Конец испанского владычества в Парагвае

Вторжение войск наполеоновской Франции в Испанию, захват в марте 1808 года испанского короля Карла IV и фактическая оккупация Испании французскими войсками нанесли смертельный удар испанской колониальной системе в Южной Америке. Королём Испании был провозглашён брат Наполеона, Жозеф Бонапарт. Но испанцы не признали его своим королём. Образовалась хунта (комитет) в Севилье, которая управляла Испанией от имени Фердинанда VII (сына Карла IV, также захваченного французами).

Для всех испанских колоний встал вопрос, какую власть признавать: Жозефа Бонапарта или Севильской хунты? Обсуждение этого вопроса вызвало рост политической активности в колониях, плавно перетекая в обсуждение вопроса о самоуправлении колоний. Эти вопросы обсуждались и в Парагвае, где видную роль в их практическом разрешении сыграл Хосе Гаспар Родригес де Франсиа.

Отец его, Хосе Гарсиа Родригес Франсиа (частицу «де» его сын вставил в свою фамилию позднее), был выходцем из португальской колонии Рио-де-Жанейро (Бразилия), где служил в армии в чине капитана артиллерии. В семье сохранились предания о его французском происхождении (отсюда и фамилия «Франсиа»). Переехав в Парагвай, он занялся здесь торговлей табаком (по другим сведениям, был назначен управляющим королевской табачной плантацией) и женился на племяннице местного губернатора Хосефе де Веласко-и-Йегрос, которая происходила из местной креольской знати и была в родстве с семействами Йегрос и Ледесма, ведшими свой род ещё от конкистадоров⁷.

Дом родителей Франсии в Ягуароне. Ныне здесь расположен музей Хосе Гаспара Родригеса Франсии.

Хосе Гаспар Родригес де Франсиа-и-Веласко (таково его полное имя) родился 6 января 1766 года в Асунсьоне⁸, где и провёл своё детство, научившись читать и писать в церковной школе. В 1781 году он стал обучаться в Кордовском университете (в г. Кордова в Аргентине). В 1785 году он закончил обучение, получив степени бакалавра философии и доктора теологии. Отец желал для него духовной карьеры, однако в монашество он не вступил и ещё в годы обучения был известен своим упрямым характером. По-видимому, он много занимался самообразованием. Известно, что Франсиа, помимо знания испанского языка, латыни и гуарани, хорошо владел французским языком и свободно на нём говорил. Несколько хуже он знал и английский язык. Уже тогда он вёл уединённый образ жизни и сторонился общества весёлых и распутных студентов, прозвавших его «мизантропом». Вместо этого он читал запрещённые произведения французских просветителей XVIII века, причём особое влияние на него оказал Жан-Жак Руссо.

В 1789 году Франсиа получил кафедру основ теологии и философии в «Колехио Каролино» (единственном в Асунсьоне среднем учебном заведении). Однако его философия была весьма далёкой от философии, преподававшейся католической церковью. Он не сошёлся во взглядах с местным церковным начальством, и вскоре был уволен. Тогда Франсиа занялся адвокатурой. Как свидетельствовали люди, знавшие его, «ни один несправедливый поступок не запятнал его деятельность, ни разу он не поколебался выступить в защиту слабого против сильного, бедного против богатого»⁹. Гонорары он брал только с богатых клиентов, интересы бедняков защищал бесплатно. «Доктор Франсиа» (так его называли в Асунсьоне) отличался скромностью и бескорыстием, проводил много времени за чтением в своей библиотеке. Его библиотека насчитывала 200-300 томов и была самой большой во всём Асунсьоне, да и в Парагвае.

В 1798 году он выдвинул свою кандидатуру на должность синдика – генерального прокурора кабильдо Асунсьона. Однако кабильдо отверг его кандидатуру. После этого Франсиа поселился в небольшой усадьбе Ибирай в 10 км от Асунсьона, унаследованной им от матери. Однако интереса к политике он не оставил. По газетам он следил за событиями Великой Французской революции; он хорошо знал историю борьбы за независимость США, знал также о «революции рабов» на Гаити. В заговоре 1804 года против губернатора Риберы он был одним из главнейших участников.

После смещения Риберы в 1806 году губернатором Парагвая был назначен Бернардо де Веласко (очевидно, дальний родственник Франсии по материнской линии). Вскоре советником губернатора по юридическим вопросам стал уроженец Буэнос-Айреса Педро Антонио Сомельера, учившийся в Кордовском университете вместе с Франсией. В начале 1808 года Франсиа был избран первым алькальдом (мэром) в кабильдо Асунсьона.

Как уже говорилось, в 1808 году почти во всех испанских колониях Южной Америки вести из Испании прервали обычное течение провинциальной жизни. В кабильдо Асунсьона Франсиа первым внёс предложение присягнуть на верность Севильской хунте. И такое решение было принято – Асунсьон принял его несколько позже, чем Монтевидео, но раньше, чем Буэнос-Айрес. 22 января 1809 года Севильская хунта издала декрет о том, что Южная Америка является равноправной частью Испании. От южноамериканских колоний должны были быть избраны депутаты в созываемые испанской хунтой кортесы – первый парламент Испании.

Кандидатов в кортесы в Асунсьоне было мало – местные помещики-«креолы» не хотели ехать в далёкую Испанию. Ещё меньше было образованных людей – к этому времени во всём Парагвае было лишь два человека, имевших университетское (высшее) образование. Одним из них был Франсиа. 1 января 1809 года он всё же был избран на должность синдика – генерального прокурора кабильдо Асунсьона. 4 августа 1809 года кабильдо Асунсьона выдвинул трёх кандидатов в кортесы, и из них Франсиа был по жребию выбран депутатом. Впрочем, в Испанию он не поехал – уже вскоре события потребовали его присутствия в Парагвае.

25 мая 1810 года кабильдо Буэнос-Айреса отстранил от власти вице-короля Рио-де-ла-Платы Сиснероса и передал власть Временной правительственной хунте во главе с полковником Корнелио де Сааведрой. Хунта послала военную экспедицию для утверждения своей власти и в других провинциях. В большинстве провинций власть испанцев также была свергнута. Войска Буэнос-Айреса заняли в августе 1810 г. провинцию Кордова и вторглись в Верхнее Перу (современная Боливия), где в ноябре 1810 г. испанские войска были разбиты в битве при Суипаче.

21 июня 1810 г. представитель хунты Буэнос-Айреса Эспинола прибыл в Асунсьон. Ранее он уже бывал там – он был одним из приспешников прежнего губернатора Риберы. Теперь Эспинола имел глупость объявить, что он назначен хунтой губернатором Парагвая. Потом он имел наглость возмущаться, что его всего только выслали из страны. В связи с этими событиями кабильдо Асунсьона провёл несколько совещаний. Франсиа высказывался за объявление независимости Парагвая и от Испании, и от Буэнос-Айреса. Существует легенда, что на вопросы о том, какие аргументы он может привести в пользу независимости, Франсиа вынул два пистолета и сказал: «Вот мой аргумент против Испании, а вот – против Буэнос-Айреса»¹⁰.

Но на последнем, расширенном совещании («кабильдо абьерто»), в котором участвовали представители офицеров, купцов и духовенства, решено было придерживаться компромиссной линии: формально признавать власть Испании, но в то же время поддерживать отношения и с хунтой Буэнос-Айреса. На всякий случай (под предлогом угрозы со стороны португальской Бразилии) решено было мобилизовать 5-6 тысяч ополченцев.

Такое решение не устроило хунту Буэнос-Айреса. Большинство в ней состояло из людей, либо являвшихся помещиками и купцами, либо отражавших их интересы. Почти во всех странах Южной Америки во главе национально-освободительного движения находились помещики. Уровень их был приблизительно таков же, как и у помещиков России: в изобилии встречались типы Ноздрёвых и Собакевичей, реже Пеночкиных и Маниловых. При этом они много говорили о «свободе», понимая под ней свободу помещиков. Представьте себе государство под управлением Ноздрёвых и Собакевичей – и вы получите типичную латиноамериканскую страну XIX века.

Вооружённые силы борьбы за независимость почти во всех южноамериканских колониях Испании состояли из наёмных отрядов, выставленных помещиками и иногда городской буржуазией. В тех провинциях, где помещики почему-либо были заинтересованы в сохранении испанского господства, они выставляли свои отряды (их и называли «испанцами», хотя настоящих испанцев в колониальных войсках было немного).

Самостоятельное участие народных масс в борьбе за независимость Латинской Америки проявлялось далеко не везде. Наиболее крупное его проявление – повстанческая борьба в Мексике под руководством Мигеля Идальго и Хосе Морелоса в 1810 – 1815 годах, по характеру более близкая к крестьянской войне. Но это восстание было подавлено, а в дальнейшем достижении Мексикой независимости видную роль сыграли те же помещики. Впоследствии помещики стали офицерами и генералами вооружённых сил, и именно их влиянием объясняются многочисленные военные перевороты, характерные для Латинской Америки в XIX веке (в ХХ веке в некоторых странах состав офицерства стал более демократичным).

Отдельные светлые личности пытались сделать что-то хорошее и в условиях XIX века. Иногда им это удавалось, но зачастую им приходилось искать компромисса с теми же помещиками. Если же они вступали в конфликт с интересами помещиков, то в лучшем случае дело для них кончалось отставкой или изгнанием (как для Боливара, Сан-Мартина, О`Хиггинса), в худшем – убийством (как для Франсиско Морасана, Антонио Хосе Сукре или Висенте Герреро¹¹).

В хунте Буэнос-Айреса (первый её состав) наиболее видным революционером был Мариано Морено (1777 – 1811 гг.), ставший секретарём хунты. Он был сторонником установления республики, которая ликвидировала бы все феодальные порядки. Вместе с тем он высказывал идеи о национализации рудников и ограничении помещичьего землевладения, причём излишки земли должны были быть переданы крестьянам.

Морено предлагал также провести экспроприацию имущества 5-6 тысяч богачей: помещиков, крупных купцов и ростовщиков. Он считал, что вырученный капитал в 200 – 300 миллионов песо «можно будет пустить в оборот, в частности, с его помощью можно будет создать фабрики, сахарные заводы, увеличить сельскохозяйственное производство и так далее. В результате в течение нескольких лет возникнет контингент образованного, создающего ценности трудового населения и не будет необходимости закупать вне страны необходимые для населения продукты; конечно, речь идёт не о предметах роскоши, которые, будучи бессмысленными и возбуждающими порок, вообще не должны импортироваться, тем более, что их ввоз требует много золота»¹².

Хунта спешно отправила его в Европу якобы с дипломатической миссией. Сев на корабль здоровым, Мариано Морено «внезапно заболел» и был изолирован. Чем он заболел, и насколько опасно, осталось неизвестным, т. к. его труп выбросили с корабля в воду, привязав к ногам ядро. После этого никто в хунте уже не предлагал ограничить помещичье землевладение и экспроприировать имущество помещиков.

Мариано Морено

В правительстве Буэнос-Айреса боролись между собой две тенденции, вскоре превратившиеся в политические группы, а затем и в партии. Купцы и горожане Буэнос-Айреса, получавшие выгоду от экспортной торговли продуктами сельскохозяйственных районов выступали за создание сильного централизованного государства. Это позволило бы им извлекать из внутренних районов сельскохозяйственную продукцию и выгодно сбывать её; несомненно, это способствовало бы развитию рынка и следовательно, развитию капитализма. Их называли «унитариями» - сторонниками унитарного государства. К ним примыкали и сторонники реформ, поскольку только сильное государство могло провести реформы, преодолев сопротивление помещиков.

Большинство помещиков было заинтересовано в том, чтобы самим сбывать свои товары, исключая посредничество Буэнос-Айреса или сводя его к минимуму. Централизованное государство означало бы вмешательство в их полновластное управление в своих имениях. Поэтому они выступали за широкую самостоятельность отдельных провинций, в которых они безраздельно господствовали, за создание конфедерации или федеративного государства. Их называли «федералистами».

Разумеется, могло быть и так, что интересы отдельных помещиков были тесно связаны с Буэнос-Айресом, и они примыкали к «унитариям». Во внутренних провинциях Рио-де-ла-Платы, там, где существовала своя буржуазия, она зачастую примыкала к «федералистам» (к ним примыкала также буржуазия Монтевидео – конкуренты Буэнос-Айреса). Прочной опорой «унитариев» были только «портеньос» - горожане Буэнос-Айреса. Но поскольку промышленность в Буэнос-Айресе была почти не развита, и основу его существования составляла посредническая торговля, господство Буэнос-Айреса вряд ли способствовало бы экономическому развитию всех остальных провинций.

Обе политические группы были заинтересованы в подчинении Парагвая. Поэтому хунта Буэнос-Айреса уже 3 августа 1810 года объявила об экономической блокаде Парагвая. 19 августа она предъявила ультиматум о немедленном объединении с Буэнос-Айресом; в сентябре, не дожидаясь ответа, она объявила об отделении Мисьонес от Парагвая и направила против Парагвая военную экспедицию (ок. 1000 солдат, из них ок. 500 кавалеристов) под командованием генерала Мануэля Бельграно. Бельграно послал в Асунсьон своих эмиссаров, призывая свергнуть власть испанского губернатора Веласко. В октябре 1810 г. в Асунсьоне стало известно о том, что Сомельера, юридический советник губернатора, поддерживает контакты с Бельграно. Однако он сохранил свой пост и никаких репрессий по этому поводу не было. Против войск Бельграно было выслано ополчение – 6 тысяч человек (только 500 из них имели ружья, и только у 200 кавалеристов были сабли; в основном ополчение было вооружено пиками).

19 января 1811 года у Парагуари (к юго-востоку от Асунсьона) произошло сражение. Поначалу ополченцы, стоявшие в центре, не выдержали ружейного огня, дрогнули и побежали. Бежал и губернатор Веласко с большинством высших офицеров. Но парагвайцев было больше, и они занимали более широкий фронт. С флангов отряды ополченцев ударили по прорвавшему центр отряду Бельграно. Тогда ещё было актуально изречение Суворова: «Пуля дура, штык молодец», да солдаты Буэнос-Айреса и не были обучены сражаться штыками. Поэтому в ближнем бою вооруженные копьями ополченцы получили преимущество и заставили бежать уже солдат Бельграно. В преследование была послана конница под командованием Антонио Томаса Йегроса¹³.

После бегства губернатора Веласко, вернувшегося в Асунсьон, парагвайские войска возглавил Кабаньяс, владевший богатыми плантациями. С Бельграно и хунтой Буэнос-Айреса завязались переговоры. 21 февраля 1811 года блокада Парагвая была снята.

9 марта на реке Такуари парагвайцы внезапно атаковали остатки отряда Бельграно, окружили их и взяли в плен. Тем не менее Кабаньяс принял у Бельграно почётную капитуляцию – его войскам разрешалось беспрепятственно уйти из Парагвая. Мануэль Бельграно принадлежал к числу сторонников Мариано Морено, и ему удалось найти общий язык с парагвайцами, наладив постоянную переписку с Кабаньясом и Антонио Йегросом. Он заверял их, что хочет лишь освобождения Парагвая от владычества Испании. Парагвайцы заверяли его, что не испытывают никакой симпатии к Испании.

В апреле в Асунсьоне образовалась группа офицеров-«креолов» во главе с подполковником Фульхенсио Йегросом и капитаном Педро Хуаном Кавальеро, которая установила связи со сторонниками Буэнос-Айреса, группировавшимися вокруг Сомельеры. В этом заговоре участвовал и Франсиа, хотя он относился с недоверием к Буэнос-Айресу.

В середине апреля в Асунсьон прибыл посланец португальского губернатора провинции Риу-Гранди-ду-Сул (южная провинция Бразилии) графа Диего де Соузы с предложением предоставить 1500 солдат для совместного похода на Буэнос-Айрес. К этому времени войска Буэнос-Айреса, посланные в Верхнее Перу, потерпели поражение от испанских войск, прибывших из Перу. Верхнее Перу им пришлось оставить, испанцы перешли в наступление. В провинцию Восточный берег (современный Уругвай), где также поднялось восстание против испанцев, вступило 5-тысячное португальское войско. В этих условиях кабильдо Асунсьона решил 13 мая принять предложение португальского губернатора.

14 мая стало известно, что губернатор Веласко знает о заговоре офицеров и решился арестовать их. Они обратились за советом к Франсии, тот посоветовал им не медлить. В ночь на 15 мая 1811 г. были захвачены казармы Асунсьона и 15 мая на резиденцию губернатора были наведены пушки. Веласко был предъявлен ультиматум – разделить власть с двумя соправителями, выбранными офицерами, и сместить членов кабильдо Асунсьона, выступивших за соглашение с португальцами. Губернатор был вынужден принять этот ультиматум.

Вечером 15 мая офицеры выдвинули в соправители доктора Франсию и капитана Хосе Валериано де Севальоса (испанца). Сомельера (предложивший Франсию в члены триумвирата) предложил также присоединиться к Буэнос-Айресу, признав власть его хунты. Однако Франсиа выступил против этого, настаивая на отправке посольства с целью установления равноправных отношений. Реальной властью обладали военные (прежде всего Кабаньяс и Фульхенсио Йегрос), их власть быстро признали и остальные гарнизоны Парагвая.

17 мая 1811 года был опубликован составленный доктором Франсией манифест. В нём заявлялось, что правительство не намерено признавать власть Буэнос-Айреса или «другой иностранной державы», но выражает готовность вступить с Буэнос-Айресом в конфедерацию. Франсиа также направил своих представителей в сельские районы, поручив им разъяснять крестьянам смысл событий 15 мая и вести пропаганду за независимость Парагвая.

Хосе Гаспар Родригес де Франсиа.

6 июня губернатор Веласко был уличён в сговоре с находившимся в Монтевидео испанским вице-королем, и 9 июня было объявлено о его смещении и аресте. Было выпущено соответствующее обращение к народу, подписанное Фульхенсио Йегросом и Педро Хуаном Кавальеро, но составленное Франсией. Вслед за этим 15 июня были арестованы Сомельера и другие сторонники объединения с Буэнос-Айресом.

17 июня 1810 г. было созвано расширенное заседание кабильдо Асунсьона («кабильдо абьерто»); в основном оно было расширено за счёт местных помещиков и торговцев, всего в нём участвовало до 300 «нотаблей» (представителей элиты). Здесь был зачитан правительственный доклад, подготовленный Франсией. Специальный раздел в нём был посвящён теории «Общественного договора» Руссо. В нём, в частности, говорилось:

«Природа создала всех людей свободными и равноправными. Люди… поступившись своей естественной независимостью, избрали начальников и должностных лиц, подчинившись им во имя всеобщего счастья; однако, как только это потребуется для достижения указанной цели, власть следует считать возвращённой народу или, вернее, она принадлежит ему постоянно… Каждый человек рождён свободным, и история всех времён доказывает, что он терпит угнетение, лишь пока его слабость не позволяет воспользоваться правом на независимое существование, данным ему при его сотворении Верховным Существом»¹⁴.

Это собрание, провозгласившее себя «ассамблеей» окончательно сместило Веласко и передало власть Верховной Правительственной хунте из 5 человек. Председателем её с 27 мая стал Фульхенсио Йегрос, представлявший интересы местных помещиков. В хунту вошли также Франсиа и Кавальеро. Решено было, что все посты отныне могут занимать только парагвайцы по рождению. Ассамблея выразила согласие на объединение с Буэнос-Айресом, но требовала отменить табачную монополию Буэнос-Айреса и упразднить взимавшуюся там пошлину на ввоз йербы-мате. Окончательное решение вопроса об объединении откладывалось до созыва Генерального конгресса всех провинций Рио-де-ла-Платы (представителем Парагвая на нём был назначен Франсиа).

Фульхенсио Йегрос

С военными, представлявшими интересы помещиков, Франсиа не ужился. Уже 1 августа он заявляет протест против постоянного вмешательства военных в дела государства, слагает с себя обязанности члена хунты и уезжает к себе в Ибирай. Но обстоятельства вскоре заставили его вернуться.

Ещё в декабре 1810 года первая хунта Буэнос-Айреса была реорганизована. Была создана т. н. «Большая хунта». В неё были включены помещики из внутренних провинций Рио-де-ла-Платы, что привело к усилению помещичьего влияния. С Мариано Морено вскоре было покончено, многие его сторонники изгнаны из Буэнос-Айреса, Бельграно на некоторое время был арестован. Войска Буэнос-Айреса потерпели новое поражение от испанцев, продолживших наступление на юг. Интересы обороны вынудили «Большую хунту» пойти на уступки «унитариям» и искать союзников, в том числе и в Парагвае. Последнее было поручено Мануэлю Бельграно.

Внутри Парагвая явное преобладание помещиков вызвало недовольство мелких крестьян, составлявших большинство населения и большинство ополчения страны. В условиях возможной войны с Испанией правительство Ф. Йегроса предпочло не обострять внутренние отношения. Поэтому уже в конце августа – начале сентября коллеги Франсии по правительственной хунте и обновлённый состав кабильдо Асунсьона уговаривают его вернуться. Даже Мануэль Бельграно направил ему письмо с сожалением о его отставке и просил его снова занять свой пост. Позднее Бельграно писал, что в докторе Франсии «сочетаются одарённость, честность, добродетель» и что он является «единственным человеком, способным держать в руках кормило правления своей родины»¹⁵.

Франсиа направил хунте письмо, где вновь выступил против власти военных. Тем не менее при обсуждении вопроса о его возвращении «против» высказался лишь священник Франсиско Хавьер Богарин. 3 сентября Франсиа вернулся в Асунсьон и вновь вступил в хунту; Богарин по его требованию, был оттуда исключён. Франсиа поставил также вопрос о необходимости новой власти, более полно отражающей интересы народа. Для этого он требовал созыва национального конгресса.

Вскоре был освобождён и выслан в Буэнос-Айрес Сомельера. 29 сентября по инициативе хунты был инсценирован происпанский мятеж в Асунсьоне. Группы людей вышли на улицы и провозглашали восстановление власти Испании. Многие испанцы, жившие в Асунсьоне, попались на это и присоединились к ним, после чего были арестованы. Двое из них были повешены, однако по настоянию Франсии дальнейшие казни были прекращены.

Прибывшие в Асунсьон Мануэль Бельграно и другой представитель Буэнос-Айреса – Висенте Анастасио Эчеварриа – 12 октября 1811 года заключили с парагвайской хунтой договор. Самостоятельность Парагвая подтверждалась; отменялись табачная монополия Буэнос-Айреса и взимание пошлины на ввоз йербы-мате, однако «в случае крайней необходимости» Буэнос-Айрес мог облагать парагвайские товары «умеренным налогом» (не более ½ реала с терсио йербы или с арробы табака; 1 арроба = 11,47 кг). В договоре говорилось также о «нерасторжимом союзе» с Буэнос-Айресом и о необходимости создания федерации провинций Рио-де-ла-Платы.

Прощаясь с Бельграно и Эчеваррией, Франсиа подарил им на память портрет Бенджамина Франклина со словами: «Это первый в мире демократ, и образец, которому мы должны подражать. Может быть, лет через сорок в наших странах появятся подобные люди, и только тогда мы сможем наслаждаться свободой, к которой ещё не готовы»¹⁶.

Пока Бельграно и Эчеварриа вели переговоры, власть в Буэнос-Айресе снова поменялась: был создан т. н. «Первый триумвират» (Ф. де Чиклана, Х. Пасо и М. де Сарратеа при секретарях Б. Ривадавии, Х. Пересе и В. Лопесе), отрицательно относившийся к самостоятельности Парагвая. Он выслал представителям Буэнос-Айреса в Асунсьоне новые инструкции, но договор был заключен до прибытия этих инструкций.

Тем не менее изменение политики сразу же почувствовал на себе Парагвай: 27 октября хунта Асунсьона обратилась к Буэнос-Айресу с просьбой о помощи оружием. Но 23 октября 1811 г. триумвират Буэнос-Айреса заключил с обосновавшимся в Монтевидео испанским вице-королем Элио перемирие. Согласно его условиям, войска Буэнос-Айреса и уругвайские повстанцы под предводительством Артигаса покидали территорию Восточного берега; оттуда выводились и португальские войска; Восточный берег и Парагвай признавались владениями Испании. 31 октября триумвират стал оспаривать права Парагвая на пограничный департамент Канделария, а затем вообще в одностороннем порядке включил всю территорию провинции Мисьонес в состав провинции Корриентес, где господствовали местные помещики.

О деятельности Артигаса и его реакции на заключение перемирия будет сказано позднее. В Парагвае же фактическое предательство Буэнос-Айреса вызвало новые разногласия в правительственной хунте. Большинство её высказывалось за уступки. Франсиа вновь потребовал созыва национального конгресса, но хунта отказалась это сделать. Тогда Франсиа в середине декабря 1811 года снова ушёл в отставку, и удалился в Ибирай, где провёл почти год.

Хунта в его отсутствие приняла ряд законов и постановлений, но почти все они оставались лишь на бумаге. Важное значение имели лишь упразднение церковной инквизиции, запрет испанцам избираться в парагвайские органы власти и принятие хунтой судебных полномочий (ранее, со времён испанского господства, Парагвай в судебном отношении подчинён был Буэнос-Айресу).

Уже в январе 1812 года испанцы нарушили перемирие, заключенное с Буэнос-Айресом. Правительство Буэнос-Айреса сообщило об этом хунте Парагвая и призвало послать в Восточный берег парагвайские войска в количестве до 1000 человек. Но оружием оно так и не помогло Парагваю. Вместо этого оно 1 сентября 1812 г. ввело двойную пошлину на ввоз парагвайского табака.

В сентябре 1812 года Северная армия Буэнос-Айреса под командованием Бельграно нанесла поражение испанцам при Тукумане, а в октябре 1812 года в Буэнос-Айресе опять изменилась власть: унитарии из «Патриотического общества» и «Общества Лаутаро», возглавляемого Хосе де Сан-Мартином, свергли «Первый триумвират» и образовали «Второй триумвират» (Н. Родригес Пенья, А. Хонте и Х. Пасо). Несмотря на протест правительства Парагвая, пошлину на табак новое правительство Буэнос-Айреса не отменило.

Внутреннее положение было не лучше. Парагвайский историк Х. С. Чавес писал о ситуации в Парагвае в этот период: «Революция свелась к замене одних людей другими; господствующий класс пользовался прежними привилегиями. Высшей формулой управления был произвол; преследовали, хватали, штрафовали без всяких причин. В деревне… царило насилие. Постоянное и открытое вмешательство военных в политику препятствовало деятельности правительства; офицеры совершали всевозможные злоупотребления и насилия; армия не упускала случая притеснять граждан. Правительство практически не имело времени для руководства, ибо его члены посвящали большую часть времени празднествам и развлечениям»¹⁷.

Тем временем Франсиа укреплял связи с крестьянами и некоторыми военными. Особенно он старался заручиться поддержкой крестьян и низших классов столичного населения¹⁸. В беседах с ними Франсиа называл Фульхенсио Йегроса «невежественным гаучо¹⁹» и заявлял, что Хуан Педро Кавальеро ничуть не лучше. Трудящиеся видели в нём борца за их интересы. В середине мая 1812 г. начальник гарнизона Асунсьона Антонио Томас Йегрос просил Франсию вернуться в состав хунты, но тот ответил отказом. В ноябре уже сами Ф. Йегрос и Х. П. Кавальеро упрашивали его вернуться. Тогда Франсиа выдвинул ряд требований: ограничение роли военных; создание особого батальона, которым распоряжался бы лично Франсиа; скорейший созыв национального конгресса. Эти условия были приняты и 16 ноября 1812 г. он снова вернулся в состав хунты.

Парагваю было предложено принять участие в Генеральной конституционной ассамблее Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы. Большинство в этой ассамблее, открывшейся в январе 1813 г., принадлежало представителям Буэнос-Айреса. Хунта Парагвая решила воздержаться от участия в ней. От правительства Восточного берега, возглавляемого Артигасом, депутаты прибыли, но ассамблея отказалась признать их полномочия, поскольку они требовали провозглашения республики, гражданских и религиозных свобод, а также широкой автономии провинций. Большинство ассамблеи было более умеренным. Не провозглашая независимость от Испании, оно исключило имя испанского короля Фердинанда VII из присяги, приняло флаг, герб и гимн Объединённых провинций и декларировало некоторые буржуазные преобразования. Однако республика провозглашена не была, не было отменено и рабство (были лишь приняты законы о «свободе рождения» и запрете ввоза новых рабов). Большинство преобразований так и осталось на бумаге.

В войне против Испании Бельграно сначала разбил испанцев под Сальтой (20 февраля 1813 г.) и вторгся в Верхнее Перу, но отпустил пленных испанцев под честное слово не воевать больше против него. Испанцы снова собрали силы, и при участии отпущенных пленных дважды разгромили армию Бельграно (в октябре и ноябре 1813 г.). Вскоре после этого командующим Северной армией был назначен Сан-Мартин. В армию были удалены почти все сторонники преобразований, и помещики получили полную свободу распоряжаться в Объединённых провинциях. Верховным правителем Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы стал крупный плантатор Посадас.

Власть помещиков в Объединённых провинциях была постоянной угрозой крестьянскому Парагваю. Поэтому Франсиа, вернувшись в состав правительственной хунты Парагвая, в июне 1813 г. добился удаления из состава хунты одного из её членов – де ла Моры, который был сторонником союза с Буэнос-Айресом. Другой сторонник Буэнос-Айреса, советник хунты де ла Серда, был выслан из Парагвая. Одновременно Франсиа вёл подготовку к созыву парагвайского конгресса, стремясь к наиболее полному представительству широких народных масс.