Курс лекций для преподавателей Свободной вальдорфской школы, прочитанный 21. VIII ix 1919 г в Штутгарте

Грудь человека во многом остается сокрытой, незримой. Это очень важно иметь в виду. Грудь являет нам одну свою сторону, заднюю, свою телесность; спереди она переходит в душевное. Голова — это целиком тело; грудь — это тело сзади и душа спереди. Поэтому в полном смысле телом является только голова у нас на плечах.

Далее, с этими двумя частями организма человека для внешнего рассмотрения, собственно, с грудной частью соединены конечности. Итак, третье — человек конечностей. Понять природу человека конечностей мы сможем, обратив внимание на то, что от шаровидной формы он сохраняет в себе нечто совсем иное, нежели человек груди. В человеке груди сохраняется нечто от периферии шара, а в человеке конечностей — нечто от внутреннего пространства, от радиусов шара, так что внутренние части шара присоединены в виде конечностей.

Мы, как я уже не раз говорил, зайдем в тупик, если будем просто схематически одно приставлять к другому. Нужно все представлять себе в сплетении, ибо такова природа живого. Мы говорим: «Человек конечностей состоит из конечностей». Но, видите ли, у головы также есть свои конечности. Рассмотрев череп, вы найдете, что с ним соединены кости верхней и нижней челюстей. Они вставлены в него действительно как конечности. Череп имеет свои конечности. Только они деградировали. Вообще конечности человека довольно велики, но на черепе это попросту костные образования. Другое отличие состоит в том, что в сущности у конечностей черепа, т.е. у верхней и нижней челюстей, основную функцию выполняют именно кости. Для конечностей тела, для человека конечностей существенное следует искать в его облачении, в мускулах и кровеносных сосудах. В систему мышц и кровеносных сосудов рук и ног, кистей и ступней кости, в определенном смысле, просто вставлены. А на верхней и нижней челюстях (конечностях головы) мускулы и кровеносные сосуды деградировали. Что это означает? Кровь и мускулы, как мы уже говорили, представляют собой органическую основу воли. Инструментами воли являются по преимуществу руки и ноги. То, что служит воле — кровь и мускулы, — на конечностях головы в значительной мере редуцировано, ибо их строение должно соответствовать деятельности интеллекта, мыслительного познания. Желая познать, как во внешних формах тела проявляется мировая воля, исследуйте руки и ноги, кисти и ступни. Желая познать, как во внешних формах проявляется мировой разум, исследуйте кости головы, т.е. череп и то, как в него встроены верхняя и нижняя челюсти, а также все прочее, что на голове может напоминать конечности. Внешние формы вы всегда должны рассматривать как откровение внутреннего. Только так их и можно понять.

Я не раз замечал, что особенно трудно людям бывает понять связь между трубчатыми костями рук и ног и пластинчатыми костями головы. В этой связи именно учителям полезно усвоить одно понятие, далекое от обычной жизни. Здесь мы подходим к трудной главе, возможно, самой трудной в этом курсе лекций.

Вы знаете, что Гете одно время разрабатывал так называемую позвоночную теорию черепа, в которой принцип метаморфоза был применен к человеку и строению его тела. Рассматривая позвоночник, мы видим, что позвонки лежат друг на друге. Можно было бы извлечь один из них (Р.Ш. рисует на доске). Это было в Венеции: изучая череп овцы, Гете пришел к выводу, что все кости черепа суть преобразованные позвонки. Иначе говоря, если одни части представить себе раздувшимися, а другие — сжавшимися, то из позвонковых форм можно получить формы костей черепа. На Гете это произвело сильное впечатление: оказывается, череп — это преобразованный, усовершенствованный позвоночник.

Относительно несложно представить себе, что кости черепа образованы метаморфозом позвонков, но чрезвычайно трудно представить, что и кости конечностей, в том числе конечностей черепа (верхней и нижней челюстей), являются метаморфизированными, видоизмененными позвонками. Гете пытался это сделать, но довольно внешним образом. Почему же это так трудно? Дело в том, что хотя трубчатая кость как таковая и является метаморфозой черепной кости, но метаморфозой особого рода. Увеличивая или уменьшая некоторые части, вы легко можете представить себе, что кости головы — это преобразованные кости позвонка. Однако совсем не так легко из трубчатой кости руки получить пластинчатую кость черепа. Вначале вы должны проделать определенную процедуру. Точно такую же, какую вы проделываете, выворачивая наизнанку перчатки или чулки, т.е. когда вы внутреннее делаете внешним. Нетрудно представить себе, как выглядит перчатка или чулок, когда внутреннее выворачивается наружу. Но трубчатая кость по толщине неоднородна, она не столь тонка, как чулок, у которого рельеф внутренней и внешней поверхности одинаков. Ее внешние формы отличаются от ее внутренних форм. Если вы сделаете ваши чулки такими, что они, сохраняя эластичность, будут иметь сложную внешнюю форму, с всевозможными выступами и утолщениями, а затем вывернете их наизнанку, то форма, ставшая внешней, уже не будет подобна той форме, которая стала внутренней. Так же и с трубчатой костью: нужно внутреннее и наружное поменять местами — тогда мы получим форму кости черепа; так что конечности — это не только видоизмененные, но, кроме того, еще и вывернутые наизнанку кости головы. Дело в том, что центральная точка головы находится внутри ее; голова — концентрична. Центральная же точка груди находится не в середине шара, но от этой середины далеко в стороне. На рисунке мы видим только фрагмент; для того чтобы изобразить это полностью, понадобилось бы слишком много места.

Где же находится центральная точка системы конечностей? Здесь мы сталкиваемся с новой трудностью. Центральная точка системы конечностей вывернута во всю поверхность мировой сферы. Это в сущности шар, а не точка. Центральная точка находится повсюду, поэтому мы можем повернуться в любом направлении, и с любой стороны в нас излучаются радиусы, сливающиеся с нами.

То, что находится в голове, распространяется вовне; то, что проходит по конечностям, соединяется внутри. В одной из лекций я уже говорил, что конечности нужно представлять себе как бы вставленными в тело.

рис.12

Мы действительно являемся всем миром, и лишь в самом конце уплотняется и становится видимым то, что стремится в нас снаружи, с периферии. Лишь мельчайшая частица того, чем мы являемся, становится видимой в наших конечностях. Но эта телесность конечностей — всего лишь мельчайший атом действительной системы конечностей человека, обладающей и телом, и душой, и духом. И если тело в конечностях только намечено, то своей душевной, духовной организацией они охватывают весь мир.

Теперь мы можем нарисовать человека несколько иначе. Человек — это, во-первых, колоссальный, охватывающий весь мир шар, затем шар поменьше и затем маленький шар. Только самый маленький шар виден целиком; средний шар виден частично; большой шар виден лишь в месте окончания его лучей — остальное невидимо. Так из мира сформирован облик человека.

В средней системе, в груди, объединяются системы головы и конечностей. Рассматривая позвоночник с исходящими от него ребрами, мы видим, что это попытка замкнуться впереди. Сзади целое замкнуто, впереди же сделана только попытка замкнуться, но полностью она не удалась. Чем ближе ребра расположены к голове, тем более им удается замкнуться, чем ниже они расположены, тем менее они способны замкнуться. Последние ребра вообще не в состоянии сойтись, ибо этому извне противодействует направленная в конечности сила.

Греки еще имели чрезвычайно сильное чувство связи человека с макрокосмом. Значительным, хотя и несколько абстрактным знанием об этом обладали и египтяне. Эта космическая мысль была запечатлена в египетской и вообще древней скульптуре. Вы не поймете того, что делали скульпторы древности, если не будете знать: они делали то, что соответствовало их вере. Голова — маленький шар, малое мировое тело; конечности — часть большого мирового тела, которое отовсюду пронизывает радиусами человеческую форму. Греки имели прекрасное, гармонически сформированное представление об этом и были хорошими ваятелями, скульпторами. Но и в наше время также невозможно действительно овладеть искусством ваяния человеческого тела, если не сознавать связь человека с мирозданием. Без такого сознания скульптор не пойдет дальше внешнего подражания природным формам.

Итак, дорогие друзья, мы видим, что конечности более принадлежат всему миру, а голова — отдельному человеку. Конечности более принадлежат миру, в котором человек движется, постоянно меняя свое местоположение. Они связаны с движением мироздания.

То, что передвигается и действует в мире, — это человек конечностей. В каком же отношении к движению мироздания находится голова? Она покоится на плечах. (Я уже говорил об этом в другой связи.) Ее задача заключается в том, чтобы постоянно внутри себя приводить движение мироздания к покою. Перенесемся в духе внутрь головы; для этого представим себя сидящими в железнодорожном вагоне; вагон движется вперед, и мы спокойно сидим внутри. Подобным образом душа «сидит» в голове, которая предоставляет конечностям перемещать себя и, благодаря присущему ей покою, успокаивает внутри себя приходящие извне импульсы движения. Во время езды можно даже вытянуться на полке и расслабиться, хотя чувство покоя будет иллюзорным, ведь вы проноситесь в вагоне через мир. Подобным же образом голова приводит в вас к покою движения конечностей. Грудь занимает промежуточное положение. Она — посредник между движением внешнего мира и тем, что голова приводит к состоянию покоя.

Представьте себе, мы стремимся с помощью наших конечностей отобразить, вместить мировые движения. Что же мы делаем? Мы танцуем. Все танцы мира — только фрагменты этого великого танца. Истоки искусства танца — подражание движению планет и других небесных тел, движению самой Земли.

Но как обстоит дело с головой и грудью, когда мы, танцуя, подражаем космическим движениям? В голове и груди мы как бы запруживаем движения, которые выполняют конечности. Движения не распространяются через грудь по голове, ибо эта штука сидит на плечах и не дает движениям проникнуть в душу. Душа должна в покое участвовать в движениях. Что же она делает? Она отражает то, что в танце происходит с конечностями. Она ворчит, когда движения хаотичны, она шепчет, когда движения размеренны, она поет, когда конечности совершают гармоничные космические движения. Так танцевальное движение вовне превращается в пение, а внутри — в музыку.

Для физиологии чувственного восприятия способность ощущения будет оставаться необъяснимой до тех пор, пока она не станет рассматривать человека как космическое существо. Она так и будет стоять на том, что снаружи происходит движение воздуха, а внутри человек воспринимает звук. Каким образом движения воздуха оказываются для нас звуком — знать невозможно. Так написано в физиологиях и психологиях, в одних — в начале, в других — в конце; и в этом все различие. Дело в том, что люди, выступающие в качестве психологов и физиологов, не знают, что совершающиеся вовне движения — в душе приводятся к покою и, благодаря этому, преобразуются в звуки. Так же обстоит с ощущениями, соответствующими всем прочим способностям чувственного восприятия. Расположенные на голове органы чувств не принимают участия во внешних движениях, они отражают внешние движения в грудь и преобразуют их в звуки, в другие ощущения. Это — причина ощущений. На этом основывается также и связь искусств. Музыка возникла как внутреннее соответствие тому, что вовне выражается посредством скульптуры и архитектуры. Музыкальное искусство отражает мир изнутри наружу. Так стоит человек во вселенной. Почувствуйте цвет как пришедшее к покою движение! Внешне вы не воспринимаете этого движения; так, лежа в спальном вагоне мчащегося поезда, вы во власти иллюзии неподвижности. Внешнее движение вы предоставляете поезду. Подобным образом вы предоставляете вашему телу посредством тончайших движений, которых вы не замечаете, отвечать на движения внешнего мира, а внутренне воспринимаете цвета и звуки. Вы обязаны этим тому, что организм конечностей не нарушает покоя, в котором пребывает ваша голова.

Как я уже говорил, здесь мы сталкиваемся с большими трудностями для понимания. Они столь велики потому, что для понимания этих вещей в наше время не сделано вообще ничего. Образование нашего времени позаботилось о том, чтобы человек оставался в неведении относительно того, о чем я сегодня рассказывал. Что же будет благодаря такому образованию достигнуто? Невозможно получить полного представления о перчатках или чулках, если никогда не выворачивать их наизнанку; в этом случае мы останемся в неведении относительно той их части, которая соприкасается с кожей, и будем знать только их внешнюю сторону. Так с помощью современного образования мы знакомимся только с внешним. Так мы приобретаем понятие только о половине человека. Но конечности остаются недоступными пониманию, ибо они вывернуты духом.

рис. 13

Итак, мы рассматриваем человека в целом, как он является нам в мире. Как человек конечностей, он представляет собой сочетание духа, души и тела. Как человек груди, он представляется нам состоящим из души и тела. Большой шар (см. рис. 13) — дух, душа и тело; шар поменьше — тело, душа; маленький шар — только тело. На Константинопольском (мнимо-вселенском) соборе 869 года католическими епископами человечеству было запрещено что-либо знать о большом шаре. При этом разъяснялось, что такова догма Католической церкви, что существуют только средний и маленький шары, что человек состоит из тела и души и душа обладает некоторыми духовными качествами. Духа для исходящей из католицизма культуры Запада с 869 года больше не существовало. Но, утратив связь с духом, человек утратил и связь с миром. Он загонялся в эгоизм. Соответственно и религия становилась все более эгоистичной. Однако мы живем в эпоху, в которой мы должны, опираясь на духовную науку, снова познавать связь человека с духом и тем самым с миром.

Кто грешен в том, что сейчас господствует естественнонаучный материализм? Главный вклад принадлежит Католической церкви, отменившей на Соборе 869 года дух. Какие же это возымело последствия? Рассмотрите человеческую голову. В ходе становления мира сложилось так, что она является сегодня старейшим членом человеческого существа. Голова происходит от высших, а в еще более отдаленную эпоху — от низших животных. В отношении нашей головы мы происходим от животного мира. Голова — это только далее развившееся животное. Желая отыскать предков нашей головы, мы должны обратиться к низшему животному миру. Наша грудь присоединена к голове позднее, ей присуща менее животная природа. Конечности мы получили позже всего, это наше самое человеческое образование. Это — не видоизмененные органы животных, но то, что мы получили позже. Соответствующие органы животных и человека выделились из космоса независимо друг от друга. Католическая церковь наложила запрет на знание о связи человека с мирозданием, т.е. на знание о природе его конечностей; она дозволила последующим поколениям знать лишь нечто о груди и главным образом о голове, о черепе. Материализм со своей стороны, придя к тому, что череп человека происходит от животного мира, провозгласил, что и весь человек произошел от животного мира; хотя на самом деле грудь и конечности образовались позже. То, что Католическая церковь утаила от человека знание о природе его конечностей, о его связи с миром, обусловило впоследствии появление материалистических идей, справедливых в отношении головы, но неправомерно распространенных на все тело человека. Католическая церковь по существу стала основоположницей материализма в области эволюционного учения. В особенности сегодняшним учителям юношества следовало бы знать об этом. Ибо они должны связать свои интересы с тем, что происходит в мире. И то, что происходит в мире, они должны знать до основания.

Сегодня мы познакомились с некоторыми причинами материализма нашего времени, но начали мы с другого: с шарообразной формы головы, с лунообразной формы груди и радиальной направленности конечностей. Значит, чтобы уяснить себе этот великий культурно-исторический факт, мы начали, казалось бы, с совершенно противоположного. Но такие вещи необходимы и особенно важны для учителя, которому, чтобы быть в состоянии что-то сделать для развивающегося человека, необходимо понимать подобные факты в самой их основе. Тогда он будет нести в себе то, что сделает возможным правильное воспитание ребенка на бессознательном и подсознательном уровнях общения. Тогда научится он с должным почтением относится к тому, как устроен человек. Все в строении человека будет связано для него с мирозданием. Его отношение к строению человека будет иным, чем оно было бы, если бы он видел в человеке просто усовершенствованное четвероногое, усовершенствованное тело животного. Сегодня в общем учителя исполняют свои функции, будучи сознательно убежденными в том, что ребенок это — такая скотинка, зверек, которого предстоит развить несколько дальше, чем это в состоянии сделать природа. Но нужно, чтобы учитель сказал себе: «Вот — человек, от него протянуты связи ко всему мирозданию, и в каждом развивающемся человеке заключено то, благодаря чему моя работа с ним имеет значение для всего мира». В каждом находящемся в классной комнате ребенке явлен центр мира, центр макрокосма. Классная комната является совокупностью многих центров макрокосма. Представьте себе: действительно живо это чувствовать — что это значит! Как здесь мысль о мироздании и его связи с человеком переходит в чувство, которое освящает все этапы преподавания! Без такого чувства по отношению к человеку и мирозданию мы не сможем правильно вести обучение. В те мгновения, когда это чувство есть, мы подспудно передаем его детям. По другому поводу я уже говорил о том, сколь сильное впечатление должно производить на нас то, что электрический ток по проводам уходит в землю и там, без всяких проводов, распространяется дальше. Приходя в школу с эгоистичными чувствами, вы нуждаетесь во всевозможных проводах — словах, — чтобы дети вас поняли. Но если вы несете в себе величественные космические чувства, развивающие идеи, о которых мы говорим, то между вами и детьми без проводников-посредников возникнут некие подземные связи. Вы станете с детьми единым целым, таинственно связанным целым. Из таких чувств и должно быть построено то, что мы называем педагогикой. Педагогика должна быть не наукой, а искусством. Но существует ли такое искусство, которому можно обучиться без постоянного обращения к своим чувствам? А те чувства, которые нужно испытывать, чтобы овладеть величайшим жизненным искусством — педагогикой, чувства, в которых мы нуждаемся для педагогики, могут возгореться только благодаря созерцанию величия мироздания и его связи с человеком.

ОДИННАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ

Штутгарт, 2 сентября 1919 г.
Если с представленной в предыдущей лекции точки зрения вы обратите взор от духа и души на телесное существо человека, то для вас не составит труда различать компоненты строения и этапы развития человеческой телесности. Поэтому, прежде чем перейти к описанию телесности человека, мы продолжим его рассмотрение с духовно-душевной точки зрения.

Вчера мы говорили о трех составных частях целого человека: человеке головы, человеке туловища и человеке конечностей. Мы видели, что отношения этих трех составных частей к миру душевного и духовного различны.

Рассмотрим вначале голову. Вчера мы сказали: голова — это преимущественно тело. Человека груди мы определили как человека «телесного» и душевного, а человека конечностей — как «телесного», душевного и духовного. Но мы не исчерпали сути головы, сказав, что голова — это преимущественно тело. В действительности составные части не разграничены, и можно было бы сказать, что голова иначе душевна и духовна, чем грудь и конеч­ности. Голова, уже когда человек рождается, является преимущественно телом, т.е. то существенное, что делает голову головой, получает выражение, запечатлено в ее телесной форме. И то, как голова выглядит (она первой образуется в эмбриональном развитии), объясняется тем, что качество общечеловеческого духовно-душевно проявляется прежде всего именно в ней. Как связаны с телесностью головы душевное и духовное? Поскольку формирование головы как тела является наиболее завершенным, поскольку все, что необходимо для ее формирования, она уже приобрела на ранних стадиях в животном своем развитии, постольку в телесном отношении она сформирована совершеннее всего. Душевное связано с головой таким образом, что ребенок, родившись, и далее, в продолжение первых лет жизни, все душевное имеет в грезящем состоянии в голове. Дух же в голове глубоко спит.

Итак, в человеческой голове сочетаются весьма совершенно сформированное тело, грезящая душа и глубоко спящий дух. Эти факты нам нужно согласовать со всем развитием человека. Мы знаем, что до начала смены зубов человек — преимущественно подражающее существо. Всему, что он видит вокруг себя, он подражает. Такой возможностью он обязан тому, что дух в его голове спит и может находиться вне тела. Своим духовно-душевным существом, спящим духом и грезящей душой, ребенок находится вне головы. Он пребывает с теми, кто его окружает, он живет их жизнью. Его грезящая душа преисполнена любви к ним и, прежде всего, к родителям. Когда человек проходит через смену зубов и получает вторые зубы, это означает завершение развития его головы. Будучи в телесном отношении вполне завершенной уже к моменту рождения, заключительную фазу развития голова проходит в первые семь лет жизни человека.

Формообразование завершено. В тело вошло то, что дает ему твердость, фиксирует форму. Можно сказать: когда у человека прорезываются вторые зубы, первый этап взаимодействия с миром завершен. Человек закончил то, что относится к его формообразованию, к построению его облика. Но пока, начиная с головы, привносилась форма, с человеком груди происходило нечто иное.

Грудь развивается иначе, чем голова: этот организм при рождении человека является уже телесно-душевным, лишь дух, который она имеет вовне, пребывает в грезящем состоянии. Большая бодрственность, большая жизненность в области груди по сравнению с областью головы особенно заметна в первые годы жизни ребенка. Было бы заблуждением рассматривать человека как нерасчлененное хаотическое целое.

С конечностями — опять же — все обстоит иначе. В них с первых мгновений жизни дух, душа и тело внутреннее взаимосвязаны, взаимно пронизывают друг друга. Что ребенок бодрствует здесь с самого начала, очевидно для тех, кто воспитывает это неугомонно барахтающееся существо. Здесь все бодрственно, но не сформировано. Это вообще составляет тайну человека: когда он рождается, дух его головы в высшей степени сформирован, но спит. Душа его головы при рождении хорошо сформирована, но лишь грезит. Она пробуждается только со временем. Человек конечностей в момент рождения бодрствует, но совершенно не сформирован, не развит.

В сущности, формировать приходится человека конечностей и отчасти человека груди. Задачей человека конечностей и человека груди является пробуждение человека головы, это истинная характеристика воспитания и обучения. Вы развиваете человека конечностей и часть человека груди, а они пробуждают другую часть человека груди и человека головы. Ребенок приходит к вам с тем, что он проносит через рождение в своем совершенном духе и относительно совершенной душе, а вам следует заниматься образованием того, что он приносит вам как несовершенный дух и несовершенную душу.

Если бы дело обстояло иначе, то истинные воспитание и обучение были бы вообще невозможны. Представьте себе, что нам предстояло бы воспитывать и обучать весь тот дух, который человек приносит с собой как задатки; тогда вам, как воспитателям и учителям, было бы всегда необходимо находиться на высоте того развития, которое может проделать наш воспитанник и ученик. Вы бы вскоре оставили профессию педагога, ибо вы могли бы воспитывать лишь настолько же умных и гениальных людей, как вы сами. На самом же деле вы в состоянии обучать и воспитывать гораздо более умных и гениальных людей, чем вы сами. Это возможно потому, что вы воспитываете только одну часть человека. Лучшее, что мы можем делать, — это воспитывать волю и, в какой-то мере, чувства. Ибо то, что мы воспитываем посредством воли (т.е. человека конечностей) или посредством чувства (т.е. определенной части человека груди), мы можем довести до той степени совершенства, какую имеем сами. И как слуга или даже бу­дильник в состоянии разбудить человека более умного, чем он сам, так и менее гениальный и даже менее добрый человек может воспитать человека гораздо лучшего и умного, чем он сам. Во всяком случае, для нас должно быть очевидным, что в отношении всего интеллектуального нам нет никакой необходимости стоять выше своего воспитанника, а вот, воспитывая волю, в области нашего собственного добронравия мы обязаны стремиться достичь всего, что только возможно. Воспитанник может стать лучше, чем мы сами, но, по всей вероятности, этого не произойдет, если к нашему воспитанию не добавится другое, идущее от мира и других людей.