Кристоф Бурсейе – Карлос Кастанеда: Истина лжи


ГЛАВА 4 1968-1972 гг. ПРОРОК В СЕРОМ КОСТЮМЕ



бет3/7
Дата24.04.2016
өлшемі0.78 Mb.
#78724
түріКнига
1   2   3   4   5   6   7
ГЛАВА 4

1968-1972 гг. ПРОРОК В СЕРОМ КОСТЮМЕ
ТРАВА ДЬЯВОЛА, ИЛИ НАШЕСТВИЕ СЮРРЕАЛИЗМА
Уничтожить привычные ориентиры. Такова цель книги, осмелившейся бросить вызов законам жанра. Роман, критическое эссе, исследовательский отчет или поэтический манифест? «(...) Отсутствие каких бы то ни было примечаний и абсолютная невозможность анализа ставят произведение на грань сюрреалистического наваждения с умопомешательством», - говорит Дэниел С. Ноэл на первых страницах критического эссе «Свет и тени Карлоса Кастанеды».

«Трава дьявола и маленький дымок»1 представляется прежде всего «обычным» антропологическим исследованием. Его можно также принять за рассуждение на научную тему, которое, как и следует, делится на две главные части: феноменологическое описание встреч с доном Хуаном и последующий «структурный» анализ.


Французский вариант названия романа К. Кастанеды «Учение дона Хуана: путь знания индейцев яки».
Оригинальное название - «Учение дона Хуана: путь знания индейцев яки» - свидетельствует о желании автора быть принятым всерьез. Карлос ни в коей мере не желает прослыть популистом вроде какого-нибудь Райна или Пухарика. В отличие от них он выступает как ученый.

На титульном листе красуются слова благодарности. Кроме Клемента Мейгана, Гарольда Гарфинкела, Уильяма Брайта и Педро Карраско, автор благодарит и Роберта Эдгертона, хотя тот высказался о рукописи более чем сдержанно. Кастанеда также выражает признательность Лоуренсу Уотсону и двум корректорам: Грейс Стимсон и Ф.А. Гилфорду.

Содержание состоит из рассказа и последующего эссе. Две цитаты, приведенные на форзаце, указывают на эту двойственность. Первая принадлежит Георгу Зиммелю' и свидетельствует прежде всего о стремлении автора подчеркнуть свою скромность: «В наших силах лишь попытаться установить начало и направление бесконечно долгого пути. Достижение упорядоченного и связного целого будет в лучшем случае иллюзией. Одинокий студент может достичь совершенства, только если благодаря личным усилиям передаст все, что был способен увидеть». Невозможно переоценить эту скромность, которой отличается и сама манера повествования Карлоса. Студент не строит из себя опытного эксперта, а сразу признает свою слабость, неспособность что-либо понять и влияние предрассудков.

Дон Хуан тоже не остался без внимания. Но его слова неизмеримо более загадочны: «Для меня существует только путь, у которого есть сердце, и все пути с сердцем. Именно по ним я иду, и главное для меня - дойти до конца. И я иду вперед и смотрю, смотрю, пока не перехватит дыхание».


Зиммелъ Георг {1858-1918) - немецкий философ и социолог, предшественник социальной психологии. Автор «Философии денег".
Этот замечательный отрывок звучит как манифест. Одним молниеносным мазком Карлос дает портрет персонажа. В его кочевнике из Аризоны есть что-то от Ницше, Гераклита, и может быть, от Рене Шара. Но откуда Кастанеда взял эту фразу? В книге нет именно таких слов. Правда, в одной из глав дон Хуан говорит, что дороге необходимо иметь сердце, но выражается это не столь поэтично. Может, Кастанеда выудил это из записей, скопившихся за долгие годы? Может, «улучшил» какой-то фрагмент? А может, просто все сочинил от начала и до конца?

Автор ведет речь от первого лица, используя, таким образом, жанр эго-романистики, замешанной на сновидениях. С первых страниц он переносит читателя на ту самую судьбоносную автостанцию в Аризоне, где в 1960 год)' состоялась встреча с доном Хуаном: «Сначала я относился к дону Хуану просто как к немного странному человеку, много знавшему о пейоте и отлично говорившему по-испански».

Однако перед нами не только колоритная фигура, но и некто особенный: «(...) Люди, с которыми он жил, рассказывали, что он обладает «секретным знанием», и что он брухо».

Брухоу американских индейцев означает «колдун». Кастанеда понимает это также как «целитель, знахарь». Если Хуан брухо, то он прежде всего кочевник, индивидуалист-одиночка, а его знание, внушающее смутные опасения, превосходит знания жителей племени.

«Я был знаком с доном Хуаном целый год, прежде чем вошел к нем)' в доверие», - продолжает Кастанеда. «Однажды он обмолвился, что обладает знаниями, которые преподал ему учитель, или «благодетель», как он сказал, направлявший его в учении. Дон Хуан в свою очередь выбрал в ученики меня. Он предупредил, что это потребует полной отдачи и что обучение будет долгим и трудным».

Учение дона Хуана длится с июня 1961 года по сентябрь 1965 года. «Обучение проходило сначала в Аризоне, затем в Соноре, потому что, пока я учился, дон Хуан вернулся в Мексику».

Студент часто бывает у своего учителя, и, в зависимости от обстоятельств, эти поездки длятся разное время: «Если подумать, мне кажется, у него ничего не вышло именно потом)', что мое посвящение происходило таким образом, ведь при этом невозможна полная отдача, необходимая, чтобы стать магом».

Здесь следует взвесить каждое слово. По словам автора, из этой затеи ничего не вышло. Книга «Учение дона Хуана» рассказывает не о посвящении. В ней говорится о неудавшемся посвящении. Карлос не только не сумел стать учеником брухо, но по мере повествования понял, что его научный труд провалился.

Вместо того чтобы оставаться сторонним наблюдателем, он усваивает систему понятий своего объекта изучения. Он взволнован и не может стоять в стороне.

Чем объяснить такое фиаско? Кастанеда говорит, что виной всему неверный подход к обучению. Ему не надо было больше возвращаться в Лос-Анджелес. Он должен был погрузиться в иную реальность, забыть Маргарет, Карлтона Джереми, Мэри Джоан и других. Он потерпел неудачу, потому что не смог сжечь мосты, связывавшие его с прошлой жизнью.

Автор часто употребляет термин «посвящение», близкий традициям эзотерики. «Научный» рассказ, таким образом, окутан ореолом некой религиозности. Кастанеда спокойно и объективно описывает духовное перерождение, которое свершается с помощью растений: «В сентябре 1965 года я добровольно прервал обучение», - заключает он. 1965 год... Мрачный период, когда Карлос прерывает учебу и сомневается в правильности выбранного пути. Мы знаем, что он и тогда продолжает ездить в пустыню. Но в своей первой книге описывает лишь этот краткий период с 1961 по 1965 год.

В чем состояло прерванное посвящение?

Психотропные растения играют здесь главную роль: «В разных случаях дон Хуан отдельно использовал три галлюциногенных растения - пейот (Lophophora william-sii), дурман, или трава Джимсона {Datura гпохга syn.D.me-teloides), и один гриб (возможно, Psilocybe техгсапа)».

Самый первый вопрос, который Карлос Кастанеда задал 23 июня 1961 года, стоит того, чтобы его упомянуть: «Не могли бы вы рассказать мне про пейот, дон Хуан?»

Во время встреч с индейцем в пустыне наедине автор пробует различные растения, которые изменяют его сознание. Пейот открывает ему присутствие доброй силы Мескалито. Мескалито не ангел, не демон и не дух, вызванный магией. Он открывается только тому, кто научится его видеть: «Пейот - это растение, почка галлюциногенного кактуса», - объясняют Бернар Дюбан и Мишель Маргери в книге «Кастанеда. Прыжок в неведомое». «Мескалито - это «Бог», Советчик, живущий в растении, его дух и настоящее растение». Наркотик - всего лишь удобное временное средство, позволяющее достичь других уровней сознания: «Человек идет к знанию, словно отправляется на войн); в полном сознании, со страхом, уважением и твердой уверенностью».

Во время поиска иногда встречаются «союзники». Еще один термин, смысл которого отличается от привычного: «Союзник позволит вам увидеть и понять то, что ни один человек не мог бы объяснить». Мало-помалу система проясняется. С одной стороны есть Мескалито, с другой - союзники. Их роль состоит в том, чтобы знакомить и разоблачать. Дурман, или трава дьявола, - это союзник.

Его нужно опасаться. Союзники могут помогать, а могут и уничтожить. Речь идет о силах, которые можно приручить лишь на короткое время.

Только не надо думать, что учение дона Хуана основано на майевтике1. Индеец совсем не похож на Сократа. Он скорее экскурсовод. Кастанеда на свой страх и риск ступил на незнакомую территорию, как об этом свидетельствует встреча с Мескалито: «У меня начались сильные судороги и за несколько мгновений вокруг меня образовался низкий и узкий туннель, твердый и очень холодный. На ощупь он напоминал листовую жесть. Я сидел на земле. Попробовал встать, но моя голова ударилась о металлический потолок, туннель стал сжиматься, он душил меня».

Описания транса занимают долгие страницы и делают книгу захватывающей. Они, однако, прерываются поучениями дона Хуана, во время которых индеец ведет себя как духовный наставник. Например, он определяет четырех врагов человека знания: страх, ясность, власть и старость. Эти силы являются в буквальном смысле ослепляющими.

Растения силы вовсе не вызывают галлюцинаций, а «открывают истинную сущность вещей». Необходимо достичь более глубокой реальности, чем та, что подвластна чувствам: «Сумерки - это трещина между мирами». Нужно искать сумерки, которые служат дверью.
Майевтика - сократовский метол стимулирования мышления и установления истины.
Попробовав дурмана, Кастанеда почувствовал, что летит: «Я парил в темном небе, пролетал рядом с облаками. Изогнувшись, чтобы посмотреть вниз, я увидел темневшую подо мной горную цепь. Я летел с головокружительной скоростью, вытянув руки вдоль тела».

Потом он спросит своего учителя: «Я и правда летал, дон Хуан?»

- Так ты мне сказал, разве нет?


  • Да, знаю, дон Хуан. Но я имею в виду, правда ли мое тело летало? Я оторвался от земли как птица?

  • (...) Ты летал. (...) Твой вопрос не имеет смысла. Птицы летают, как птицы, а человек, который отведал травы, летает именно так.




  • Как птицы?

  • Нет. Он летает, как человек, отведавший травы». Дон Хуан часто отвечает загадками и смеется над

своим учеником.

По мнению Карлоса, он действительно летал, даже если его тело не поднималось на двадцать метров над землей. Он испробовал иную реальность.

При таком «взгляде на мир» тело и душа не отделены друг от друга. Человек остается единым целым. Он идет по пути расширения реальности: «Для человека знания трава дьявола всего лишь один из возможных путей. Существуют и другие. (...) Я считаю, что нечего зря тратить жизнь на единственный путь, в особенности если это путь без сердца».

Дорога должна иметь сердце. Путь важнее направления. Уж не читал ли дон Хуан Гегеля и Гуссерля? Его метод чисто феноменологический. Путник стоит на месте, а мир вокруг него меняется, когда он переводит взгляд. Таким образом, мир становится сумерками.

Под руководством дона Хуана Карлос исследует неведомые материи до того сентябрьского дня 1965 года, когда его побеждает ужасный противник - страх: «Несколько часов я был глубоко подавлен. Потом дон Хуан объяснил, что такая неадекватная реакция наблюдается часто. (...) По его словам, это был не страх смерти, а страх потерять свою душу, обычный страх, присущий людям, у которых нет четкой цели».

Рассказ завершается малопривлекательным описанием человека, побежденного страхом, не способного продолжать слишком тернистый путь.

Кажется, что на этой пессимистической ноте книга заканчивается. Однако дальше следует «структурный анализ». Поэт вдруг превращается в судебного эксперта, а очарованный ученик вспоминает, что он еще и исследователь, жаждущий «показать внутреннюю связь и силу учения дона Хуана».

Этот несколько школьный подход представляет собой анализ структуры обучения. Но под силу ли автору эта задача? Создается впечатление, что на страницах «структурного анализа» Кастанеда пытается оправдать невероятное и в каком-то смысле сгладить незрелость собственной речи.

Он дает подробное, тщательное определение союзника: «По описанию дона Хуана, союзник - это сила, способная помочь человеку преодолеть себя», - разглагольствует многословный ученик. И добавляет очень важную характеристику: «То есть союзник позволяет выйти за пределы привычной реальности».

Мы добрались до самой кульминации обучения. То, что сознание воспринимает с помощью Мескалито, является подлинным, Карлос Кастанеда подошел слишком близко к краю. И теперь пытается дать рациональную оценку своим чувствам: «Небывалое ощущение ужаса (...) поселило во мне странную уверенность в том, что каждодневная реальность по своей сути истинная (...)». В конечном счете «Учение дона Хуана» представляет собой разнородное произведение. Но не таилась ли червоточина уже в самом изначальном замысле? Автор со всей ответственностью заявляет о погружениях в необычную реальность. Однако он не приводит ни одного доказательства, что подобное состояние возможно. И читатель воспринимает рассказ Кастанеды как описание галлюцинаций, вызванных наркотиком.

Структурный анализ выглядит несколько натянуто. Он опирается не на факты, полученные в результате опыта, а на грезы наяву. Анализ якобы расчленяет систему понятий индейца яки. Но Кастанеда сам принимает веру дона Хуана и смотрит на мир его глазами.

Структурный анализ похож на судебное заседание в защиту «донхуановских» утверждений. А в таком виде «Учение дона Хуана» рискует быть воспринято как апология наркотиков. И действительно, спорная и скандальная книга вызовет столько же ненависти, сколько неподдельного интереса.


РЕВАНШ УГНЕТЕННЫХ
«Учение дона Хуана» выходит в апреле 1968 года. Дата знаменательная. Повсюду в мире молодежь отстаивает право отличаться от остальных. Калифорния становится эпицентром контр-культуры «андеграунд». В Лос-Анджелесе на концерты «Дуре», «Спирит», «Квиксильвер Мессенджер Сервис» и «Лав» собираются огромные толпы. В Америке как грибы после дождя появляются альтернативные печатные издания психоделического толка: «Беркли барб», «Беркли трайб», «Авер сине», «Сан-Францискоорэкл», «Никельревью», «Каунтдаун», «Квиксильвер тайме», «Ист вилледж авер» - наиболее яркие представители их пышного многообразия. В это же время университеты сотрясают митинги и выступления против войны во Вьетнаме, а это уже похоже на бунт целого поколения, родиной которого могла бы стать Калифорния.

В этой накаленной атмосфере «Учение дона Хуана» становится манифестом поколения хиппи. Разве Кастанеда не описывает в нем психоделические «поездки», во время которых он пробовал запрещенные грибы? Очевидно, что книга обязана своим успехом множеству фанатов, оголтело накинувшихся на «растения силы», воспетые доном Хуаном.

Будущий автор «Диких сердцем» Барри Гиффорд живет в Беркли. В марте 1968 года он присутствует на презентации книги Кастанеды: «В зале на Тегеран-авеню собралось много народу, одних привлекал психоделический аспект книги, других то, что это рассказ об индейце. В то время университет в Беркли просто бурлил. Студенты протестовали против войны во Вьетнаме, курили травку, пробовали ЛСД. Этажом ниже того помещения, в котором мы находились, в пиццерии подавали QG бандам «ангелов преисподней»1. В соседнем здании репетировала группа «Гретфул дид». А здесь, в этом зале, Тимоти Лири и многие другие ждали Каста-неду. По рукам ходили косячки и промокашки, пропитанные ЛСД. Пришел Кастанеда. Он казался старше, чем мы себе представляли. Затянутый в строгий темно-серый костюм, Кастанеда выглядел как профессор. (...) Ему предложили косячок, он отказался. Похоже, он был не в духе».

Достоверен ли этот красочный рассказ? То, что «Гретфул дид» репетировали в соседнем здании, можно вполне себе представить. Но присутствие Тимоти Лири сомнительно, поскольку мы знаем, что они с Кастанедой уже встречались и друг другу совсем не понравились.


1 -Hell's angels» - знаменитый мотоциклетный клуб в США.
Но, как бы там ни было, новое произведение вышло в уважаемом университетском издательстве. Кастанеда не гнушается рекламной кампании. Он раздает автографы на книгах во многих калифорнийских книжных. А также дает несколько интервью. Кроме прочего, беседует с Теодором Рожаком на волнах радиостанции КПФА весной 1968 года. Рожак фигура известная. Этот профессор Государственного калифорнийского колледжа в Хейворде горячий поклонник контр-культуры. В 1969 году он опубликует восторженную похвалу движению хиппи «Создание контр-культуры».

Если послушать первые интервью, создается впечатление, что Карлос заранее подготовил ответы. Он тщательно избегает вопросов о личной жизни, красочно описывает встречи с доном Хуаном и то и дело цитирует собственную книгу.

Отвечая в магнитофонной записи на вопросы Джейн Хеллисоу из Издательства Калифорнийского университета, он впервые подробно рассказывает о народе яки. В книге этническая принадлежность дона Хуана кажется само собой разумеющейся. На кассете же, предназначенной для прослушивания по радио, Кастанеда подробно останавливается на печальной истории племени, которое вело постоянную борьбу с завоевателями, пока в конце концов его представители не были рассеяны по всей стране: «Яки-христиане, провозгласившие себя католиками. Они добровольно позволили католическим миссионерам посетить их в 1773 году, но после восьмидесяти лет колонизации убили всех миссионеров, и те больше никогда не возвращались. Яки вступили в войн)' с мексиканцами. Война длилась долго. (...) И вот наконец, в 1908 году, в начале века, Мексика решила положить конец этой бессмыслице. Их подвергли осаде, на них послали много солдат, чтобы вывезти индейцев и посадить на корабли, уходившие на юг, в Оахаку, Веракрус и на Юкатан. Яки разбросали по всей стране, потому что это было единственным способом их остановить (...). Они воины. Эти люди очень и очень воинственны. (...) Они ненавидят мексиканцев и называют их йори, что значит «свиньи» или что-то в этом роде».

Кастанеда впервые урывками рассказывает о народе яки. Однако «индейская» тема кажется наиболее важной. В шестидесятые годы многие дети-цветы желают порвать с западной цивилизацией, где правят деньги. Некоторые подбивают индейцев к бунту. Как государство может называть себя демократическим, если оно построено на могиле уничтоженного народа? Кастанеда становится членом движения за возвращение к «природному» сознанию. Разве в книге индеец дон Хуан не «преподает свою науку» восхищенному представителю западной цивилизации? Словно по мановению волшебной палочки угнетенный становится учителем угнетателя.

Обучение не имеет официального статуса, зато, по словам автора, он постоянно видится с доном Хуаном. В апреле 1968 года Кастанеда едет в Мексику, чтобы ему первому вручить экземпляр книги. Он также дважды навещает дона Хенаро.

Очень скоро выясняется, что Издательству Калифорнийского университета повезло, объем продаж книги растет с головокружительной быстротой.

Летом Карлос сообщает своему издателю Джиму Квебеку, что уже начал писать вторую книгу. Квебек принимает это к сведению. По его совету Кастанеда назначает встречу с литературным агентом Недом Брауном и становится его постоянным клиентом.
ЛИКИ ДОНА ХУАНА
Однако когорта скептиков тоже не дремлет. Неужели университет принимает всерьез эту психоделическую чушь?

Кастанеда отстаивает научность своей работы. Он по-прежнему пользуется безусловной поддержкой Клемента Мейгана. Летом 1968 года Мейган приглашает Карлоса приехать в его дом в Топанга-каньон. Он снимает учебный документальный фильм об индейских наскальных рисунках и хочет снять руки Кастанеды, которые ему кажутся достаточно смуглыми, чтобы сойти за руки индейца. Карлос любезно соглашается на эту услугу.

Но съемка всего лишь предлог. В доме Мейгана Карлос отдыхает и ведет долгие беседы. В задушевном разговоре он признается в своей любви к литературе.

Наступает новый учебный год, и примерный студент снова садится за парту. Однако у славы есть свои достоинства и свои недостатки. Думал ли Карлос, что навязчивые поклонники начнут его донимать и лезть в личную жизнь? Приходило ли ему в голову, что однажды в перерыве между лекциями он будет раздавать автографы?

Известность меняет его характер в худшую сторону. Он становится маниакально подозрительным. Уезжая в Мексику, тщательно путает следы. Кроме него, никто на свете не должен приближаться к загадочному дону Хуану.

Через полгода становится ясно, что книга бьет все рекорды по продажам. Может, стоит прибегнуть к «проверенному» методу и выпустить ее в карманном формате? Джим Квебек деликатно намекает на это. Издатели тут же наперебой предлагают свои услуги. Наиболее выгодными оказываются условия «Баллантин букс», которое предложило двадцать пять тысяч долларов с ограничением выпуска в четыре года. По истечении этого срока права снова перейдут к университетскому издательству.

Книга выходит в карманном варианте в апреле 1969 года с психоделической обложкой, изображающей пресловутый гриб. Итак, Карлос Кастанеда перешел черту. Еще вчера он носил белую блузу исследователя. Сегодня он «успешный писатель».

В отличие от широкой публики, в университете книгу встретили довольно сдержанно. В апреле 1969 года журнал «Американский антрополог» опубликовал примечательную статью Эдварда Холланда Спайсера. Профессор антропологии Аризонского университета, Спай-сер является одним из немногих специалистов по племени яки. А потому его мнение особенно интересно.

С самого начала он безжалостно заявляет, что дон Хуан не обладает ни одной чертой, присущей яки: «Бесполезно подчеркивать, как это сделано в подзаголовке, связь между персонажем книги и культурными традициями яки. (...) В самом тексте не дается никаких подтверждений этой связи». Необходимо напомнить, что на английском языке книга вышла с подзаголовком «Путь знания индейцев яки». Не подсунул ли автор одно вместо другого?

В предисловии к французскому изданию книги Дэниела С. Ноэла «Свет и тени Карлоса Кастанеды» Вен-сан Барде и Зено Биану отмечают такую особенность: «Появление дона Хуана в какой-то мере является следствием уничтожения культуры коренного населения, а потому его учение носит явно экспериментальный характер и отдает чем-то первобытным. Последнее (последнее ли?) звено перед переходом к доминирующей культуре - дон Хуан избегает религии. Некоторые усмотрят в этом некую деградацию, другие - возможность прорастить то, что Домаль1 называл «зерном контркультуры».

Быть может, дон Хуан - символ изгнания и смешения культур? Не отражает ли его личность вырождение нации, которую современная цивилизация и история затруднились бы классифицировать? Правда в том, что народ яки много раз изгоняли и переселяли. Эдвард Спайсер приводит множество смущающих фактов: «Использование трех растений силы, однако, не соответствует нашим этнографическим сведениям о народе яки, и дон Хуан описан так, что он никоим образом не мог принадлежать к сообществу яки. Ни одно слово на языке яки не упоминается, даже при описании основных понятий «пути знания» дона Хуана».

Иными словами, книгу нельзя в какой бы то ни было степени считать путем знания яки. Ее нужно классифицировать как литературное произведение: «Эти рассказы кажутся мне гораздо более значительными по сравнению с книгами Олдоса Хаксли (...). Кастанеда так талантливо пишет, что мне показалось, будто я сам все это пережил (...). Благодаря зрелому писательскому таланту он использует прием постепенного знакомства с персонажем и погружения в атмосферу, вместо детального описания событий и места».

В этих нескольких строчках все сказано. Если правдоподобность дона Хуана и вызывает сомнение, то сам захватывающий рассказ никого не оставит равнодушным благодаря своему духовному содержанию. В книге Кастанеды ничего не происходит. Молодой американец беседует со старым индейцем где-то в пустыне. Но откуда этот трепет и что держит читателя в постоянном напряжении? Спайсер почувствовал литературную тайну необычного писателя.
1 Домаль Рене (1908-1944) - французский писатель. Визионер и богоискатель, увлекался тибетской мистикой, входил в близкую к сюрреализму литературную группу «Большая игра».
Однако личность дона Хуана не становится от этого менее загадочной. Как следует его оценивать? Быть может, его образ был собран по частям подобно автомату или заводной игрушке? В своей книге Маргарет Раньян не сомневается в существовании дона Хуана, хотя и подчеркивает его некоторое сходство со знаменитым перуанским мудрецом и курандеро Эдуардо Калдероном Пало-мино. Но каким образом индеец яки, разъезжавший между Аризоной и Мексикой, мог походить на перуанского целителя? Настораживающий факт: Паломино был когда-то проводником и наставником антрополога из УКЛА Дугласа Шарона. Может, Кастанеда «откопал» своего индейца в работах Шарона, и его персонаж родился в стенах библиотеки лос-анджелесского университета? Не исключая такую возможность, Маргарет Раньян задается вопросом: может быть, Кастанеда просто видел все это в детстве, наблюдая за курандеро в Кахамарке?

В своей полемической работе «Карлос Кастанеда. Академический оппортунизм и психоделические шестидесятые», изданной в 1993 году, Джей Кортни Файкс, со своей стороны, полагает, что Хуан черпает знания из традиций племени гуичоль. В отличие от яки, гуичоль используют пейот в религиозных целях. Как антрополог Файкс намеревается очистить научную дисциплину, которую осквернили Кастанеда и ему подобные. В частности, он выступает против психоделической трактовки индейских верований, происходившей в шестидесятые годы. Романтическое и доброжелательное отношение хиппи кажется ему неким неоколониализмом. Он утверждает, что дон Хуан - собирательный образ, составленный из двух представителей племени гуичоль: Рамона Медины Сильвы и его учителя дона Хосе Мацувы. Правомерна ли эта гипотеза о влиянии гуичоль? С 1966 по 1968 год Карлос действительно вполне мог сблизиться с представителями этого хорошо изученного племени. Весной 1966 года в университетском городке УКЛА он знакомится с очаровательной девушкой антропологом по имени Барбара Майерхоф, которая изучает шамана из Ринкона, Рамона Медину Сильву. В это же время оба исследователя решают обменяться сведениями. Значит, и тот и другая общались с «носителями знаний»?

Больше года Барбара и Карлос регулярно встречались и сравнивали своих шаманов. Карлос сопровождал Барбару в дом мексиканца Рамона Медины Сильвы. Позднее состоялось еще несколько встреч с шаманом. И наконец, в 1974 году Барбара Майерхоф публикует работу под названием «Охота на пейот».

Возможно ли, чтобы Кастанеда тем или иным образом вдохновлялся трудами Барбары Майерхоф? В книге, вышедшей в 1990 году, Барбара Майерхоф открыто ругает себя за наивность и за то, что так неосмотрительно доверилась Карлосу. Она даже назовет себя жертвой плагиата.

Джей Кортни Файкс, однако, полагает, что Барбара Майерхоф скорее пала жертвой обольщения и что в 1974 году она «раздула» образ Рамона Медины Сильвы, чтобы сделать его таким же популярным, как дон Хуан.

По правде говоря, прототипами дона Хуана могли быть многие реально существующие люди. Во всяком случае, таково мнение одной из подруг Кастанеды, Эми Уоллес: «Мне кажется, на создание этого великолепного литературного персонажа Карлоса вдохновили различные наставники. Среди них можно назвать Оскара Ихазо и Клаудио Наранхо, традиции суфизма, его любимого философа Алана Уоттса, Свами Муктананду и Свами Вивекананду и многих других. Я предполагаю, что он много путешествовал по Латинской Америке, где встречался с шаманами и собирал разные растения силы. Думаю, к этим опытам он добавил собственный гений и подарил нам замечательного, однако вымышленного дона Хуана». Вопрос о доне Хуане самый щекотливый. И все же он прозвучал публично после выхода книги «Учение дона Хуана».

В июне 1969 года «Нью-Йоркское книжное обозрение» заказывает статью Эдмунду Личу. Лич - специалист по культурной антропологии из Кембриджского университета и, похоже, настроен по отношению к Карлосу дружелюбно. Но и его похвала не лишена иронии: «(...) Дон Хуан выглядит этаким мудрствующим мистиком, который изъясняется на языке «Апокалипсиса» (...). Но какая часть этой философии принадлежит дону Хуану, а какая Кастанеде, цитирующему «Книгу откровений»?

Может, слова, приписанные Хуану, созрели в мозгу инакомыслящего студента? Это могло бы объяснить «дикий синкретизм» учения, которое напоминает одновременно даосизм, веданту и дзен и вдохновляется досократовьши греческими учениями, христианской мистикой и немецкой философией.

С 1969 года Эдмунд Лнч и Эдвард Спайсер настойчиво утверждают: каким бы талантом ни обладал Кастанеда, его следует считать литератором, но не исследователем.

Однако Карлос - игрок. Он гнет свою линию и не обращает внимания на критику.

26 августа 1968 года он получает письмо, которое, по всей вероятности, не могло его не встревожить. Послание было адресовано крупнейшим американским антропологом Робертом Гордоном Уоссоном. «Дорогой господин Кастанеда,

меня попросили дать оценку книге «Учение дона Хуана, путь знания индейцев яки» в «Экономик ботани». Я прочел ее, и на меня большое впечатление произвело качество литературного изложения и галлюцинации, которые вы пережили. (...) Имею ли я право сделать вывод, что вы никогда не пробовали грибы и даже не видели их?»

Строчка за строчкой тучи сгущаются. Как Кастанеда мог есть грибы в Соноре и Хихуахуа, если они там не растут? Уоссона удивляют способы их употребления, которые не соответствуют традиционным. И наконец, он открыто сомневается в существовании дона Хуана.

Достаточно сжатое, точное и скептическое письмо не могло не вызвать немедленной реакции. 6 сентября 1968 года Карлос Кастанеда отправляет Роберту Гордону Уоссону ответ на шести машинописных листах, отпечатанных мелким шрифтом. Он ссылается на «кочевой образ жизни» дона Хуана. Он признает, что между учением дона Хуана и традицией яки не существует прямой связи. Его книга никогда не должна была называться «путь знания индейцев яки». Откуда этот лживый подзаголовок? Тут виноват редактор, а Карлос ни при чем. Он уточняет, что обучение велось на испанском, но что дон Хуан бегло изъясняется на наречии яки, юма и мацатеков.

В своем письме Уоссон даже задается вопросом: кто такой Карлос? Желая обойти острые углы, Кастанеда рассказывает ученому некоторые пикантные подробности своей «биографии». Он родился в Бразилии и провел детство в Сан-Паулу. Позднее его отправили учиться в Аргентину. Его настоящее имя Карлос... Аранха. И наконец, Карлос прикладывает к письму многочисленные «заметки», которые послужили основой для описания его встреч с доном Хуаном.

Однако убедить ученого Карлосу так и не удалось.


ОТДЕЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» -РОМАН О ПОСВЯЩЕНИИ
Вторая книга вышла в июне 1971 года под названием «Отдельная реальность. Продолжение бесед с доном Хуаном».

Этой книги, безусловно, ждали. Условия для ее выхода создались самые благоприятные. «Учение дона Хуана» имело огромный успех. На 1971 год пришелся апогей движения хиппи. Вся Америка до основания словно охвачена ураганом. В каждой семье нашелся свой бунтарь.

В такой обстановке Карлоса Кастанеду воспринимают как проповедника контркультуры. Он становится проводником, учителем и мессией поколения с «новым сознанием».

Во Франции книга вышла под названием «Видеть. Учение колдуна яки». Подзаголовок довольно интригующий. Похоже, Карлос не обратил никакого внимания на замечания Роберта Гордона Уоссона. Невзирая на критику, он снова щеголяет эпитетом «яки».

В длинном предисловии Кастанеда оправдывает свой литературный проект и вновь пытается выдать его за научный труд. Он снова рассказывает о своей встрече с доном Хуаном и на этот раз открывает полное имя наставника - Хуан Матус. Неуловимый маг неожиданно обретает социальный статус. По этому поводу Маргарет Раньян безжалостно заявляет, что любимое вино Карлоса называется «матеус». Может, он попросту переклеил этикетку?

Однако корни фамилии «Матус» действительно относятся к народу яки. В 1926 году мятежный генерал Луис Матус взял в заложники бывшего президента Мексики Альваро Обрегона. Он погиб в бою, когда правительственные войска пошли на приступ. Кроме того, в пе- чальной истории индейцев яки был еще один талантливый полководец, который с 1824 по 1833 год вел жестокую войну с испанскими завоевателями, его звали - Хуан де ла Крус Бандера. Таким образом, имя Хуан Матус близко каждому, кто изучал трагическую судьбу народа яки.

Но, может, автор черпал из других источников? 23 июня 1971 года шаман гуичоль Рамон Медина Сильва был убит в драке. Вдохновило ли это Карлоса на создание дона Хуана? Он немедленно отправился в Мексику к вдове шамана Гваделупе де ла Крус Риос.

«Учение дона Хуана» кончается на пессимистической ноте. Карлос из страха отказывается от пути знания, на который встал: «Когда я прервал свое обучение, то думал, что это навсегда (...}». Но за какие-то несколько месяцев все изменилось. «Однако в апреле 1968 года вышла моя книга, посвященная этому учению, и я решил, что обязан показать ее дону Хуану. Я приехал к нему, и наши отношения учителя и ученика таинственным образом возобновились».

«Отдельная реальность» рассказывает о новом цикле обучения, который продлился со 2 апреля 1968 года по 16 октября 1970 года. Теперь у главных героев больше доверия друг к другу, они держатся гораздо непринужденнее. И чаще шутят.

Отныне учение дона Хуана сосредоточено на понятии «видеть»: «Очевидно, в его системе знания существовала семантическая разница между «смотреть» и «видеть», как между двумя различными способами восприятия. «Смотреть» означало обычный способ ощущения мира, в то время как «видеть» представляло собой сложный процесс, путем которого «человек знания» мог постигать сущность вещей».

Хуан словно перефразирует слова Аристотеля из «Метафизики»: «Подобно тому, как глаз ночной птицы моргает при дневном свете, так и взгляд смертного ослеплен наиболее очевидным». Все зависит от взгляда. Нужно отринуть явное, чтобы проникнуть в суть вещей.

Наркотик позволяет перевести взгляд из осязательного мира в мир сущностей: «За время второго цикла моего ученичества дон Хуан ясно дал понять, что употребление курительной смеси являлось необходимым условием для того, чтобы «видеть».

Хуан Матус делает загадочное пояснение: «Только курение даст тебе необходимую скорость для того, чтобы заметить этот текучий мир».

Понятие скорости здесь определяет временный характер явления. Но есть ли время в мире сущностей? Означает ли это, что необходимо отделить себя от будущего? Карлосу придется усвоить новый взгляд: «Задачей дона Хуана, как практика, делающего свою систему доступной для меня, было разрушить ту особенную уверенность, которая присуща мне, как любому человеку, в том, что наш здравомыслящий взгляд на мир является окончательным».

Хуан не обсуждает реальность мира. Он только предлагает изменить его восприятие. Такова конечная цель того, кого старый индеец отныне называет «воином».

Это понятие является ключевым. В «Колесе времени» в 1998 году Кастанеда объясняет грозный термин: «Чтобы дать определение воину, шаманы древней Мексики воспользовались фундаментальной идеей отношения к смерти, как к спутнику, или свидетелю наших поступков. Дон Хуан говорил, что, если в какой бы то ни было форме принять эту идею, возникнет мост над пропастью, разделяющей нашу повседневную жизнь и нечто впереди, не имеющее названия (...). Дон Хуан утверждал, что единственный, кто может пройти по этому мосту, это воин: безмолвный в своей борьбе, не- укротимый, потому что ему нечего терять, стойкий и деятельный, потому что ему предстоит обрести все.

Мы приобщаемся к тайне кастанедовского слова: двое мужчин беседуют в ветхой хижине где-то в Мексике; так что же держит читателя в таком напряжении до последней страницы?

Автор чуть ли не извиняется за использование литературных приемов: «Каждая из глав, на которые разбита книга, представляет собой очередной урок дона Хуана и всякий раз заканчивается оборванной нотой. Таким образом, драматический тон в конце каждой главы не мое литературное изобретение, это было свойственно разговорной манере дона Хуана».

Хуан Матус, таким образом, преображается в чудесного рассказчика, которого можно было бы сравнить с рабби Нахманом из Бреслева...

Хотя в «Отдельной реальности» говорится о посвящении, Карлос хочет представить эту книгу только как репортаж: «Основной упор я сделал на то, что касается социальной науки», говорит он во введении.

По правде говоря, непонятно, каким образом книга касается «социальной науки». Речь идет попросту о погружении в другой мир. Хуан не пользуется символами, а предлагает постичь простое:

«- Дымок поможет тебе видеть людей, как нити света.



  • Нити света?

  • Да, нити, как белые паутинки. Очень тонкие волокна, идущие от головы к пупку. Человек становится похож на яйцо из живых нитей. Его ноги и руки напоминают светящиеся шелковые волоски, излучающие свет во все стороны».

Есть что-то наивное и обезоруживающее в этом описании человека как клубка шелковых ниток. Но оно соответствует нехитрому взгляду индивида, который хочет поделиться своим видением.

Метафоры дона Хуана часто приводят в замешательство. «У царя Эдипа, возможно, был третий глаз», - писал Гельдерлин. Свет не всегда нужен. Хуан больше предпочитает то, что называет «темнотой дня»: «Он сказал, что «темнота дня», - лучшее время, чтобы видеть».

Странный индеец без роду и племени делает замечания и критикует тибетскую «Книгу мертвых»: «Не понимаю, почему эти люди говорят о смерти так, будто она похожа на жизнь».

Карлос спрашивает: «Как, по-вашему, тибетцы видят?

- Вряд ли. (...) Во всяком случае, то, о чем они говорят, это не смерть».
РИСКИ ПОСВЯЩЕНИЯ
Несмотря на грандиозный коммерческий успех, «Отдельная реальность» сеет недовольство. Как относиться к этому не поддающемуся классификации произведению, которое претендует на звание научного труда, чтобы сильнее околдовать читателя?

Пока недоумение растет, ширятся ряды противников. С раздражением и сарказмом обсуждают они коммерческие ужимки писателя, умеющего, по всей видимости, набить себе цену.

Профессор университета Дьюка и знаменитый антрополог, Уэстон Лабарр, в рядах оппозиции. Его суждение для нас небезынтересно. Лабарр считается крупнейшим американским специалистом по психотропным растениям. Карлос восхищается его работой и зачитывается его книгами. А каково же мнение Лабарра о книге перуанского студента? Мягко говоря, оно еще более безжалостное, чем у Роберта Гордона Уоссона.

Он яростно нападает на сам замысел кастанедовских книг и высмеивает их претензию на научность. «Учение дона Хуана» он разносит в пух и прах: «Приложение, заявленное как «структурный анализ», выявляет резкую смену стиля и, по всей видимости, было добавлено по просьбе творческой комиссии, чтобы залатать дыры жалкого и несуразного этнографического труда. Однако эта набившая оскомину попытка разыграть Леви-Строса1 не могла удовлетворить ни читателей, ни комиссию».

Об «Отдельной реальности» Уэстон Лабарр отзывается с ядовитой иронией: «По-видимому, существует немало людей, которые ценят дешевые поделки вроде книг Ардрая, Хейердала и Десмонда Морриса. Подобной публике без сомнения понравится это новое изделие».

Невероятно популярный автор Тур Хейердал, не колеблясь, смешивает в своих живописных рассказах правду и суеверие. Среди его книг такие, как «Аку-Аку», «Тайна острова Пасхи» и «Путешествие на Кон-Тики». Десмонд Моррис известен как автор эссе по популяризации науки. Среди его бестселлеров «Голая обезьяна» и «Язык жестов». По мнению Лабарра, Кастанеду в конечном итоге следует отнести к категории писателей-популистов. Разве он не обыкновенный популяризатор, поденщик, достойный красоваться в витрине супермаркета? «Для читателя, интересующегося психотропными растениями американских индейцев хотя бы с десяток лет, книга выглядит скучной, утомительной, поверхностной, псевдоэтнографической и отдающей дурным вкусом».


Леви-Строс Клод (1908 г.) - французский этнограф и социолог, один из главных представителей структурализма.
Уэстон Лабарр дает волю своему гневу. Другие брызжут едким сарказмом. Например, Уильям Берроуз ограничивается таким замечанием: «Ну почему дон Хуан выбрал не меня, а этого идиота Карлоса?» В свою очередь, Хантер Томпсон не скрывает презрения: «Путь яки... ведущий к дури».

Разражается настоящая война. Среди сторонников Карлоса особенной горячностью отличается Роберт Бакаут. Главной заслугой этого профессора психологии Нью-Йоркского университета можно считать открытие дебатов. Большинство противников твердят одно и то же: Кастанеда талантливый лгун. Его преступление против науки обесценивает книгу, которая отныне не достойна чтения. Кастанеда не писатель и не исследователь, а просто ловкий проныра, популяризатор, отвечающий веяниям времени, и зазывала, каких полно у дверей крупных магазинов.

Бакаут мужественно встает на защиту книги и предлагает взглянуть на нее под другим, пока еще непривычным углом. К какой категории следует отнести «Отдельную реальность», этот волнующий, притягательный рассказ о приобщении к тайне? «Подобные произведения способны взбудоражить психолога, эпистемолога и всякого думающего человека. Их нужно читать и испытывать на себе; невозможно в одной статье передать их воздействие».

Бакаут представляет проблему в ином свете. Кастане-ду считают популяризатором, потому что его произведения в высшей степени... поэтичны. Поэзия фактически выносит его книги за пределы антропологии. И не важно, где источник вдохновения Кастанеды - в Мексике, Индии или Калифорнии. Его слова звучат силой своей очевидности. Он следует своим путем в одиночку.

Между тем Кастанеду охотнее чем когда-либо признают в университетских кругах. «Отдельная реаль- ность» бьет рекорды продаж. В УКЛА ежедневно приходят сотни писем читателей, Хайнес-холл осаждают толпы любопытных, желающих увидеть человека, как никогда окруженного ореолом гуру.

Теперь Кастанеду печатает «значительное» издательство «Саймон и Шустер», умеющее преподнести товар. В частности, весной 1971 года оно организует серию публичных конференций, которые в основном проходят в университетских аудиториях. Чаще всего собираются полные залы. Карлос теперь знаменит как рок-звезда, его охраняет солидная служба безопасности.

Маргарет Раньян присутствует на публичном выступлении своего бывшего мужа в университете Вашингтона: «Там были все, студенты социологии и антропологии с горсткой профессоров, а также знатоки, задававшие тон, разношерстная непринужденная публика, доктор философии рядом со студентом биологом, они сидели на полу в грязных джинсах или подпирали стены».

Это пестрое собрание не хочет упустить ничего. Для них Карлос окончательно переселился в Пантеон контр-культуры, где уже обитают Алан Уотте, Тимоти Лири, Аллен Гинсберг, Уильям Берроуз... Разве Джон Леннон не сказал: «Йоко - мой дон Хуан»? О Кастанеде ходят самые невероятные слухи. Говорят, что на голове у него копна рыжих волос, а ходит он всегда босиком.

Но вот входит автор... и публика столбенеет. Неужели этот робкий приземистый господин в тесном сером пиджаке и есть Карлос Кастанеда? Каждый ожидал увидеть что-то среднее между Сидящим Быком1 и Джимом Моррисонома. А этот скромный служащий, который покашливает на трибуне, совсем не похож на звезду. Наконец он проговорил: «Нельзя ли убрать отсюда собак?» Многие хиппи водили с собой лабрадоров и лаек без поводка. Хозяева животных, ворча, выходят из аудитории, в досаде на нетерпимость непредставительного гуру.
Сидящий Бык (род. прим. в 1831 г. - убит 15 декабря 1890 г.) - знаменитый вождь индейских племен хунклапа-сиу. Мориссон Джим (1943-1971) - основатель и солист группы «Doors».
Вступительная речь звучит сухо, холодно и механически. Никакой поэзии, никаких чувств, бесцветный отчет судмедэксперта.

Карлос Кастанеда разъезжает но Америке. Каждое его выступление собирает полные залы. Но когда он сходит со сцены, аудитория остается в недоумении.

Его популярность непрерывно растет. Многие знаменитости хотят познакомиться с живым символом «новой культуры». Он соглашается встретиться с Джа-нис Джоплин, Шоном Коннери, Клинтом Иствудом и Стивом Маккуином. Все говорят о его обаянии и чувстве юмора. Новый статус успешного писателя чрезвычайно ему подходит. После долгих лет безденежья эмигрант наконец пожинает плоды победы.
СЕМИНАР В ИРВИНЕ
В сентябре 1971 года Карлоса Кастанеду пригласили читать лекции в университете Ирвина, маленького городка на юге Калифорнии. Первый и единственный раз в жизни он соглашается преподавать. Ему предоставили ассистентку Розмари Ли. Семинар носит название «Феноменология шаманизма».

В этот беспокойный период студент, чье имя у всех на устах, активно готовится к защите докторской диссертации. Она озаглавлена «Магия: описание мира». Эта работа ляжет в основу его третьей книги «Путешествие в Икстлан». На семинар в Ирвине записалось двенадцать студентов. Но в первый же день в тесной аудитории собралось около тридцати человек. Кое-кому пришлось стоять. Чего не сделаешь, чтобы приблизиться к мэтру...

Карлос чувствует себя уверенно только в узком кругу слушателей. За дверями студии он дает себе волю, превращается в педагога, а иногда изображает «духовного наставника». На этих лекциях непринужденная обстановка. Он не готовится к ним, а просто комментирует свои опыты. Поэт вновь побеждает «исследователя», к большой радости студентов, очарованных этим низкорослым человеком с орлиным взором.

Семинар Кастанеды в Ирвине уникален. Карлос открывает душу и высказывает сокровенные мысли: «Сначала я думал, что психотропные растения играют главную роль. Больше я так не думаю. Они просто помогли мне. Дон Хуан сказал, что то, чему он меня научил, было средством остановить мир».

Остановить мир - значит выйти из будущего, отменить временные ориентиры, чтобы изучить сущность времени. Наркотики позволяют определить первый путь. Они открывают двери восприятия. Но, как только они открыты, исследователю уже не нужны дурман, пейот и прочие растения.

Карлос все время высмеивает Тимоти Лири, называя его «королем троллей». Он рассказывает забавный случай, скорее всего вымышленный. В самом конце шестидесятых годов он гостил у дона Хуана в Мексике, когда они случайно наткнулись на тайное поселение последователей Лири, которое располагалось в каком-то доме посреди пустыни, его обитатели без конца употребляли наркотики. Двадцать пять американцев жили здесь подобно зомби. Они даже не могли говорить. Единственная дверь, которую открыл для них ЛСД, вела к безумию. Карлос и Хуан испытали глубокое отвращение.

Кастанеда побуждает своих учеников прекратить беспорядочное употребление наркотиков, призывает к духовному обновлению. Разве нельзя открыть двери только силой своей души?

Он часто упоминает свое «бразильское» происхождение, говорит об отце, который, по его словам, был «именитым профессором университета». Студенты ловят каждое слово мэтра.

В 1971/72 учебном году Кастанеда ведет двойную жизнь преподавателя и популярного писателя. Весной 1972 года его агент Нед Браун рассказывает Карлосу о неожиданном предложении. Ему предлагают участвовать в популярной национальной телепередаче «Шоу Дика Кеветта». После размышлений Кастанеда отвечает отказом. До сих пор, однако, он не скрывался от прессы. Но теперь боится, что его выставит на посмешище телеведущий с острым как бритва языком.

Этот отказ отмечает новую веху. С 1972 года Кастанеда редко сотрудничает со средствами массовой информации. Отныне он допускает к себе лишь «избранных» журналистов, доверяясь случаю, судьбе и инстинкту. Охотнее всего встречается с колдунами и магами.

Весной Карлос соглашается встретиться в кафе «Фигаро» с двадцатичетырехлетней журналисткой женского журнала «Севентин» Селест Фремон. Их знакомство продлится полтора года, ни разу не выйдя за строгие дружеские рамки. По признанию самой Селест Фремон, Карлос стал для нее «наставником, дядей и другом». Писатель постоянно окружает себя ореолом тайны. Если она хочет его увидеть, ей надо оставить записку на кафедре антропологии в УКЛА. Через несколько дней он звонит ей из уличного автомата. Кастанеда с човно игра- ет в секретного агента. Часто водит девушку в кино. Они бывают на выставках, ужинают в ресторане, гуляют по пляжу. Их отношения подобны отношениям учителя и ученицы. Карлос разговаривает как дон Хуан. Он дает девушке советы. И в то же время приводит ее в замешательство, завораживает, воодушевляет.

Селест Фремон крупно повезло. Многие безуспешно пытаются сблизиться с Карлосом. В 1973 году он оставляет молодую журналистку.

В этот период Кастанеда перестает участвовать в публичных конференциях и всецело посвящает себя преподаванию в Ирвине.

Семинар продлится до лета 1972 года. Во время лекций Карлос указывает на возможное сходство учения дона Хуана с буддийскими текстами. Однажды он ведет студентов в горы на севере от Лос-Анджелеса. Там есть «место силы», которое, как говорит Карлос, дон Хуан видел во сне. Он точно указывает его местонахождение. Это недалеко от каньона Малибу. Среди участвующих в прогулке студентов - Розмари Ли, Русс Реджер, Джон Уоллес и его жена Рут.

Кастанеда идет впереди, и наконец они останавливаются в тихом пустынном месте. Тут профессор начинает замысловатый танец - размахивает руками и принимает боевые стойки, чтобы «начертить линии мира».

Студенты с грехом пополам пытаются за ним повторять. Однако небеса не разверзлись. Затмения не случилось. Союзники тоже не появились. Все вернулись домой со смешанными чувствами в душе.

Поведение Карлоса вызывает недоумение. Стал ли семинар в Ирвине переломным моментом его жизни? Похоже, с 1971 года ему начинает нравиться изображать «учителя», а некоторые его ученики превращаются в восторженных последователей. Что именно преподается в Ирвине? Подобно тому, как дон Хуан просит Карлоса воспринимать его слова «буквально», так и Кастанеда в своем преподавании устанавливает новые правила игры. Студенты должны принять веру дона Хуана. Они должны поменять повседневную жизнь, испытав на себе необычную реальность.

Когда Карлос ведет свою паству на природу, он приобщает их к чудесам. Невероятное не встретишь на улице, и не каждому дано стать брухо, курандеро и воином.

В глазах некоторых участников ирвинского семинара автор «Отдельной реальности» обладает сверхъестественными возможностями и является настоящим колдуном.

Джон Уоллес, который, кроме того, преподает психологию в Ирвине, становится не только восторженным учеником, но и «глубоко верующим». Он знакомится с Карлосом весной 1972 года. Писатель ясно дает понять, что обладает магической силой.

Джон Уоллес рассказывает об этом разоблачительную историю. Однажды они с Карлосом договорились вместе пообедать. Но в назначенный час Кастанеда не появился. Раздосадованный Уоллес отправился к его помощнице Розмари Ли. Та успокоила профессора: Карлосу пришлось срочно выехать в Мексику. Успокоенный Уоллес вышел из кабинета и столкнулся нос к носу... с Карлосом. Но разве он не должен быть сейчас в Мексике? Кастанеда с невероятным апломбом ответил: «Я в Мексике». И пошел своей дорогой, как ни в чем не бывало. Уоллес остолбенел от такого загадочного ответа. Карлос часто пользуется этим приемом вездесущности. Способен ли он и правда находиться одновременно в двух разных местах? Джон Уоллес хочет в это верить. И Карлос искусно поддерживает свою скандальную репутацию. В статье, напечатанной в «Виллидж войс» Рональд Сакеник описывает похожий случай. После кон- ференции с участием Анаис Нин он столкнулся с Карлосом в кафе. Тот уклонился от разговора, пробормотав только: «Я в Мексике, мне надо спешить».

Маргарет Раньян часто вскользь упоминает о том, что ее бывший любовник считал себя не простым смертным. Она описывает необъяснимый случай, произошедший в 1960 году. Она ждала звонка Карлоса, который уехал в Мексику. Вдруг на кухне раздался грохот, похожий на выстрел. Маргарет бросилась туда. Хрустальное блюдо только что разлетелось на тысячу осколков. Невозможно объяснить, как это произошло. Блюдо спокойно стояло в шкафу, и никто его не трогал. На следующий день позвонил Карлос. Он пожаловался, что вчера не смог дозвониться, потому что линия была занята. И женщина делает вывод, что Карлос Кастанеда набрал номер как раз тогда, когда блюдо разбилось само собой. Значит, Карлос обладает необыкновенной силой? Маргарет Раньян дает понять, что Кастанеда вполне мог воспользоваться телекинезом и уничтожить блюдо на расстоянии.

Как бы там ни было, писателю, судя по всему, хочется иметь учеников. Можно ли сделать вывод, что в 1971 году он создал небольшую группу последователей, в которую могли входить Беверли Медж Эймс, Марга-рета Нието, Кетлин Полман, Мери Джоан Баркер, Мэрией Симко, Глория Гарвин, Реджин Тол, Розмари Ли или Джон Уоллес?

Ходит много разных слухов. Правда ли, что его окружают приближенные женщины - колдуньи, ученицы, сотрудницы, союзницы и... любовницы? Возможно, семинар в Ирвине стал ключевым этапом. Будущая подруга Карлоса Эми Уоллес подтверждает, что группа была довольно малочисленная. И подчеркивает, что Кастанеда мог образовать ее после выхода «Учения дона Хуана» в 1968 году. Со студентами Ирвина писатель загадочен и немногословен. Он играет с ними, как кошка с мышью. Правда ли, что предметы, которых он касается, приобретают таинственную силу земли? Он боится собак. Быть может, это «союзники»?

Впечатление такое, что литературный вымысел незаметно проникает в реальную жизнь.
ЛЮБИМЕЦ СЮРРЕАЛИСТОВ
Пока в Соединенных Штатах вокруг Карлоса Кастанеды бушуют страсти восхищения и недоверия, на сцене появляется французский «бродяга», которому предстоит сыграть решающую роль в выходе перуанского писателя на международный рынок. Марсель Кан совсем не похож на профессора. Но можно ли считать его хиппи? Не так давно он сотрудничал с ультралевым изданием «Социализм и варварство». Теперь он вращается в кругах представителей контр-культуры и увлекается американскими индейцами племени хопис. В конце шестидесятых он живет в Калифорнии и знакомится с Карлосом Кастанедой.

Несколько месяцев спустя Кан связывается с Жан-Мишелем Гутье. Тот совместно с Франсуа Ди Дио создает издательство сюрреалистского профиля «Черное солнце», которое с 1952 года будет выпускать замечательные книги. Листая каталог «Черного солнца», встречаешь имена Жерара Леграна, Бернарда Хейдси-ка, Жан-Кларанса Ламбера, Алена Жоффруа, Джойс Мансур, Клода Пельё.

Кастанеда и Кан встречаются во Франции «где-то в 1968 году»1. Кан становится посланником Карлоса. Как могло случиться, что писатель до сих пор не переведен, если его первая книга вызвала настоящую бурю? Он настаивает на одном пункте, который считает особенно важным: французский издатель такого автора не должен принадлежать к издательскому миру. Столь маргинальный автор заслуживает маргинального и изобретательного издателя.
1 Из беседы с Жан-Мишелем Гутье 13 января 2004 года.
«Трава дьявола и маленький дымок» выходит во Франции во втором квартале 1972 года в переводе Марселя Кана, Николь Менан и Анри Сильвестра. Сочность французского названия, которое сильно отличается от оригинала, будет оценена высоко. Дословный перевод английского заглавия звучит так: «Учение дона Хуана, путь знания индейцев яки» («The Teachings of don Juan, A Yaqui Way of Knowledge »).

Важная деталь: заглавие «Трава дьявола и маленький дымок» было предложено самим Карлосом Кастанедой. Таким образом, для Франции книга имеет иную поэтическую окраску с согласия самого писателя. На задней стороне обложки каждой книги, издаваемой «Черным солнцем», стоит цитата оккультиста Элифаса Леви: «Храбрец, который осмеливается смотреть прямо на солнце, бывает ослеплен, и для него солнце становится черным». Слова, вполне достойные дона Хуана.

Когда книга выходит во Франции, споры в Америке в самом разгаре. Кем считать Кастанеду - антропологом, шарлатаном или поэтом? По мнению сюрреалистов, он объединяет в себе все три ипостаси. Разве Артур Краван не считал себя одновременно поэтом, боксером, искателем приключений, дезертиром и памфлетистом? Кастанеда также выглядит смутьяном, нарушителем мирового порядка, алхимиком-одиночкой. Его считают мошенником? Какая разница, если его так называемое антропологическое исследование открывает окно в иной мир? Реакция французских читателей на книгу Карлоса Кастанеды кажется совершенно необычной, если учесть, что по эту сторону Атлантики никого особенно не волнует, гений ли этот писатель-колдун или обманщик. «Трава дьявола и маленький дымок» вполне соответствует своеобразию сюрреалистического взгляда на жизнь. В 1974 году издательская группа «Черное солнце» даже выпустит великолепную упаковку, где книга Кастанеды поместится рядом с подставками работы скульптора Джованны, символизирующими ответы на вопросы.
ТОЛКОВАТЕЛЬ СНОВИДЕНИЙ «ПУТЕШЕСТВИЕ В ИКСТЛАН»
Вышедшее в 1972 году «Путешествие в Икстлан» знаменует новый поворот событий. «Ученое издание» имеет подзаголовок «Уроки дона Хуана». Похоже, автор с каждым разом придает книге новое звучание. Карлос все больше удаляется от «научности», в то время как «мистико-поэти-ческое» начало занимает еще более значимое место.

Книга задумана как описание третьего цикла обучения, начавшегося 22 мая 1971 года. Однако придется дочитать до 215-й страницы, чтобы дойти наконец до этого нового этапа.

Большая часть книги посвящена так называемой новой редакции встреч, произошедших между 1960 и 1962 годами. Ее особенность в том, что она совершенно не похожа на две предыдущие. Напрашивается вывод, что в 1972 году Кастанеду уже не волнует, поверят ли ему. Он заново пересказывает историю обучения, которую описывал раньше, но преподносит ее под другим соусом. Есть в этом как бы негласное признание в том, что история вымышленная.

Автор снова и снова оттачивает своих персонажей, как ему вздумается, не заботясь о хронологии. Но разве разрушение времени не пронизано философским смыслом? Разве еще недавно дон Хуан не говорил, что необходимо выйти за пределы будущего? Время воина не имеет ничего общего с движением стрелки часов.

Наплевав на всякое правдоподобие, ведя рассказ о событиях, произошедших между 1960 и 1962 годами в книге от 1971 года, Кастанеда пересказывает историю по-другому. Может ли выход за пределы будущего помочь понять сущность времени?

В «Колесе времени», опубликованном в 1998 году, Кастанеда подчеркивает свой статус ученика: «Когда я писал «Путешествие в Икстлан», вокруг меня воцарилась самая загадочная атмосфера. Дон Хуан Матус предписал мне очень строгие правила поведения в повседневной жизни».

В чем состоят эти строгие правила, которые отмечают новый этап посвящения? «Прежде всего, я должен был стереть историю своей жизни любыми возможными средствами. Затем избавиться от привычек и всякой повседневной рутины. Наконец, он попросил меня расстаться с чувством собственной значимости».

Дон Хуан просит Карлоса «забыть прошлое», отдаться неведомому. Часто повторяемая ложь находит здесь эзотерическое оправдание. Стирание прошлого в конечном счете позволяет уничтожить собственное «я».

В «Путешествии в Икстлан» дон Хуан требует, чтобы Карлос молчал о своей «личной жизни». Он берет его в свидетели. Что мы знаем о старом индейце? Ничего или почти ничего. Но такая таинственность не случайна: «Мало-помалу я окружил свою жизнь туманом. Теперь никто не может знать наверняка, кто я и что я делаю». А вскоре дон Хуан оправдывает и ложь: «Мне нет дела до лжи или правды {...). Ложь может быть ложью лишь для того, у кого есть прошлое».

Цель воина - уничтожение собственного «я». Уничтожение «я» и остановка мира приводят на путь силы. «Уничтожить свое прошлое не значит лгать», замечают Бернар Дюбан и Мишель Маргери в книге «Кастанеда, путь воина». «Это значит пренебречь самим понятием правды, потому что «поиск истины» - путь не воина, а философа, раба своего рассудка».

Выйдя за пределы осязаемого мира, мы достигаем состояния сна наяву. Это означает «сознательно» существовать в мире сновидений. Может ли воин действительно контролировать бессознательное настолько, чтобы переделывать сны? Вот что писала Анаис Нин: «Я должна следовать своим путем, который является методичным, изнурительным, естественным способом соединить сновидение с творческим началом жизни, поиском развития чувств, видения, воображения как подвижных элементов и вместе с ними создать новый мир, новый вид человеческого существа. Я стремлюсь к целостности не через пассивный сон, вызванный наркотиком, а через сон активный и динамичный, соединенный с жизнью, связанный с ней в гармоничное целое, в котором наслаждение цветом, составом и видением являются творчеством в реальности, и мы можем насладиться этим сполна, наяву».

Контроль сновидений в итоге меняет отношение к миру. Может ли сюрреальное проникнуть в повседневную жизнь и внести в так называемый реальный мир толику чуда? В интервью Гвинет Кревенс, вышедшее в «Харперс мэгэзин» в феврале 1973 года, Карлос с удовольствием говорит о бессознательном способе создания книг: «(...) Я вижу книги во сне. (...) Вечером я ложусь рано, и мне снится то, о чем я буду писать. Тогда я просыпаюсь и могу проработать до утра. У меня в голове все выстроено в безупречном порядке, и мне нет нужды переписывать». Общие точки соприкосновения с сюрреалистами здесь явно налицо.

В «Путешествии в Икстлан» есть любопытный эпизод, где дон Хуан говорит о будущей смерти своего ученика: «Лучшее, что ты сделаешь в жизни, придется на ее конец. (...) Ты предпочитаешь умирающее, старое солнце, желтоватое и мягкое. Ты не любишь жару, а любишь свечение. Поэтому, когда явится за тобой смерть, ты будешь танцевать на этом холме до конца дня. (...) А твоя смерть будет сидеть здесь и смотреть на тебя. Заходящее солнце осветит твой лик, не обжигая, как сегодня. (...) Закончив танец, ты устремишь взор к солнцу, потому что никогда больше не увидишь его ни во сне, ни наяву. И твоя смерть укажет на юг, в бесконечность».

Значительная часть «Путешествия в Икстлан» посвящена «неделанию». Неделание означает отказ от приобретенных навыков: «Сотни и сотни раз дон Хуан шептал мне на ухо, что ключом к силе является «неделание» того, что я умел делать». Например, глядя на дерево, я сразу сосредоточивался на листве и никогда не смотрел на тень листьев или пространство между листьями».

И вот когда рассказ уже подходит к концу, внезапно, на 216-й странице, начинается вторая часть, озаглавленная «Путешествие в Икстлан»: «В мае 1971 года я в последний раз приехал к дону Хуану в качестве ученика».

Теперь основной собеседник Карлоса - дон Хенаро. Он рассказывает о дальней поездке в Икстлан, во время которой пережил опасные встречи с «союзниками»: «Когда и как вы приехали в Икстлан?» - спросил Карлос. Хуан и Хенаро расхохотались: «Так вот что для тебя конечный результат! - сказал дон Хуан. - Скажем так, у путешествия Хенаро никогда не будет конца. Он и сейчас на пути в Икстлан».

Значит, мы постоянно находимся на пути в Икстлан?

Автор без устали экспериментирует с переходами в другую реальность. Однако он ничего не курит и не глотает. Разве Анаис Нин не писала в своем «Дневнике», что наркотик является лишь предварительным этапом на пути к сновидению наяву?

Несмотря на загадочную и бессвязную композицию, «Путешествие в Икстлан» представляет собой совершенно необычное произведение. Кастанеда впервые формулирует теорию лжи. То, что раньше могло сойти за определенную мифоманию, теперь оправдано безусловными требованиями духовных исканий. Воин обязан стереть личную историю.

Но и это не все: автору не только нет дела до хронологии, его совершенно не волнует правдоподобие. Здесь Карлос как никогда входит в роль ученика. Разве подобное поведение совместимо с требованиями объективности в работе исследователя?

Однако выход третьей книги Карлоса совпадает с его утверждением в университетских кругах.
СТРАТЕГИЯ СТИРАНИЯ
Однажды в Мексике Кастанеда встречает Алехандро Ходоровского. Но стоит ли удивляться этому внезапному появлению? Режиссер, писатель и исследователь языка таро, Ходоровский также относится к породе людей, способных заинтересовать. Вот как он описывает место встречи: «Это был мясной ресторан, куда я зашел с одной мексиканской актрисой». Кастанеда сидел за несколько столиков от них в компании мужчины и женщины. Женщина узнала мексиканскую актрису и предложила запросто пообщаться: «Не крупного, но плотного сложения, с кудрявыми волосами и немного приплюснутым носом, Кастанеда имел крестьянскую внешность. Его можно было принять за официанта. Но стоило ему заговорить, он превращался в блестяще образованного принца (...). Мы побеседовали о совместном фильме про дона Хуана (...). Потом у него сильно разболелся желудок. Я вызвал такси, и Карлос уехал в отель. Больше я его никогда не видел».

Ходоровский встретил Кастанеду случайно. Отныне случайности суждено играть важную роль в жизни того, кто так остро чувствует предопределенность судьбы. Карлос верит в предзнаменования. Если он невзначай пытается до кого-то дозвониться, а линия занята, он вешает трубку и никогда больше не перезванивает. Воин должен быть неуловим.

Журналисты дерутся за встречу с ним. Пресса уделяет ему немало внимания. В частности, «Нью-Йоркское книжное обозрение» посвящает ему в октябре 1972 года больнгую статью. Профессор антропологии Карлтон-колледжа Пол Райсман пишет, что произведения Карлоса Кастанеды выходят за пределы традиционной антропологической науки: «Результатом для нас является весьма плодотворное сотрудничество, и, учитывая этот аспект работы, я полагаю, есть основание называть это наукой». Знакомя читателя с секретным языком дона Хуана, Карлос создает антропологическое произведение. «Во время чтения Кастанеды становится ясно, что дон Хуан учит нас тому, чем является мир па самом деле. (...)»1

Пол Райсман защищает не только истинность слов дона Хуана, но и научность подхода Карлоса. Эта твердая позиция не у всех вызывает одобрение.


Дэниел Ноэл. «Свет и тени Карлоса Кастанеды».
В ноябрьском номере «Нью-Йоркского книжного обозрения» за 1972 год Джойс Кэрол Оутс отвечает Райсману: «Мнение Пола Райсмана о трех произведениях Карлоса Кастанеды, хотя и высказанное умно и учтиво, меня совершенно ошеломило. (...) Возможно ли, чтобы эти книги не были вымыслом?»

Джойс Кэрол Оутс с наслаждением вкладывает персты в язвы. Очевидно, что сочинения Кастанеды относятся к беллетристике. Разве можно требовать от Бальзака, чтобы его персонажи существовали на самом деле? «(...) [Его книги] кажутся мне замечательным произведением искусства на тему, близкую Герману Гессе, о приобщении молодого человека к миру «иной» реальности». Джойс Кэрол Оутс замечает, что кастанедов-ский слог подчиняется законам романистики: «Диалоги написаны великолепно. Образ дона Хуана незабываем. Действие развивается, как в романе - напряженное ожидание, постепенное раскрытие персонажа...» Но можно ли верить в правдивость такой композиции?

В декабре 1972 года полемика разгорается с новой силой, когда Кастанеда дает ответ в журнале «Психология сегодня»: «Заявление о том, что я выдумал такого человека, как дон Хуан, просто поразительно. Вряд ли европейская интеллектуальная традиция, на которой я воспитан, могла способствовать созданию подобного персонажа»1. Нельзя не улыбнуться, слушая эти слова в свою защиту. Карлос не без юмора настаивает на своем «европейском» происхождении, которое «все объясняет». Но мыто знаем, что на самом деле он родом из индейской Кахамарки.

Что известно о доне Хуане? В своей первой книге Карлос описал его как достойного представителя народа яки.


Из беседы с Карлосом Кастанедой С. Кина в журнале «Психология сегодня», декабрь 1972 г.
Позднее он все меняет и называет своего героя одиноким кочевником. А теперь развивает новую теорию: «Я знаю троих колдунов и семерых учеников, но их еще больше. Если вы прочтете историю завоевания Мексики испанцами, то узнаете, что инквизиция пыталась уничтожить колдунов, потому что считала их порождением дьявола. Однако они существуют уже много веков. Большинство тех приемов, которым обучил меня дон Хуан, очень древние».

Значит, в конечном итоге, дон Хуан принадлежит к «тайному» сообществу, ведущему начало из глубины веков, вне племенной жизни? Эта новая идея, высказанная в то время, когда Карлос негласно формировал группу своих последователей, наводит на мысль, что с 1972 года он ориентируется на эзотерическую субкультуру. Миф о загадочном братстве, существовавшем вне индейской нации, слишком напоминает многочисленные слухи вокруг «Высших Неизвестных» или «розенкрейцеров».

Самое удивительное то, что сам преподаватель сохраняет критический взгляд на вещи, а содержание его книг намного выше привычных оккультных бредней. В материале, который «Психология сегодня» посвятила Карлосу в декабре 1972 года, Сэм Кин упоминает о недавно примкнувших адептах. Как писатель ощущает себя в роли «бродячего светоча»? «У меня действительно есть последователи, и у них странные представления обо мне. (...) Один приятель собрал все слухи на мой счет. Говорят, что у меня волшебные ступни (...), что я хожу босиком, как Иисус, и не натираю ноги. А еще я покончил с собой и умер в разных местах».

О семинаре в Ирвине Карлос вспоминает с юмором и иронией: «Студенты одного из моих курсов в университете чуть не лопнули с досады, когда я заговорил о феноменологии и приближении к реальности, об исследовании восприятия и социализации. Они ждали, что им велят расслабиться, настроиться на волну и разбить себе голову».

Он подчеркивает, что воину необходимо скрывать свое прошлое. Но все же соглашается кое-что рассказать: «Со времени моего рождения в Бразилии я проделал долгий путь. (...) Для меня настоящим умением является искусство быть воином, а это. по словам дона Хуана, единственный способ уравновесить ужас и восторг быть человеком».

По поручению журнала «Психология сегодня» 14 августа 1972 года с Кастанедой побеседовал Сэм Кин. По этому случаю график Ричард Оден сделал попытку зарисовать лицо Карлоса. С согласия художника Кастанеда частично стер портрет. И на страницах «Психологии сегодня» мы видим исчезающее лицо. Этот прием частичного стирания совсем не нов. В книге «Ученица колдуна» Эми Уоллес вспоминает, что Роберт Раушенберг поступил так же, нарисовав портрет Виллема де Кунинга. Показываясь и прячась, появляясь и исчезая, говоря неправду и делясь сокровенной истиной... Карлос играет с человечеством в прятки.

Круг его последователей растет с каждым днем. Восторженные ученики идут по следам учителя, приобщаясь к чудесному. Греза выходит за рамки повседневной жизни.

3 октября 1972 года Кэтлин Полманн подает заявление о смене имени на Элизабет Остин. Позднее она назовет себя Кэрол Тиггс. В том же году Беверли Мэдж Эмс сменит имя на Беверли Эванс. Теперь каждый готов стереть свое прошлое. Все хорошее и все плохое...




Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет