакала:

И сегодня до исписанной иероглифами камеры под раз­рушенной пирамидой Унаса приходится добираться сквозь северную стену по длинному нисходящему проходу, кото­рый французские археологи прокопали после удивительно­го открытия десятника. Камера состоит из двух прямоу­гольных комнат, разделенных стеной с низким дверным проемом. Обе комнаты перекрыты двускатным потолком, украшенным мириадами звезд. Согнувшись в три погибе­ли, мы с Сантой проникли сначала в первую комнату, а затем через соединительную дверь — во вторую. Это была уже настоящая усыпальница с массивным саркофагом Уна­са из черного гранита у западной стены и "Текстами пира­мид". обращающимися к вам с каждой стены.

О чем же говорят иероглифы, когда обращаются на­прямую, а не через загадки и математические фокусы неук­рашенных стен Великой пирамиды? Ответ до некоторой сте­пени зависит от того, каким переводом вы пользуетесь, хотя бы потому, что язык "Текстов пирамид" содержит столько архаических форм и незнакомых мифологических намеков, что ученые вынуждены заполнять пробелы своих познаний догадками⁶⁵. Тем не менее считается общеприня­тым, что наиболее авторитетный вариант перевода принад­лежит покойному Р. О: Фолкнеру, профессору древнееги­петского языка Лондонского университета.

Фолкнер, чей перевод я штудировал буквально по строч­ке, писал, что "Тексты" представляют собой "древнейшее собрание египетской литературы, посвященной религии и похоронным обрядам", и добавлял, что "в них меньше все­го искажений по сравнению с другими собраниями и они имеют фундаментальное значение для изучающих египетс­кую религию..." Причина, почему "Тексты" так важны (с чем согласны многие ученые), состоит в том, что они пред­ставляют собой последний открытый канал, соединяющий относительно короткий период прошлого, который челове­чество помнит, с намного более длинным забытым перио­дом: "Они смутно приоткрывают нам исчезнувший мир мысли и речи, последнюю из бесчисленных эр, через кото­рую прошел доисторический человек, пока, наконец, ...не вступил в историческую эпоху".

Трудно не согласиться с этим мнением: "Тексты" дей­ствительно открывают исчезнувший мир. Но что меня больше

всего привлекало в этом мире, так это возможность того, что его населяли не только примитивные дикари (как мож­но было бы ожидат» от далекой предыстории), но и, как это ни покажется парадоксальным, люди, сознание кото­рых поднялось до понимания космоса. Общая картина была достаточно двусмысленной: в "Текстах пирамвд" содержат­ся абсолютно примитивные элементы наряду с цепочками высоких вдей. Тем не менее каждый раз, когда я погружал­ся в эти, как выражаются египтологи, "древние заклина­ния", меня поражали странные проблески работающего ин­теллекта, пробивающегося сквозь слои непонимания, сооб­щающего о том, о чем он не должен был бы знать, и выра­жающего мысли, которые он никогда не должен был бы сформулировать. Короче говоря, эффект, которого "Тек­сты" добиваются через посредство иероглифов, сродни эф­фекту, которого Великая пирамида добивается при помощи архитектуры. В обоих случаях вас не покидает ощущение • анахронизма — передовые технологические процессы ис­пользуются и описываются в такой период человеческой истории, когда, как считалось, и техники-то никакой не было...