Луи-фердинанд

— Спасибо, мэтр!., спасибо!

Быстро на противоположную сторону!., к себе! мы про­бираемся через обломки... главное, чтобы старики нас не замуровали!., они на нас даже не смотрят... скорее на нашу лестницу!., она еще существует!., и наши комнатушки тоже...

— А теперь послушайте меня, вы оба!., вы ничего не заме­стили?

Шепчу я им...

— Нет!., только его цветы!

— А Гитлера вы не видели?

— Нет!

— И кто, по-вашему, этот Преториус? Ля Вига понимает меня с полуслова...

— А чего ему от нас нужно?

— Чтобы мы сболтнули что-нибудь не то!

61

— Значит, он облажался! но он, наверняка, попробует еще раз! а кое-чего вы все-таки не заметили... там у него!., висит на занавеске в глубине комнаты!

— Значит, вы ничего не видели!

— Однако, может быть, у меня глюки! Лили, куда ты по­ложила веер мадам фон Зект?

Ну, у нас все в одном чемодане, так что проверить не сложно... Лили вытряхивает все на кровать, ищет... ничего!., веера нет!..

— Так вы ничего не заметили!., он там, напротив, у Пре-ториуса!..

— И что теперь?

— А теперь нам надо сваливать отсюда и побыстрее!

— Но Преториус ведь сюда не приходил!

— А Иван?

— Они что, в сговоре? ты так думаешь?

— Болван, я же тебе сказал, если мы не слиняем отсюда! и немедленно! нам конец!., черт с ней, с пропажей!., поду­май лучше, во что мы можем вляпаться!..

До него всегда плохо доходит, когда речь идет о практи­ческих вещах, до Лили тоже... к счастью, все решаю я!

— Если мы тут останемся, нам кранты!..

— И куда теперь?

— Есть у меня один адресок!

Не думал я, что мне придется воспользоваться этим ад­ресом! но теперь было не до церемоний!., будь, что будет! в полицию в «отдел виз» с фотографиями, на которых были наши «антиподы», лучше не соваться!., помочь нам мог только один человек: Харрас... знакомство и впрямь компрометирую­щее! суперСС! ну и пусть! alea jacta*! Цезарь совершил свой переход не просто так, с бухты-барахты, так и мы, решив обратиться к Харрасу, знали, на что идем! не какой-нибудь там нацистик... четвертинка на половинку... а профессор Хааррас, глава Ордена Врачей Рейха... после этого уж точно не отмоешься, хотя роковую черту мы переступили еще тог­да, когда покинули нашу родину... всегда труден только пер­вый шаг!., и в подделывании чеков, и во взламывании копи­лок, и в кражах с витрин, и в предательствах, во всем!., один шаг!., и вы катитесь вниз по наклонной плоскости!., все бы­

Жребий брошен! (лат.).

стрее... и стремительней... уже ничто не может вас остано­вить!.. Лили и Ля Вига меня прекрасно понимали...

— О да! ты совершенно прав!..

Они со мной согласны... однако наши передряги нача­лись не вчера!., они преследуют нас еще с Монмартра!.. Ля Вига перед отъездом соорудил у себя на кухне что-то вроде баррикады, из кроватей, столов, стульев и стиральной ма­шины... но в конце концов они его все равно сцапали!., так было и с Бонно, и с Лиабефом, и с фортом Шаброль34... стоит мне заикнуться про форт Шаброль, как меня охваты­вают воспоминания, будучи ребенком, я сам, собственными глазами видел и эту осаду... и капитуляцию... позже про это­го Герэна всякое писали, уж больно подозрительный был тип... но сотрудничал он с лягавыми или нет, а в Аблоне на набережной возле Шлюза понтонеры Первого инженерного полка у меня на глазах грузили его на судно, после того как он благополучно скончался... было это во время большого наводнения 1910 года... а у меня эта картина так и стоит перед глазами, ведь впечатления детства всегда бывают са­мыми яркими...

Ля Вига решил не прятаться за своей баррикадой из мат­расов, потому что они могли поджечь все здание... его кон­сьержка, добрейшая женщина, умоляла его:

— Уезжайте, мсье Ле Виган! вы же знаете, что все вас любят!., вы еще вернетесь!..

Я тоже подумывал о том, чтобы все там взорвать, на ули­це Жирардон... вряд ли я мог рассчитывать на почести, вро­де тех, что был удостоен этот продажный анархист Герэн... я бы прямиком попал на виллу Сайд... или в зубоврачебный институт35.,. Кусто36 бы меня туда и отправил... вместе со своей «Же сюи парту»... ваши враги могут не напрягаться, ваши соратники сами с вами разберутся!., я, Лили и Ля Вига запросто могли оказаться на колах... под свист и улюлюка­нье собственных друзей!

Ладно, все это, конечно, очень интересно, но нам нужно сматываться, и немедленно! причем сортировщики, которые собираются на ужин возле номера 26... и дальше... не долж­ны видеть, как мы отваливаем... поэтому — незаметно в Untergrundbahn*... я давно уже заприметил станцию в конце нашей улицы... уточнять мы ни у кого ничего не будем, уж

* Подземка (нем.).

63

лучше заблудиться, чем быть узнанным... у меня был план их Untergrundbahn... я купил его в Париже, в 39 году, я тогда еще подумал: а вдруг пригодится!., бывают же предчувствия... правда, совсем неопределенные, неясные!., такого я себе и представить не мог! в самом страшном сне! куда там!., един­ственное, о чем я заранее позаботился: план их метро... это все, что я смог предвидеть... жалкий прорицатель! я обраща­юсь к Ля Виге:

— Что в Grunwald?

— Болван! ну Харрас! наш покровитель Харрас! его так зовут!

После этих моих слов он надолго задумался, сидя на кро­вати и уставившись неподвижным взглядом куда-то вдаль... кажется, он снова вошел в роль... к которой частенько воз­вращался... «человек ниоткуда»...

— Да Харрас же! я тебе уже все объяснил!., проснись... в Грюнвальде!.. на плане — семь остановок!.. Верховная Пала­та врачей Рейха!.. Профессор Харрас!.. мы едем туда!., и имей в виду!., он нацист!., пардон... ober! ober Ailes!., но выбирать не приходится, малыш... так что отбрось сомнения!., либо он, либо тюряга! ясно тебе?

— Да, малыш, пожалуй, ты прав...

Я вернул его на землю... он встрепенулся...

— Так где это, ты говоришь?

— Грюнвальд! почти что Булонский лес... смотри!., семь!., восемь остановок!

Я все ему показываю... и разъясняю...

— Мы садимся в конце Шинкелыитрассе... нет! не там!., мы сядем на Unterdenlinden... на следующей остановке!..

— Так!., а Иван?

— Скажем, что мы сейчас вернемся! мол, идем в Polizei показать наш чемодан, так как нас попросили это сделать.

— Будь по-твоему!

— Лили, ты все поняла?

Ну, за нее я был спокоен, она вообще мало с кем говори­ла, кроме Бебера в сумке, и то при помощи понятного толь­ко им двоим языка... вот мы и на лестнице... затем на троту­аре... так никого и не встретили... Ивана нет!..

— Слушай, Ля Вига, а ты не посмотрел?

— Где?

64

— Нет!., там никого не было!., и все-таки, прикинь! нас же могли подслушать!

Я спрашиваю в окошечке три билета до «Грюнвальда»... метро у них, как в Париже... переходы, лестницы... но есть и отличие... такой бессмысленной толчеи, как в Берлине, боль­ше нигде не встретишь... понять вообще ничего невозмож­но... в этом направлении идти? в том? по этому переходу до конца? по другому?., все спотыкаются!., толкаются... bitte!bitte! простите!., на всех языках!.. Лили тоже приходится извинять­ся... и Ля Виге... так есть ли смысл спрашивать у кого-ни­будь из этих одержимых, как доехать до Грюнвальда?.. на какой это станции?., где пересадка? с какого перрона?., не лучше ли дождаться поезда?., там все должно быть написа­но!., о, да тут табличка!., и еще какая!., с сотней станций, не меньше! красными неоновыми буквами!., а под ней все та же алчущая и лепечущая толпа... нашел! нашел!., не нашел!.. bitte! пардон! versegoul! Teufel*! в самопальных холщовых та­почках на веревочных подошвах! дамы, детишки, папики!.. bitte! уверен, многие и вовсе не умеют читать, однако стара­ются не подать вида... просят, чтобы им прочитали: мол, они потеряли свои очки... потомки древних израильтян, полу­латыши, полутриестцы, афро-японцы... раньше они умели, а теперь совсем позабыли свой язык... интересно, какой?., вы только представьте себе, сколько раз со времен Сараева вокруг них все перевернулось, сколько сменилось президен­тов, вдоль каких рек и гор проходят теперь границы, тут поневоле разучишься читать!., каналы, переходы, нефть!., офигеть можно!., какие уж тут названия?., что тут вообще можно понять? только то, что все они окончательно заблу­дились!., и вынуждены дни и ночи проводить на скамейках по меньшей мере двадцати окрестных станций... что, впро­чем, не так уж и плохо!., все лучше, чем на улице!.. «Kraft! donnerwetter!ach!'черт побери!» тут есть даже бродяги из Ань-ер", которые с трудом понимают язык фрицев, но зато из­вергают целые потоки ругательств на наречии пригранич­ной Монголии и объясняются между собой на смеси скандинавского арго и местной loger** фени... откуда они взялись?., с принудительных работ на всевозможных заво­дах!., те, что побриты наголо, из армии Власова... ну, конеч-

* Черт! (нем.). '* Лагерной (нем.).

Д Селин Л.-Ф

65

но же, европейцы тут тоже есть!., иначе откуда бы взялись все эти ach!bitte!'им тоже нужен какой-то перрон?., уж луч­ше бы сначала нашли свои шлепанцы!., может быть, перрон № 5?.. или 6?.. а нам нужно в Griinwald! выдержка редко мне изменяет, однако... я же дал себе слово, ни с кем не загова­ривать... и тут я замечаю служащую в малиновой каскетке...

— Hier! здесь!..

Не знаю, поняла ли она меня... надеюсь!., и тут вдруг грохот!., из туннеля! как от шквала камней!

— Не отставать!

Он останавливается!., все, кто стоял рядом с нами возле большого панно, бросаются вперед... на штурм поезда!., ко­нец топтанию и нерешительности... толпа уплотняется... и сметает все... совсем как в Нью-Йорке, между пятью и шес­тью... нужно втиснуться!., людей и вещей раз в двадцать боль­ше предельно допустимого!., однако при такой концентра­ции усилий сюда можно было бы запихнуть весь Берлин!., вместе со всеми огромными тюками... Мэрией!., и школа­ми!., на вагон так давят!., что все вокруг сплющивается, сли­пается... оооох!.. двери автоматически закрываются!., почи­ще, чем у нас на Репюблик... или на Лила38... уж о том, что внутри, и говорить нечего!., одно сплошное месиво! из лю­дей, ног и голов!., главное не задохнуться, осторожно... птим!.. динг!.. в такт колесам! выдыхаем на тинг! на птанг рассла­биться!., наш непоседа Бебер тоже намертво зажат в своей сумке пятьюстами пассажирами вагона... не протолкнуться!., а на остановках, когда «двери открываются», давка усилива­ется еще... ах, это Tiergarten! я уточняю... да, это Tiergarten, конечная станция!., раньше надо было спрашивать!., мы вы­ходим... с большим трудом... я опять обращаюсь к барышне в малиновом чепчике... колымага на Griinwald от другого пер­рона!., наконец-то мы разобрались!., как нам ехать! нужно было сделать две пересадки!., я еще раз прошу ее все по­дробно объяснить... так просто я от нее не отстану, она ведь единственная служащая на всей платформе... а вокруг уже все ревут! и довольно злобно! надо же, какое словечко! «fallschirm!»... парашют!., это в наш огород!., я уже это слы­шал... все из-за наших «канадских» курток... ребятишки нас заприметили... их уже тут не меньше десяти... а то и двадца­ти!., и все тычут в нас, парашютов, пальцами!., деваху в ма­линовой каскетке это мало волнует... обычное дело... все ре­бятишки из Hitlerjugend, у них нарукавные повязки со

свастиками: «Молодежь Гитлера»!., сегодня это молодежь Аттилы, Петэна, Тьера, де Голля, а завтра уже Хрюхрющева, Рамзеса, да хоть самого Черта... просто раздайте им новые повязки! и они вылезут вон из кожи! добывая вам скальпы врагов!

«Молодежь Гитлера» поднаторела в охоте на парашютис­тов... вся Германия, впрочем, в то время была помешана на этих «falhchirmjager», парашютистах и диверсантах!., газеты пестрели фотографиями юных героев, которых награждал сам Гитлер! железный крест с бриллиантами!.. Канцлер, обни­мающий мальчишек и девчонок... так что мы с нашими «ка­надками» здорово влипли! завтра все увидят, как какой-ни­будь Звездевул обнимает ребятишек, которые отрезали нам головы... и пусть пока ни вы, ни ребятишки еще ничего не слышали про этого Звездевула, можете не сомневаться, вер­ные сыны Империи уж родились и где-то дрочат в ожида­нии своего часа... в общем, сезон охоты на парашютистов был в самом разгаре... детишкам, помимо железного креста, полагалась еще и премия в 100 ООО марок, не говоря уже о почетном звании «Зигфрида-ударника»... мы влипли, и как я мог заметить, находились в плотном кольце окружения... даже уже вышедшие на улицу снова возвращались назад, чтобы поглазеть на нас... пленников «Гитлерюгенда»!.. дело принимало серьезный оборот! толпа вокруг вопила все громче и громче...причем, там были не только боши, но и иностранцы тоже! смешались все языки! о, да тут есть и наши сторонни­ки: «da!da!» — которые нам сочувствуют!., daf da/оня кида­ются к нам с распростертыми объятиями!., вне себя от вос­торга!.. parachuttlvL эти туда же!., мы свалились с неба, чтобы им помочь!., это одна или две семьи... со звездами «OST»*... da! da.'wx, как и Ивана, немецкие военные привезли сюда с Востока для занятий сельским хозяйством, разминирования дорог, приведения в порядок улиц, разборки завалов!., в нас они видели своих освободителей! ведь на нас были «канад­ки»!., этого достаточно! мы могли быть только американца­ми или же диверсантами!., хотя на самом деле наши куртки были из Парижа, с улицы Монж, где жила портниха Лили, мадмуазель Брансьон... я им так и кричу: von Paris! von Paris! да пошел ты! они предпочитают считать нас канадцами!., весь перрон! вся толпа с двух перронов... с трех станций! ах так! пусть тогда посмотрят на наши «канадки»!., на этикетки

* Ostarbeiter — восточный работник (нем.).

1

67

на воротнике!., ведь они не из Нью-Йорка!., с улицы Монж!.. «мы сожгли урожай! взорвали пути!»... вот, пожалуйста!., все без толку!., одни вопят: ур-ра!... другие: смерть им!., и я, гля­дя на то, в какое они пришли возбуждение, и дети, и взрос­лые, я начинаю отчетливо понимать, что нас вот-вот разо­рвут на части... о том, чтобы убежать или скрыться, и речи быть не может... прибывают все новые и новые орды!., мо­жет быть, попробовать все объяснить полицейским?., одна­ко вокруг — ни одного schuppo! а может, девушка в малино­вой каскетке уже отправилась за подмогой? как бы там ни было, но мы попали в серьезную переделку... давка почище, чем в вагоне... одни при виде «парашютт» воют от восторга... другие убеждены, что мы «монстры, поджигатели и дивер­санты»... я уже лишился одного рукава!.. Ля Вига тоже!., ка­жется, они решили начать с рукавов?., я уже готовлюсь к тому, что нас сейчас совсем разденут... и прямо тут, на плат­форме, растерзают... и вдруг, Провидение!., какой-то низень­кий мужичонка неожиданно узнает Ле Вигана...

Это француз лет тридцати в кепчонке и с окурком в зу­бах...

— Ты что, тут работаешь?

— Да! да! конечно!., принудработы... тут все на принуди­тельных! они совсем обнаглели!., но ничего, скоро их поста­вят на место!., а ты уже прописался?

— Еще нет!., но мы пропишемся!

— Все трое?

— Да, все трое!..

Ля Вига держится уверенно... тип в кепчонке пускается в пространные объяснения... перемежая свою речь смачными

ругательствами...

— Послушай, меня зовут Пикпюс39! это ничего, что я на «ты»?., ну, они у меня еще попляшут! я тут у них уже на семи заводах вкалывал! на последнем делал краны!., я же Пикпюс из Булони, ты понял?., меня выгонят, а я снова нанимаюсь!., сейчас вот еду в Магдебург на черепичную фабрику, там нуж­ны люди! мы туда вчетвером, всей компашкой можем по­даться! где наша не пропадала! попросись туда!., и он пусть попросится!., и твоя жена тоже!., я напишу тебе название этой фирмы... они не откажут, у них там некому работать!., и пускай тогда их лягавце попробуют меня найти! на них я вообще решил забить!., в Гановере меня звали Лакосс! ты не

представляешь, как мне это обрыдло!., скрываться!., в Эр-фурте я был Анатолем! теперь вот Пикпюс!.. ты запомнил?

Все кругом даже приутихли, стали к нам прислушивать­ся... а ему хоть бы что...

— Слышь, а может тебе ксива нужна?., так этого добра у меня навалом!., глянь-ка сюда! с усами!., без!..

И впрямь, неплохой выбор!., настоящая коллекция! все карманы забиты!., а еще в одном кармане... фотографии...

— Ну как, впечатляет?

Он замечает, что я по-настоящему поражен... теперь уже весь перрон на нас уставился...

— Плевал я на этих фрицев! хочешь жить, умей вер­теться!..

— Да!., да!., а как же! Мы с ним согласны!

— Норвэн!.. Этьен! это мы!

Объявляет Ля Вига! да так громко! что ему вторит эхо! под всеми сводами! на обеих перронах! это наши боевые имена!., пусть все их запомнят!., во дает!., мы по-прежнему в центре внимания!., но больше никто не пытается оторвать у нас ру­кава, все слушают Ля Вигу, который орет громче, чем Пик­пюс! авторитет, все-таки!

— Само собой, я сменю погонялово! теперь я Норвэн Этьен40!..

— Ага!.. понятно!., корочки я тебе достану!., у нас уже все отлажено! а фотки у тебя имеются?

Еще бы!., «без тени сходства»! у каждого по дюжине! Мы протягиваем ему три...

— Ну а вы тоже себя назовите!., только как-нибудь иначе!

— Жан Лабаррак41!.. и Эмили!

Я не стал долго думать... сойдет...

— Превосходно!.. О К!.. Магдебург! зачем записывать, когда можно запомнить?.. Firma Уах/па/черепица! в общем, найдете!

— Ясное дело, найдем!

Но тут опять нас обступают немцы... еще одна шайка Hitlerjugend! эти волчата крайне озлоблены... и возбуждены! и их не меньше сотни!..

— Да что вы с ними цацкаетесь, дурачье! вмазать им как следует, и дело с концом!

Неожиданно Пикпюс врезается в толпу... и сразу же: пфлаг!щ-ка\ и еще! бенг!он как будто танцует! эти Hitlerjugend продолжают вопить!., ну ничего, Пикпюс сейчас их всех ус­покоит!., весь перрон!., так им!., кулаками!., ногой под зад!..

69

этим «малолетним пидорам», как он их называет... но мало того, он еще их и отчитывает!., наставляет!

Пусть вникнут, на кого они наехали! сопляки! нет, опре­деленно, он сильно рискует... на тех, кто столпился на этих двух платформах, вероятно, и без него орут все, кому не лень... плевать! он вопит все громче и громче!

— Это же Ле Виган, вглядитесь повнимательней! герой и артист!., и он тоже!., и она!..

Это уже о нас!., обо мне и Лили!., нам остается только поприветствовать собравшихся на перронах.

— Подумать только!., подумать только!., они собираются взрывать поезда?., безмозглые идиоты!., да они же явились сюда, чтобы вас освободить!., тупые скоты!

— Браво! браво!

Дружно вторят ему... оба перрона... Пикпюс повлиял на настроение масс... стоявшие на пер­ронах только что готовы были разорвать нас на части... те­перь же, после слов Пикпюса, все видели в нас героев-де­сантников!., мы были обязаны Пикпюсу жизнью!., он укротил толпу!., оставалась, правда, одна небольшая загвоздка, в лице детишек из Hitlerjugend, которые, несмотря на то, что их хо­рошенько вздрючили, отделали, наставив им фингалов и фо­нарей, по-прежнему были чем-то недовольны... особенно эти упертые маленькие стервы, девчонки!., они опять взялись за свое!., fallschirm! fallschirm! они понабежали сюда с улицы... на подмогу! с лестниц!., и их уже было не сто!., добрых две сотни!., вместе же с остальными не меньше тысячи! одних Пикпюс укротил!., но не всех! с этими он так и не справил­ся!., и они никогда нас отсюда не выпустят!., мы им не нра­вились! о, но секундочку! адрес!., адрес Харраса? Пикпюсу еще одной схватки не выдержать!., силы противника все при­бывали и прибывали... а он едва держался на ногах от уста­лости!., я понимал, что еще немного, и его сбросят под по­езд!., бедняга Пикпюс!.. один против тысячи!., но ведь есть же у нас «адресок»?., правда, в кармане его у меня не было, так как я зашил его себе в штаны... подальше от посторон­них глаз, потому что решил подстраховаться: мало ли что!., так уж я устроен, что всегда предпочитаю быть начеку, даже в мелочах... короче, я стаскиваю с себя штаны прямо на виду у всех... все, естественно, недоумевают... что это я делаю!., а я вырываю из глубины маленький клочок бумаги... вот он!

наш адрес!., я поднимаю его вверх и демонстрирую присут­ствующим... Rekhsgesundheitkammer*\ Professer Harras, Griin-wald, Flieger Allée 16... ребятишки облепили меня со всех сто­рон... не повернуться... к счастью, нашелся один грамотный... он читает им вслух...

— Wollen sie uns nient fiihren ? — спрашиваю их я — «не хотите ли нас проводить?» да!.. jxà\..ja!..ja!.. конечно, хотят!., кажется, их это заинтересовало... ja!ja!ja!эти ребята знают, как туда добраться!., переход, окошечко, перрон... мы покор­но следуем за ними! Пикпюс тоже одобряет наши действия... сам он уже не в состоянии даже пошевелить рукой... более того, он и говорить не может... сорвал себе голос, когда кри­чал, поэтому он обращается к нам шепотом...

— Вы что, собираетесь замочить этого типа?., как там его?

— Харрас!

— Не знаю такого!., но он из СС?

— О, еще бы! главврач СС!

— А ствол у вас есть?

— Нет, забрали на таможне...

— Тогда держи гранату!., английская! Он роется у себя в кармане... и что-то мне передает...

точнее, засовывает мне в «канадку»... у меня нет возможно­сти ни смотреть, ни говорить, но она у меня... я чувствую ее тяжесть...

— Умеешь пользоваться? -Нет!

— Ну, это просто... выдергиваешь чеку и бросаешь!., у тебя пять секунд!., чтобы убежать... это супер!., от этого чу­вака останется мокрое место! и от его хибары тоже! от всего вместе! одна секунда на бросок... три! четыре! пять!., делай ноги! не теряй времени или ложись! замешкаешься и ты в

,, заднице! понятно?..

— О да!

i Уж куда понятнее!., он сам тоже идет вместе с нами и | ребятами... однако на сей раз, уж извините, придется сделать крюк! мы опять проезжаем те же станции... затем пересажи­ваемся, раз... другой... давка, толчея, хотя уже не та... а, вот и Grunwatd.'BCt выходят!.. Пикпюс, мы, ребята... идем на свет... Да, все правильно... вот и надпись: Flieger allée... и справа, и слева за деревьями виднеются многочисленные домики... ну ничего себе!., у большинства домиков водосточные трубы,

71

окна, остатки рам болтаются снаружи... крыши тоже разво­рочены... нам нужен № 16... это справа от тротуара... мы так и идем вместе с молодежью Гитлера, всей толпой...

Пикпюс не особенно мне доверяет! он думает, что я ос­тавил ее в метро!..

— Да пощупай сам! маньяк!

Он щупает, убеждается, что она на месте...

— Ты все понял? чека?., бросил! лег! и готово!

Но я думал только о том, чтобы она не взорвалась у нас по дороге!., представляю, что с нами станет!.. 27? может, на­против?., там, на другой стороне... дверь с двумя часовыми... и красная надпись: «Reichsgesund»... точно!..

— Слушай, Пикпюс, тебе лучше сюда не соваться!., взгля­ни на эту надпись!..

Он смотрит... ребята тоже... золоченая желтая свастика рядом с надписью подтверждает, что мы не ошиблись адре­сом!..

— Sehen sie?.. видите?

Показываю я им... они сразу же замечают часовых, кото­рые жестами предлагают нам уйти... о, секундочку!., вот моя бумага!., трясу я ею!., они позволяют мне подойти, но одно­му!..

— Профессор Харрас?

Я хочу его видеть!., из кустов выходит офицер... я пред­ставляюсь...

— Ich Ып ein Artz von Paris! я врач из Парижа!..

— Gut!.. gut!.. wer sind die da*l

Он имеет в виду мальчишек, которые увязались за нами... и Лили с Ля Вигой...

— Моя жена Лили... и мой друг Ле Виган!.. Я не хочу, чтобы нас разлучали...

— Gut! gut!

А ребята? он спрашивает о них... Да так, зеваки!

Ну все, довольно! weg! weg**!.. обращается он к ним!., и они тут же все исчезают... вместе с этим Пикпюсом!.. ни души!., да это какое-то волшебное заклинание, а не weg! weg!.. теперь остались только мы втроем... кажется, он хочет нам что-то сказать?..