ГЛАВА ХII. ЛУЧШАЯ РАСШИФРОВКА В МИРЕ

— Приятная девушка, — сказал Акс, изучив акселеву память. — Ничего, конечно, не обещаю, но спасибо! Не забыл квартиранта... Я тоже доверяю ей лично. Однако её могут использовать!

— Вот и разберись. Занятие получше телевизора...

— Завтра! — энергично обещал Акс. — А сегодня надо сосредоточиться на Кодексе.

— Если Нерисса мешает тебе сосредоточиться — уже не так плохо...

Он тут же получил от взбодрившегося Акса подушкой, и у него стало легче на душе. Ужасно, когда твоё второе «я» тебя ненавидит. Причём за дело!

Сам по себе оригинал, честно говоря, никакой сосредоточенности не требовал. Просто не поддавался расшифровке, и можно было давно ложиться спать... Видимо, страниц восемьсот — точное количество оставалось неизвестным, ибо текст жил самостоятельной, не зависящей от бумаги жизнью. Он вёл себя, как всегда, учтиво: алые буквы следовали ничтожным сокращениям зрачка. Но часто на соседней странице строчки вдруг скукоживались увядшей травой или начинали ползать друг к другу в гости! Стоило их застать за этим, как они тут же кидались врассыпную, и всё лживо замирало. Хо-хо...

То немногое, что успел перевести на язык звёздных духов Куум, занимало страниц семь-восемь — иначе говоря, в сто раз меньше. Первую Аксель уже знал: её им читал Алеки. Дальше шли выдернутые откуда попало смысловые отрывки, ни один из которых не был связным сообщением или пророчеством. Как, например, прикажете понять вот такое:

И далёких далей...

Всевозможных приправ добавь и поешь —

Ведь сам приготовил.

Будь проклят, Куум! Ты погас,

А они сверкали,

Надувая грудь: то ребро, то брешь,

То сидя, то стоя.

Состязайся с ними!

Унесёт барабан их поганый род,

А тебя оставит.

Барабан устал, и устал слепой,

И тебя обнимет,

И никак не уйдёт, никак не уйдёт,

Сверкая костями...

Откажись — и в Согне!

Их награда — яд из Немой Реки,

Если пьёшь такую.

Всевозможных приправ добавь и устань,

И под их косою

Распадись бессмысленно на куски.

И будь проклят, Куум.

Двацацать, трицацать.

Звукоподражания никогда не делают языка.

Трицацацаца,

Без начала и конца,

Словно облака.

Так можно одолеть его, но не больше.

И что это значит — Вечный Город?

У нас его нет.

У нас не бывает Польши!
Предположим, что где-то я не имею,

Ты не имеешь, мы не имеем.

Чего? Вероятно, смысла?

Приходи ко мне, крыса.

Когда немею,

Хочу, чтоб ты меня грызла!

— Как не помнить! Хоть я их и никогда не видел.

— Ну, извини.

— Ничего. Потихоньку накоплю в памяти свою мелочь... Между прочим, мы с тобой Вечный Город знаем. Это же Рим!

— Во времена Куума его не было... Ох, нет! Был.

— Акси, опомнись! Ты не знаешь, когда Куум писал. Если перед смертью, в седьмом веке нашей эры, Рим уже был. Но семь тысяч лет назад, когда Чёрный Кодекс только-только свалился с облаков — вспомни того экскурсовода! — никакого Вечного Города в самом деле ещё не возникало. Не говоря, разумеется, о Польше...

— У меня от его стихов крыша едет.

— Говори вежливей об античной лирике! Первый стих я даже понимаю... почти. Правда, если речь идёт о Звёздном турнире, и он действительно обставил на нём Смертей, к чему же столько проклятий? Радоваться надо, по-моему...

Так они и сидели, обмениваясь репликами, но ни к чему серьёзному не пришли. Потому что если последнее и ждало своего часа, то было не менее серьёзно скрыто за войском рубиновых иероглифов и строчек. Зато считанные отрывки, действительно перекочевавшие из бумаг Куума в копии для низших и средних духов, не содержали ничего непонятного. Библиотекари Земли и Луны снабдили их комментариями, истребляющими любые неясности в зародыше:
«Не ищи нас, не мечтай о нас, не забывай нас.
Дух! Не ищи Смерти. Она придёт сама без твоих стараний, когда её позовёт Великий Звёздный. Мечтая о ней, ты оскорбляешь её, ибо недоволен. Забыть её невозможно, а потому последнее напутствие дышит милостью. Но не дерзай спрашивать, за что».
«Стоя на Лестнице,

Не идите

Ни вверх, ни вниз.

Но и остаться в покое тоже не стоит.

Завтра воскреснете.

Обнимите

Эхо, карниз.

Если же дно, то верьте: оно пустое.
Дух! Лестница призывает тебя к смирению. Не ты идёшь вверх, но тебя повысят. Не ты идёшь вниз, тебя низвергнет Диспетчер. Стой, где стоишь, исполняй, доложи, если разрешат.

Прежде чем воскреснуть, умри. После казни станешь собственным эхом в Ярусе Хранителей Страха. И знай: где карниз, там бездна. Обнимая её, неминуемо попадёшь на дно. Оно пусто для надежды на милость, но не для пытки!»

— Гиблое дело, — сказал в конце концов Аксель, когда ночь уже шла к концу. — Давай вздремнём хоть немного... Всё же полезнее, чем волшебный кофе. А завтра... то есть, сегодня... если сама Нерисса не поможет, надо бы посоветоваться ещё с кем-то! Ронуэн... Отто... Томас?

— Ты вспомнил об Отто прежде Томаса. Но ведь он не поэт и не волшебник!

— Если бы речь шла о поэзии... о «чистой» поэзии, конечно... я бы никого не звал, кроме Томаса, — чистосердечно ответил Аксель. — Зато когда нужно разгадать тайну, понять загадку, следует обращаться к Отто, и только к Отто! Однако первой я назвал Ронуэн...

Акс, нахмурившись, не успел ответить: ширма в углу «салона желудка» колыхнулась, и заспанная Дженни вышла к обоим юношам. И порядком растерялась при виде Акса!

— Какой приятный сюрприз, — сдержанно сказала она. (Люди почему-то считают, будто такой фразой можно обмануть всех, кроме них самих). — Тебя Акси вызвал?

— Да. Здравствуй, Дженни... Акси считает, я бы мог пригодиться при сегодняшнем обсуждении Кодекса. (Дженни уже открыла рот для язвительного ответа, но Акс сумел добавить следующую фразу, и рот закрылся). Он что-то не слишком полагается на Нериссу, а заодно переоценивает меня...

— Возможно, — молвила Дженни. На том её утренние речи и кончились. Она всё ещё была зла на Акселя; кроме того, он не пытался ночью заглаживать вину, чего от него, возможно, ждали. (Комментаторы Кодекса сказали бы: кто загладит вину, тот признает, что она существует). Наконец, девушка могла и сама почитать на сон грядущий свой экземпляр, который обманул её ожидания. Никто не желает Дженни Винтер большего долголетия, чем я, но надо признать: эти тайны она унесёт с собой в могилу.

Все трое молча позавтракали привычной мюнхенской снедью (сосисочка, кренделёк и соки, правда, не линией доставки, а своим личным волшебством — чтобы Шворка не засекли в Подземном Мире). Затем, одним тигриным прыжком, тот перенёс их на памятный островок посреди лагуны. И удалился в каналы нести дозор, держа с Акселем мысленную связь.

Место, оставившее в юных душах столько тяжёлых мыслей о всевозможных родительских проклятиях, словно старалось изгнать их след мягкой и светлой красотой. Изумрудный прибрежный мох и тихие воды, над которыми Алькатразом маячил гигантский том, отозвались в сердцах Дженни и Акселя сладко-щемящим чувством. Теперь и Акс положит такое зрелище в копилку воспоминаний! Правильный многоугольник лагуны с веером расходящихся от него каналов, фьорды далёких стеллажей... Утренние лучи возвращали реальность книжному лабиринту, в ночное время окутанному сном. А из зелёного мха поднимался домик феи Нериссы. Оформлен он был знакомо — в книжном дизайне: и фасад, и ставни, и стопочка золочёных корешков, бегущая от двери крыльцом. Вот и сама Нерисса выходит навстречу всем — свежая, кареглазая, в меховом, чуть ли не боярском плаще. Акселю она показалась ещё красивей, чем прежде... может быть, потому, что его не атаковали нынче ни Дженни, ни осьминоги?

— Не двоится ли у меня в глазах? — пропела Нерисса, и хотя феи обычно бледноваты, залилась густым румянцем. — Вы... брат Акселя?

— Здравствуйте. Да. Двоюродный, — сказал тот, вежливо кланяясь Нериссе. — Меня зовут Акс. Мы очень близки с ним по характеру, и, если вы с ним поладили, — надеюсь, поладите и со мной.

— Мы уже друзья! — твёрдо заявила Нерисса. — Акс... У вас и имена одинаковы?

— Ну, так уж получилось... Иногда нас даже принимают за близнецов.

— Ах, вы обидитесь, — вздохнула она, робко улыбаясь ему, — но как же мне хочется... сказать одну вещь!

— Скажите, — поощрил Акс, немного краснея. Аксель наблюдал эту сцену во все глаза: не только потому, что от души желал Аксу счастья, но и потому, что совсем не вредно увидеть себя «в деле» со стороны.

— Я одно время занималась Магией Отражений... по просьбе дяди (трое друзей быстро перглянулись). И мне сперва показалось, будто бы вы... фантом!

— Вы, видно, не любите фантомов.

— Зовите меня на «ты». Я же фея... Смотря каких, Акс! Смотря каких... Аксель восхищает меня! Он истинный внук своего деда, великого человека в нашем мире. И так как настоящий фантом ничем не отличается от создателя... мне было бы только честью... — Она смешалась и скромно потупила глаза.

— Ну тогда я скажу всю правду, — сознался Акс. — Я и в самом деле фантом. И мне от роду неделя... Правда, я стараюсь хоть чем-то отличаться от Акси, но вовсе не хочу потерять те качества, которые унаследовал от него... надеюсь.

— Акс оказался гораздо умней меня, — тут же вставил Аксель. — И не благодаря волшебству, а так получилось!

Нерисса опять вздохнула и ослепила предмет беседы улыбкой.

— И что побудило Акси тебя создать? Надеюсь, не чувство одиночества? А ты... ты тоже поэт?

— Знаете, — вмешался последний, — мы с Дженни, пожалуй, погуляем. Столько воспоминаний связано у нас с этим местом! Немного пройдёмся вдоль воды, проветрим мозги перед работой... А ты, Акс, и впрямь объясни Нериссе что и как!

— Постараюсь! — ответственно сказал тот. Аксель взял Дженни под руку и увлёк за домик.

— Неужто и тебе иногда приходят в голову разумные мысли? — сказала она незлобно. Аксель тут же пустил в ход средства примирения, наверняка известные людям ещё на заре человеческого рода. И когда добрый час спустя они показались из-за домика, то сразу поняли: Акс и Нерисса успели за это время больше, чем его бездарный двойник за все годы с Дженни.

Атмосфера в маленьком обществе была хоть куда — обе пары словно гуляли в саду Марты!* (* Гёте, «Фауст». Часть I, сцена 12. Сад. — Л.С.). И они провели бы на каналах чудесный день, забыв о том, что, мягко выражаясь, не дома. Но Чёрный Кодекс возвышался над ними, как Бастилия — неумолимой и грозной массой... Поэтому, подавив невольный вздох, юноши и девушки в конце концов вернулись «к своим баранам».

— По крайней мере, нас тут никто не потревожит, — успокоила всех Нерисса. — Третий Ярус пуст. Не осталось ни одного Библиотекаря!

— Почему? — тут же спросил Акс.

— Этого я не знаю. Но после того, как Четвёртый и Пятый совместили... брр, там им всем и место!... Третий хотели перевести ближе к поверхности, меняя местами с Первым. Однако Штрой в конце концов передумал и забрал наверх только Библиотекарей: там, мол, работы больше, хранилища же вовсе не требуют постоянного присутствия духов. Ну, вроде резонно: волшебные книги в уходе не нуждаются, их легко получить отсюда заклятием, и читателей в Подземном Мире немного. Правда, мне почему-то кажется, что дело в другом. А в чём — знает один Штрой...

Компания наколдовала себе круглый стол и стулья, уселась на берегу и приступила к повестке дня. То есть, вопросила Нериссу, есть ли у неё добавления к уже известным о Кодексе вещам, и нет ли у неё мыслей о возможных способах расшифровки?

— Мой доклад будет очень кратким: НИЧЕГО! — созналась злосчастная. — И признаюсь без особого стыда. Я честно сделала всё — всё возможное, чтоб сдвинуться с мёртвой точки! А я ведь изучала лингвистику: волшебного мира, вашу, обитаемых миров Лотортона и некоторых других Вселенных. Но мои знания отступили перед этим... — покосилась она через плечо. — Тексты хаотично меняются, иероглифы и разные буквы — тоже; стало быть, бесполезно закреплять за символами какое-то постоянное значение, сравнивать изученные отрывки. И хотя ничей язык не может уподобиться водопаду, впечатление именно такое... если только не создано умышленно!

— Значит, никто из духов не знает язык Смертей? — спросила Дженни, весьма подобревшая к Нериссе.

— Куум, видимо, знал — иначе как бы переводил? В то же время за столько тысяч лет он перевёл ничтожные крохи! Ни официальная версия для духов, ни, тем более, Серое Приложение, от которого я вас вообще избавила, не могут ими питаться. А ведь Куум был отменно трудолюбив! Его склад в Согнефьорде я застала в полном порядке, и опись морских окаменелостей и скальных пород, сделанная им, безупречна... Сам Иг приглашал его в помощники!

— Ну, а Данута? Ничего интересного не вспомнила? — осторожно сказал Аксель. Впервые он упомянул имя вампирессы...

Лицо девушки исказила гримаса отвращения.

— Мерзкое существо! Я понимаю, её не вычеркнешь из истории этого вопроса, но... дядя верно сделал, что избавил нас от убийцы. А взгляд... паука в клетке! Которому не бросишь сверчка или там ящерицу — ему подавай тебя!

Она вздохнула и выпила воды.

— Жарко... Нет, она не видела, как он переводит, не помнила чтения вслух. И не больше нашего понимала, зачем он связался с ней! Не для того же, чтобы было кому его прикончить?

— В таком случае... где искать разгадку? — вздохнул Акс.

— Мне кажется, пора обратиться к Ронуэн, — заявил решительно Аксель.

— А мне нет! — ещё решительней ответило его alter ego.* (* «Второе я» — лат. — Л.С.). — Ни к Ронуэн, и ни к Томасу.

— Почему же?

— Мы дали слово Нериссе, что не выдадим её даже эльфийской Диадеме! И это мудрое слово. Томас и Ронуэн были бессильны помочь нам... то есть, вам... в истории с проектом «Луна». Не смеют они утаить от Асфодели и подобные тайны. А Асфодель не слушает никого, кроме себя! И сама Ронуэн — рвётся ли сейчас всё о тебе знать? Только прямо сказать не может...

— Спасибо, Акс! — шепнула Нерисса, сжав его ладонь. — Вот слова истинного друга! Но я не задержу вас, — уверила она остальных. — Через пару дней я увижу дядю и попрошу его послать меня к эльфам... с двойной миссией. Наверняка не откажет ни он, ни Штрой! А когда уже буду в Абаллаке, мне станет не так опасна разгадка Кодекса...

— Которой пока и нет! — закончил Акс. — Не страшно дядюшке будет отдать тебя в шпионки? — прибавил он с недоброй улыбкой.

Нерисса грустно вздохнула.

— Моего дядю легко судить, но трудно понять, — помолчав, сказала она. — Великий эльф! И заблуждения его велики, если они есть... Да, он не дорожит ничьей жизнью — однако и своей тоже! Вправду ли его Истина хуже нашей? Не говорю, что жажду его пути... я молода, и я надеюсь на счастье! Но сколькие вот так же надеялись? И вправе ли мы смеяться под их рыдания? По крайней мере, я не сомневаюсь в одном: если б он мог убить весь мир, а меня последней — он, конечно бы, так и сделал!

«Последним был бы он сам», — подумал Аксель.

— И хватит об этом! — оборвала себя Нерисса. — Мы остановились на том...

— На Томасе, — невесело скаламбурил Аксель. — Ну что ж... тогда — зовём Отто?

— Никаких возражений не имею, — кивнул Акс. — Отто можно!

Он вкратце объяснил сприггане, сколько раз побеждал опасных волшебников комиссар Хоф с помощью самой обыкновенной логики. Нерисса не возражала. К тому же ей хотелось поскорей «вписаться» в новое общество, обещавшее новую судьбу. И Аксель произнёс заклинание.

Хоф оказался дома, занятый ещё более прозаичным делом, чем когда к нему взывали с Луны. Он стоял в фартуке у плиты и готовил соус, а позади него накрывала на стол Ивонн. Оба обрадовались Говорящему Облаку друзей, и хотя юноша извинился, что тормозит обед (или ужин?), Отто тут же снял фартук и проследовал к себе в кабинет. Вид Третьего Яруса, Нериссы, а особенно, вероятно, Акса, не мог не удивить комиссара, но, выдай он подобные чувства, стало бы ясно: настоящего Хофа украли духи.

— Всё в порядке, — пресёк он любые извинения. — Ивонн справится сама. И накормит Рэя гораздо лучше меня... Впрочем, кто мешает задействовать режим МВВ?

— Последнее даже необходимо, — вздохнул Аксель. — Случая трудней и важней у нас не бывало! Шлю тебе заклятие-рассказ, и вдобавок одну минуту — по твоему времени, сто минут — на осмысление. Конечно, не слишком много, едва ли ты сразу что-то скажешь. Может, когда вернёмся, у тебя уже накопятся мысли...

— И не говори, будто бы не силён в волшебных делах, — добавила Дженни. — Логика — вот твоё оружие!

— Ну, с этим не спорю, а кроме того, мне и приятно, и интересно познакомиться с вашими друзьями... — Хоф, Нерисса и Акс раскланялись, после чего комиссар поудобнее устроился в кресле. — Хм... Рассказ получил. Но прежде чем углубиться в мысли, — если таковые найдутся, — я клянусь никому не разглашать узнанного мной без разрешения Нериссы, и хочу задать ей вопрос...

— Прошу вас, — сказала она, слегка краснея под внимательным взглядом Хофа.

— Вы упомянули сегодня, что по просьбе дяди занимались Магией Отражений. Могу я спросить, с какой же целью? И не имеет ли она отношения к Чёрному Кодексу?

— Имеет, — ответила Нерисса. — В том-оригинал, который нам привезла Данута, были вложены не только наброски Куума. Но и небольшая цветная репродукция картины Ганса Гольбейна-Младшего «Послы», написанной им в тысяча пятьсот тридцать третьем году в Лондоне...

— Простите? — вежливо поднял брови Хоф. — Если я верно понял пересланные мне показания... то есть, воспоминания Акселя, Данута расправилась с духом по имени Куум и привезла вам его том в седьмом веке. Как же она могла доставить вам в качестве приложения к данному тому картину, созданную девятью столетиями позже?

— Этого мы и сами не понимаем. Но факт есть факт! И дядю он волновал, поверьте... Мы хотели даже прислать своих наблюдателей к самому художнику и изображённым им лицам, когда те родятся на свет и встретятся, чтоб создать картину. Прежде всего дядя решил узнать: создал ли Жан де Дентвиль своего несколько «подгримированного» фантома для воплощения на холсте, или же тот действительно де Сельв? И если создал, то при чём тут Смерти, чей знак стоит на картине?

— Вы имеете в виду анаморфическое изображение черепа, висящее между фигурами послов, которое принимает нормальный вид при взгляде справа, под углом двадцать семь градусов?

— Да! Но откуда вам...

— Ну, у нас тоже есть свои источники информации... (Видно, Хоф решил не смущать Нериссу повестью о взломе дядюшкина книгохранилища — а значит, и разговором Акселя с Ронуэн о картине, состоявшимся, как мы помним, в Махриханише). Пожалуйста, продолжайте!

Нерисса была явно растеряна осведомлённостью комиссара Хофа, но подчинилась.

— Смерти не любят, когда кто-то суёт нос в их дела. Поэтому мы не удивились, что из наших попыток присутствовать при сеансах, а также получить доступ к памяти всех участников ничего не вышло. Те оказались защищены от нас пожизненно... А уж соваться в их загробную жизнь без разрешения Смертей нечего и думать! И тайна осталась тайной... Но дядя сделал из происшедшего два вывода, которые я с ним разделяю.

— В таком случае они наверняка хорошо обдуманы, — любезно заметил Хоф, чем явно разрядил обстановку.

— Надеюсь! Первое: «Послы» и в самом деле связаны с Чёрным Кодексом и той непонятной целью, с которой Смерти его вручили Кууму. И второе: если изучить полотно и его символику — а там её очень много, и вся спорная! — быть может, отыщется зацепка, которая прольёт свет на цель Смертей. Чем мы довольно долго и занимались...

— Ну и как? Оправдались они, ваши надежды?

— Пока не знаю, — честно ответила Нерисса. — Будущее покажет! Лично я, как прежде, уверена: на картине должно быть указание... намёк... отсылка... на время и место какого-то важного события. Спланированного, очевидно, за столетия! Для кого, почему спланированного, да ещё в такой сложной форме, судить рано. Место я попыталась угадать, используя земной глобус на картине...

— Тот, где указан замок Дентвиля — Полизи?

— Да. И я сначала решила: не иначе как этот замок — место встречи! Но затем склонилась к другому выводу: и замок, и ряд крупнейших городов мира, обозначенных вполне «предсказуемо» — Париж, Генуя, Венеция — все они просто прихоть художника, а скорей — самого Дентвиля. Если и был среди них запасной вариант для места встречи, только сам Дентвиль мог знать, какой именно. Может быть, действительно, Полизи... и нечего подозревать его владельца в мелком тщеславии. А основной вариант — мне кажется, Рим!

Хоф уже «читал» глазами Акселя стихи Куума и помнил про «Вечный Город». Но там упоминалась и Польша, родина милейшей Дануты, и мало ли что ещё! Он тут же спросил Нериссу о причинах её догадки.

— Кроме земного глобуса, на картине ведь есть и звёздный, — напомнила та. — Вам показать?

— Спасибо, не надо, всё имею...

— Он настроен на широту Рима, а не Лондона. Звёздное небо на нём показано так, как если бы наблюдатель смотрел из Рима. Свести целый глобус к одной точке, причём не прямой, а косвенной, заметной лишь взору знатока — да ещё и точке, позволяющей уничтожить выбор на другом глобусе... Это ли не довод?

— С вами трудно спорить, Нерисса. Но, может, дядя пытался?

— Он заметил раньше меня! — с гордостью выдала она.

— А что же вам не сказал?

— Вероятно, в конце концов сказал бы. Он любит, когда я прихожу к выводам сама.

— Ясно. Ну, а как насчёт возможной даты события?

— Ох, с датами сложнее... Я вас даже путать не буду! Разные средневековые инструменты, каждый из которых художник выписывал очень тщательно, с соблюдением мельчайших деталей, показывают разные месяцы и дни, и разное время суток. Да надо ещё учесть поправки на старый и новый стиль, а они-то в каждом веке свои! Но, может быть, никаких поправок делать не надо? Для нашего, текущего века...

— Если вы про встречу Двоих — надеюсь, что век не наш! У меня, знаете, семья...

— Легко вам шутить! А мы... Ох, простите! Конечно же, вы не шутите... — Нерисса смутилась, затем устало тряхнула волосами. — Дядя не раз толковал со мной об этом. И, знаю, он докладывал Штрою, хотя меня при докладах не было. Но мы так ни к чему и не пришли.

— Может быть, он пришёл, просто вновь ждёт ваших догадок?

— Нет! — уверенно отрезала сприггана. — Там слишком много возможностей, на картине. Звёздный глобус указывает двенадцатое июля по старому стилю, два часа сорок минут пополудни. А другой инструмент, чилиндер, предлагает даты на выбор: десятое апреля или пятнадцатое августа. И время — девять утра или три часа дня, тоже на выбор...

— Ну что же, солидно подошли — и Смерти, и вы! Говорю без малейших шуток, — одобрительно сказал Хоф. — Последнее, что ещё хотелось бы уточнить, прежде чем поработать самому... Ведь вы такая всезнающая...

— А мне кажется, вы уже работаете. И тоже без шуток!

— Хорошо бы... Вопрос у меня серьёзный, но вы не обязаны отвечать. Кроме того, я ведь поклялся хранить тайну...

— Я верю вашей клятве. Кстати, раз уже речь об обязательствах и молчании... (Она прикрыла глаза и облизнула запёкшиеся губы. Акс наблюдал за её усталостью с тревогой). Дядя, конечно, не всё мне говорит. Он разбирается в Кодексе гораздо лучше меня, никогда не берёт меня на доклады. И, прав он или нет, я отвечу тем же! Никто в мире духов не узнает про нашу встречу. А потому спрашивайте и вы о чём хотите!

— Тогда скажите, Нерисса: не возникало ли у вас впечатления... ощущения... пускай не подкреплённого доказательствами... что расшифровка Чёрного Кодекса даёт кому-то возможность изгнать духов из Лотортона? А то и уничтожить физически?

— Но я уже говорила вашим друзьям: нет, не возникало! И как бы оно возникло? Если те Двое — Ключ, Предисессор, или кто! — в самом деле могут всех уничтожить, то вряд ли они одолжат кому-либо из наших врагов такую власть. Вам не кажется? Просто остановить Двоих — уже невиданный подвиг! А тут надо сделать так, чтоб судьи забыли, зачем явились, и повели себя, как те самые преступники, из-за которых они вроде бы и пришли... Поменялись ролями с человечеством, сгустившим облако зла... Такой властью, мой господин, располагают Смерти, и только Смерти! А если кто из враждебных нам звёздных духов и мечтает об ином содержании Кодекса, он или выдаёт желаемое за действительное, или...

— Или? — с интересом повторил Хоф.

— Или пытается выведать что-то через тех, кому плетёт сказки!

— Резонно, — медленно кивнул Хоф. — Соглашаюсь... Если говорить об уме, то вы достойная племянница своего дяди, Нерисса, хотя мораль у вас с ним и разная.

— Лучшего комплимента для меня быть не может, — с благодарностью улыбнулась та. И Хоф улыбнулся ей в ответ.

«Так вот почему Франадем советовал нам заняться Чёрным Кодексом! — лихорадочно думал Аксель. — Зато сам ничего не рассказал... Выходит, Нерисса, не зная его советов, поняла Франадема гораздо лучше, чем мы. Да, он давно мечтает о конце Штроя... а, может быть, впрямь рассчитывает побольше узнать о Кодексе от нас, если мы добьёмся успеха. И Алеки... Что говорил при встрече с нами Алеки? «Кое-кто из соседних звёздных духов догадывается о том, что вы сегодня услышали. Но точно не знает ничего... Не принимайте же их возможные намёки за знание фактов, они так же блуждают в темноте, как блуждали вы». И всё-таки, Франадем, спасибо...»

— Однако и Смерти никому не хотят грозить! — пламенно продолжала девушка. — Вспомните: «Всякая книга — лгущая книга, когда она угрожает»! Объединить наши силы — силы двух великих народов... даже трёх, — поправилась она, глядя на людей, — вот к чему, без сомнения, призывает нас загадка, попавшая в наши руки! Объединить и предотвратить...

Нерисса остановилась, провела рукою по лбу.

— Жарко у вас, должно быть, — заметил Хоф. — Да вы же ещё в плаще...

— Он не греет, когда жара. Но... ладно, вы правы.

И сприггана сняла плащ. Под плащом был эльфийский балахон. Не белый, правда, пурпурный: любимый цвет духов. В балахоне Нерисса казалась ещё красивей (так решил Аксель, и, наверно, не он один). Плащ тут же принял у неё Акс, положил себе на колени, поднял брови — видимо, нашёл достаточно тёплым. Ну что ж, у каждого своё понимание тепла и холода.

— У меня больше нет вопросов, — сказал Хоф. — Спасибо за всё, Нерисса! И, знаешь, Акси... от ста минут на раздумья не откажусь. Даже от двухсот, ведь надо же завершить беседу!

— Время пошло с тех пор, как ты получил рассказ. Конечно, могу подбавить!

— Давай! Надеюсь, этого хватит...

Итак, Хоф поразмышлял часа три; остальные успели выпить стакан сока. Акс поглаживал меховой воротник Нериссы, и Аксель, уловив его жест, поставил твёрдый диагноз: «Спёкся! Но я же так и хотел?» Лёгкость победы, которую остроухая, наивная фея одержала над мудрым Аксом, пожалуй, немного унизительна... Если забыть, что даже Акселя он не выбирал, а без него совершенно одинок.

— Ну ладно, — медленно начал комиссар, когда его две минуты истекли. — Может, я где-то недодумал... однако пока иные выводы сделать трудно! Нравятся они или нет... — Вид его был решителен, и Аксель ощутил чувство знакомой гордости за Отто. Остальные тоже глядели на Хофа с уважением — в том числе и Нерисса, которая почти ничего о нём не знала.

— Говори как есть! — призвал Аксель. — Нам-то не впервой, мы бывалые...

— Не маленькие! — сказала Дженни. — Ты видел нас в переделках, Отто.

— Видел. И несгибаемое упорство Нериссы я уже знаю... А вы, молодой человек, — глянул Хоф на Акса, — как настроены вы к этому делу? Все говорят — вы молчите...

— Ему так и полагается, — вставил Аксель. — Он-то умней меня!

Нерисса вновь улыбнулась, а Акс, как и в первый раз, вовсе не обиделся.

— Обращайтесь ко мне на «ты», — ответил он Хофу. — Я покуда ни в каких переделках не был. Но с Кодексом, по-моему, попадаешь в ситуацию, которой не можешь управлять. Как обычный человек в самолёте! Упадёт — умрёшь, не упадёт — долетишь до дому... Алеки, например, решил самолёт взорвать. Все погибнут, зато не так унизительно. Для него подобный полёт — не только Кодекс, а и вся жизнь...

— Хорошо! Ваше мнение: стоит лететь или не надо?

— Поехали! — решил Акс, пожав плечами. Его ответ окончательно воодушевил небольшое общество.

— В таком случае прошу застегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение, — объявил Хоф пилотским тоном, сам же откинулся на спинку своего кресла поудобней.

— При всём уважении к вашим усилиям, Нерисса, я не могу согласиться с вами в принципе, — начал он. — Вы думаете, что если бы вы знали язык Смертей, то проникли бы в их важные тайны, скрытые на страницах Кодекса?

— Разумеется! — удивлённо ответила она.

— Но и лучшая расшифровка в мире, согласитесь, должна начаться с того, стоит ли вообще игра свеч. Мне кажется, вы пытаетесь расшифровать книгу, которой нет!

Девушка издала протестующий и даже негодующий возглас, несмотря на возникшее уважение к Хофу. Да и остальные заозирались, поглядывая на чёрную крепость над лагуной. Отто есть Отто, кто же спорит... Но не перегнул ли он палку на сей раз?

Тем временем в Говорящее Облако вплыла Ивонн, неся стакан лимонада. Благодарно кивнув, Хоф принял напиток и вернулся к своей удобной позе.

— Давайте начнём с начала! Итак, Куум привлекает внимание Смертей своими поэтическими способностями. Не говорю «талантом» — ибо для таких понятий нужно сравнение, но сравнивать это существо, увы, решительно не с кем. Он был и остаётся единственным поэтом народа духов. Верно?

— Верно! — ответили все.

— Значит, причиной «вызова в небеса» могло послужить даже не какое-то восхищение Куумом, а самое обычное любопытство. Поэт без традиций, без учителя... Пускай покажет, на что способен, и, в любом случае, его стоит поощрить! Хотя бы для будущих учителей и традиций у столь пропащего племени. Куум оправдал ожидания, получив от Смертей награду и, не исключено, связанную с наградой миссию. То и другое повергло его в ужас...

— Ужас, — медленно повторил за Хофом Акс.

— Конечно! Ведь он совсем не искал таких жутких слушателей. Он передаёт ощущения от Звёздного турнира ритмом барабанного боя. И то, что барабанщик-скелет, «слепой», обнял его в момент вручения награды, только усугубляет смятение Куума. Смерти, «поганый род», как называет он их в своём стихе, внушают ему страх, их награду он величает «ядом». Причём «из Немой Реки»! Иначе говоря, от него требуют молчания по поводу всего узнанного. Он не может разгласить его даже поэтическим языком, а запреты творчества — самые страшные для Куума. Лучше, чтоб тебя съели заживо, раз ты онемел! Всё кругом лишается смысла, и ты проклят! И если под крысой, которую он зовёт, понимать, например, Дануту, то его желание исполнилось...

Нерисса зябко поёжилась, но от плаща, предложенного ей Аксом, отказалась.

— Тут нет ни малейшей дипломатии, — продолжал Хоф невозмутимо. — Точно нам не узнать, но, мне кажется, Куум не был отряжен послом ни к нам — заблудшему человечеству, ни даже к своему собственному народу. Напротив, именно «нестандартность» этого духа побудила Смертей вообще с ним о чём-то говорить. Не поймёт — и не больно надо!

— Так вы полагаете... — покраснев, начала Нерисса.

— Не я! — поднял ладонь Хоф. — Если я и увижу Смерть, то, боюсь, только свою собственную. Так полагал Куум, когда писал! Пусть не о том, что запрещено сказать, но хотя б о самом запрете! Этим и объясняется отсутствие каких-либо переводов за столько тысяч лет. И вот почему ни разу не видела Данута, чтоб он переводил что-то. Да и как бы он мог переводить, не овладев языком Смертей?

— Неправда! — схватила она лежащий на столе том. — Вот! Вот переводы...

— Это не переводы Кодекса, — по-прежнему мягко сказал Хоф. — Это стихи самого Куума, и только они. И навеяны они общением не с книгой, а с живым существом — оракулом, которым на деле и является Чёрный Кодекс! Книга-мозг, мыслящий организм, далеко превосходящий по возможностям компьютер нашего Шворка... Видимо, не все её мысли было запрещено разглашать складскому духу — по крайней мере, в виде отдельных изречений...

— Но однажды он всё-таки не выдержал и написал больше, чем надо! — хлопнул себя по лбу Аксель. — О встрече Двоих! И Смерти лишили его волшебной силы, и отдали Дануте...

— Успокойся, — посоветовал Акс. — Зачем придумывать ужасы?

— Вот именно, — кивнул Хоф. — Повторяю: точно мы не знаем и не узнаем. Однако скорей всего встреча Предисессора и Ключа — как раз то, что Куум ещё мог бы сказать кому-то, кого бы он счёл достойным. Но так и не отыскал его...

— Бессмыслица! — фыркнула Нерисса. — Никого достойного на планете? Для чего тогда вообще Чёрный Кодекс?

— Давайте вспомним немногие крохи сведений, которые оставил нам Куум. Получил он их от оракула, или ещё на турнире, от Смертей — уже не столь важно. Но точно понял их смысл, и передал очень точно, со свойственной ему аккуратностью... «Куум из Согнефьорда! Тебе скрипят наши кости...»

Все невольно оглянулись на чёрный том, ибо Хоф смотрел сейчас на него через их головы. Но том молчал, а говорил только человек:

— «Мы обращаемся к тебе и только к тебе, не к твоему народу. Мы давно уже не верим ему, забывшему всё на свете, кроме Силы! И то же касается людей, верящих в Жадность, и племени эльфов с их Покоем. Никого по-настоящему не волнует зло, кипящее в вашем мире, погубившее человеческую магию, загрязняющее Голубой Космос — наш общий дом...»

Мерный, спокойный голос Хофа — голос лектора, читающего студентам до дыр знакомый курс — разносился из Говорящего Облака над лагуной. И слушатели по-прежнему оглядывались на угрюмый силуэт в небе: не он ли заговорил? Но Чёрный Кодекс молчал и тоже слушал.

— «Что нами движет? Милосердие? Оно не свойственно нам. Всё, заслужившее нас, должно погибнуть! Но и лишать ваш мир его последнего шанса несправедливо. Ты одиночка — ищи других одиночек, если хочешь. Вдруг они сумеют увлечь ваши народы, заставят их прозреть перед гибелью? Мы не скажем вам, где и когда встретятся Ключ и Предисессор: первое вам не нужно, второго ещё сами не знаем. Всё зависит от вашей моральной экологии, от того, как быстро вы погубите свою Землю, сгустите Облако Зла настолько, что нам придётся вмешаться! И пусть заранее у людей, где зло сильнее всего, встретятся через много столетий по их счёту Ганс Гольбейн Младший и волшебник Жан де Дентвиль, готовя послание для Двоих. Когда-нибудь его прочитают... И нанесут удар!

Мы даём тебе в доказательство наших слов — доказательство, конечно, не для тебя, ибо ты и так веришь нам — будущую репродукцию Гольбейна. Ты не сможешь её понять, но те, кто прислушается к тебе, увидят, что картина появится в назначенный нами срок. А чтоб они окончательно верили тебе, возьми у нас Чёрный Кодекс — наши глаза и уши! Он будет отвечать на твои вопросы, когда сочтёт нужным — твои, и тех, кого ты сумеешь отыскать. Письменного языка его ты не знаешь, к тому же он вечно меняет содержание, будучи живым существом. И хорошо: никто не сможет его перевирать, использовать в своих целях. На вашей планете любят такие вещи...»

Хоф сделал паузу и, прищурясь, поглядел на Нериссу. Теперь она была бледной, как бумага в недрах полузатопленного тома.

— Серое Приложение! — вырвалось у неё сквозь зубы.

— Ах, если б оно одно... — уже не лекторским тоном сказал Хоф, допил лимонад и встал, разминая ноги. — И только у духов... Мне кажется, Куум сразу понял свою судьбу. В самом деле, принести народам такую весть — значит грозить. А угрозы никогда к добру не приводят, поскольку становятся верными слугами немногих; среди прочих же сеют страх, вместо того, чтобы пробудить в них совесть... Кто ловко использовал бы их у народа духов ради собственных грязных целей, Куум знал точно! Вот почему складской затворник маялся, изводил себя, сочинял новые стихи, читая их морским раковинам и минералам. Вспоминал жуткую церемонию и барабанный бой среди звёзд... Но не спешил проповедовать народам. Наконец, придя в полное отчаяние, бросил склад и двинулся к людям — на своё племя и на эльфов надежд у него было не больше, чем у Смертей. Дальнейшее нам известно...

Нерисса поднялась вслед за ним. Она тяжело дышала.

— В ваших словах, бесспорно, есть своя логика, — бросила она. — Но... это неслыханно!!!

— А хотели бы вы жить в мире, где все уже всё слыхали? Мне кажется, именно ваш пол восстал бы против него первым...

Акс бросил умоляющий взгляд на комиссара, и тот, безусловно, понял. Он уже открыл рот для более мягкого ответа, когда заговорил Аксель:

— Знаешь, Отто... ты не раз поражал меня! Но никогда... никогда ещё...

— Как жаль, что вы не поэт! — поддержала Дженни. — Вот вас бы на место Куума.

— Результат был бы лишь один: в полиции стало бы комиссаром меньше, — развёл руками Хоф. — А планета Земля вертелась бы с прежней скоростью! Нет-нет, тут у нас есть более достойный собеседник для Кодекса, полагаю...

— Позвольте, — опять вмешалась Нерисса. — Что же, по-вашему, содержится на сотнях страниц не разгаданной нами книги?

— Что угодно! — пожал плечами Хоф. — Поэзия начинающих Смертят. Сводки погоды в царстве мёртвых... Если эту книгу нельзя читать — значит, с ней надо говорить!

Сприггана насмешливо фыркнула.

— Не думаете ли вы, мой господин... ну хорошо, спасибо... мой Отто... будто бы никто до сих пор не задавал Кодексу вопросов?

— Так ведь надо же хотеть отвечать, — напомнил тот. — Чёрный Кодекс не искал ни Алеки, ни Штроя, ни, извините, вас. А тот, кого он искал, уже ушёл!

Хоф старался говорить мягко, но девушка была жестоко уязвлена. Щёки её пылали ярким румянцем. И когда Акс попытался подать ей плащ, чтобы укрыть от ветерка, дующего с воды, она оттолкнула его руки.

— Ладно! — встал и Аксель. — Знаменитый вопрос, которого и Смертям не отменить: что нам теперь делать?

— А вы поглядите на тот берег...

Все устремили глаза на чёрный вал, маячивший над лагуной. Гигантский том пылал голубым огнём — гораздо более ярким, чем «отпирающее» его заклятие. Нерисса ахнула.

— Я думаю, Чёрный Кодекс готов к вопросам, — заключил Хоф.