Книга за год покорила сердца миллионов читателей, собрала огромное количество литературных премий, переводится на 36 языков и по ней уже снимается фильм

Кермадека, пока тот считал скатерти и салфетки. Тот наконец заметил его и мотнул головой в его сторону: мол, ты чего, старина?

Лестафье закинул голову назад и приложил палец к губам.

- Уже иду. Мне осталось всего ничего.

Они собирались сделать круг по барам, но Франк вусмерть нажрался уже во втором по счету.

Этой ночью он снова провалился в дыру. Не в ту, детскую. Совсем в другую.

18

- Я... это... Ну... я хотел извиниться... Попросить у вас...

- Прощения...

- Да я давно тебя простила... Ты ведь сам не верил в то, что тогда говорил, но все же будь поосторожнее. Надо бережнее относиться к людям, которые к тебе расположены... В старости сам убедишься, что таких совсем мало...

- Знаете, я думал о том, что вы мне вчера сказали, и понял - чтоб у меня язык отсох! - что вы правы...

- Конечно, я права... Я хорошо знаю стариков - знаешь, сколько их вокруг меня...

- Ну тогда, э...

- В чем дело?

- А в том, что мне некогда всем этим заниматься - искать место и все такое...

- Хочешь, чтобы я взяла хлопоты на себя?

- Знаете, я могу заплатить...

- Не начинай снова грубить, дурачок. Я все сделаю, но сказать ей должен ты. Тебе придется объяснить Полетте ситуацию...

- Вы пойдете со мной?

- Пойду, если хочешь, но ей и так прекрасно известно мое мнение на этот счет... Я ее давно настраиваю...

- Нужно подыскать что-нибудь классное, так ведь? Чтобы комната была хорошая и

чтобы обязательно парк...

- Знаешь, это будет очень дорого стоить...

- Насколько дорого?

- Больше миллиона в месяц...

- Ох... погодите, Ивонна, вы в каких деньгах считаете? У нас теперь евро в ходу...

- Ах да, евро... Ну а я уж как привыкла, так и считаю, и за хороший интернат придется выложить больше миллиона старых франков в месяц...

- Франк...

- ...

- Тебе следует зайти в собес и попросить пособие, узнать, какая пенсия была у твоего деда, и подать документы в Совет на помощь, выделяемую иждивенцам и инвалидам.

- Но... Она ведь не инвалид...

- Может, и так, но ей придется разыграть спектакль, когда они пришлют инспектора. Полетта не должна выглядеть слишком бодрой, иначе вы почти ничего не получите...

- О черт, вот ведь хрень какая... Простите.

- Я заткнула уши.

- Я никогда не сумею заполнить все эти бумажки... Может, расчистите для меня

площадку, хоть чуть-чуть?

- Не волнуйся, в следующую пятницу я буду в Клубе, уверена, все получится!

- Спасибо, мадам Кармино...

- Да не за что... Это самое малое, что я...

- Ладно, ладно, мне пора на работу...

- Я слышала, ты теперь шеф-повар?

- Кто вам сказал?

- Госпожа Мандель...

- А...

- Не помню.

- Зато она помнит, уж ты мне поверь! Скажи-ка, Франк...

- Да?

- Что моя мать?

- Не уверена, но, возможно, нужно с ней связаться... Она могла бы взять часть расходов на себя...

- Теперь уже вы грубите, Ивонна... И не потому, что вы плохо ее знаете...

- Люди иногда меняются...

- Не она.

- ...

- Только не она... Ладно, я уже опаздываю, пошел...

- И...

- Постарайтесь найти что-нибудь подешевле, ладно?

- Посмотрю, что удастся сделать, и сообщу тебе.

- Спасибо.

В тот день стоял такой холод, что Франк был даже рад вернуться на раскаленную кухню к своим каторжным обязанностям. Шеф пребывал в хорошем расположении духа. От

посетителей отбою не было, кроме того, он только что узнал, что в одном из журналов вскоре будет напечатан положительный отклик на его заведение.

- В такую погоду, дети мои, будет спрос на фуа гра и хорошее вино! Конец салатам, зелени и прочей ерунде! Баста! Мне нужны красивые и сытные блюда, и я хочу, чтобы клиенты уходили от нас "тепленькими"! За дело! Подбавьте жару, дети мои!

19

Камилла с трудом спускалась по лестнице. Все тело ломило, голова раскалывалась от чудовищной мигрени. Словно кто-то воткнул нож; ей в правый глаз и медленно проворачивал его при каждом движении. На первом этаже ей пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Ее била дрожь, она задыхалась и уже собралась было вернуться, но поняла, что просто не сумеет сейчас вскарабкаться на восьмой этаж, уж лучше она потащится на работу. В метро она по крайней мере сможет сесть...

- О, простите, мсье, - извинился он, - я... - Он поднял глаза. - Камилла, это вы?

У нее не было сил отвечать, и она проскользнула у него под рукой.

- Камилла! Камилла!

Она уткнулась лицом в шарф и ускорила шаг. От проделанного усилия у нее мгновенно закружилась голова, и ей пришлось прислониться к билетному автомату.

- Камилла, вы в порядке? Боже мой, но... Что вы сделали с волосами? И как ужасно вы выглядите... Просто чудовищно! А ваши волосы? Ваши чудесные волосы...

- Мне нужно идти, я уже опаздываю...

- Но на улице собачий холод, дорогая! Почему вы без шапки, так можно умереть.

Возьмите хотя бы мою...

Камилла попыталась улыбнуться.

- Она тоже принадлежала вашему дяде?

- Черт побери, конечно, нет! Скорее, прадеду - тому, который был рядом с маленьким генералом во время русской кампании...

Он нахлобучил шапку ей на голову.

- Хотите сказать, эта штука побывала под Аустерлицем? - попыталась пошутить

Камилла.

- Именно так! И на Березине, увы, тоже... Как вы бледны... Уверены, что хорошо себя чувствуете?

- Просто немного устала...

- Скажите, Камилла, у вас наверху не слишком холодно?

- Не знаю... Ладно, я... Я пойду... Спасибо за шапку.

В вагоне метро ее развезло от тепла, она заснула и проснулась только на конечной. Пересев на поезд, идущий в обратном направлении, она надвинула медвежью папаху на глаза, чтобы вволю поплакать от отчаяния и усталости. До чего отвратительно вонял этот старый мех...

Когда она наконец вышла на нужной станции, холод мгновенно пробрал ее до костей, и она вынуждена была присесть на скамейку на автобусной остановке, а потом прилегла и стала просить парня, стоящего рядом, найти ей такси.

Она доползла до своей комнаты и рухнула на матрас. У нее не было сил даже раздеться. В какое-то мгновение она подумала, что сейчас умрет. Кто об этом узнает? Кого это огорчит? Кто ее оплачет? У нее был жар, ее трясло, пот заливал тело, мгновенно превращаясь в ледяной саван.

20

В два часа ночи Филибер встал, чтобы попить воды. Кафельный пол на кухне был

Он должен был что-то сделать. Потому что не мог просто так ее там оставить. Но и решиться на что-либо было нелегко - ведь его воспитание, его хорошие манеры, его

деликатность, наконец...

Прилично ли беспокоить девушку среди ночи? Как она это воспримет? И потом,

возможно, она не одна... А если она лежит в постели? О нет... Об этом он предпочитал даже не думать... Ангел и дьявол бранились друг с другом на соседней подушке - точь-в-точь как в комиксах о Тентене .

Впрочем... Персонажи выглядели несколько иначе...

Промерзший ангел говорил: "Послушайте, да она же умирает там от холода, эта

малышка...", а другой отвечал, сложив крылья: "Знаю, друг мой, но так не поступают. Вы проведаете ее завтра утром. А теперь спите, прошу вас".

Он выслушал их перепалку, не вмешиваясь, перевернулся с бока на бок десять, нет - двадцать раз, потом попросил их умолкнуть и в конце концов отнял у болтунов подушку, чтобы не слышать их голосов.

В три часа пятьдесят четыре минуты он начал искать в темноте свои носки.

Полоска света под ее дверью придала ему мужества.

- Мадемуазель Камилла... - совсем тихо произнес он. И повторил чуть громче:

- Камилла? Камилла? Это Филибер...

Ему никто не ответил. Он сделал последнюю попытку, прежде чем отправиться восвояси. Он был уже в конце коридора, когда до него донесся какой-то полузадушенный всхлип.

- Камилла, вы там? Я беспокоился о вас и... Я...

- ...Дверь... открыта... - простонала она.

В ее каморке стоял лютый холод. Он с трудом протиснулся в дверь: мешал матрас, тут же споткнулся о кучу тряпок и опустился на колени. Приподнял одно одеяло, потом другое, старую перинку и обнаружил наконец ее лицо. Она была вся в поту.

Он положил ладонь ей на лоб.

- Да у вас высоченная температура! Вы не можете здесь оставаться... И одной вам быть нельзя... А где ваш камин?

- ... не было сил передвинуть...

- Вы мне позволите забрать вас отсюда?

- Куда?

- Не хочется двигаться...

- Я возьму вас на руки.

- Как прекрасный принц? Он улыбнулся.

- Ну вот, теперь из-за жара у вас начинается бред... Он оттащил тюфяк на середину комнаты, снял с нее тяжеленные башмаки и как можно осторожнее взял ее на руки.

- Увы, я не такой сильный, как настоящий принц... Э-э-э... Не могли бы вы попытаться

обнять меня за шею?

Она уронила голову ему на плечо, и он поразился терпкому запаху, исходившему от ее затылка.

Похищение красавицы выглядело совсем не героически. Филибера заносило на поворотах, и он чудом не падал на каждой ступеньке. К счастью, он сообразил взять ключ от черного хода, так что спускаться пришлось всего на три этажа. Он прошел через кладовку, кухню, раз десять чуть не уронил ее в коридоре, но в конце концов все-таки уложил на кровать своей тетушки Эдме.

- Послушайте, я должен вас чуточку раскрыть... раздеть... Я... Ну, вы... Знаете, это так неловко...

Она закрыла глаза.

Ладно.

Он вспомнил о подвигах предков, но Конвент 1793 года, взятие Шоле , мужество

Катлино и доблесть Ларошжаклена внезапно показались ему ничтожными...

Разгневанный ангел сидел теперь у него на плече со справочником баронессы Стафф

под мышкой и разглагольствовал, не закрывая рта: "Итак, Друг мой, вы очень собой довольны? Ах, наш доблестный рыцарь! Поздравляю... И что теперь? Что ты теперь будешь делать?" Филибер пребывал в полной растерянности. - Пить...- прошептала Камилла.

Ее спаситель ринулся на кухню, но там его поджидал второй брюзга - сидел на краю раковины, болтая ножками: "О да! Вперед, славный рыцарь! А как же дракон? Вы разве не собираетесь сразиться с драконом?" "Да заткнись ты!" - выпалил Филибер. И сам себе удивился, но на душе стало легче, и он с легким сердцем вернулся к постели больной. Оказывается, выругаться не так уж и трудно. Франк был прав. Взбодрившись и повеселев, он напоил ее и, собрав волю в кулак, раздел.

Сделать это оказалось нелегко, укутана она была как капуста. Сначала он снял с нее пальто, джинсовую куртку, потом один свитер, другой, водолазку и наконец что-то вроде рубашки с длинными рукавами. Так, сказал он себе, рубашку оставлять нельзя, она насквозь промокла... Ладно, тем хуже, я увижу ее... Ее... Лифчик... Ужас! Святые угодники! Она не носит лифчика! Он рывком натянул простыню ей на грудь. Хорошо... Так, теперь низ... С этим он справился спокойнее, он действовал на ощупь, под одеялом. Филибер изо всех сил потянул за джинсы. Благодарение Богу - трусики остались на месте!

- Камилла, вы сумеете сами принять душ?

Она ему не ответила.

Он обреченно покачал головой, отправился в ванную, налил в кувшин горячей воды,

добавил несколько капель одеколона и вооружился махровой варежкой.

Мужайся, солдат!

Он отвернул простыню и начал обтирать ее - сначала робко, едва касаясь варежкой

кожи, потом все смелее и энергичнее.

Он протер голову, шею, лицо, спину, подмышки и грудь - что поделаешь, надо, значит, надо, тем более что "это" и грудью-то можно было назвать с большой натяжкой! Живот и ноги. Со всем остальным - Бог свидетель! - она разберется сама... Он отжал варежку и положил ее Камилле на лоб.

Теперь ему понадобится аспирин... Он так сильно дернул на себя ящик кухонного буфета, что все его содержимое высыпалось на пол. Ч-ч-черт! Аспирин, аспирин...

Франк стоял в дверях, почесывая живот под майкой.

- Уй-я-я-я, - зевнул он, - что здесь творится? Что за бардак?

- Я ищу аспирин...

- В шкафу...

- Спасибо.

- Голова болит?

- Нет, это для подруги...

- Для девчонки с восьмого этажа?

- Да.

Франк захихикал.

- Да. Пропусти, пожалуйста.

- Постой, поверить не могу... Значит, ты наконец оскоромился!

Пока Филибер шел по коридору, в спину ему звучали насмешки Франка:

- Она тебе что, с первого же раза мигрень закатила? Ну, парень, ты влип...

Филибер закрыл за собой дверь, обернулся и вполне явственно произнес: "Заткнись

сам..."

Он подождал, пока таблетка растворилась, и побеспокоил Камиллу в последний раз. Ему показалось, что она прошептала слово "папа...". Аможет, просто пыталась объяснить, что больше не хочет пить. Он ни в чем не был уверен.

Лишившийся дара речи, напутанный и очень гордый собой.

Да, гордый собой.

21

Камиллу разбудила музыка U2. Она решила, что все еще у Кесслеров, и снова попыталась аснуть. Мысли путались. Нет, нет, ерунда какая-то... Ни Пьер, ни Матильда, ни их горничная не могли вот так, на полную катушку, врубить Боно. Что-то здесь не сходится... Она медленно открыла глаза, застонав от страшной головной боли, и несколько минут привыкала к полумраку, пытаясь хоть что-нибудь опознать в комнате.

Она повернула голову. Все ее тело протестовало и упиралось. Мышцы, суставы и тощая плоть не желали совершать никаких движений. Она сжала зубы и слегка приподнялась. Ее била дрожь, она снова покрылась липким потом.

Кровь стучала в висках. Мгновение она сидела не двигаясь, с закрытыми глазами,

дожидаясь, когда утихнет боль.

Она вновь осторожно приоткрыла глаза и обнаружила, что лежит в очень странной

кровати. Дневной свет едва просачивался через щелочки во внутренних ставнях, скрытых

тяжелыми бархатными гардинами, наполовину соскочившими с карниза и уныло свисавшими

по обе стороны окна. У противоположной стены красовался мраморный камин, увенчанный

древним зеркалом. Стены спальни были затянуты тканью с цветочным рисунком, но тонов

Камилла различить не могла. Повсюду висели картины. Одетые в черное мужчины и женщины на портретах, казалось, не меньше Камиллы были удивлены ее присутствием в этой комнате. Она повернула голову к ночному столику и заметила красивейший резной графин, а рядом - стеклянный стаканчик из-под горчицы "Скубиду". Она умирала от жажды, но не решилась налить себе воды из антикварной посудины - кто знает, в каком веке ее наливали?

Да где же она, черт побери, и кто притащил ее в этот музей?

К подсвечнику был прислонен сложенный вдвое листок: Я не решился побеспокоить вас сегодня утром и отправился на работу. Вернусь к семи. Ваша одежда на кресле. В

холодильнике утка, в изножье кровати - бутылка минеральной воды. Филибер.

Филибер? Что она забыла в постели этого парня?

Караул.

Она собралась, пытаясь восстановить в памяти невероятную картину вчерашнего ночного загула, но вспомнила только бульвар Брюн, автобусную остановку и какого-то типа в темном пальто, которого умоляла вызвать ей такси... Неужели это был Филибер? Нет, но... Да нет, конечно, не он, она бы вспомнила...

Ей до смерти хотелось писать, но она выждала еще несколько минут, прислушиваясь к малейшему шуму и ужасаясь самой мысли о том, что придется сдвинуть с места свои

несчастные кости.

Она откинула простыни и приподняла одеяло, показавшееся ей тяжелее дохлого осла.

Ее пальцы поджались от соприкосновения с полом. На краю ковра стояли кожаные

шлепанцы. Она встала, поняла, что на ней куртка от мужской пижамы, сунула ноги в тапочки и накинула на плечи свою джинсовую куртку.

Осторожно повернула ручку двери, оказалась в огромном, метров пятнадцать в длину, и очень темном коридоре и отправилась на поиски туалета...

Нет, это шкаф, здесь - детская с двумя кроватками и старой-престарой

лошадкой-качалкой. А тут... Она не знала... Возможно, кабинет? На столе перед окном было так много книг, что они загораживали свет. На стене висели сабля, белый шелковый шарф и вдетый в латунное кольцо конский хвост. Настоящий лошадиный хвост. Странноватая реликвия...

Ура! Вот он, сортир...

Щеколда и ручка слива были из дерева, а толчок, учитывая его возраст, наверняка повидал не одно поколение задниц в кринолинах... На секунду у Камиллы зародились сомнения, но оказалось, что все функционирует идеально. Когда она спустила воду, раздался ошеломляющий шум. Прямо грохот Ниагарского водопада...

У Камиллы кружилась голова, но она продолжила путешествие в поисках аспирина и

вошла в комнату, где царил неописуемый бардак. Повсюду была разбросана одежда,

вперемешку с газетами, журналами, пустыми бутылками и ворохом бумаг: квитанции, чеки, инструкции от бытовых приборов и грозные уведомления из Казначейства. На прелестной кровати эпохи Людовика XVI валялось безобразное пестрое одеяло, а на маркетри ночного столика - курительные принадлежности. Здесь пахло хищником...

Кухня в самом конце коридора оказалась холодной, серой и унылой, черные плитки

бордюра оттеняли выцветший кафель стен. Рабочие поверхности столов были из мрамора,

шкафчики пустовали. Ничто - разве что древний холодильник - не наводило на мысль о том, что дом обитаем... Она нашла упаковку лекарства и опустилась на пластиковый стул. Высота потолка завораживала. Внимание Камиллы привлек белый цвет стен. Краска, должно быть, старинная, на базе свинцовых белил, годы придали ей нежную патину, этот цвет не назовешь "грязно-белым" или "цветом яичной скорлупы", скорее, "белый молочной рисовой каши" или "сладкого молочного пудинга"... Камилла мысленно смешала несколько красок и пообещала себе вернуться сюда с двумя-тремя тюбиками и проверить. На обратном пути она заблудилась и испугалась, что никогда не отыщет свою комнату. Найдя наконец нужную дверь, она скользнула внутрь, рухнула на кровать, подумала было позвонить на работу, но мгновенно провалилась в сон.

22

- Ну как дела?

- Да.

- В моей постели?.. Но, но... Конечно, нет, что вы... Я бы никогда...

- Так где же я?

- В квартире моей тети Эдме, тетушки Ме - для близких... Как вы себя чувствуете, дорогая?

- Без сил. Так, словно побывала под асфальтоукладчиком...

- Я вызвал врача...

- Ох, ну зачем?!

- То есть как это зачем?

- Ну... Вообще-то... Вы правильно поступили... Мне в любом случае понадобится

освобождение от работы...

- Я поставил подогреваться суп...

- Не хочу есть...

- Придется себя заставить. Вам понадобятся силы, иначе организм не сможет изгнать вирус... Чему вы улыбаетесь?

- У вас прямо Столетняя война получается...

- Надеюсь, вы свою битву выиграете скорее! Ага, звонят... Должно быть, врач...

- Филибер...

- Да?

- У меня при себе ничего нет... Ни чековой книжки, ни денег, совсем ничего...

23

- Ну что?

- ...

- Она мой друг...

- В каком смысле?

- Она... она моя соседка... соседка и друг, - смешался Филибер.

- Вы хорошо ее знаете?

- Нет. Не слишком.

- Она живет одна?

- Да.

- Вас что-то беспокоит?

- Можно сказать и так... У вас есть стол? Я должен присесть.

Филибер провел его на кухню. Врач достал рецептурные бланки.

- Вы знаете ее фамилию?

- Кажется, Фок...

- Вам кажется или вы уверены?

- Возраст?

- Двадцать шесть лет.

- Это точно?

- Да.

- Она работает?

- Простите?

- Она убирается в конторах и офисах...

- Мы говорим об одном и том же человеке? О молодой женщине, которая отдыхает

сейчас в большой старинной кровати в последней по коридору комнате?

- Да.

- Она работает по ночам.

- По ночам?

- Вечерами... Когда служащие уходят...

- Вас, кажется, что-то беспокоит? - робко поинтересовался Филибер.

- Угадали. Ваша подружка на грани... Ее силы на исходе... Вы это понимаете?

- Нет, то есть да, конечно... Я замечал, что она плохо выглядит, но я... Знаете, я ведь не так уж хорошо ее знаю, я... Прошлой ночью я отправился к ней в комнату, потому что там нет отопления и...

- Слушайте, я буду с вами откровенен: учитывая полную анемию, вес и давление

пациентки, я мог бы немедленно забрать ее в больницу, но как только я об этом заговорил, она впала в такое отчаяние... У меня нет истории болезни, понимаете? Мне неизвестны ни ее прошлое, ни анамнез, и я не хочу форсировать события, но как только ей станет лучше, она должна будет немедленно пройти обследование, это совершенно необходимо.

Филибер в отчаянии заломил руки.

- Но главное для нее сейчас - набраться сил. Вы должны силой заставлять ее есть и спать, иначе... Так, я даю ей больничный на десять дней. Вот рецепты на долипран и витамин С, но повторяю: никакие лекарства не заменят хорошего антрекота с кровью, тарелки спагетти, свежих овощей и фруктов, понимаете?

- Да.

- Не знаю. А почему у нее такая высокая температура?

- Тяжелый грипп. Наберитесь терпения... Следите, чтобы она не потела, берегите ее от сквозняков и заставьте вылежаться дня три-четыре...

- Хорошо...

- Что-то у вас очень встревоженный вид: я, конечно, сгустил краски... хотя... не так уж и сильно... Вы справитесь?

- Да.

- Э-э-э... да...

- И сколько тут квадратных метров?

- Триста - или чуть больше...

- Ну-ну! - присвистнул врач. - Возможно, я покажусь вам бестактным, но скажите,

чем вы занимаетесь в этой жизни?

- Спасаюсь от всемирного потопа.

- Что-что?..

- Да нет, ничего. Сколько я вам должен, доктор?

24

- Камилла, вы спите?

- У меня для вас сюрприз...

Он открыл дверь и вошел, толкая перед собой искусственный камин.

- Я подумал, это доставит вам удовольствие...

- О... Как это мило, но я ведь тут не останусь... Завтра вернусь к себе...

- Нет.

- Вы подниметесь в свою комнату, когда потеплеет, а пока останетесь здесь и будете отдыхать, так велел доктор. А он дал вам бюллетень на десять дней...

- Так надолго?

- Вот именно...

- Я должна его отослать...

- Простите?

- Бюллетень...

- Я схожу за конвертом.

- Нет, но... Я не хочу оставаться здесь так надолго, я... Я не хочу.