Краткий очерк истории отечественной невропатологии восточно-сибирское книжное издательство

Владимир Михайлович Бехтерев (1857—1927) был самым выдающимся представителем петербургскойшколы и одним из виднейших деятелей русской медицины. После оконча­ния Медико-хирургической (впоследствии Воен­но-медицинской) академии, Бехтерев был оставлен при «кафедре психиатрии, где работал сначала под руководством Балинского, а позднее — Мержеевского. В 1885 г. Бехтерев занял кафедру психиатрии Казанского университета, где проработал 9 лет. В 1894г. Владимир Михайлович вернулся в Петербург на кафедру нервных и психических болезней Военно-медицин­ской академии. Бехтерева называют «богатырем рус­ской неврологии», и это совершенно заслуженно, так как он проявил незаурядный талант исследователя, клинициста, организатора, педагога, исключительную трудоспособность и трудолюбие, любовь к науке, новаторство во всех областях своей деятельности, порази­тельный творческий размах и необыкновенную широту научных интересов. Можно сказать, что нет такой облас­ти невропатологии и психиатрии, которой бы не зани­мался Бехтерев. Владимир Михайлович выполнил около 750 научных работ.

Бехтерев был замечательным исследователем и зна­током морфологии центральной нервной системы. Поль­зуясь новейшими методами гистологического исследова­ния, он выполнил много работ по изучению проводящих путей и центров нервной системы. Он внес неоценимый вклад в изучение морфологии нервной системы своей двухтомной монографией «Проводящие пути головного и спинного мозга» (1896—1898). Эта книга была переве­дена на европейские языки и доставила Бехтереву ми­ровую славу крупнейшего нейроморфолога. Монография Бехтерева сыграла большую роль в истории изучения центральной нервной системы. Она представляет инте­рес и для современного невропатолога. Большим вкла­дом в физиологию нервной системы явилась капитальная работа Бехтерева «Основы учения о функциях мозга» (1903—1905), в которой Владимир Михайлович подыто­жил экспериментальные исследования, выполненные им лично и его многочисленными учениками на протя­жении двух десятилетий. Книга эта состоит из 7 частей общим объемом в 2500 страниц. Вопросы семиотики, диагностики и клиники нервных болезней получили сис­тематизированное освещение в книгах Бехтерева «Об­щая диагностика нервных болезней» и «Нервные болез­ни в отдельных наблюдениях» (1911 — 1915). Владимир Михайлович описал особое ядро вестибулярного нерва, которое известно в мировой науке под названием «ядра Бехтерева», особый пучок в переднем столбе спинного мозга (fasciculus olivospinalis — «пучок Бехтерева»), первым доказал корковую регуляцию деятельности внутренних органов. Большой интерес вызвали данные Бехтерева о подкорковых узлах как центрах вырази­тельных движений. Бехтерев в девяностых годах про­шлого столетия дал подробное описание морфологии сетчатой субстанции мозгового ствола, привлекающей к себе в настоящее время всеобщее внимание. Он выделил в ретикулярной формации шесть ядер и шесть раз­личных пучков волокон, среди них «центральный пучок покрышки», носящий сейчас имя Бехтерева. Бехтеревым уточнены данные о связях мозжечка со спинным и го­ловным мозгом, правильно охарактеризована роль меж­позвоночных узлов, мозжечка, задних и боковых стол­бов спинного мозга. Необыкновенная наблюдательность Бехтерева позволила ему описать 15 новых рефлексов и 10 новых, до него не известных, симптомов поражения нервной системы. Бехтерев впервые выделил и описал некоторые нервные болезни. Таковы бехтеревская одеревянелость позвоночника, акроэритроз, хореическая эпилепсия и др. Всеобщее признание получила так на­зываемая бехтеревская микстура, предложенная им для лечения эпилепсии. Бехтерев уделял много внимания теории и практике психотерапии, обосновал и разрабо­тал метод коллективной психотерапии, особенно для ле­чения хронического алкоголизма.

Во все отрасли своей необыкновенно разносторонней деятельности Бехтереву удавалось вносить оригиналь­ные идеи, внедрить новаторские методы. Таким новшест­вом в лечении нервных болезней явилась нейрохирургия. Бехтерева и Даркшевича надо считать зачинателями нейрохирургии в России. В 1907 г. при клинике Бехтерева было открыто первое в мире нейрохирургическое отделение. Во главе этого отделения Бехтерев по­ставил своего ассистента Л. М. Пуусепа, который впоследствии стал всемирно известным нейрохирургом. В этом же отделении начал свою деятельность другой выдающийся нейрохирург А.Г. Молотков.

В. М. Бехтерев был прогрессивным ученым-материа­листом. Он выступал против реакционных генетических теорий и утверждал, что приобретенные признаки могут передаваться по наследству. Владимир Михайлович проявил себя как неутомимый организатор: он органи­зовал несколько клиник нервных болезней, несколько научно-исследовательских институтов, создал в Петер­бурге нового типа вуз — Психоневрологический инсти­тут, имевший в своем составе несколько факультетов. В качестве преподавателей Бехтереву удалось привлечь в этот вуз самых видных профессоров. В Психоневроло­гический институт принимали всех желающих и имею­щих возможность учиться, без различия пола, сословия, национальности, — этим он резко отличался от офици­альных, «императорских» высших учебных заведений. При советской власти на основе этого института было организовано несколько вузов и научно-исследователь­ских учреждений.

По инициативе Бехтерева в Петербурге стал изда­ваться журнал «Обозрение невропатологии и психиат­рии». В. М. Бехтерев был энтузиастом массовой просве­тительной работы, активным пропагандистом медицин­ских и естественнонаучных знаний. Он написал много научно-популярных книг, часто выступал с публичными лекциями по самым злободневным, волнующим вопро­сам медицины, биологии, психологии и т. д.

В царское время В. М. Бехтерев открыто сочувство­вал революционному движению, нередко гневно возмущался политическим гнетом и бесправием, господствовавшими в стране. Он прекрасно понимал значение профилактических мероприятий для здоровья населения. В статье «Основные задачи психиатрии как объективной науки» Бехтерев в самый разгар царской реакции (1912) писал: «Пусть врач вообще и психиатр в частности будет не только представителем своего профессионального дела, но вместе с тем и общественным деяте­лем, ибо в его задачу должно входить в такой же мере лечение больных, как и охрана здоровья населения в самом широком смысле слова. Вместе с тем медицина, выйдя из круга специальных знаний, сделается наукой великого общественного значения, охраняющей здоровье населения, — этот самый важный оплот государственно­го строительства».

Царское правительство относилось враждебно к Бехтереву — крамольному профессору и беспокойному человеку. Бехтерев, окруженный всенародной славой, всеобщим признанием и любовью, известный всему ми­ру как один из самых могучих представителей русской науки, царскими чиновниками считался «политически неблагонадежным», смутьяном. После Великой Октя­брьской социалистической революции Владимир Михай­лович одним из первых среди крупных ученых решитель­но встал на сторону победившего народа. «На переломе истории, — писал он в то время, — нельзя стоять на перепутье и ждать, — нужна воля к действию, к строи­тельству и созидательной работе, и для нас, научных деятелей, которые всегда отдавали свои силы на служе­ние человечеству, не должно быть колебаний. Мы долж­ны отдавать себе отчет, будем ли мы с народом, который, завоевав свою свободу, хочет строить свое будущее сам и зовет нас соучаствовать в этом строительстве. Может ли быть сомнение в ответе на этот вопрос?» В советский период своей жизни, в расцвете творческих сил, Бехте­рев работал с огромным увлечением, самоотверженно. В его лабораториях бурлила творческая научная мысль, руководимые им лечебно-профилактические учреждения перестраивались в соответствии с требованиями совет­ской действительности, ученый еще больше сблизился с народом. Бехтерев был членом Ленинградского Сове­та рабочих и красноармейских депутатов от первых вы­боров в него и до самой смерти. В. М. Бехтерев обладал удивительным талантом за­интересовывать других людей волновавшими его самого научными проблемами. Его лаборатории и клиники всегда были переполнены молодыми учеными, среди ко­торых он пользовался неограниченным авторитетом. Многие ученики Бехтерева стали крупными невропато­логами, психиатрами и нейрохирургами. Среди них М. И. Аствацатуров, М. Н. Жуковский, В. П. Осипов, П. А. Останков, Л. В. Блуменау, М. П. Никитин, Е. С. Дойников, А. В. Гервер, В. П. Протопопов, Р. Я. Голант, Л. И. Омороков, Л. Л. Васильев, Е. Л. Вендерович, Э. А. Гизе, А. С. Грибоедов, В. И. Нарбут, А; В. Рахманов, В. Н. Мясищев, Л. М. Пуусеп, А. Г. Мо­лотков и др.

Выступая на могиле Бехтерева, М. И. Калинин ска­зал, что Владимир Михайлович принадлежал к тем лю­дям, которые укрепляют мост, соединяющий науку со строительством социализма.

В 1959 г. советские невропатологи и психиатры спе­циальной научной сессией в Ленинграде отмечали сто­летие со дня рождения В. М. Бехтерева. На сессию съехались невропатологи и психиатры со всего Совет­ского Союза, Активно участвовали в ее работе и круп­ные ученые из стран народной демократии, а также представители советской общественности. Данный на сессии объективный анализ научной, врачебной, органи­заторской деятельности корифея русской неврологии В. М. Бехтерева показал, как огромно наследие, остав­ленное им советской и мировой науке. Во время сессии Ленинградский городской Совет депутатов трудящихся принял решение установить ученому памятник в сквере около Научно-исследовательского психоневрологическо­го института имени В. М. Бехтерева.

М. И. Аствацатуров оставил значительный след в ис­тории отечественной невропатологии и воспитал многих советских невропатологов. Особенно большой вклад внес он в дело подготовки врачей невропатологов для Совет­ской Армии. Учениками Аствацатурова являются С. И. Карчикян, И. Я. Раздольский, А. В. Триумфов, М. С. Скобло, С. В. Гольман, Г. Д. Аронович и другие.

Научное наследие С. Н. Давиденкова включает свы­ше 300 работ, посвященных симптоматологии, патофи­зиологии и клинике различных поражений нервной сис­темы (инфекционных, токсических, травматических, профессиональных, психогенных, наследственных). Давиденков написал монографию о защитных рефлексах (1918). Он много внимания уделил изучению патологии мышечного тонуса, состояния рефлексов, двигательных расстройств. При этом Сергей Николаевич впервые опи­сал симптом горметонии и указал на его патофизиологический механизм; выдвинул понятие динамоза, сочув­ственно принятое отечественными невропатологами; впервые (1921) описал маятниковый вариант коленного рефлекса, много позднее описанный А. Тома (1926); выделил две разновидности миоклонии (дистоническую миоклонию и миоклонию-тик); описал симптом брадикинезии взора при энцефалите, синкинетический клонус кисти. Давиденков всегда интересовался нейроинфекциями и много сделал для их изучения. Одним из первых он детально изучил эпидемический энцефалит, много работ посвятил клещевому энцефалиту, вместе с сотрудниками впервые описал новую клиническую форму — двухволновый вирусный менингоэнцефалит (или, как его назы­вают, козий вариант весенне-летнего энцефалита), по­дробно изучил клинику, течение и патогенез гриппозных осложнений со стороны нервной системы.

В годы Великой Отечественной войны С. Н Давиден­ков и его сотрудники много сделали для уточнения диагностики травматических поражений нервной системы и повышения эффективности их лечения, изучая ранения периферических нервов, различные посттравматические контрактуры кистей и пальцев, расстройства речи после закрытой травмы черепа, каузалгию и другие вопросы военной невропатологии. Серьезный вклад внес Давиденков в изучение про­фессиональных заболеваний нервной системы. Большую ценность представляют его работы по неврозам. Имея огромный личный опыт по диагностике и лечению самых разнообразных невротических состояний, прекрасно зная мировую литературу о неврозах и реактивных состояни­ях, отлично усвоив учение И. П. Павлова по физиологии и патологии высшей нервной деятельности в качестве постоянного сотрудника и советника Павлова по клини­ческим вопросам, С. Н. Давиденхов сумел по-новому осветить патогенез неврозов человека и отдельных невро­тических синдромов, вскрыть слабые стороны всех разно­видностей идеалистической концепции патогенеза неврозов. Ряд исследований посвятил С. Н. Давиденков эпилепсии, в частности миоклонус-эпилепсии. Большой известностью пользуются его многочисленные работы по изучению наследственных заболеваний нервной системы: миопатий, прогрессирующих невральных мышечных атро­фий, гипертрофического неврита, атактических гередитарных форм, миоплегии и др. Давиденков описал новую форму невральной мышечной атрофии — лопаточно-перонеальную, имеющую очень характерный клинический облик. Книга С. Н. Давиденкова «Наследственные болезни нервной системы», вышедшая вторым изданием в 1935 г., в которой автор использовал обширную лите­ратуру о гередодегенеративных нервных болезнях и ко­лоссальный личный материал, является лучшей среди монографий, посвященных этому трудному разделу не­вропатологии. Перу С. Н. Давиденкова принадлежит ряд крупных статей в Большой медицинской энциклопедии, им написано много глав в различных руководствах для врачей, он является соавтором учебника по нервным болезням (1956), редактором многотомного руководства по неврологии, многих специальных сборников. Начиная с 1952 г. ученый издал 4 выпуска «Клинических лекций по нервным болезням», глубоких по содержанию и блес­тящих по форме, касающихся наиболее сложных вопросов нашей специальности. Давиденков всегда уделял большое внимание воспитанию кадров невропатологов. Под его руководством выполнено больше 50 диссерта­ций.

Сергей Николаевич отличался незаурядной работо­способностью. Это дало ему возможность, несмотря на постоянную загруженность консультативной, преподава­тельской работой, активно участвовать в общественной жизни: руководить Ленинградским обществом невропа­тологов, принимать участие в редактировании многих журналов, в квалификационных комиссиях, в различных комитетах. В самые последние месяцы жизни С. Н. Давиденков с увлечением работал над проектами научно исследовательской деятельности новой лаборатории медицинской генетики при Академии медицинских наук. Сергей Николаевич беззаветно любил труд клинициста-исследователя, высоко ценил всякий полезный труд. В одной из популярных брошюр, написанных для широ­кого круга читателей (1955), он даже высказал убеж­дение, что для нервной системы современного человека труд, в частности умственный, никогда не может быть вредным, разумный труд всегда только полезен, вредна и опасна праздность. В общении с людьми С. Н. Дави­денков был скромен, прост, доступен, приветлив. Он всегда был готов прийти на помощь каждому, кто нуждался в поддержке. К нему часто обращались за кон­сультациями молодые научные работники и практичес­кие врачи, стремившиеся приобщиться к научному творчеству, к нему поступали десятки рукописей с прось­бой прочитать их и посоветовать, что делать дальше. Никто не получал отказа от Сергея Николаевича. С. Н. Давиденков счастливо сочетал в себе талант, тру­долюбие, работоспособность, высокое сознание долга. скромность и искреннюю гуманность.

Из приведенной краткой справки можно было убе­диться, что отечественная невропатология еще в доок­тябрьский период достигла высокого развития, завоева­ла почетное место в мировой науке, что у колыбели нашей специальности стояли крупные ученые, могучие таланты, которые смело прокладывали пути новой пер­спективной клинической дисциплине.

Что характеризует отечественную невропатологию дооктябрьского периода? Мы полагаем, что коротко от­ветить на этот вопрос можно было бы следующим обра­зом. Дооктябрьская русская невропатология характери­зуется прежде всего научным материалистическим мировоззрением ее лучших представителей. Идеализм и метафизика не находили у них сочувствия. Напротив, они всегда резко, воинственно выступали против всяких попыток протащить эти ненаучные концепции в медици­ну и биологию. Объясняется это тем, что отечественные невропатологи и психиатры второй половины XIX столе­тия находились под большим влиянием русской класси­ческой философии, что они были воспитаны на трудах Герцена, Белинского, Добролюбова, Писарева, Черны­шевского и глубоко прониклись их идеями.

Невропатологи-клиницисты проявляли большой ин­терес к медицинской теории, особенно к анатомии, гис­тологии, патологической анатомии и физиологии нервной системы и часто сами разрабатывали важные теоретические вопросы, связанные с их специальностью. Изучение жизни и трудов основоположников русской невропатологии убеждает, что они пристально следили за успехами теоретических медицинских дисциплин, внимательно изучали работы гениальных физиологии И. М. Сеченова, И. П. Павлова, Н. Е. Введенского, виднейших русских анатомов И. И. Пирогова, П. Л. Загор­ского, И. М. Соколова, Т. А. Иллинского, патофизиоло­гов А. П. Полунина, В. В. Пашутина и других. Особен­но велико было воздействие на них трудов отца русской материалистической физиологии И. М. Сеченова.

Поражает широта кругозора представителей отечест­венной невропатологии дооктябрьского периода, разно­образие их научных интересов. Чтобы убедиться в этом, достаточно присмотреться к творчеству А. Я. Кожевни­кова: он успешно занимается и нормальной гистологией нервной системы, и патологической гистологией ее, интересуется психиатрией, внутренними болезнями, опи­сывает новую, до него не известную форму заболевания головного мозга, и посвящает свою актовую речь психотерапии. Может быть, еще рельефнее эта черта широта научных интересов — выступит в творчестве В. М. Бехтерева.

Виднейшие деятели русской невропатологии дооктябрьского периода не отрывались от практической ме­дицины, никогда не замыкались в кругу чисто теоретических вопросов или узкоакадемической жизни. Они лечили больных, открывали новые клиники или расши­ряли существующие лечебные учреждения, боролись с алкоголизмом, заботились о нервно-психическом здо­ровье подрастающего поколения, словом, выступали как организаторы нервно-психиатрической помощи, са­моотверженно служили интересам народа, несмотря на все неблагоприятные условия царской действительности.

Корифеи русской невропатологии дооктябрьского пе­риода, как правило, разделяли прогрессивные полити­ческие взгляды, сочувствовали демократическим течени­ям общественной мысли, а нередко и активно выступали против политики царского правительства (В. М. Бехтерев, Г.И. Россолимо, В. К. Рот и другие). В историю передовых течений русской общественной мысли вошел II съезд отечественных психиатров в Киеве (1905 г.) и I съезд русского союза психиатров и невропатологов в Москве (1911 г.), на которых были приняты резолюции, содержавшие требования политической свободы.

Они горячо любили свой народ, всемерно стремились развивать русскую науку, осуждали низкопоклонство перед иностранщиной. В то же время они не отгоражи­вались от мировой науки, оценивая по достоинству ее достижения. Взаимовлияние русской и западной невро­логической науки в дооктябрьский период было доволь­но интенсивным. Не прошло и года после того как В. А. Бец и И. П. Мержеевский опубликовали свои исследования о гигантских пирамидных клетках коры, как крупнейший невропатолог того времени Ж. Шарко уже рассказывал о них на своих лекциях в Париже.

Очень быстро стали достижением мировой науки и корсаковский психоз, и неврогистологические находки Кожевникова, и работы Рота по сирингомиелии, и ядро Бехтерева, и рефлекс Россолимо, и многое другое. Пе­редовые неврологи Запада высоко ценили русских исследователей. Известно, что Шарко специально приез­жал в Россию, чтобы лично с ними познакомиться. С другой стороны, и отечественные невропатологи хоро­шо знали виднейших представителей зарубежной науки. Они состояли в дружеской переписке с Шарко и Флексигом, Раймондом и Эрбом, Дежерином и Штрюмпелем, Оппенгеймом, Фохтом и Марбургом, Нисслем и Альцгеймером, Нонне, Бингом, Левандовским, Маринеску и со многими другими учеными Франции, Германии, Ав­стрии, Италии, Швейцарии, Румынии и других стран. Наконец надо сказать, что русские невропатологи и психиатры дооктябрьского периода пленяют своим ис­кренним и глубоким гуманизмом, любовным отношением к больному человеку, готовностью самоотверженно и бескорыстно служить ему. Гуманизм — знамя и завет всей русской научной медицины, в том числе и отечест­венной психоневрологии. В этом отношении интересно привести здесь следующий факт. Как уже было сказано выше, основоположником русской психиатрии был И. М. Балинский. Он же был и зачинателем научной невропатологии в Петербурге. Балинский много сделал для процветания Военно-медицинской академии, где он проработал несколько десятилетий. Именем Балинского названа поэтому одна из аудиторий Военно-медицинской академии, где и сейчас читаются студентам лекции по психиатрии и невропатологии. В этой аудитории на скромном постаменте стоит бюст Балинского. На по­стаменте—надпись на латинском языке:

Johannes Ballinskii

Michaeli et Sophiae filius

Mente insanorum amicus et servus

В переводе на русский язык это значит: «Иван Балин­ский, сын Михаила и Софии Балинских, друг и слуга психически больных». Такую простую и задушевную надпись Иван Михайлович просил сделать на его над­гробном камне, эту надпись перенесли и к подножию его памятника. Служение больному человеку — так рассматривали великие русские врачи свою повседнев­ную деятельность у больничной койки. в клинической лаборатории, в тиши кабинета.