Криптоанархия, кибергосударства и пиратские утопии
жүктеу/скачать 2.52 Mb.
|
| 9 См. статью Ричарда Барбрука и Энди Камерона «Калифорнийская идеология» в этом сборнике, § 23.
Киберпространство: последний фронтир Идеологическое банкротство борцов за свободу личности с Западного побережья проистекает из их исторически ошибочного представления о том, что киберпространство образовалось в результате «лево-правого смешения свободных умов со свободными рынками» (Луис Россетто, главный редактор журнала Wired). В написанной мною совместно с Энди Камероном статье «Калифорнийская идеология» показано, что неолиберализм был воспринят существовавшим на Западном побережье «виртуальным классом» (в терминах Крокера и Вайнштейна) в качестве средства сопряжения анархизма «новых левых» с предпринимательским рвением «новых правых». Более того, сей причудливый гибрид основывался на проецировании старых мифов об американской революции на процесс конвергенции цифровых технологий. Согласно Wired, развитие гипермедиа приведет к созданию высокотехнологичной «джефферсонов-ской демократии»: восемнадцатый век получит вторую жизнь в веке двадцать первом. В своей декларации Джон Перри Барлоу сознательно имитирует риторику написанной отцами-основателями Декларации о независимости Соединенных Штатов. И вновь свободолюбивые индивидуумы выступают против деспотичного и коррумпированного правительства. Однако эти революционные фразы из прошлого скрывают в себе немало реакционных устремлений. В 1776 году Джефферсон стал выразителем национальной мечты о построении деревенской утопии на диких просторах Америки. Завоевание независимости от Великобритании было необходимым условием для того, чтобы американцы смогли обрести себя в качестве независимых, самодостаточных фермеров, проживавших в небольших поселках. Джефферсон с его пасторальными представлениями был противником городской жизни как первопричины коррупции, которую он усматривал в быстром развитии конурбаций тогдашней Европы. Однако когда начался процесс индустриализации самой Америки, этой пасторальной мечте пришлось дрейфовать в западном направлении, в сторону фронтира. Но даже после окончания войн с индейцами Дикий Запад продолжал оставаться в американской мифологии местом реализации свободы личности и самопознания. Ну а Джефферсон превратился в ковбоя. Таким образом, судя по названию, Electronic Frontier Foundation обращается не только к ковбойским мифам прошлого столетия, но и к пасторальным фантазиям автора первоначальной Декларации о независимости. Когда правительственные органы США предприняли первую попытку обрушиться на хакеров, группой бывших радикалов было принято решение оказать поддержку новому поколению киберпанков. В результате такого акта солидарности и возникла EFF — группа политического лобби интересов киберсообще-ства Западного побережья. Используя либертарианские аргументы, она вела кампанию за минимизацию цензуры и регулирования новых информационных технологий. Однако EFF никогда не был борцом лишь за одни только киберправа. Он также был и ведущей «группой поддержки» для индивидуалистических фантазий «калифорнийской идеологии». Согласно догматам этой запутанной доктрины, антиавторитаризм хиппи в конечном итоге реализует себя путем слияния цифровых технологий с либерализмом «свободного рынка». Однако неизбежное возрождение джефферсоновской демократии теперь, похоже, переносится на более поздний срок. Более того, все лоббистские усилия EFF, по-видимому, оказались напрасными: предлагаемые Законом о телекоммуникациях репрессивные меры были одобрены без сколько-нибудь заметного сопротивления со стороны законодательной и исполнительной власти. И вот в этот критический момент Барлоу решил обратиться к самым безумным фантазиям анархокапиталистов Западного побережья. Согласно представлениям последних, когда способы шифрования получат широкое распространение, свободолюбивые индивидуумы смогут жить в виртуальном мире без цензуры, налогов и всех прочих зол, присущих большому государству. Оказавшись не в состоянии справиться с социальными противоречиями проживания в «цифровом городе», Барлоу решил присоединиться к виртуальным ковбоям, живущим на электронном фронтире. Если это электронный фронтир, то кто тогда индейцы? Отнюдь не случайно, что Барлоу в этой ретрофутуристической программе подражает Джефферсону. В отличие от европейцев, предававшихся мечтам о деревенских утопиях, Джефферсон никогда не отвергал технический прогресс «за одну компанию» с урбанизацией. Напротив, «мудрец из Монтиселло» являлся убежденным приверженцем технологических инноваций. Так, он считал возможным «заморозить» общественное развитие Соединенных Штатов, одновременно осуществляя модернизацию способа производства. Поборники «калифорнийской идеологии» следуют аналогичной логике. Они хотят сохранить киберпространство в качестве отчего дома для стойких индивидуумов и прогрессивно настроенных предпринимателей, в то же самое время содействуя коммерческой экспансии Сети. Согласно их представлениям, развитие нового информационного общества может происходить только путем претворения в жизнь непреложных принципов либерализма, сформулированных отцами-основателями. Однако подобно всем прочим странам, Соединенные Штаты существуют в контексте мирской истории. Их политико-экономические структуры являются результатом многовековых противоречивых общественных процессов, а не воплощением каких-то священных истин. Их руководители были сложными личностями, а не «людьми из мрамора». Эту диалектическую реальность проще всего себе представить на примере жизни тех самых отцов-основателей (Томас Джефферсон, Джордж Вашингтон и Джеймс Мэдисон), на которых ссылается Барлоу в своей декларации. С одной стороны, они были великими революционерами, добившимися независимости Америки и заложившими основы ее конституционной формы правления. Однако в то же самое время они были жестокими плантаторами, жившими за счет принудительного труда своих рабов. В других странах люди давно пришли к осознанию противоречивости характеров своих революционеров-преобразователей. Даже китайские коммунисты ныне соглашаются с тем, что наследие Мао Цзэдуна характеризуется как положительными моментами (например, освобождение страны от колониализма), так и отрицательными чертами (например, кровавая бойня «культурной революции»). В противоположность этому Барлоу, как и многие другие американцы, никогда не смогут признаться в том, что их любимая республика была построена не только благодаря упорному труду свободолюбивых фермеров, но и за счет угнетения чернокожих и «этнической чистки» индейцев. Плантаторская экономика старого Юга и истребление аборигенов в американской истории равноценны голоду в Ирландии, холокосту и архипелагу ГУЛАГ. Однако подобные противоречия действительной истории Соединенных Штатов слишком неприятны для Барлоу и других поборников внеисторических истин либерального индивидуализма, чтобы оказаться объектом их анализа. Облик Джеффер-сона, высеченный на склоне горы Рашмор, должен оставаться незапятнанным. Однако для понимания развернувшейся сейчас полемики вокруг будущего Сети не следует забывать о противоречивом характере исторических прецедентов, на которые столь бойко ссылается «калифорнийская идеология». Распространение новых промышленных технологий в начале девятнадцатого века не привело к освобождению рабов. Наоборот, изобретение хлопкоочистительной и прядильной машины в действительности лишь укрепило архаичные и жесткие институты рабовладения Старого Юга. В наши дни либертарианская риторика об индивидуальном правомочии посредством новых информационных технологий аналогичным способом используется для сокрытия факта углубляющейся поляризации между преимущественно белым «виртуальным классом» и, как правило, чернокожей беднотой. Если попытаться взглянуть на все это через призму европейской иронии, то тогда джефферсоновская демократия может оказаться подходящей метафорой для дистопического3 бытия, характерного для обитателей гетто крупных городов Соединенных Штатов. 3 Дистопия — противоположность утопии, то есть негативная картина будущего; обычно используется как синоним антиутопии, хотя некоторые критики пытаются проводить тонкие отличия одной от другой, говоря, например, о том, что дистопия не отрицает утопию, а рисует ее оборотную сторону. СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ВАРИАНТЫ РЕШЕНИЙ Первый электронный фронтир Поскольку либеральные принципы джефферсоновской демократии существуют за пределами реальной истории, Барлоу и прочие «калифорнийские идеологи» оказываются не в состоянии представить себе временную динамику реального капитализма. Хотя новые фронтиры могут быть открыты и предприимчивыми индивидуумами, на смену пионерам быстро приходят коллективные формы организации типа акционерных компаний. Так, например, свободолюбивые ковбои Дикого Запада охотно завершали свою карьеру в качестве работников сельскохозяйственных предприятий, финансируемых промышленным Востоком. Аналогичный процесс имел место и в случае первого в истории США электронного фронтира — системы радиовещания. В начале 1920-х годов ее разработкой стала заниматься небольшая группа преисполненных энтузиазмом любителей и предпринимателей. С учетом существовавших тогда незначительных ограничений по вещанию, почти каждый человек имел возможность либо создать свою собственную радиостанцию, либо купить эфирное время на чужой. Однако когда недорогие радиоприемники стали широкодоступными, радиоволны были быстро оккупированы корпоративными вещательными сетями, принадлежавшими NBC и CBS. Этот процесс монополизации был закреплен федеральным правительством в Законе о радиовещании 1927 года, который ограничивал круг вещательных компаний владельцами лицензий, выдаваемых соответствующим государственным регулятивным органом. Разумеется, консервативно настроенные политики постарались воспользоваться благоприятной возможностью, чтобы заглушить голоса политических и культурных радикалов, особенно со стороны «левых». Однако введение подобного рода цензуры не вызвало особого недовольства в массах. Напротив, большинство избирателей поддержали этот закон, поскольку система лицензирования фактически стала гарантом высокого качества приема популярных радиопередач национальных сетей без помех со стороны других станций. По иронии судьбы демократизация доступности радиовещания лишила большинство людей возможности активного овладения этим новым медиа. Главный вопрос сейчас заключается в том, обречен ли новый электронный фронтир киберпространства на повторение того же самого пути развития? Вопреки утверждению Барлоу о том, что кибер-пространство — это не «государственный строительный объект», основным препятствием для распространения Сети внутри Соединенных Штатов является определение источников финансирования работ по созданию оптоволоконной сети. Поскольку и демократы и республиканцы отказываются предоставлять государственные инвестиции, они должны были использовать Закон о телекоммуникациях 1996 года для учреждения какой-нибудь регулирующей структуры, благоприятствующей крупным корпорациям, которые располагают капиталом, необходимым для построения информационного шоссе. Прежде всего, обе партии благословили интенсификацию слияния компаний, оперирующих в сближающихся друг с другом сферах медиа, компьютерных технологий и телекоммуникаций. Ввиду того что американская экономика лишилась конкурентного преимущества в отраслях промышленности, традиционных для эпохи Форда, теперь ей приходится полагаться в основном на компании, удерживающие ведущие позиции в процессе конвергенции цифровых технологий, например на студиях Голливуда, Microsoft и AT&T. Не проявив каких-либо симпатий по отношению к джефферсоновской демократии, основывающейся на мелком бизнесе, Закон о телекоммуникациях расчистил дорогу для американских «национальных чемпионов», обладающих достаточными размерами, чтобы построить информационное шоссе у себя в стране и при этом успешно конкурировать со своими европейскими и азиатскими соперниками за пределами США. Для многих левых такие мультимедийные корпорации — наибольшая угроза для свободы слова в Сети. Как и в случае с радиовещанием (а впоследствии — и с телевидением), желание привлечь массовую аудиторию может оказаться гораздо более эффективным средством сдерживания политического радикализма и культурного экспериментирования, нежели какие-то непродуманные цензурные предписания, образующие заключительную часть Закона о телекоммуникациях. Сбываются самые худшие опасения пессимистов-неолуддитов, когда корпоративные лидеры в открытую провозглашают своей целью трансформацию Сети в «интерактивное телевидение». В соответствии с этим сценарием новые формы социальности, характерные для современного киберпространства, будут заменены пассивным потреблением популярных развлекательных программ и ангажированной информации, поставляемых мультимедийными корпорациями. Несмотря на свои лицемерные протесты по поводу антипорнографических положений нового закона, эти корпорации вряд ли сильно огорчит введение правил, посредством которых Интернет превратится в надежную (а значит, и доходную) разновидность семейной забавы. При таком видении будущего джефферсоновская демократия представляется не более чем неолиберальной пропагандой, цель которой заручиться поддержкой со стороны представителей «виртуального класса» в деле приватизации киберпространства. Беспорядочно смешивая между собой «новых левых» с «новыми правыми», «калифорнийская идеология» привлекает к себе всех, кто надеется оказаться достаточно ловким и удачливым, чтобы воспользоваться благоприятными возможностями, предоставляемыми в результате быстрых изменений в технологическом базисе общественного производства. Однако, в то время как они предаются мечтам о своем будущем преуспевании в качестве киберпредпринимателей, большинству мастеров цифровых технологий фактически отказано в гарантии занятости, которая ранее предоставлялась работникам фордовских производств. Отнюдь не являясь независимыми пионерами электронного фронтира, многие из них ведут полуголодный образ жизни, кое-как перебиваясь от одного краткосрочного корпоративного контракта до другого. Аналогичным образом приватизация киберпространства таит угрозу и для общественного использования этого пространства. Чем больше коммерческих средств расходуется на поддержку онлайновых служб, тем труднее становится непрофессионалам создавать веб-сайты такого уровня, чтобы они могли привлекать внимание зна- чительного числа пользователей. Но, как и в случае с радиовещанием 1920-х годов, многие опять-таки с довлетворением воспримут введение корпоративного контроля над киберпространством при условии предоставления им высококачественных онлайновых услуг. Согласно воззрениям неолуддитов, демократизация доступности Сети лишает большинство людей возможности активного освоения киберпространства. Киберпространство является общественным Развернувшаяся в Соединенных Штатах полемика вокруг Закона о телекоммуникациях 1996 года безжалостно обнажила ограничения «калифорнийской идеологии». Барлоу может, конечно, предаваться мечтаниям об уходе в гиперреальность киберпространства, однако на самом деле он просто пытается избежать столкновения с политическими и экономическими противоречиями реально существующего капитализма. Отнюдь не тяготея к идее электронного фронтира, состоящего из большого числа мелких предприятий, коммерциализация киберпространства создает условия для концентрации капитала в общемировом масштабе. С учетом огромных расходов на построение общегосударственной широкополосной сети получается, что только очень крупные корпорации окажутся в состоянии мобилизовать достаточные средства для реализации такой инфраструктуры. В рамках этой зарождающейся олигополии наиболее передовые предприниматели по-прежнему будут добиваться публичной известности в качестве руководителей крупных производств или субподрядчиков мультимедийных корпораций. Однако их личный успех станет возможным только в контексте колоссальных коллективных усилий по созданию информационного шоссе. Динамика конвергенции цифровых технологий в условиях реального капитализма имеет тенденцию к повышению уровня обобществления производства и средств связи, а вовсе не к реализации фантазий восемнадцатого века о самодостаточности индивидуума. В свете вышесказанного позиция EFF, направляющей свой критицизм лишь против антипорнографических предписаний Закона о телекоммуникациях, представляется довольно-таки однобокой. Угроза свободе слова в Сети исходит не только со стороны государства, но и со стороны рынка. Как показывает история развития радиовещания в Соединенных Штатах, эти два вида цензуры нередко действовали параллельно. Как политики, так и корпорации заинтересованы в том, чтобы представители «средней Америки» не попадали под воздействие радикальных политических и культурных идей, распространяемых посредством медиа нового типа. Следовательно, любая сколько-нибудь значимая кампания в защиту киберправ должна подразумевать борьбу за свободу выражения мнений и вестись как против государственной, так и против рыночной цензуры. Развитие Сети открывает путь к преодолению политических и экономических ограничений на свободу слова в существующих медиа. В этом случае каждый мог бы получить возможность не только иметь доступ к информации и развлечениям, но и распространять свою собственную продукцию. Вопрос заключается в том, каким образом такая потенциальная возможность будет претворяться в жизнь. Кампания в защиту свободы гипермедиа может оказаться успешной только в том случае, если в ее ходе будут осознаны врожденные противоречия этого основного права граждан. Политические права каждого человека ограничиваются правами других людей. Так, например, для обеспечения защиты детей государству вменяется в обязанность ограничивать свободу слова педофилов в Сети. Поскольку этнические меньшинства имеют право жить в мире, власти демократической республики должны предпринимать оперативные меры по недопущению образования организаций фашистского толка. Однако если не считать этих минимальных ограничений, граждане, разумеется, имеют право говорить друг другу все, что им заблагорассудится. И конечно же, демократическое государство не располагает мандатом, позволяющим ему навязывать какую-то определенную религиозную мораль всем своим гражданам, не считаясь с их верованиями. Аналогичным образом, организаторы кампании в защиту киберправ также должны осознавать экономические противоречия, связанные со свободой гипермедиа. Поскольку в проектах общественных гипермедиа оказываются задействованными непрофессионалы, такие проекты могут благополучно существовать в рамках высокотехнологичной «экономики дарения». Однако если труд мастеров циф-ровыхтехнологий будет подлежать оплате, внутри Сети понадобится создать некое подобие товарообмена. Тем не менее господство свободного рынка будет препятствовать свободному распространению идей. Следовательно, любые кампании в защиту киберправ должны проводиться с учетом экономических противоречий, связанных с проблемой свободы гипермедиа. Прежде всего, им не следует занимать абсолютистские позиции по вопросу о форме цифровой экономики. Напротив, до настоящего времени развитие киберпространства происходило на основе комбинированного использования государственных, частных и общественных инициатив. В процессе построения информационного шоссе все эти составляющие играли одинаково важную роль. Однако в случае с Законом о телекоммуникациях американцы столкнулись скорее с проблемой неправильных действий правительства, нежели с чересчур активным вмешательством со стороны государства. Слишком явно стремясь наложить моральную цензуру на пользователей Сети, федеральное правительство в то же самое время уклоняется от своей обязанности по предоставлению всем гражданам доступа к онлайновым службам. В то время как корпорации могут располагать ресурсами для построения широкополосной сети, государство должно использовать всю полноту своей власти для недопущения исключения из киберпространства какого-либо слоя общества по причине нехватки ресурсов. Вопреки предсказаниям пессимистов победа в борьбе против политической и экономической цензуры представляется вполне вероятной. Хотя государство может — и обязано — преследовать малочисленных педофилов и фашистов в судебном порядке, объем ресурсов, требующихся для отслеживания содержания электронной корреспонденции и веб-сайтов каждого пользователя, сделает насаждение морального пуританства весьма трудновыполнимой задачей. Даже при наличии совершенных цензурных программ один только трафик Сети в конце концов приведет к разорению любого хорошо финансируемого наблюдательного органа. И хотя сейчас представляется возможным контролировать содержание передач тысяч радио- и телевизионных станций, расходы по проверке многих миллионов пользователей, получающих доступ к глобальной сети онлайновых служб, оказались бы непомерно высокими. Социальная природа гипермедиа является лучшей защитой права индивидуума на свободу слова. Аналогичным образом попытки корпораций скупить все кибер-пространство на корню также будут контролироваться посредством социальной основы процесса конвергенции. Так, например, недавние испытания системы интерактивного телевидения оказались коммерчески несостоятельными. Как замечает Энди Камерон в своей книге «Тайники», корпоративные «группы поддержки» становятся жертвами категориальной ошибки, пытаясь придать новым гипермедиа форму старых медиа. Дело в том, что интерактивность не сводится к перебору различных пунктов меню пощелкиванием кнопкой мыши. Многие люди стремятся использовать киберпространство, чтобы встречаться друг с другом. В отличие от существующих медиа, Сеть не ограничивается односторонним информационным потоком, исходящим от ограниченного числа отправителей. Наоборот, гипермедиа представляют собой двустороннее средство связи, где каждый является и получателем, и отправителем. Несомненно, мультимедийным корпорациям будет принадлежать ведущая роль в построении инфраструктуры информационного шоссе и продаж через Сеть «информационных товаров», однако им придется убедиться в невозможности монополизации социального потенциала кибер-пространства. В последние годы приверженцами «калифорнийской идеологии» делаются заявления о том, что либеральный индивидуализм восемнадцатого века чудесным образом возродится в результате процесса конвергенции цифровых технологий. Однако теперь, когда онлайновые службы оказываются доступными широким массам населения, коллективный характер нового информационного общества становится все более и более очевидным. Что касается политики, то электронная демократия займет центральное место во взаимоотношениях между представителями и их избирателями. Во всех секторах экономики информационное шоссе вскоре превратится в базовую инфраструктуру для совместной трудовой деятельности во времени и пространстве. Главным здесь является то, что такое обобществление политики и экономики окажется наилучшим средством защиты свободы личности в киберпространстве. Люди, не чувствующие необходимости уноситься в неолиберальную гиперреальность, смогут использовать новые цифровые технологии для повышения уровня своей жизни как внутри киберпространства, так и за его пределами. Электронная агора10 еще будет построена. 10 Агора — центральная площадь греческого полиса, где проводились народные собрания. Здесь: демократия. II КРИПТОАНАРХИЯ 6/Манифест криптоанархиста ТИМОТИ МЭЙ11 Шифропанки мира,
Манифест криптоанархиста Призрак бродит по современному миру, призрак криптоанархии. Компьютерные технологии стоят на пороге того, чтобы дать возможность отдельным людям и группам общаться и взаимодействовать абсолютно анонимно. Два человека смогут обмениваться сообщениями, заниматься бизнесом, заключать электронные контракты, не имея возможности установить Подлинные Имена, личности друг друга. Взаимодействия в сети невозможно будет отследить из-за многократных изменений маршрутов зашифрованных пакетов и предупреждающих от несанкционированного вмешательства блоков, которые наделяют криптографические протоколы практически идеальной защитой. Репутация будет иметь первостепенную важность при заключении сделок, гораздо большую, чем сейчас имеет оценка кредитоспособности. Эти нововведения полностью изменят характер государственного регулирования, возможность взимать налоги и контролировать отношения в экономике, возможность хранить информацию в секрете; изменят свою сущность даже понятия доверия и репутации. жүктеу/скачать 2.52 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|