Ларин Е. А. Политическая история кубы ХХ века

20 мая 1917 г. М. Гарсия Менокаль начал второй период своего президентского правления. Известный кубинский журналист и историк Э. Гай-Кольбо, характеризуя в целом его пребывание во главе государства (1913-1921), отмечал: «Менокаль восемь лет управлял страной. Первые шесть лет были отмечены наиболее высокими в истории острова поступлениями в национальную казну. Как следствие этого: празднества – самые пышные, дворцы – самые роскошные, мотовство средств в различных формах – беспрецедентное. И все это на фоне абсолютной нищеты народных масс».

Действительно, благоприятно складывавшаяся в годы Первой мировой войны конъюнктура мирового рынка существенно увеличила доходы Кубы от продажи сахара. Удачно найденная прессой фраза – «пляска миллионов» - отражала подлинное состояние дел. Однако окончание войны положило конец и неожиданно появившейся сверхприбыли. Падение цен на экспортные товары ухудшило и без того тяжелое материальное положение народа, росло напряжение в обществе, оппозиционные силы (рабочие, крестьяне, мелкобуржуазные слои) все решительнее отстаивали свои права.

Полная зависимость Кубы от США в эти годы проявляется в самых разных сферах, но наиболее рельефно в экономической и политической. Соединенные Штаты объявили войну Германии 5 апреля 1917 г. На другой день то же самое сделало и правительство Кубы. Вашингтон, больше всех заработавший на этой войне, не преминул воспользоваться и кубинским сахаром, «приватизировав» весь урожай 1918 г., якобы для выполнения островом союзнических обстоятельств. В результате упоминавшаяся выше американская компания «Кьюбен кэйн шугар» стала крупнейшей в мире в этой области.

Первая четверть века кубинской истории наряду с американскими генерал-губернаторами

Д. Бруком и Л. Вудом неразрывно связана и с «деятельностью» на острове Э. Краудера. Он появился в Гаване в 1906 г. Тогда этот полковник армии США возглавил Консультативную законодательную комиссию (9 кубинцев и 3 американца), в задачи которой входила унификация кубинских законов и их адаптация к нормам американского права. 18 марта 1919 г. генерал Краудер прибыл на Кубу в качестве представителя госдепартамента США для выработки нового избирательного кодекса. 8 августа подготовленный им документ был провозглашен Менокалем основополагающим и вошел в политический лексикон как «Кодекс Краудера».

Следующий его вояж на Кубу в 1920 г. уже в качестве личного представителя президента США

В. Вильсона предполагал реализацию более масштабной задачи: поставить под свой контроль весь государственный аппарат Кубы. Ему это удалось. Фактически бразды правления оказались в его руках. По словам известного отечественного историка и этнолога Э.Л. Нитобурга, «Краудер смещал и назначал министров, утверждал и отменял законы, президент Сайасу (президент Кубы в 1921 – 1925 гг. – Авт.) «блистать» на приемах и военных парадах».

Альфредо Сайас Алонсо (1861 – 1934) – адвокат, писатель, поэт, автор серьезного научного труда «Антильская лексикография», единственный доктор наук среди генералов, участвовавших в войне за независимость 1895-1898 гг. На политической ниве начал как либерал, 15 января 1920 г. основал Народную партию, ничего общего не имевшую с истинно народными партиями левой ориентации. В ноябре его поддержали Менокаль и консерваторы, а также сахарные монополии США на скандальных во всех отношениях президентских выборах. Фальсификации результатов и присутствие американских войск, направленных на остров не в последнюю очередь и для избрания Сайаса, гарантировали последнему президентское кресло (инаугурация 20 мая 1921 г.).

Его правление ознаменовалось целым рядом событий, процессов и явлений, существенно повлиявших на последующее развитие кубинской истории. В экономической жизни «пляска миллионов» уступила место острейшему экономическому кризису 1920-1923 гг., он получил в историографии название периода «тощих коров». Основная причина кризиса – катастрофическое падение цен на сахар (с 0,22 цента за фунт до 0,03 цента) и падение его производства. Логическим продолжением этого стал крах многих кубинских банков и замена их на более мощные в финансовом отношении иностранные банки. Критическую ситуацию в банковской сфере всьма оперативно использовал «Фёрст Нэшнл Сити Бэнк оф Нью-Йорк», купивший на Кубе более 50 сахарных сентралей. В это же время правительство США на 60 % увеличивает пошлины на кубинский сахар, ввозимый на американский рынок, что еще более усугубило тяжелое экономическое положение страны.

Резкое падение и без того низкого уровня жизни вызвало рост политической активности кубинского народа. В первой половине 20-х годов были созданы: Федерация рабочих Гаваны (1920) во главе с типографским рабочим Альфредо Лопесом, Национальная федерация женских ассоциаций Кубы (1921), Федерация университетских студентов (1922), Хунта национального обновления (1923) во главе с известным историком Ф. Ортисом, Ассоциация ветеранов и патриотов (1923), Национальная конфедерация рабочих Кубы (КНОК, 1925), Коммунистическая партия Кубы (1925, лидеры: Хулио Антонио Мелья, Карлос Балиньо, Хосе Мигель Перес). Все эти организации, особенно две последние, развернули среди различных слоев населения массовую работу, направленную на защиту национальных интересов в экономической и политической сферах, аграрном секторе, они требовали повышения роста благосостояния трудящихся, сокращения рабочего дня. Коммунисты приняли решение присоединиться к Коминтерну.

Сложившаяся за четверть века узкая прослойка проамерикански настроенной политической элиты, прикрывавшая модными в мире политическими ярлыками (либералы, консерваторы, «народные» партии и т.п.) своей рептильностью перед Вашингтоном вызвало резкое недовольство и кубинской интеллигенции, выступившей 18 марта 1923 г. с манифестом группы «минористов». Этот документ, подписанный 13 интеллектуалами, (Р. Мартинес Вильена, Хуан Маринельо, Эмилио Роиг де Леучсенринг,

Хосе А. Фернандес де Кастро и др.) призывал молодежь, руководствуясь «чувством долга, быть готовой выразить свой протест, руководствуясь чувством долга, против любого поступка, прямо или косвенно допущенного личностью, запятнанной отсутствием патриотизма и лишенной гражданской чести». Манифест был обращен ко всем, кто был возмущен действиями лиц, позоривших республику, в том числе и самого президента страны, оформившего явно фиктивную сделку на покупку за огромную сумму в 3 млн. долл. ветхого монастыря Санта Клара (в Гаване) якобы для правительственного учреждения. Он требовал «наказывать и призывать к ответу преступных правителей». Все, кто подписал Манифест, были арестованы и преданы суду, оштрафовавшего каждого из них на 1000 песо «за нанесения оскорбления властям».

В следующем году была распущена Ассоциация ветеранов и патриотов, вынашивавшая даже планы даже вооруженного свержения Сайаса.

Основателя Народной партии в 1925 г. сменил в президентском дворце «либерал» Херардо Мачадо Моралес (1871 -1939), бывший в это время вице-президентом американской «Electric Bond and Shure Company». На банкете, организованном по этому случаю одним из крупнейших банков США «National City Bank», Мачадо, в частности заявил: «Я хочу сказать, что во время правления моей администрации будет абсолютная гарантия всем бизнесменам, так как я располагаю достаточными силами для подавления любых беспорядков». Новоиспеченный президент заверил крупных собственников в том, что отныне на Кубе не будет забастовок.

Предложенная им программа реформ под пышным названием «Возрождение» безусловно, отвечала потребностям кубинского общества. Она предусматривала: невозможность переизбрания президента новый срок, отмену «поправки Платта», запрещение розыгрышей лотереи, правовые реформы и реформирование образования, установление университетской автономии, обещание не увеличивать государственный долг.

Практически Мачадо не выполнил ни одного из этих пунктов. Первый из них «невозможность переизбрания…» не устраивал ни самого президента, ни США. Именно Э. Краудер поднял в 1927 г. вопрос о переизбрании Мачадо на новый, теперь уже 6-летний, срок. 28 марта посол внес проект конституционной реформы в кубинский парламент. Так что правовые реформы имели место, но отнюдь не для того, чтобы торжествовал дух закона.

16 января 1928 г. в Гаване открылась IV Панамериканская конференция, на которой присутствовал президент США К. Кулидж. Это был один из самых критических моментов в отношениях латиноамериканских стран со своим могучим северным соседом, политика произвола и вседозволенности которого не знала границ. Американские войска оккупировали Гаити и Никарагуа, совсем недавно они покинули Доминиканскую республику и Кубу, в странах Карибского бассейна и Центральной Америки Вашингтон бесцеремонно насаждал военные и диктаторские режимы.

Присутствие Кулиджа в кубинской столице придало уверенности местным законодателям. В апреле того же года Конституционная ассамблея Кубы, состоявшая из представителей Либеральной, Консервативной и Народной партий, как и в начале века, переделала Конституцию Кубы в соответствии с требованиями Белого дома: должность вице-президента была упразднена, а Мачадо, вопреки обещаниям, получил возможность снова стать президентом. Спустя полгода он был «переизбран» без какой-либо оппозиции на период с 20 мая 1929 г. по 30 марта 1935 г. Будучи креатурой американских компаний и высших правительственных структур США, он, конечно же, не мог добиться отмены «поправки Платта». Тотальная зависимость Кубы предопределяла возможность решения этого вопроса только американской стороной.

В предвыборной программе Мачадо значительное внимание было уделено университетской автономии и реформам в системе образования. Этот шаг был продиктован отнюдь не пониманием важности данных направлений в развитии кубинского общества. Студенчество в рассматриваемый период являло собой хотя и не самую массовую, но очень организованную силу, для которой были характерны патриотизм, антиамериканизм и готовность отстаивать важнейшие общенациональные задачи. Отнюдь не случайно лидер гаванских студентов Хулио Антонио Мелья (1903 – 1929) возглавлял и Коммунистическую партию, и созданную им Антиимпериалистическую лигу Кубы (1925).

Политический реверанс в сторону университетской автономии открывал для Мачадо возможность постоянно вмешиваться в студенческие проявления и проводить в этой среде свою политику. Последняя оказалась весьма далекой от просветительских, общеобразовательных и университетских идеалов. Диктатор привнес в эту изысканную по сути сферу культ грубой силы, шантаж, постоянно угрожая расправой с непокорными. В последнем квартале 1925 г. Мелья вначале был исключен из Гаванского университета, а затем арестован. Федерация университетских студентов была объявлена вне закона. Мужественная борьба Мельи в застенках, объявление им длительной голодовки, вынудили власти освободить общенационального лидера и… выслать из страны. В Мексике он продолжал активно бороться с диктаторским режимом. Многочисленные студенческие манифестации с требованием проведения истинных реформ и подлинной национальной политики дали повод Мачадо в июне 1927 г. направить в Гаванский университет части регулярной армии и оккупировать его. Такой оказалась обещанная им университетская автономия.

Демагогией чистой воды было и обещание не увеличивать государственный долг. Получив несколько займов от крупнейших банков, Мачадо наряду со своими предшественниками в президентском дворце еще более усилил экономическую и финансовую зависимость Кубы от США. В этой связи небезынтересно сравнить рост американской собственности в сахарной промышленности Кубы. В 1905 г. в собственности граждан США было 29 инхенио, производивших 21 % кубинского сахара, из 175 инхенио, имевшихся на Кубе, в 1914 г. эти показатели составляли соответственно 40 и 35 %, в 1927 г. из 175 инхенио 75 принадлежали американцам и 14 являлись кубино-американскими. Урожай 1926 – 1927 гг. принес 31 млн. мешков сахара. Из них 19 млн. 375 тыс. были получены на инхенио, принадлежавших американцам, и 2 млн. на 350 тыс. на совместных предприятиях, на совместных. Таким образом, американские собственники контролировали на Кубе в это время 62,5 % производство сахара на личных аграрно-промышленных комплексах и 7,6 % на совместных с кубинцами – где, как правило, их капиталовложения и доля прибыли были значительно выше, нежели кубинцев.

Кроме сахарной промышленности США контролировали банковскую сферу, железные дороги горнорудную промышленность. О том, насколько важна была Куба для США, свидетельствует тот факт, что в 1929 г. капиталовложения США в кубинскую экономику составили 1 525 900 тыс. долл, что равнялось 27,31 % всех американских инвестиций в страны Латинской Америки.

Неотъемлемой частью политического портрета Херардо Мачадо была его жестокость, беспощадное подавление любой оппозиции, тем более имевшей поддержку в обществе. По его указанию были убиты генеральный секретарь Национальной конфедерации рабочих Кубы Альфредо Лопес, Хулио Антонио Мелья, студенческий лидер Рафаэль Трехо и тысячи других борцов против диктатуры, приверженцев самых разных идеологических течений. Вышедшая в сет через год после смерти диктатора краткая кубинская энциклопедия «Куба в руке» отмечала: «Кичливый, окруженный безнравственными людьми и порочными советниками, раб своего темперамента, он вызвал ненависть всех без исключения общественных классов. Это явная патология, более достойная клиники, нежели истории».

Конец 20-х годов, как уже отмечалось, характеризовался острой конкуренцией основных производителей сахара на мировом рынке. Производство этого продукта уже в 1927 г. привело к падению цен, сохранивших и в последующие годы тенденцию к снижению. Например, в 1930 г. 1 фунт сахара-сырца стоил на нью-йоркской бирже 3,36, а в 1932 г. всего лишь 0,57 цента.

За годы кризиса резко упало производство кубинского сахара (с 5 352 585 т. в 1929 г. до 2 073 055 т. в 1933 г.) и соответственно его доля в мировом производстве (с 19,89 до 9,10 %). Все это привело к тому, что общая стоимость экспорта сахара сократилась до 199 млн. долл. в 1929 г. до 43 млн. в 1933 г.

Кризисное состояние главной отрасли кубинской экономики обострялось и другим обстоятельством – протекционистской политикой США, установивших чрезвычайно высокие таможенные пошлины.

В результате поступления в кубинскую казну от реализации сахара на рынке США оказались меньшими, чем американские таможенные пошлины, полученные за его продажу.

Год	Поступления в бюджет Кубы (в тыс. песо)	Таможенные сборы США (тыс. песо)
1930	81 120	96 900
1931	68 587,5	89 500
1932	56 042	75 100

Кроме того, значительная часть доходов кубинского экспорта шла на погашение долгов американским кредиторам (примерно 12 млн. долл. в год). Правительство Мачадо даже в условиях катастрофического сокращения поступлений в бюджет исправно выплачивало эту сумму, оставляя без зарплаты государственных служащих, учителей и другие категории трудящихся.

Обвальные падения производства сахара прежде всего сказались на положении сотен тысяч сельскохозяйственных рабочих, занятых на выращивании и уборке сахарного тростника. Их заработная плата сократилось в 4-5 раз; к тому же резко возросла безработица в сельской местности.

Многократное падение валютных поступлений привело к сокращению импорта, в составе которого традиционно превалировали продовольственные товары. Это обусловило значительный рост цен на внутреннем рынке. Сотни тысяч кубинцев, лишенные пособий по безработице, в буквальном смысле слова превратились в нищих, существуя на подаяние. Стремительное падение жизненного уровня ускорило процесс радикализации масс; в борьбу против диктатуры Мачадо включились самые различные политические силы.

Правящий режим опирался на крупнейшие буржуазные партии – Либеральную и Консервативную, которые были объединены Мачадо в единый блок в рамках так называемой политики кооперативизма.

К ним примкнула и Народная партия, представлявшая, как и две другие, интересы «сахарократии», крупных землевладельцев и торговцев. Одна из специфических особенностей кубинских либералов и консерваторов заключалась в том, что они, появившись на политической арене в последней трети XIX в. и сыграв значительную роль в борьбе за достижение независимости, и в первые десятилетия ХХ в. продолжали оказывать большое влияние на вооруженные силы страны. Это во многом объяснялось тем, что большая часть офицеров и генералов Освободительной армии затем заняли лидирующие позиции среди либералов и консерваторов.

20-е и 30-е годы ХХ в. стали последним периодом кубинской истории, когда представители этого блока все еще оставались на первых ролях в политике. К ним принадлежал и сам Херардо Мачадо. Столь длительное существование его режима (с 1925 г. по август 1933 г.) во многом объяснялось не только опорой на армию и крупных собственников, но и поддержкой США. В ее основе лежали экономические, геополитические и торговые интересы, которые Вашингтон преследовал на Кубе. Характерно, что когда в апреле 1929 г. (за месяц до вступления Мачадо на пост президента на новое шестилетие) в Комитет по международным связям сената США поступила аналитическая записка, обвинившая Мачадо в коррупции, в его защиту сразу же выступили главы американских компаний, действовавших на Кубе, а на заключительном слушании в сенате по этому вопросу госсекретарь США Г. Стимсон подтвердил заинтересованность американской администрации в том, чтобы именно Мачадо правил Кубой. Помимо вышеназванных причин, эта позиция главы американского внешнеполитического ведомства определялась и редкостным подобострастием, которым отличалось правительство Мачадо по отношению к США. Сам Мачадо в глазах ведущих американских политиков являл собой абсолютную гарантию того, что Куба в период его правления будет «обезопасена» от угроз коммунистического и рабочего движения.

Проамериканскому блоку, возглавляемому Мачадо, противостояли Националистический союз, Университетский студенческий директорат Коммунистическая партия Кубы вместе с поддерживавшими ее рабочими и молодежными организациями, партия АВС и группа сторонников Антонио Гитераса.

Партия Националистический Союз, созданная в начале 30-х годов полковником Карлосом Мендиэтой и одним из лидеров консерваторов, бывшим президентом Кубы Марио Менокалем, а также сыном бывшего президента Кубы Хосе Мигеля Гомеса, Мигелем Марьяно, генетически была очень близка к правящему режиму. Во-первых, потому, что это были или вчерашние либералы, или вчерашние консерваторы; во-вторых, их отличала та же степень лояльности к США; в-третьих, все они в той или иной степени принадлежали к кубинской олигархии и готовы были отстаивать ее интересы. Единственное, что заставило «националистов» перейти в оппозицию, - это то, что они оказались лишними при дележе правительственного «пирога».

Университетский студенческий директорат возник в 1930 г. После убийства А. Мельи у кубинских студентов не было общепризнанного лидера. Вместе с тем в этот период в их рядах начинали свою политическую карьеру многие впоследствии известные деятели общенационального масштаба, среди них

Э. Чибас, Прио Сокаррас, А. Варона. Они придерживались реформаторских взглядов, и всех их объединяли в этот период ненависть к диктатуре Мачадо, готовность бороться за ее свержение, абсолютное неприятие вмешательства США во внутренние дела Кубы.

Компартия Кубы, оказавшаяся в силу исторических обстоятельств в центре событий, не всегда могла играть роль, адекватную этому положению. Было несколько причин, препятствовавших росту ее значения в общественно-политической жизни страны. Одна из них – малочисленность и отсутствие средств для проведения пропагандистских кампаний. В 1929 г. КПК насчитывала несколько сотен членов, осуществлявших работу главным образом в крупных городах. В этот период коммунисты начинают значительно больше внимания уделять молодежи. Они направляли деятельность таких организаций, как Лига молодых коммунистов (3500 членов), Левое студенческое крыло (300 человек), Лига пионеров. Существенное место в деятельности КПК Антиимпериалистическая лига (5 тыс. членов) и Радикальный союз женщин.

Другой серьезной, а может быть, и важнейшей причиной, тормозившей рост влияния КПК, была ее сектантская позиция по отношению к различным социальным группам, прежде всего к мелкой буржуазии. Характеристика последней как «цепного пса империализма», данная на I конференции компартий Латинской Америки в 1929 г., в течение нескольких последующих лет (до VII конгресса Коминтерна) оставалась для КПК руководством к действию.

В мае 1931 г. в аналитическом докладе, отправленном в Южноамериканское бюро Коминтерна, говоря о революционном движении на Кубе, в Перу и Бразилии, один из крупных коминтерновских функционеров, Синани, отмечал, что в этих странах в «качестве политически наиболее активного элемента до сих пор продолжают выступать городская «революционная» мелкая буржуазия и зажиточная кулацкая верхушка самостоятельного крестьянства, пытающиеся в своих целях использовать нарастающее рабоче-крестьянское движение, но предающих его во всех случаях углубления и обострения борьбы».

Если, следуя сектантской формуле «класс против класса», КПК явно недооценивала мелкую и среднюю буржуазию как своих потенциальных союзников, то в пролетарской среде организационная деятельность коммунистов имела несомненные успехи. С 1925 г. они руководили крупнейшим рабочим центром – Национальной конфедерацией трудящихся Кубы, а к концу 1925 г. создали профцентры сахарников и табачников.

В 1932 г. возникла организация АВС, поставившая цель посредством ряда террористических актов «разбудить» народ и направить его борьбу против диктатуры Мачадо. Ее основали и возглавили молодые адвокаты Хоакин Мартинес Саэнс и Карлос Саладригас, получавшие финансовую поддержку от испанских торговцев, проживавших на Кубе и недовольных уступками, которые были сделаны Мачадо американским деловым кругам в сфере внешней торговли, что поставило под угрозу собственный бизнес испанцев.

Эта организация нередко в исторической литературе характеризуется как профашистская. Думается, что можно говорить лишь об отдельных элементах идеологического характера и о символике, в какой-то степени близких к фашистским. «Демократия, которую исповедует АВС, - писал Х. Мартинес Саэнс – не следует за традиционной линией демолиберализма в той форме, в которой появился в мире после Французской революции… Исторический опыт свидетельствует о том, что человек является свободным лишь теоретически, так как при демократической системе, существующей сегодня, многие люди находятся в экономическом рабстве…»

В Манифесте-программе АВС, подготовленной в 1932 г., содержались предложения, направленные на достижение экономической независимости Кубы: 1) увеличение национальных валютных поступлений за счет роста экспорта; 2) максимально возможная задержка этих поступлений в рамках национальных границ и разрешение вывоза капитала только в случае крайней необходимости; 3) создание новых источников национального богатства и диверсификация производства, как для внутреннего, так и для внешнего рынка.

«АВС считает, - подчеркивалось в Манифесте-программе, что для борьбы с империализмом есть только одна возможная и эффективная формула – создание средств экономического сопротивления». Очевидно, эти истины разделялись многими, тем не менее АВС не стала массовой партией.

Антиимпериалистическая риторика лидера АВС перемежалась с антикоммунистической, причем коммунизм именовался не иначе как варварским и иностранным явлением. Преклонение перед тоталитарной и корпоративной системой государственного управления и зеленые рубашки итальянских фашистов, использованные АВС в качестве униформы, одобрялись отнюдь не всеми ее членами. Вскоре от нее отделилась АВС Радикальная: эта организация во главе с Оскаром де ла Торре встала на национал-реформистские позиции.

Еще одна политическая линия была связана с именем Антонио Гитераса Олмеса (1906 – 1935), яркой фигуры нового поколения латиноамериканских борцов за подлинную независимость своих стран, сформировавшегося в 20-е – в начале 30-х годов.

Начав свою политическую деятельность в 1927 г. в студенческом движении, Гитерас в августе

1931 г. принял участие в вооруженном выступлении, организованным партией Националистического союз. Затем последовало поражение, четырехмесячное тюремное заключение и новая попытка вступить в борьбу с диктатурой. Видимо убедившись, что лидерами «националистов» движет только уязвленное самолюбие, он искал свой собственный путь свержения Мачадо.

В 1932 г. Гитерас написал Манифест-программу, весьма далекую от тех идей, которые станут для него характерны в 1934-1935 гг. Однако и в этом документе, олицетворявшем своего рода переходный этап в его становлении, было довольно радикальное определение «революции» как обновления всех ценностей и всех институтов, а не простой замены людей. В апреле 1932 г. он предпринимает новую вооруженную акцию в провинции Ориенте. Предполагалась одновременная атака воинских казарм в Сантьяго-де-Куба, Сан-Луисе, Канесе, Виктория-де-лас-Тунасе и бомбардировка казармы Монкада с самолета гражданской авиации. В целом эта акция не удалась, но уже сама дерзость замысла и его размах свидетельствовали о масштабности личности Гитераса.

Обострение противоречий в кубинском обществе достигло кульминации в августе 1933 г. Антидиктаторское движение приняло массовый характер и самые разнообразные формы протеста: забастовки, манифестации, вооруженные выступления. Поддерживавшие долгое время Мачадо «три кита» - крупнейшие собственники, армия и правительство США, почувствовало полную политическую бесперспективность диктатора, теперь делали все более решительные шаги, направленные на избавление от него. Особенно показательна в этом отношении тактика Белого дома.

При переизбрании Мачадо и деловые круги США, и госдепартамент оказали ему полную поддержку. Мировой экономический кризис, парализовав кубинскую экономику, многократно увеличил оппозицию диктатуре, отвечавшей на это усилением репрессий. Белый дом, напуганный ростом влияния левых сил и все больше политической изоляцией Мачадо, 21 апреля 1933 г. назначил в Гавану нового посла С. Уэллеса, личного друга нового президента США Ф. Рузвельта. Последнее обстоятельство само по себе говорило о том, сколь большое значение придавал Вашингтон защите своих интересов на Кубе.

Новый госсекретарь США К. Хэлл в мемуарах отмечал: «Я инструктировал его (С. Уэллеса – Авт.) чтобы он довел до сведения президента Мачадо о том, каково будет наше участие в улучшении экономического положения на Кубе, чтобы он вел переговоры о новом торговом договоре с Кубой, чтобы он предложил свое дружеское посредничество и чтобы выразил президенту Мачадо нашу большую надежду на то, что он предпримет шаги с целью положить конец состоянию терроризма».

Со дня первой встречи Уэллеса с Мачадо (13 мая 1933 г.) тон их бесед становился все более напряженным. Американский план состоял в том, чтобы ввести на Кубе пост вице-президента и заставить диктатора передать ему свои президентские полномочия. Однако 1 июня 1933 г. Мачадо заявил, что намерен оставаться у власти до конца своего периода правления, т.е. до мая 1935 г.

Но всеобщая забастовка 12 августа 1933 г. организованная коммунистами, в один день сняла вопрос о диктаторе: он поспешно бежал и нашел убежище в США. Во главе правительства встал Карлос де Сеспедес, бывший ранее государственным секретарем.

Смена хозяина в президентском дворце не принесла никаких перемен и кардинальных решений стоявших перед страной проблем. К тому же новый «президент» был совершенно «непопулярен» в политических кругах и знаменит только как сын своего отца – Карлоса Мануэля де Сеспедеса. США даже

не успели признать его правительство, как менявшаяся не по дням, а по часам кубинская действительность задала им новую политическую головоломку: 4 сентября последовал так называемый «военный переворот сержантов».

4 сентября 1933 г. началась головокружительная карьера сержанта Фульхенсио Батисты (1901 – 1973). Выходец из бедной крестьянской семьи, мулат, человек, не получивший сколько-нибудь серьезного образования, он в последующую четверть века кубинской истории станет ее ключевой фигурой.

Конечно, Батиста мог бы и не состояться как политик такого масштаба в период спокойного эволюционного развития страны. Во время революционной ломки, приведшей к падению диктатуры, внезапному выдвижению Батисты на первые роли способствовал ряд обстоятельств. В 1932-1933 годах он был членом партии АВС и состоял в конспиративной организации «Военный союз Колумбии».
В правительство К. Сеспедеса входили лидеры АВС М. Саэнс и К. Саладригас, что в свою очередь развязало руки группе сержантов, в которой находился Батиста, и которая теперь фактически легализовала свою деятельность по очистке армии от генералов и офицеров, скомпрометировавших себя сотрудничеством с диктатором. В условиях глубокого экономического кризиса армия столкнулась с серьезными проблемами. Казалось, вот-вот станут реальностью настойчивые слухи о том, что солдатам понизят денежное содержание с 24 до 13 песо в месяц, что грядет серьезное сокращение армии. К тому же рядовой и сержантский состав этой профессиональной армии возмущала невозможность сделать сколько-нибудь заметное продвижение по служебной лестнице. И в этой ситуации, когда «верхи» были фактически парализованы, солдатские «низы» заявили о себе в полный голос.

4 сентября 1933 г. так называемый Военно-революционный союз, или Хунта восьми, низложил правительство К. Сеспедеса. В состав хунты входили: сержант Пабло Родригес – лидер движения, сержанты Педраса, Лопес Мигойя, Батиста, ефрейтор А. Эчеварина и рядовые Альфонсо Эрнандес, Р. Крус Видаль и Эстевес. В этот день произошли кардинальные перемены и внутри самой хунты. Появившееся на следующий день в газете «Эль Мундо» «Обращение к народу Кубы» было подписано наряду с лидерами Студенческого директората и других менее влиятельных движений только Батистой, который называется в документе не иначе, как сержантом – командующим всеми вооруженными силами республики. Подписанты именовали себя «Революционным объединнием Кубы», созданным «для того, чтобы придать импульс всем революционным требованиям, за которые борется и будет бороться большая часть кубинского народа…»

На основе этого объединения предполагалось создать власть, которая перешла бы к квинтету в составе известного журналиста Серхио Карбо, профессора-физиолога Рамона Грау Сан-Мартина, юриста Хосе Мариа Ирисари, профессора университета Гильермо Портелы и Порфирио Франка. Из этой группы

не был связан с кубинской интеллектуальной элитой только П. Франка – влиятельный банкир, которого, как отметил еще в 1940 г. известный кубинский энциклопедический справочник, «включили в последний час, чтобы не обидеть класс капиталистов».

Последующие события не только показали эфемерность власти этой группы, но и выявили того, кому в дальнейшем определить судьбу Кубы. 5 сентября Уэллес записал в дневнике: «Меня посетили сержанты Батиста и Сантана. Они пришли выяснить мое отношение к так называемой революционной группе и узнать, насколько доброжелательной будет реакция США на образование правительства во главе с этой группой». Посол поддержал сержантов, что, по существу, и стало трамплином для Батисты. Уже 8 сентября 1933 г. в правительственной «Гасета офисиаль де ла Република» появился декрет № 1538, где говорилось: «Первое: произвести сержанта… Фульхенсио Батисту… в чин полковника за военные заслуги и исключительную деятельность на благо родины. Второе: назначить полковника Батисту начальником генерального штаба».

Батиста решительно приступил к делу, завершив в короткий срок «чистку старого генералитета и высшего офицерства и назначив вместо них 527 своих ставленников из рядового и сержантского состава». Этой акцией Батиста не только укрепил свое положение, но и обеспечил себе на долгие годы симпатии и поддержку командования кубинской армии.

10 сентября было сформировано правительство Кубы во главе с Р. Грау Сан-Мартином. Вместе с ним ключевыми фигурами в новом кабинете стали Ф. Батиста и А. Гитерас, назначенный министром внутренних дел. Американский посол, встречавшийся с Грау Сан-Мартином вечером 5 сентября, видимо, остался не совсем удовлетворен претендентом на президентский дворец в Гаване. Уже 7 сентября

С. Уэллес отправил Хэллу телеграмму, предлагая посредством высадки американской морской пехоты восстановить правительство Сеспедеса. Президент США и госсекретарь решили не торопиться с интервенцией. Во-первых, потому, что была еще далеко не очевидной логика развития событий на Кубе, а во-вторых, в декабре 1933 г. в Монтевидео должна была состояться VII Панамериканская конференция, на которой делегация США собиралась заявить о своей внешнеполитической доктрине в Западном полушарии – «политике доброго соседа».

Церемония инаугурации нового президента Кубы (10 сентября) подтвердила некоторые опасения Белого дома. Когда Грау Сан-Мартин выступал перед гаванцами на площади перед президентским дворцом, к нему подошел один из его приближенных и сообщил, что президенту Кубы звонят с американской столицы. И глава кубинского государства впервые публично заявил: «Скажите Вашингтону, пусть подождет, я сейчас говорю с народом Кубы».

Правительство Грау Сан-Мартина просуществовало до 15 января 1934 г. Оно в значительной степени выражало интересы национальной буржуазии и пыталось защитить их. Неудивительно, что такая позиция вызвала недовольство кубинской крупной буржуазии и связанного с ней американского капитала.

Падение режима Мачадо «прибило» к кубинским берегам лишь три американских эсминца, а к 11 сентября 1933 г. «в кубинских водах и на пути к ней находились 30 военных кораблей». Их пушки, нацеленные на Гавану и на кубинскую независимость, вдохновляли богатейших собственников на саботаж всех правительственных программ, неуплату налогов, на отказ правительству в финансовой поддержке.

Тем не менее правительство, благодаря прежде всего инициативам А. Гитераса привело за столь короткий срок ряд радикальных реформ и декретов, и декретов, противоречивших интересам американского капитала: был осуществлен правительственный контроль над некоторыми электростанциями и сентралями Кубино-американской сахарной компании; снижены на 40-50 % расценки Кубинской электрической компании, контролировавшейся американским бизнесом; смещен американец Т. Чэдборн с поста председателя Сахарной экспортной корпорации на Кубе; конфискованы земли, принадлежавшие активным мачадистам; прекращены платежи США по займам Мачадо; отменена конституция 1901 г., включая «поправку «Плата».

В интересах широких народных масс были приняты важные законы: повышен более чем вдвое минимум заработной платы на сахарных плантациях сахарного тростника; введен 8-часовой рабочий день, принято одно из самых прогрессивных в Западном полушарии рабочее законодательство, возвращена автономия Гаванскому университету, снижены цены на товары первой необходимости; кубинцы получили предпочтение перед иностранцами при приеме на работу; Главный девиз правительства Грау Сан-Мартина «Куба для кубинцев» определило отношение к нему Белого дома: оно так и не было признано.

Но и внутри страны правительство Грау Сан-Мартина оказалось в политической изоляции. Рауль Роа, возглавлявший левое студенческое движение, писал впоследствии о правительстве Грау: «Оно не имело ни минуты передышки и находилось под постоянным давлением. С ним огнем и мечом сражались: американское посольство, разжалованные офицеры, АВС, старые политиканы, крупные испанские торговцы, экономические корпорации, иностранные компании, монополисты сферы услуг, Коммунистическая партия, Национальная конфедерация Кубы, левое студенчество и почти вся пресса».

Столь воинственная реакция США и правых сил на политику этого правительства очевидна: они видели в нем посягательство на их монопольное владение Кубой. Оппозиция же КПК и КНОК была связана с рядом причин объективного и субъективного характера.

Августовская забастовочная волна 1933 г., несмотря на смену хозяев президентского дворца в Гаване, не потеряло своей силы и в сентябре. После того 21 августа рабочие-сахарники в Пунта-Алегре (провинция Камагуэй) овладели первым сентралем, этот процесс в последующие дни стал определяющим в сахарной промышленности. Через месяц уже 36 сахарных сентралей оказались под контролем рабочих, которые сменили американских управляющих (часть этих сентралей принадлежали собственникам из США), создавали в поселках советы, вооруженную охрану сахарных заводов и «красную» милицию. Рабочие также установили контроль над железорудным рудником в Дайкири (Ориенте), принадлежавшим американской компании. Возглавляли это движение коммунисты.

Как только Батиста стал командовать армией, он сразу же начал подавлять мятежные сентрали, разгонять советы, сажать в тюрьмы и расстреливать рабочих-активистов. Это была одна из главных причин, не позволивших КПК поддержать правительство Грау. Другая немаловажная причина оппозиционности коммунистов заключалась в их идеологической ориентации, навязанной Коминтерном и сводившийся к недооценке национальной буржуазии как возможного союзника в политической борьбе. В этом отношении весьма показательна заседание латиноамериканского лендерсекретариата, (так назывались постоянные комитеты политсекретариата Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала, объединяющие отдельные группы стран) от 27 марта 1934 г., на котором обсуждалось роль городской и мелкой буржуазии в буржуазно-демократической революции. Резолюция пленума бюро лендерсекретариата, по словам Синани, «разделил схематически абстрактно мелкую буржуазию на три части, сказала, что один часть уже на стороне феодализма, другая колеблется между империализмом и антиимпериалистической революцией, а третья делает шаг в направлении к рабоче-крестьянской революции, с тем, чтобы ей изменить и перейти на позиции первой группы». Отсюда вытекало, что никакой из частей буржуазии нельзя доверять, и оставалось только следовать формуле «класс против класса». Так на Кубе и случилось.

В свою очередь, неоднократно встречавшийся с Уэллесом Батиста был единственным влиятельным членом правительства, которому доверял Белый дом. 4 октября 1933 г. посол США сообщал К. Хэллу: «Я сказал Батисте, что, на мой взгляд, он является единственным человеком, представляющим сегодня власть на Кубе». В конце того же месяца Уэллес направил в Вашингтон срочное сообщение: «Батиста просил информировать меня, что он полностью согласовал с К. Мендиэтой, как временным президентом, состав кабинета из известных людей и законодательной ассамблеи, в которую войдут представители политических фракций, торговли, финансов, рабочего сектора и Университета».

Эта шифровка в госдепартамент свидетельствует, что уже 27 октября судьба правительства Грау была предрешена и согласован его преемник. В конце года Вашингтон отозвал Уэллеса, вновь занявшего пост помощника государственного секретаря по Латинской Америке, а ему на смену приехал тот, кого он сменил в Гаване в первой половине 1933 г. – Дж. Кэффери. В свое время Уэллес должен был решить судьбу Мачадо, теперь то же самое, но уже в отношении Грау, должен был проделать Кэффери.

Новый посол успешно реализовал уже подготовленный сценарий, главным действующим лицом которого являлся Батиста. Они неоднократно встречались и обсуждали все детали переворота. В три часа утра 14 января 1934 г. Кэффери отправил в госдепартамент срочную шифровку: «Положение очень тяжелое. Однако Мендиэта говорит, что готов стать немедленно временным президентом, но только в том случае, если он заранее будет уведомлен, что США признают его. Ситуация такова, что нужно что-либо сделать этой ночью для обеспечения быстрой замены правительства. Батиста мне говорит, что поддержит Мендиэту. Исполненный почтения, прошу немедленно разрешения признать Мендиэту в качестве президента.

В противном случае Батиста может переметнуться к левым, что приведет к полному крушению наших интересов здесь, или же он объявит себя военным диктатором».

В тот же день антагонизм между Ф. Батистой и А. Гитерасом достиг своего апогея. По приказу последнего была национализирована Кубинская электрокомпания, контрольный пакет акций которой принадлежал американцам. И тогда Батиста, опираясь на силу штыка, объявил правительство Грау

Сан-Мартина вне закона, и через несколько дней «привел к присяге» К. Мендиэту.

Этим переворотом закончилось развитие революционного процесса по восходящей линии. И хотя в 1934-1935 гг. имели место и массовые забастовки, и даже партизанские выступления против установленного режима, все они жестоко подавлялись. Последовавшие годы получили в кубинской историографии наименование «период легального террора» (1934 – 1937).

Правительство Мендиэты было сформирована на основе АВС и Националистического союза и через пять дней признано Вашингтоном. Революционные события на Кубе убедили что эра безраздельного господства на Кубе для него закончилось вместе с падением диктатуры Мачадо. Целых три десятилетия юридической и политической основой такого господства являлась «поправка Платта», гарантировавшаяся возможность постоянного вмешательства во внутренние дела Кубы, вплоть до военной интервенции.

Одной из самых смелых и жизненно важных для государства акций правительства Грау стала отмена этой «поправки». Тем не менее в правительственных кругах США практически не реагировали на подобное «самоуправство» не признанного ими гаванского кабинета.

«Политика доброго соседа», объявленная Ф. Рузвельтом, была вынужденной реакцией США на те масштабные события, которые имели место в 20-е – в начале 30-х годов во многих латиноамериканских странах, и заставила Белый дом на какое-то время «сдать в архив» многократно апробированную им «политику канонерок». События на Кубе более чем где бы то ни было подтверждали необходимость обновления принципов межамериканских отношений.

Озабоченность Белого дома выразилась в отправке на Кубу в мае 1934 г. группы высокопрофессиональных специалистов из Ассоциации внешней политики. Примерно месяц 11 экономистов, юристов, историков, социологов, философов, политиков всесторонне анализировали весь спектр двусторонних отношений и опубликовали свои рекомендации. «Главным препятствием на пути улучшения отношения между США, - подчеркивали эксперты, - является весьма распространенное на Кубе мнение, что госдепартамент Соединенных Штатов претендует на то, чтобы фабриковать кубинские правительства и избавляться от них».

Тщательное, а главное, объективный анализ кубино-американских отношений был направлен на поиски оптимальной для них модели в новых условиях, вызванный небывалым в истории независимой Кубы обострением политической борьбы. «Критический взгляд» на все проблемы, о котором, как об основе своего анализа, заявили эксперты, характерен и при рассмотрении ими политики США на Кубе. «Соединенные Штаты, - отмечали аналитики, - не только отказались признать правительство Грау Сан-Мартина, но и посредством действий своего посла на Кубе агрессивно выступали против него. Какими бы ни были дефекты этого правительства, они не оправдывают, по мнению комиссии, политику США». Называя свое правительство «виновным» в падении кабинета Грау, члены комиссии считали правительство Мендиэты «порождением американской дипломатии».

Итоги деятельности на Кубе представителя Ассоциации внешней политики подводили уже после того, как 29 мая 1934 г. США аннулировали «поправку Платта», оставив неизменной лишь статью об аренде военно-морской базы в Гуантанамо. В этой связи эксперты делали вывод: «Соединенные Штаты обязательно должны рассмотреть об отказе своих прав на Гуантанамо. Многие кубинцы считают несовместимым наличие американской базы в Гуантанамо с суверенитетом Кубинской республики».

В экономической сфере отношения Кубы и США во многом определялись торговым договором 1903 г. Значимость этого документа станет очевидной, если проанализировать внешнюю торговлю Кубы за 1902 – 1938 гг. За этот период общий объем кубинского импорта составил 5 млрд. 279 млн., из них на долю США приходилось 67 %; общий объем экспорта – 8 млрд. 150 млн. и соответственно 81 % - на долю США. Второе место Англии в торговле с Кубой (6 % - импорт и 12 % - экспорт) свидетельствует, что США почти монопольно контролировали торговлю Кубы.

Этот договор, действовавший до 1934 г., был более благоприятен для США, нежели для Кубы.

Договор, подписанный в сентябре 1934 г. о взаимном торговом благоприятствовании, также был более выгоден американской стороне. Она получила снижение таможенных пошлин от 20 до 40 % более чем на 300 экспортируемых на Кубу товаров. В то же время из кубинских товаров это коснулось рома, фруктов, овощей, табака и сахара.

Особенно ущербным для национальной экономики кубинские специалисты считали решение вопроса о реализации кубинского и американского табака соответственно в США и на Кубе. В договоре 1903 г. вопрос о продаже американского табака на кубинском рынке вообще не стоял. В договоре 1934 г. его ввоз на территорию Кубы не ограничивался, причем с 20-процентной скидкой. Кубинскому же табаку в США выделялась квота в 18 % от общенационального потребления всех видов табачных изделий.

В определенной степени были ущемлены и возможности Кубы по экспорту сахара в США. Они определялись 28,8 % от всего объема потребляемого американцами сахара, что было значительно меньше доли Кубы в предыдущие годы. Тем не менее сахарная промышленность в силу высокой доли участия в ней американского капитала оказалась в более выгодном положении, чем другие отрасли кубинской экономики.

Большие льготы, предоставленные американским товарам, ударили прежде всего по мелким и средним предприятиям, выпускающим товары только для национального рынка. Например, в 1933 г. американская обувь практически не продавалась на Кубе, а в 1938 г. она была реализована там на сумму

500 тыс. песо, что составляло 10 % от всего объема производства обуви на острове.

Дискриминационный для Кубы характер торгового договора 1934 г. привел к тому, что животноводы, производители рома, табачники, крестьяне, занятые на производстве фруктов и овощей, неоднократно поднимали вопрос о его пересмотре. Не оставались в стороне и профсоюзы сахарной промышленности, так как при падении цен на сахар американские таможенные пошлины не менялись, в результате поступления от реализации сахара сокращались, что самым негативным образом сказывалось на положении наиболее многочисленного отряда сельскохозяйственных рабочих Кубы.
Парадоксы второй половины 30-х годов: от «легального террора»

до принятия одной из самых демократических конституций

Главной задачей правительства Мендиэты во внутренней политике стали борьба с оппозицией (и прежде всего с левыми силами), подавление забастовочного и массового крестьянского движения. Батиста заявил, что он примет «суровые меры против коммунизма». И эта угроза оказалась отнюдь не пустым звуком: КПК была вынуждена действовать в условиях глубокого подполья.

Все забастовки, имевшие место в 1934 – марте 1935 гг. жестоко подавлялись, после чего наметился существенный спад в рабочем движении. Открытое выступление правительства против легальных форм борьбы вызвало волну террористических актов сторонников Грау и Менокаля и партизанские выступления организации «Молодая Куба», созданной в начале 1934 г. Гитерасом. 16 июня 1934 г. на Мендиэту было совершено покушение. Бомба, взорвавшаяся на военно-морской базе во время пребывания там президента, унесла жизни четырех человек; сам Мендиэта отделался лишь легким ранением в руку. Во время инцидента был ранен и известный кубинский историка Э. Сантовения, исполнявший обязанности секретаря президентского совета.

Небывалой остроты достигло противостояние крестьян с правительством в провинции Ориенте.

В горном районе Реаленго-18 «крестьяне поднялись против попытки помещиков выселить их с арендуемых ими испокон веков участков земли, скупленных теперь крупным трестом «Коральо» через «Ройял Бэнк». Крестьяне решили с оружием в руках защищать свои лачуги. Они организовали собственную милицию, заняли Реаленго и создали там советы» (выделено в газете «Правда» - Авт.).

Все попытки властей подавить властей этот протест, заставить крестьян платить налоги и тем более уступить землю заканчивались провалом. Твердая решимость жителей Реаленго любой ценой защитить свои права под лозунгами «Земля или кровь», «Умрем, но не сдадимся!» привела к созданию вооруженных отрядов, насчитывавших 1500 бойцов, в основном ветеранов войны за независимость 1895-1898 гг. После неоднократных безуспешных попыток уничтожить крестьянскую «республику» правительство объявило «перемирие» на год и, в конце концов, добилось своего.

Январь 1934 г. в какой-то степени стал определяющим в судьбе Грау Сан-Мартина. Он не ушел с политической арены, более того, он основал Кубинскую революционную партию (КРП) с которой начали связывать надежды многие кубинцы, прежде всего из числа мелкой и средней буржуазии. Члены этой партии называли себя «аутентиками», т.е. «подлинными» выразителями идеалов Хосе Марти. Их лозунги («национализм», «антиимпериализм» и «социализм») вкупе с прогрессивным курсом правительства Грау в сентябре 1933 г. – январе 1934 г. обеспечили лидеру КРП ореол патриота и «самого честного из кубинцев». Его популярность постоянно росла. Даже руководящие деятели Коминтерна, занимавшиеся проблемами революционного движения в Латинской Америке, внесли коррективы в свои оценки возглавляемого им движения. 16 октября 1934 г., выступая на III конгрессе коммунистических партий Латинской Америки, Рудольфо Гиольди (Альтобели), назвал организации Гитераса на Кубе и Пенера в Мексике «чисто мелкобуржуазными партиями». Далее он отметил: «Я считаю, для завоевания масс на нашу сторону мы должны идти единым фронтом с низовыми массами этих организаций. Мы должны войти в блок с Граусом Мартини» (так в документах Коминтерна фигурировала фамилия лидера КРП.

Как видно из этого документа, Гитерас и Грау все еще рассматривались как единомышленники, хотя их размежевание было безусловным.

Программа «Молодой Кубы» оказалась намного радикальнее, чем «доктрина аутентика» (основной документ КРП). Первая исходила из того, что «Куба еще не стала Нацией, потому что не имеет того функционального единства экономики, которое необходимо, чтобы представлять себя единым целом, способным к самообеспечению. Одним словом, Куба все еще пребывает в колониальном состоянии. Подчиненная иностранному капиталу экономическая структура является тем механизмом, который служит не удовлетворению потребностей страны, а обеспечению выгод тех, кто ее использует извне» (курсив авторов программы – Авт.) Программа «Молодой Кубы» делала ставку на социализм, подчеркивая, что социалистическое государство – не плод капризного воображения, отнюдь нет. Это – логическое следствие развития, основанного на законах общественной динамики. Оно станет через несколько более или менее коротких циклов, составляющих исторический процесс». Может быть, сформулировано и не совеем удачно, но цель очевидна. Трудно сказать, как бы сложилась дальнейшая политическая судьба «Молодой Кубы», если бы 8 мая 1935 г. не погиб ее основатель Антонио Гитерас. Вместе с ним в бою против правительственных войск пал известный сподвижник А. Сандино венесуэльский революционер Карлос Апонте.

За вторую половину 30-х годов в стране сменилось пять президентов: Грау, Мендиэта (1934 – 1935), Х. Барнет (1935 – 1936), М. Марьяно Гомес (1936) Ларедо Бру (1936 – 1940). Эта чехарда, казалось бы, свидетельствовавшая об отсутствии стабильности, как раз наоборот, подтверждала стабильное всесилие того, кто стоял за всем этим и манипулировал деятельностью этих лиц. Речь идет о Ф. Батисте.

Секрет феномена этого политика крылся в поддержке армии, которую он постоянно укреплял, а также в благосклонном отношении к нему Белого дома. Конечно же, в том, что этот человек в течение долгих лет вершил судьбы кубинцев, не в последнюю очередь сыграли свою роль и такие качества его характера, как хитрость, коварство, лицемерие, политический цинизм, которые, как это ни прискорбно, нередко приводят к успеху в большой политике. К тому же главнокомандующий кубинской армией обладал недюжинной природной сметкой.

В конце 1937 г. Батиста неожиданно для всех делает резкий крен влево. Что побудило его пойти на такой шаг? Видимо, не в последнюю очередь перемены, произошедшие в мире во второй половине 30-х годов. Это и демократические реформы Л. Карденаса в Мексике, и гражданская война в Испании, и политика «доброго соседа» вместе с «новым курсом» Рузвельта, и угроза фашизма, все более становившегося универсальной реальностью. Как бы то ни было, но в конце 1937 – 1938 гг. была объявлена амнистия всем политическим заключенным, легализована компартия, получили разрешение на возврат на родину все кубинские политэмигранты. Наиболее реакционные элементы внутри правительственного блока начали оказывать противодействие смене внутриполитического курса, который предусматривал и некоторые кардинальные перемены в рамках объявленного Ф. Батистой в 1937 г. «3-летнего плана экономической и социальной реконструкции Кубы».

В этих условиях КПК в мае – июле 1938 г. провела широкую дискуссию среди членов партии по вопросу об отношении партии к Батисте. В результате компартия сменила тактику борьбы и перешла от тактики политического бойкота Батисты к политике его поддержки. Начался «период согласия» (по Б. Роке).

Трансформация КПК из ведущего оппозиционера в активного союзника Батисты вызвала взрыв обвинений коммунистов в предательстве, но, по словам генерального секретаря КПК Б. Роки, они сделали это «ради 3 тыс. политических заключенных, ради того, чтобы вновь открыть Университет, ради созыва Учредительной ассамблеи» по подготовке и принятию конституции.

Конечно же, этот шаг руководства КПК был оправдан именно в той конкретной политической обстановке конца 30-х годов. Легализация позволила коммунистам значительно увеличить свои ряды – с 2800 человек в январе 1938 г. до 23 300 человек в 1923 г.

Орган КПК газета «Ой» стала выходить тиражом 15 тыс. экземпляров. Ежедневно коммунисты имели одночасовой эфир на национальном радио, проводя свои идеи в передаче «Доктрина и действие». Кроме того, одночасовой эфир на длинных и коротких волнах имел комитет КПК провинции Гавана. Тиражом 5 тыс. экземпляров выходил «Журнал Национального комитета». Коммунисты провинций также выпускали несколько газет: «Эль Органисадор», «Бригада», «Эль популар». Еженедельно стал выходить журнал «Ревиста популар».

Все эти возможности были использованы КПК в борьбе за новую конституцию и сплочение сил левой ориентации. В 1939 г. КПК объединилась с созданным в 1937 г. Революционным союзом, насчитывавшим около 60 тыс. рабочих, крестьян и интеллигентов. Единая партия стала называться Революционный коммунистический союз, в 1944 году переименованный в Народно-социалистическую партию (НСП).

Перед выборами в Учредительное собрание, состоявшимися 15 ноября 1939 г., в стране сложились два политических блока – Народно-социалистическая коалиция (Либеральная, Демократическая, Национально-революционная партии, Националистический союз и Революционный коммунистический союз) и блок оппозиции (Кубинская революционная партия, АВС и Республиканско-демократическая партия Менокаля). Во главе этих противоборствующих блоков стоял Батиста и Грау Сан-Мартин.

В результате выборов блок Грау получил 45, а Народно-социалистическая коалиция – 36 мест

в Учредительном собрании, 6 мест завоевали коммунисты, за которых проголосовали 97 тысяч человек.

Одним из самых главных достижений кубинского народа в «период согласия» стала новая Конституция, вступившая в силу 1 июля 1940 г. Активная позиция левых сил в Учредительном собрании

во многом способствовала тому, что в Конституции нашли отражение чаяния нескольких поколений борцов за права широких народных масс: 8-часовой рабочий день, гарантированный отпуск, социальное страхование, коллективные договоры и др. Наиболее прогрессивной положением Конституции был ликвидация латифундизма (ст. 90). В отличие от Конституции 1901 г., предусматривавшей только свободу собраний, новая Конституция провозгласила свободу демонстраций и манифестаций. На основании статьи 151 впервые в истории Кубы вводился пост премьер-министра. Эта статья ограничивала полномочия президента, который отныне вершил только законодательную власть.

КУБА В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ М ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД

1939 – 1952
Зависимость кубинской экономики от американского капитала.

Положение трудящихся масс

С тех пор как Куба стала главным поставщиком сахара на мировой рынок, вся политическая жизнь страны, все «крутые повороты ее истории» в значительной мере были связаны с этим продуктом. Основой и петлей кубинской экономики называл сахар крупный кубинский экономист Х. Торрес. Петля для экономики – петля для суверенитета страны.

В преддверии Второй мировой войны это наглядно подтверждалось засильем иностранных монополий в сахарной промышленности Кубы. В 1939 г. из 174 сентралей 118 принадлежали иностранным компаниям, на долю которых приходилось 77,58 % всего производства сахара. Львиная доля – 66 сентралей (55,07 производства сахара) – принадлежала американским бизнесменам, 33 – сахарозаводчикам Испании, 10 – Канады, 4 – Англии, 3 – Голландии, 2 – Франции. Такое положение позволяло, по меткому замечанию кубинского экономиста А. Сильвы, заменить выражение «кубинская сахарная промышленность» на более соответствующее истине «иностранная сахарная промышленность, размещенная на Кубе».