Николай Робертович Эрдман 1902—1970

Николай Робертович Эрдман 1902—1970

Самоубийца - Пьеса (1928)

Семена Семеновича находят на кухне в тот момент, когда он за­совывает что-то себе в рот, а увидев вошедших, прячет в карман. Марья Лукьяновна падает в обморок, а Калабушкин предлагает Подсекальникову отдать ему револьвер, и тут Семен Семенович с изумле­нием узнает, что он собирается стреляться. «Да где бы я мог достать револьвер?» — недоумевает Подсекальников и получает ответ: некий Панфилыч меняет револьвер на бритву. Окончательно выведенный из

себя Подсекальников выгоняет Калабушкина, вынимает из кармана ливерную колбасу, принятую всеми за револьвер, достает из стола от­цовскую бритву и пишет предсмертную записку: «В смерти моей прошу никого не винить».

К Подсекальникову является Аристарх Доминикович Гранд-Скубик, видит лежащую на столе предсмертную записку и предлагает ему, если уж он все равно стреляется, оставить другую записку — от имени русской интеллигенции, которая молчит, потому что ее застав­ляют молчать, а мертвого молчать не заставишь. И тогда выстрел Подсекальникова разбудит всю Россию, его портрет поместят в газе­тах и устроят ему грандиозные похороны.

Следом за Гранд-Скубиком приходит Клеопатра Максимовна, ко­торая предлагает Подсекальникову застрелиться из-за нее, потому что тогда Олег Леонидович бросит Раису Филипповну. Клеопатра Макси­мовна увозит Подсекальникова к себе писать новую записку, а в ком­нате появляются Александр Петрович, мясник Никифор Арсентьевич, писатель Виктор Викторович, священник отец Елпидий, Аристарх До­миникович и Раиса Филипповна. Они упрекают Александра Петрови­ча в том, что он взял у каждого из них деньги, чтобы Подсекальников оставил предсмертную записку определенного содержания. Калабуш­кин демонстрирует множество разнообразных записок, которые будут предложены незабвенному покойнику, а уж какую он из них выбе­рет — неизвестно. Получается, что одного покойника на всех мало. Виктор Викторович вспоминает Федю Питунина — «замечательный тип, но с какой-то грустнотцой — надо будет заронить в него червяч­ка». Появившемуся Подсекальникову объявляют, что стреляться он должен завтра в двенадцать часов и ему устроят грандиозные прово­ды — закатят банкет.

В ресторане летнего сада — банкет: поют цыгане, пьют гости, Аристарх Доминикович произносит речь, прославляющую Подсекаль­никова, который постоянно спрашивает, который час, — время неук­лонно приближается к двенадцати. Подсекальников пишет пред­смертную записку, текст которой подготовлен Аристархом Доминиковичем.

Серафима Ильинична читает адресованное ей письмо от зятя, в котором он просит ее осторожно предупредить жену о том, что его уже нет в живых. Марья Лукьяновна рыдает, в это время в комнату входят участники банкета, которые начинают ее утешать. Пришед­шая с ними портниха тут же снимает с нее мерку для пошива траур­ного платья, а модистка предлагает выбрать к этому платью шляпку. Гости уходят, а бедная Марья Лукьяновна восклицает: «Сеня был —

шляпы не было, шляпа стала — Сени нет! Господи! Почему же Ты сразу всего не даешь?» В это время двое неизвестных вносят безжиз­ненное тело мертвецки пьяного Подсекальникова, который, придя в себя, воображает, что он на том свете. Через некоторое время с ог­ромными венками является мальчик из бюро похоронных процессий, а затем приносят гроб. Подсекальников пытается застрелиться, но не может — смелости не хватает; услышав приближающиеся голоса, он прыгает в гроб. Входит толпа народу, отец Елпидий совершает отпе­вание.

На кладбище у свежевырытой могилы звучат надгробные речи. Каждый из присутствующих утверждает, что Подсекальников застре­лился за то дело, которое он отстаивает: из-за того, что закрывают церкви (отец Елпидий) или магазины (мясник Никифор Арсентьевич), за идеалы интеллигенции (Гранд-Скубик) или искусства (писа­тель Виктор Викторович), а каждая из присутствующих дам — Раиса Филипповна и Клеопатра Максимовна — утверждает, что покойник стрелялся из-за нее. Растроганный их речами Подсекальников неожи­данно для всех встает из гроба и объявляет, что очень хочет жить. Присутствующие недовольны таким решением Подсекальникова, од­нако он, вынув револьвер, предлагает любому занять его место. Жела­ющих не находится. В эту минуту вбегает Виктор Викторович и сообщает, что Федя Питунин застрелился, оставив записку: «Подсе­кальников прав. Действительно жить не стоит*.

Н. В. Соболева

Гайто Газданов 1903-1971

Вечер у Клэр - Роман (1929)

Детство. Семья часто переезжает. Отец, воспоминания о котором так дороги герою, лесничий. Он предан семье, поглощен «химическими опытами, географическими работами и общественными вопросами». На ночь отец рассказывает сыну бесконечную сказку: всей семьей они плы­вут на корабле, на котором капитан — сам мальчик, Коля. Мать, молча­ливая, поглощенная чтением, глубоко чувствующая. Сестры. Мир и лад в семье. Но очень скоро все обрывается: Коле всего восемь лет, когда отец умирает. Мать от горя почти не разговаривает, лишь ходит по комнате. Вскоре, одна за другой, умирают и сестры.

Мальчик много читает, все без разбора. «Я думаю, что это время усиленного чтения и развития, бывшее эпохой моего совершенно бес­сознательного существования, я мог бы сравнить с глубочайшим ду­шевным обмороком». Коля поступает в кадетский корпус, затем в гимназию. Он легко учится, сходится с товарищами, дерзит начальст­ву. Эта жизнь тяжела для него и бесплодна. Мальчик поглощен собст­венным внутренним миром: «Мне всю жизнь казалось — даже когда я был ребенком, — что я знаю какую-то тайну, которой не знают другие <...> Очень редко, в самые напряженные минуты моей жизни, я испытывал какое-то мгновенное, почти физическое пере­рождение и тогда приближался к своему слепому знанию, неверному постижению чудесного».

Четырнадцати лет, летом 1917 г. на площадке гимнастического об­щества Николай впервые встречается с шестнадцатилетней Клэр. Отец Клэр, коммерсант, временно живет со всем своим семейством на Украине.

Герой влюбляется в Клэр, часто бывает у нее. Затем, обидевшись на ее мать, перестает приходить, но образ Клэр продолжает преследовать его. Однажды поздним зимним вечером он встречает Клэр, и она сооб­щает ему, что вышла замуж. Николай провожает ее. Но когда Клэр, сказав, что ни родителей ее, ни мужа нет в городе, приглашает его к себе, он отказывается. «Я хотел пойти за ней и не мог. Снег все шел по-прежнему и исчезал на лету, и в снегу клубилось и пропадало все, что я знал и любил до тех пор. И после этого я не спал две ночи». Следующая их встреча происходит лишь через десять лет.

Николай решает вступить в белую армию, считая, что правда на их стороне. Разговор с дядей Виталием показывает юноше, что в этой войне каждая из сторон считает себя правой, но его это не смущает. Он все-таки идет воевать за белых, «так как они побеждаемые». В то же время дядя Виталий, кадровый офицер, человек «с почти феодаль­ными представлениями о чести и праве», полагает, что правда на сто­роне красных. Николай прощается с матерью со всей жестокостью своих шестнадцати лет и уходит воевать — «без убеждений, без энту­зиазма, исключительно из желания вдруг увидеть и понять на войне такие новые вещи», которые, быть может, переродят его. Служба на бронепоезде, трусость и храбрость окружающих, тяжелый военный быт — все это окружает Николая до самого разгрома армии. Самого его от грозивших опасностей ограждает своеобразная глухота, неспо­собность немедленного душевного отклика на то, что с ним случается. Оказавшись на борту парохода и глядя на горящую Феодосию, Нико­лай вспоминает о Клэр. И мысли о ней снова заполняют его вообра­жение, тысячи воображаемых разговоров и положений роятся у него

414

в голове, сменяясь новыми. В этот вымышленный мир не доходят от­звуки и образы прежней его жизни, точно натыкаясь на незримую воздушную стену, «но столь же непреодолимую, как та огненная пре­града, за которой лежали снега и звучали последние ночные сигналы России». Во время плавания по Черному морю Николаю мерещатся картины далеких японских гаваней, пляжи Борнео и Суматры — от­звуки рассказов отца. Под звуки корабельного колокола пароход при­ближается к Константинополю, а Николай полностью поглощен предвкушением будущей встречи с Клэр. «Мы плыли в морском ту­мане к невидимому городу; воздушные пропасти разверзались за нами; и во влажной тишине этого путешествия изредка звонил коло­кол — и звук, неизменно нас сопровождавший, только звук колокола соединял в медленной своей прозрачности огненные края и воду, от­делявшие меня от России, с лепечущим и сбывающимся, с прекрас­ным сном о Клэр...»

Призрак Александра Вольфа - Роман (1947-1948)

Самое яркое и самое тягостное воспоминание героя романа (в даль­нейшем мы так и будем именовать его — герой, потому что у рассказчика^ молодого журналиста, русского эмигранта в Париже, нет имени, роман написан от первого лица) — воспоминание о совер­шенном в годы гражданской войны убийстве. Как-то раз летом, на юге России, после окончания боя герой едет на вороной кобыле по пустынной дороге, и больше всего ему хочется спать. На одном из поворотов дороги лошадь тяжело и мгновенно падает на полном скаку. Поднявшись на ноги, герой видит приближающегося к нему всадника на огромном белом коне. Всадник вскидывает к плечу вин­товку. У героя винтовки давно нет, зато есть револьвер, который он с трудом вытаскивает из новой и тугой кобуры, и стреляет. Всадник па­дает. Герой с трудом подходит к нему. Этот человек — белокурый, лет двадцати двух или двадцати трех — явно умирает, кровь пузырит­ся у него на губах. Он открывает помутневшие глаза, не говорит ни слова и вновь закрывает их. Порыв ветра доносит до героя топот не­скольких лошадей. Чувствуя опасность, он быстро уезжает на жереб­це убитого. За несколько дней до того как покинуть Россию, герой продает жеребца, револьвер выбрасывает в море, и от всего эпизода у

415

него остается только тягостное воспоминание. Через несколько лет, когда он уже давно живет в Париже, ему попадается сборник расска­зов одного английского автора, имя которого — Александр Вольф — было совершенно незнакомым. Рассказ «Приключение в степи» пора­жает героя. Начинается он с похвалы белому жеребцу («Он был на­столько хорош, что мне хотелось бы его сравнить с одним из тех коней, о которых говорится в Апокалипсисе»). Дальше следует описа­ние сцены, пережитой героем: невыносимо жаркий день, петляющая дорога, всадник на вороной кобыле, упавший вместе с нею. Белый жеребец продолжал идти к тому месту, где, как писал автор, с непо­нятной неподвижностью стоял человек с револьвером. Потом автор задержал стремительный ход коня и приложил винтовку к плечу, но вдруг почувствовал смертельную боль в теле и горячую тьму в глазах. В предсмертном бреду он почувствовал, что над ним кто-то стоит, он открыл глаза, чтобы увидеть свою смерть. К его удивлению, над ним склонился мальчик лет пятнадцати, с бледным, усталым лицом и дале­кими, возможно сонными, глазами. Затем мальчик отошел, а автор снова лишился чувств и пришел в себя лишь много дней спустя в гос­питале. «То, что он попал в меня, — писал Александр Вольф, — было, скорее всего, случайно, но, конечно, я был бы последним чело­веком, который бы его в этом упрекнул».

Герой понимает, что автор книги, Александр Вольф, и есть чело­век, в которого он стрелял. Непонятным остается только, как он мог оказаться английским писателем. Герою хочется повидаться с Воль­фом. Оказавшись в Лондоне, он приходит к директору издательства, выпустившего книгу, но оказывается, что Вольфа в Англии нет.

В Париже герой должен сделать репортаж о финале чемпионата мира по боксу. Незнакомая молодая женщина просит провести ее на матч, причем, замечает герой, такое обращение к чужому человеку не характерно для нее. Женщина оказывается соотечественницей героя. Их знакомство продолжается. Елена Николаевна — так зовут жен­щину — недавно овдовела, муж ее был американцем, сама она неко­торое время жила в Лондоне.

Они становятся любовниками, чувство к Елене преображает для героя мир — «все показалось мне изменившимся и иным, как лес после дождя». Но что-то в Елене остается закрытым для героя, и он убежден, что на известный период ее жизни «легла какая-то тень». Однажды она рассказывает ему, как в Лондоне в гостях у друзей по­знакомилась с человеком, который вскоре стал ее любовником. Чело­век этот был умен, образован, он открыл ей целый мир, которого она не знала, и «на всем этом был налет холодного и спокойного отчая­ния», которому она не переставала внутренне сопротивляться.

416

«Самые лучшие, самые прекрасные вещи теряли свою прелесть, как только он касался их». Но его притягательность была непреодолима. На длительном пути навстречу смерти его поддерживало употребле­ние морфия. Он пытался приучить к морфию и Елену Николаевну, но это ему не удалось. Влияние этого человека на нее было огромно: то, что казалось ей важным и существенным, неудержимо и, как каза­лось ей, безвозвратно теряло свою ценность. Последним усилием воли она собрала вещи и уехала в Париж. Но до этого Елена сделала все, что могла, чтобы вернуть его к нормальной жизни. В последнем раз­говоре с ней он сказал, что она никогда уже не станет такой, как прежде, потому что это маловероятно и потому что он этого не до­пустит. Уехав от него, Елена убедилась, что он во многом был прав. Она была отравлена его близостью и только теперь начинает чувство­вать, что, может быть, это не безвозвратно.

В русском ресторане герой застает своего знакомого, Владимира Петровича Вознесенского, который прежде рассказывал ему об Алек­сандре Вольфе (в частности, о том, что именно к Вольфу ушла его лю­бовница, цыганка Марина). Вознесенский знакомит героя с сидящим рядом человеком; оказывается, что это — Александр Вольф. Герой, увидевшись с Вольфом на следующий день, рассказывает свою часть описанной в рассказе истории. Разговор прерывает приход Вознесен­ского, и Вольф с героем встречаются еще раз. Вольф упоминает о цели своего приезда в Париж — это «решение одной сложной пси­хологической проблемы». Анализируя свои впечатления после встреч с Вольфом, герой понимает, что Вольф несет с собой смерть или идет навстречу ей, олицетворяя слепое движение.

Герой, написав статью о внезапной драматической гибели париж­ского грабителя, «курчавого Пьеро», с которым он был знаком, ощу­щает тоску и подавленность. Единственный человек, которого ему хочется увидеть, это Елена. И, не дожидаясь четырех часов, когда она обещала прийти к нему, он сам едет к ней, открывает дверь своим ключом и слышит из ее комнаты повышенные голоса. Затем раздает­ся страшный крик Елены: «Никогда, ты слышишь, никогда!» — и слышится звон разбитого стекла и выстрел. Выхватывая револьвер, герой вбегает в комнату, видит Елену и человека с направленным на нее оружием и стреляет в него, не целясь. Видит кровь на белом платье Елены — она ранена в левое плечо. Затем наклоняется над упавшим человеком и — «время заклубилось и исчезло» — видит перед собой мертвые глаза Александра Вольфа.

В. С. Кулагина-Ярцева

жүктеу/скачать 4.16 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: