Установление революционной диктатуры в Парагвае

В августе 1813 года во все населённые пункты Парагвая был разослан циркуляр о порядке избрания депутатов. Назначались свободные всенародные выборы; количество депутатов должно было быть пропорциональным численности населения. При этом права голоса лишались «враги свободы» (к которым относились испанцы и сторонники Буэнос-Айреса). На конгресс было избрано более 1000 депутатов. Считая численность Парагвая в 200 тысяч человек, получаем, что на 200 жителей Парагвая (включая женщин, стариков и детей) приходился 1 депутат. Такое широкое представительство больше напоминало народное собрание. По словам позднейшего американского историка Уошборна, конгресс Парагвая представлял собой «пёстрое сборище индейских касиков, метисов, моряков речного флота, земледельцев и деревенских лавочников»²⁰.

Конгресс открылся 30 сентября 1813 года. Парагвай был провозглашён независимой республикой. Конгресс отверг также планы вхождения Парагвая в состав Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы. Однако вопрос об устройстве государственного управления вызвал длительные дебаты. Франсиа пользовался поддержкой крестьянских депутатов, в то время как депутаты от Асунсьона и депутаты, проведённые помещиками, поддерживали Фульхенсио Йегроса. Последние затягивали обсуждение, рассчитывая на то, что небогатым сельским депутатам не на что будет жить в столице, они не смогут надолго оставить свои хозяйства, и станут разъезжаться по домам. В этих условиях Франсиа предложил компромисс.

12 октября 1813 г. был принят разработанный им проект государственного устройства. Верховная власть и командование вооружёнными силами вручалось двум консулам – Франсии и Йегросу. По примеру Древнего Рима, консулы были равноправны между собой. Считалось, что они будут управлять страной по очереди, по 4 месяца каждый. Одновременно предусматривалась передача половины войск, оружия и боеприпасов в ведение каждого консула. Консулы должны были быть подотчётны конгрессу, причём Франсиа настоял на том, чтобы число депутатов и порядок их избрания остались неизменными. Вводился также пост государственного секретаря, которому принадлежало решающее слово в случае разногласий между консулами. Предусматривалось и создание Верховного кассационного суда.

Первым выпало управлять Франсии. На своём посту он прежде всего позаботился об упорядочении финансов и прекращении злоупотреблений чиновников, сместив прежних и сократив их число. Государственным секретарём стал его сторонник Себастьян Мартинес Саэнс. Офицеры – сторонники Йегроса и Кавальеро были отправлены в отдалённые гарнизоны, а сторонники Франсии оставались в столице. Йегрос вообще не утруждал себя государственными делами. Он устраивал парады и развлечения, и когда подошёл его срок управлять, попросил Франсию править и далее.

Первым социальным мероприятием Франсии был запрет в 1814 г. испанцам, жившим на территории Парагвая, заключать браки с женщинами европейского происхождения и метисками. Эта мера относилась не столько к брачному праву, сколько к имущественному. Браки среди людей имущих классов (а испанцы были людьми не бедными, как показали дальнейшие события) служили и служат средством объединения и передачи имущества; для испанцев это было также средство вхождения в состав парагвайской элиты. Теперь же в случае смерти испанца, не имевшего законных наследников, его имущество переходило государству Парагвая.

Ещё в октябре 1813 года, после решений конгресса о независимости Парагвая, переговоры с Буэнос-Айресом были окончательно сорваны. В декабре того же года правительство Буэнос-Айреса установило ещё дополнительный налог на табак и йербу-мате, ввозимые из Парагвая. В 1814 году Франсиа предпринял попытку установить дипломатические и торговые отношения с Англией. Содействовать в этом обещал ему шотландский купец Робертсон, которому были переданы послание для английского правительства и образцы парагвайских экспортных товаров: кипа табака, кипа йербы-мате, сахарная голова, большая бутылка спирта, сигары и вышитая одежда, изготовленная из парагвайского хлопка. Но Робертсон не поехал в Англию, оставшись вместо этого в Буэнос-Айресе.

Политика Буэнос-Айреса стремилась вызвать прежде всего недовольство торговцев и владельцев поместий (которые были основными поставщиками экспортных товаров). Действительно, именно эти слои населения выражали недовольство правлением Франсии. Франсию поддерживали в основном неимущие слои и мелкое крестьянство, понимавшее, что подчинение помещичьему и купеческому Буэнос-Айресу будет означать господство помещиков и в Парагвае. В свою очередь, Франсиа понимал, что сохранение в Парагвае демократии будет означать право помещиков и торговцев проводить свою политику и препятствовать любой политике в интересах крестьян – основного производящего класса Парагвая. Провести меры в интересах большинства народа могла лишь революционная диктатура; в конкретных условиях Парагвая (где необходимость ведения мелкого хозяйства не позволяло крестьянам непосредственно управлять страной, а единственным образованным классом были помещики) она могла быть только личной диктатурой.

В этих условиях в октябре 1814 года собрался второй национальный конгресс Парагвая. Представителей элиты на нём было 60-80 человек; по словам очевидца (принадлежащего к этой элите) ¾ его депутатов составляли «неимущие», очевидно включавшие и представителей мелкого крестьянства. На конгрессе Франсиа произнёс речь, что система двух консулов не оправдывает себя, и предложил установить единоличную диктатуру. На пост диктатора были выдвинуты кандидатуры Франсии и Йегроса. Представители состоятельной верхушки вновь хотели затянуть обсуждение. Тогда 4 октября здание церкви, где заседал конгресс, по приказу Франсии было окружено войсками и отрядами ополченцев. После этого приступили к голосованию. Франсиа получил 2/3 голосов (из числа сельских представителей за него голосовали 7/8)²¹.

Он был избран «Верховным диктатором республики» сроком на 5 лет. Конгресс должен был созываться ежегодно, но ему отводилась лишь совещательная роль, и число депутатов сокращалось до 250. Назначение Верховного суда поручалось диктатору.

Вскоре в батальоне столичного гарнизона, которым командовал Кавальеро, начали выражать недовольство отстранением Йегроса от власти. Франсиа провёл чистку личного состава армии (и прежде всего командного состава). Большинство офицеров-помещиков были отправлены в отставку; вместо них офицерами назначались выходцы из крестьян и низших слоёв общества. Была проведена также чистка среди чиновников и священников, многие из которых выступили против революционной диктатуры. Гарнизонную службу в столице стал нести гренадёрский батальон, который осуществлял и охрану Франсии.

13 ноября 1814 г. был запрещён вывоз драгоценных металлов из Парагвая. Началось строительство дорог, что позволило связать со столицей многие районы страны и развивать их экономику. Были также приняты суровые меры против воров и грабителей. Преступность в Парагвае хотя и не исчезла совсем, но значительно сократилась.

2 июля 1815 года Франсиа издал декрет, по которому священники Парагвая не подлежали юрисдикции иностранных прелатов. Тем самым они выводились из подчинения папы римского и архиепископа Буэнос-Айреса, и церковь в Парагвае была подчинена государству. Теперь Франсиа мог смещать и назначать духовных лиц, что он и начал осуществлять уже с декабря 1815 года. Столь радикальную меру в то время не могли осуществить революционеры других стран Латинской Америки. Было также запрещено (в 1816 г.) устраивать собрания и процессии, в том числе религиозные крестные ходы, без предварительного разрешения диктатора.

1 июля 1816 года новый конгресс в Асунсьоне дал Франсии пожизненные неограниченные полномочия. После этого конгресс мог созываться только по его решению; поскольку же необходимости в нём не было, то он и не созывался более вплоть до смерти Франсии. Такое решение мотивировалось тем, что содержание парламента было бы слишком обременительно для народа и что заседать в нём представители крестьян не могли в период полевых работ, когда «сельские люди посвящают себя… достойному занятию земледелием».

Тем временем в остальных провинциях Рио-де-ла-Платы происходили бурные события. Фактической независимости добилась провинция Восточный берег (будущий Уругвай) во главе с Хосе Хервасио Артигасом. Он отстаивал принцип федерации провинций Рио-де-ла-Платы. За федерацию высказались также провинции Корриентес, Энтре-Риос, Санта-Фе и Кордова, граничившие с Восточным берегом и Парагваем. Они воевали с войсками Буэнос-Айреса, пытавшегося подчинить себе мятежные провинции, а иногда и между собой. Прочие провинции признавали власть Буэнос-Айреса лишь номинально – в каждой из них местные помещики устанавливали свою диктатуру. Фактически Объединённые провинции Рио-де-ла-Платы не существовали, как единое государство, а представляли собой некий конгломерат провинций.

Чили и Верхнее Перу были захвачены испанцами, которые в ноябре 1815 года нанесли очередное поражение Северной армии Буэнос-Айреса, и угроза наступления испанцев с севера снова стала реальной. Генерал Рондо, потерпевший это поражение, был объявлен новым Верховным правителем Объединённых провинций, но вскоре заменён Карлосом Мария де Альвеаром – племянником прежнего Верховного правителя Посадаса.

Альвеар обратился к Франсии с просьбой о помощи войсками против мятежных провинций. Взамен он предлагал передать Парагваю несколько пушек и по 25 ружей за каждые 100 выставленных парагвайских солдат. Франсиа возмутился: «Он предлагал людей в обмен на мушкеты! Он осмелился сделать попытку продавать мой народ!». Его возмущение было ещё большим, если учесть, что посланниками Альвеара были торговец Робертсон с братом. Братья Робертсоны были высланы из Парагвая²². Междоусобная война в Объединённых провинциях продолжалась, как и война против испанцев.

Хосе де Сан-Мартин с 1814 г. стал губернатором одной из провинций на границе с Чили. Здесь он начал подготовку к переходу через Анды и освобождению Чили, что должно было привести к разгрому испанцев. Поскольку приходилось рассчитывать на ресурсы одной провинции (центральное правительство могло лишь эпизодически помогать Сан-Мартину), подготовка заняла около трёх лет. Управление провинцией было централизовано, экономика подчинена военным задачам, практиковались принудительные займы и реквизиции у помещиков. Вместе с тем были отменены рабство негров (боеспособные негры мобилизовывались в армию) и феодальные повинности индейцев²³. Это позволило развернуть партизанскую войну против испанцев в провинции Сальта (на севере будущей Аргентины) и в Верхнем Перу.

24 марта 1816 года открылся конгресс Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы в городе Тукумане. Восточный берег и мятежные федералистские провинции не были представлены на нём; фактически это был конгресс только провинций, признававших власть Буэнос-Айреса. Только на Тукуманском конгрессе 1816 года была принята (9 июля) «Декларация независимости», окончательно провозгласившая полную независимость провинций Рио-де-ла-Платы от Испании. Ещё большие споры разгорелись по вопросу о форме правления.

Сан-Мартин был одним из радикальных аргентинских революционеров, как и Мануэль Бельграно. Тем не менее, он и Мануэль Бельграно, а также остальные унитарии – сторонники реформ, высказались за монархию. Они считали, что только монархия сможет ограничить всевластие помещиков. Зато большинство помещиков высказалось за республику. «Республиканцем» был крупный помещик-скотовод Хуан Мануэль Ортис де Росас, позднее ставший диктатором Аргентины. Он был человеком малообразованным, и на Тукуманском конгрессе «республиканские» и федералистские идеи защищал другой помещик, Томас Мануэль де Анчорена (позднее, при диктатуре Росаса он был министром внутренних и иностранных дел). Окончательного решения по этому вопросу конгресс так и не принял.

Исполнительная власть была передана новому Верховному правителю – представителю унитариев Хуану Мартину де Пуэйрредону, избранному сроком на 5 лет. Альвеар был смещён очень вовремя – он уже вёл переговоры с Англией об установлении английского протектората над провинциями Рио-де-ла-Платы. Вместо конституции (разработанной лишь в 1819 г.) был принят «Временный регламент». Провозглашались унитарное государство и двухпалатный конгресс, избиравшийся на основе имущественного ценза. Всё это, как и конституция 1819 года, в скором времени ушло туда же, куда уходили и многие прочие благие пожелания.

Хосе де Сан-Мартин писал: «Заклинаю Отечеством, не создавайте у нас органа управления в составе нескольких лиц: как только будет отвергнуто единоначалие, всё парализуется и мы полетим к чёрту. В самом деле, достаточно иначе назвать нашего Верховного правителя, и останется единый правитель. Этого вполне хватит, чтобы войти в гавань спасения»²⁴.

К идее диктатуры склонялся в последние годы своего правления и Симон Боливар. Во время Великой французской революции основные преобразования и наиболее революционные меры были проведены якобинской диктатурой. Воспринявшие опыт якобинцев революционные социалисты-утописты Гракх Бабёф и Филиппо Буонарроти также были сторонниками революционной диктатуры. Во все времена и эпохи только сильная диктаторская власть, поддерживаемая широкими массами трудящихся, могла провести революционные преобразования. Именно такой властью стала диктатура Хосе Гаспара Родригеса де Франсии в Парагвае.
5. Революционный террор в Парагвае

Обстановка первых лет диктатуры Франсии была достаточно сложной. Помещики и крупные торговцы, составлявшие высшие слои Асунсьона, не собирались мириться с ней. В этом они легко могли найти поддержку извне: вокруг были государства, где такие же помещики и купцы стояли у власти. 8 января 1817 г. Верховный правитель Объединённых провинций Пуэйрредон потребовал признания власти Буэнос-Айреса и наложил запрет на ввоз парагвайских товаров. Для связи с парагвайскими противниками Франсии из Буэнос-Айреса в Асунсьон прибыл подполковник Варгас, однако он вскоре был арестован. Но парагвайские соучастники Варгаса остались на свободе.

В высших кругах парагвайского общества не скрывали недовольства Франсией. От них исходили многочисленные листовки, карикатуры и слухи, направленные против Франсии и широко распространявшиеся в Асунсьоне. Уже в 1818 году против Франсии возник первый заговор. Однако в связи с популярностью Франсии у народных масс заговорщики не осмеливались ничего предпринять, и лишь говорили между собой о необходимости убийства диктатора.

Швейцарский врач Иоганн Рудольф Ренггер, долго живший в Парагвае, в июле 1819 года свидетельствовал, что простые парагвайцы были «очень довольны правительством; они говорят: “Если бы не было Франсии, всё пошло бы кувырком; в столице есть немало семей, которые хотели бы властвовать, и вследствие своего честолюбия и фамильной вражды натворили бы много бед”». Он и его спутник, швейцарский врач Лоншан, отмечали в Асунсьоне спокойствие и порядок в противоположность соседней провинции Корриентес²⁵.

Провинции Корриентес, Энтре-Риос и Санта-Фе, воевавшие с Буэнос-Айресом, были также враждебны Парагваю. В каждой из них был собственный помещичий диктатор. Они пытались вовлечь Парагвай в войну против Буэнос-Айреса, но Франсиа отказался это сделать. В связи с этим власти этих провинций в 1817- 1819 гг. неоднократно блокировали проезду судов по р. Парана – главной внешнеторговой артерии Парагвая.

В Бразилии в 1818 – 1819 годах португальцы усилили гарнизоны на границе с Парагваем. С 1816 года португальские войска вновь оккупировали провинцию Восточный берег, изгнав оттуда Артигаса. Португальцы ожидали, что парагвайские войска могут выступить в его поддержку и готовились к войне. Пока же они поощряли нападения диких индейцев-кочевников на парагвайские селения, снабжали их оружием, боеприпасами и водкой, скупали награбленный скот.

Эти нападения были отражены парагвайцами, и Франсиа принял ответные меры. До этого торговля с провинцией Мату-Гросу велась свободно; 23 июня 1818 г. Франсиа распорядился допускать португальских купцов лишь при наличии специального разрешения, а 19 ноября 1819 г. совсем прекратил торговлю с португальцами. 7 мая 1820 года он потребовал от португальского правительства Бразилии официально признать независимость Парагвая. Подобные же меры были предприняты на границе с провинциями Рио-де-ла-Платы: корабли, поднимавшиеся вверх по р. Парагвай (притоку Параны) допускались лишь до порта Пилар к северу от Корриентес. Чтобы исключить контакты парагвайских заговорщиков с внешними силами, Франсиа запретил свободный въезд и выезд из страны. Отныне для этого требовалось его личное разрешение; приезжавшие без разрешения допрашивались и при необходимости интернировались.

16 октября 1819 года был смещён епископ Асунсьона Гарсия де Панес. Духовные дела были возложены на «генерального викария», фактически же во главе церкви в Парагвае встал Франсиа. В 1820 году был издан также декрет, ограничивший деятельность религиозных братств и требовавший от них полной поддержки независимости Парагвая от Испании и любой другой иностранной державы. Все священники должны были давать присягу хранить верность Парагвайской республике и не предпринимать никаких действий, прямо или косвенно направленных против её независимости.

В марте 1820 года в Асунсьоне был раскрыт заговор; Франсиа знал о нём по крайней мере с января, но долго не предпринимал никаких мер, пока в марте один из заговорщиков не донёс, что готовится переворот и убийство диктатора. Только после этого начались массовые аресты лиц из числа представителей «верхов», помещиков и бывших офицеров. Среди них был арестован и Ф. Йегрос. За месяц было арестовано более 200 человек, причём их имущество конфисковывалось сразу же. Семьи их выселялись из домов, в которые заселялись бедняки Асунсьона.

Тем не менее, следствие по этому делу велось больше года. Только в июне и начале июля 1821 года была перехвачена переписка парагвайских заговорщиков с помещиками Энтре-Риоса. В ней содержались ясные доказательства того, что заговорщики просили военной помощи. Отношения с Энтре-Риосом были в то время на грани войны из-за требования выдать Артигаса, укрывшегося в Парагвае (подробнее об этом будет сказано далее). В этих условиях следствие было ускорено, в «палате правосудия» заговорщиков вынудили сознаться. 17 июля 1821 года были расстреляны Фульхенсио Йегрос и ещё 7 заговорщиков. Франсиа наблюдал казнь с балкона президентского дворца (бывшей резиденции губернатора) и воскликнул: «Да здравствует Родина! Смерть предателям! Сегодня пришёл конец моему милосердию, и отныне будет царить правосудие!»²⁶.

На следующий день казнено было ещё 8 заговорщиков, в последующие дни – ещё несколько; некоторые, в том числе Хуан Педро Кавальеро, покончили в тюрьме жизнь самоубийством, не дожидаясь казни. Всего к сентябрю 1821 г. по этому делу арестовано было около 300 человек, но больше никого из них не казнили. Одно время Франсиа решил было устроить для заключённых «архипелаг Гулаг» в труднодоступной местности Тевего, но отказался от этого плана и рассадил их по тюрьмам различных городов. В дальнейшем большую часть арестованных выпустили, но конфискованного имущества не вернули.

За месяц до июльских расстрелов были проведены репрессии против испанцев. 9 июня всем уроженцам Испании (включая тех, которые уже получили парагвайское гражданство) было приказано явиться на центральную площадь Асунсьона. Явилось свыше 300 испанцев, которые все были арестованы. Немногие, наименее зажиточные из них, были вскоре высланы из Парагвая. Остальные сидели в тюрьмах до 1823 года; их освободили и выслали лишь после уплаты большой контрибуции в 150 тысяч песо.

Для сравнения: весь бюджет Парагвая в 1820 году составлял 164 тысячи 723 песо. Ещё для сравнения: в 1818 году Верховный правитель Пуэйрредон в ответ на просьбу Сан-Мартина о присылке 500 тысяч песо на расходы по освободительному походу через Анды написал ему: «Ничего не поделать, мой друг. Негде взять эти 500 тысяч песо, хотя тюрьмы битком набиты богачами. Англичане же наотрез отказали»²⁷.

В апреле 1822 года возникло «дело Альдао», который, как выяснилось, в 1815 году передал Кабаньясу письмо Артигаса с призывом восстать против Франсии. Судьба Альдао неизвестна, но живший тогда в Парагвае Артигас и ещё живой к этому времени Кабаньяс не были даже арестованы. Только после смерти Кабаньяса Франсиа распорядился конфисковать его имущество, лишив его посмертно звания полковника, как «изменника Родине и правительству»²⁸.

В сентябре 1823 года в ответ на захват властями провинции Санта-Фе корабля с грузом оружия, идущего в Парагвай, Франсиа распорядился арестовать всех торговцев из Санта-Фе и конфисковать их имущество. Их набралось 18 человек, и поскольку ни корабль, ни груз не были возвращены Парагваю, они просидели в тюрьме 17 лет до самой смерти Франсии. 6 октября 1823 года всем уроженцам Буэнос-Айреса, Санта-Фе, Энтре-Риос и Корриентес было запрещено вступать в брак с женщинами европейского происхождения.

В этот же период (1820-1823 гг.) начальник гарнизона Консепсьона Ибаньес был смещён и посажен в тюрьму за то, что неодобрительно отзывался об июльских расстрелах 1821 года, а два человека были расстреляны за то, что они неодобрительно отзывались о Робеспьере и пророчили Франсии его участь.

После раскрытия заговора Франсиа опасался покушения – то, что заговорщики хотели убить его, было доказано. Он даже велел вырубить часть деревьев на улицах, чтобы никто не мог напасть на него из-за дерева. В течение некоторого времени он попеременно ночевал то в резиденции, то в загородных казармах, никогда не расставаясь с оружием. Если раньше он один спокойно прогуливался по улицам Асунсьона, то теперь гулял лишь в сопровождении охраны.

К репрессиям можно отнести также задержание в Парагвае в начале декабря 1821 года французского ботаника Эме Бонплана, изучавшего разведение йербы-мате. Франсиа сначала решил, что он подослан диктатором Энтре-Риос Рамиресом. Когда же выяснилось, что Бонплана интересует только разведение йербы-мате, Франсиа заявил, что не позволит, чтобы экономике Парагвая нанесли ущерб и выращивали йербу-мате где-то ещё. Он предложил Бонплану заняться изучением этого вопроса на месте, в Парагвае, для чего в его распоряжение было предоставлено хозяйство с 45-ю работниками и разрешено заниматься исследованиями.

Бонплан провёл в Парагвае 6 лет и был выпущен лишь в 1831 году. Он даже сожалел об отъезде и о том, что не было шансов вновь получить разрешение Франсии на работу в Парагвае. По приезде в Буэнос-Айрес он заявил, что «вёл жизнь настолько счастливую, насколько это возможно, когда лишён всякой связи со своей страной, семьёй и друзьями», а также отметил благожелательное отношение Франсии и парагвайских властей²⁹. Кстати, с женой он развёлся ещё в 1820 году, проводил жизнь в путешествиях, воспитанием детей не интересовался и друзей в Европе у него было мало. До конца своих дней он оставался жить в Южной Америке.

Чтобы покончить с темой террора и «архипелага Гулага», стоит отметить, что в 1821 – 1822 гг. в Парагвае было казнено, по разным данным, от 40 до 68 человек, позднее казни происходили редко. В местах заключения в среднем находилось 500 – 600 человек, из них 10% составляли политические заключённые³⁰. Большинство арестованных в 1820 – 1823 гг. были выпущены уже в середине 1824 года. С 1832 года стали отпускать и оставшихся политических заключённых, а 6 января 1839 г. по случаю своего дня рождения Франсиа распорядился отпустить сразу 100 заключенных.

Подавляющее большинство казнённых и арестованных составляли представители класса помещиков. Поместья арестованных и их родственников были конфискованы и обращены в собственность государства; государственные земли составляли большую часть обрабатываемых земель Парагвая (до 98%). В ряде случаев конфискации проводились и без арестов; практиковались также такие меры, как лишение наследства и объявление детей помещиков незаконнорожденными. Собственность помещиков, как видно, не была защищена ничем. Но тем более было защищено мелкое землевладение крестьянства.

Революционный террор 1820 – 1823 гг. имел чёткую классовую направленность. Будучи направлен против помещиков и крупных торговцев, связанных с Буэнос-Айресом и Испанией, он способствовал проявлению характера парагвайской диктатуры, как революционной диктатуры, действующей в интересах трудящихся классов.