М. Рудый 2011 его называли «парагвайским робеспьером» Хосе Гаспар Родригес де Франсиа

Говоря о личности Франсии следует иметь в виду одно важное обстоятельство, применимое ко многим революционным лидерам. Почти все сведения, которые о нём сохранились, исходят либо от людей сторонних, случайно попавших в Парагвай, либо от его врагов. С людьми сторонними Франсиа и обращался соответственно, тем более что по натуре он был человеком замкнутым. Врагов у него было много, причём внутри страны они принадлежали к наиболее богатой, а следовательно, и наиболее образованной верхушке общества. Господствующие классы других стран были недовольны его самостоятельной внешней политикой, и потому врагов среди образованных людей в них у Франсии было не меньше. Мы уже приводили отзывы о Франсии бразильского помещика и Ч. Дарвина, отражавшего взгляды английской буржуазии. Крестьяне же в то время мемуаров не писали; немногочисленные положительные отзывы о нём революционеров Аргентины (Бельграно, Альберди) мы уже приводили выше.

К первой группе свидетелей деятельности Франсии относятся, например, швейцарские врачи Иоганн Ренггер и Марселин Лоншан, побывавшие в Парагвае в 1819 – 1825 годах⁸⁷. Они встречались с Франсией, много ездили по стране, потом были оттуда высланы. В 1827 году они издали книгу «Исторические эссе о революции в Парагвае и о диктаторском правлении доктора Франсиа» (Rengger et Longshamp. “Essais historique sur la revolution de Paraguay et le gouvernement dictatorial du docteur Francia”, Paris, 1827). По своим политическим убеждениям они были либералами, и находились в Парагвае в период революционного террора. В своей книге они называют Франсию «деспотом, подвергшим свой народ террористическому режиму», но признают, что террор в его правление был направлен главным образом против «зажиточных классов» (la classe aisee)⁸⁸.

После выхода в свет этой книги Франсиа был очень недоволен, и обвинял её авторов в искажении фактов и даже в предательстве. По его инициативе соответствующие статьи были опубликованы в буэнос-айресской газете «Эль Лусеро» и даже в лондонской «Таймс». Он не знал, что по сравнению с последующими публикациями это были ещё цветочки.

Высланные им торговцы, братья Робертсоны, которым Франсиа не дал нажиться на парагвайской торговле, опубликовали в Лондоне в двух частях «Письма о Парагвае» (J.P. and W.P. Robertson, “Letters on Paraguay”, London, 1838). Судя по тому, что их самих Франсиа не расстрелял и не повесил, хотя Джон Робертсон, как мы видели, крупно обманул его в 1814 году, сведения о терроре в Парагвае были сильно преувеличены.

Внесли свою лепту и эмигранты из Парагвая. Так, упоминавшийся Педро Антонио Сомельера, высланный из Парагвая и ставший аргентинским политиком, тоже выразил недовольство книгой Ренггера и Лоншана, но по другой причине. Он считал характеристику в ней Франсии слишком мягкой, и написал свои критические замечания. Эмигрировавший из Парагвая ещё до установления диктатуры Франсии помещик Хуан Андрес Хельи анонимно опубликовал памфлет «Парагвай, как он был, каков он есть и каким он будет», наполненный ругательствами в адрес Франсии. Однако именно из этого источника черпали свои сведения о Парагвае многие иностранцы. После смерти Франсии Хельи вернулся в Парагвай и позднее был дипломатическим представителем следующего парагвайского диктатора – Лопеса.

Тогда же, вскоре после смерти Франсии, подали голос и «жертвы репрессий». Мариано Антонио Молас был арестован по приказу Франсии в 1828 году и просидел в тюрьме до 1840 года. Сидя в заключении, он написал книгу, также ругавшую правление Франсии, и приложил к ней свой написанный в 1828 году памфлет «Глас парагвайца», обращавшийся к М. Доррего (губернатору Буэнос-Айреса в то время) с просьбой об интервенции в Парагвай. За этот памфлет его и арестовали, но «тиран» Франсиа не расстрелял его. После смерти Франсиа Молас вышел из тюрьмы и опубликовал своё творение.

Особой враждебностью по отношению к Франсии отличались писания западных дипломатов (за исключением разве что Грансира). Британский консул в Буэнос-Айресе В. Пэриш опубликовал книгу «Царство террора Франсии» ("Francia's Reign of Terror", London, 1839), в которой аргентинская и британская ненависть к Франсии слились воедино. Позднее американский посланник в Парагвае в 1861-1868 гг. Уошборн издал «Историю Парагвая», в которой обосновывал необходимость уничтожения Парагвая (Ch.A. Washburn. ‘The history of Paraguay”, Boston, 1871). В отличие от Ренггера и Лоншана с братьями Робертсонами, не говоря уже о непосредственных участниках событий Сомельере и Моласе, они Франсию даже в глаза не видели (Уошборн имел доступ к парагвайским архивам и встречался с пережившими Франсию представителями господствующего класса, а Пэриш пользовался лишь рассказами эмигрантов и торговцев).

Многие высказывания Франсии дошли до нас лишь в пересказах других (Ренггера и Лоншана, Сомельеры, Моласа) или в передаче позднейших историков. Парагвайский историк ХХ века Хулио Сесар Чавес издал книгу «Верховный диктатор» ("El Supremo Dictador", Buenos Aires, 1958), переиздававшуюся несколько раз, которая послужила основным источником для публикаций о Франсии на русском языке.

К образу Хосе Гаспара Франсии обращались и романисты. Американский писатель Эдвард Л. Уайт в 1916 году сделал его главным героем своей книги «Верховный. Роман о великом диктаторе Парагвая» (E. L. White. “El Supremo. Romance of the Great Dictator of Paraguay”), ставший основным источником статьи о Франсии в английской википедии. Благодаря этому характеристика Франсии отличается в ней в лучшую сторону, чем в испаноязычной википедии. Уайт иронически посвятил свой роман «шокированным и негодующим призракам Робертсонов», а о Франсии писал, что это был «один из величайших людей в мире и безусловно самый значительный человек, родившийся когда-либо в Северной или Южной Америке».

Более известен роман парагвайского писателя Аугусто Роа Бастоса⁸⁹ «Я, Верховный» ("Yo El Supremo"), за который он получил премию Сервантеса. Этот роман на русском языке был издан в СССР в 1980 году. К сожалению, роман написан в модном среди латиноамериканских писателей стиле художественного бреда (по литературному это называется «магическим реализмом»), что даёт широкие возможности для самовыражения автора, но слабое представление об описываемых им событиях. В романах содержится много вымыслов.

Обычно представление о взглядах революционных деятелей можно составить по их программным речам, воззваниям, письмам и высказываниям. Однако после Парагвайской войны 1864–1870 гг. архивы Парагвая находились в плачевном состоянии, большая часть их погибла. От Франсии остались в основном его распоряжения по текущим делам, свидетельствующие больше о его политике, чем о взглядах. Имеются также статья в «Морнинг кроникл» (если считать, что она написана лично Франсией) и «Парагвайский катехизис», достоверно написанный им самим (в правление Франсии его изучали в школах). Однако в последнем говорится в основном о необходимости любви к Родине и защиты независимости Парагвая, что, безусловно, не может считаться исчерпывающим изложением его взглядов. Возможно, у Франсии просто не было времени изложить их подробно; он не стремился пропагандировать свою личность.

Хосе Гаспар Родригес де Франсиа.

Парагвайцы именовали его просто El Supremo («Верховный»). Индейцы-гуарани называли его Karai Guazu («Великий господин»). По описаниям современников, это был худощавый человек среднего роста с матово-бледным лицом, на котором выделялись высокий лоб, крупный рот с тонкими губами, прямой нос и проницательные чёрные глаза. Одевался он со вкусом, но скромно; иногда его одежда выглядела поношенной. Он никогда не носил ни военной формы, ни полагавшихся ему атрибутов власти (трость с золотым набалдашником и шпага с серебряной рукоятью), и ничем не выделялся от обычных граждан. Из украшений на нём были только позолоченные пряжки на башмаках и треуголке.

Оклад в 9000 песо в год, предложенный ему конгрессом, Франсиа сразу же снизил до 3000 песо, а затем ещё сократил наполовину. В 1821 году он вообще отказался получать жалованье, и даже вернул в казначейство неиспользованные деньги от полученного жалованья за предыдущие годы. Подарков он никогда ни от кого не принимал, и не любил, чтобы их принимали другие чиновники. С тех пор он жил только на доходы от небольшого имения в Ибирае. Однако проживал диктатор в государственной резиденции – президентском дворце в Асунсьоне (бывшем дворце испанского губернатора).

Франсиа постоянно соблюдал единожды принятый распорядок дня. Просыпаясь с рассветом, он собственноручно готовил себе свой любимый напиток – мате. Затем он прогуливался по галерее, с трёх сторон окружавшей его резиденцию. Ежедневно к нему приходил цирюльник для бритья, служивший ему также заменителем газеты – от него диктатор узнавал все городские новости. Некоторые источники говорят, что при нём была развита тайная полиция. Однако в столь небольшом городе, каким был Асунсьон в то время, попросту невозможно было ничего скрыть. В подобных городах все друг друга знают, и в тайной полиции просто не было необходимости.

С 9 часов утра начинался приём чиновников, офицеров и посетителей. Посторонних людей, явившихся к нему впервые (например, Ренггера и Лоншана) он принимал с осторожностью. Таких посетителей при входе предупреждали, чтобы они остановились за несколько шагов от диктатора, и, вытянув руки вдоль туловища с раскрытыми ладонями, ждали, пока Франсиа не разрешит им подойти. С иностранцами он начинал разговор достаточно резко, стараясь «нагнать страху». Но если пациент не пугался, он вскоре смягчал тон, и при желании мог быть предупредительным и любезным. Люди, разговаривавшие с ним, считали его интересным собеседником, обладавшим острым умом, обширными познаниями и широкими взглядами, свободным от предрассудков и суеверий.

По свидетельствам очевидцев, в периоды, когда в Асунсьоне дул горячий и влажный восточный ветер, у него обострялась неврастения. Он становился мрачным, угрюмым и раздражительным, и в это время перед ним было лучше не появляться. Впрочем, жесток он не был, и не склонен был также к скорой расправе.

Отмечалось, что если посетитель был человеком, принадлежащим к креольской «элите», Франсиа обычно был с ним подчёркнуто надменным, сухим и немногословным. В то же время он охотно принимал простых людей, обращавшихся к нему с просьбами и жалобами. Особенно предупредительно он обращался с приезжавшими в Асунсьон крестьянами. Когда к нему приходили крестьяне, он буквально преображался, из молчаливого и сдержанного человека превращался в общительного собеседника. Он радостно приветствовал их как гостей, приглашал в свой кабинет, усаживал рядом с собой и подолгу разговаривал с ними. С теми, кто не знал испанского языка, он говорил на языке гуарани.

Франсиа свободно говорил также на французском языке; английский язык он понимал и мог на нём читать. Португальского языка он не знал, хотя отец его был выходцем из Бразилии. Даже с бразильским консулом он общался на французском языке. Его современники отмечали в нём сильные симпатии к Франции. Он охотно говорил о том, что его предки по отцу происходили из Франции и хотел, чтобы его считали по крайней мере наполовину французом. В то же время он отрицательно высказывался о реставрированной монархии Бурбонов, в 1823 году негодовал по поводу её интервенции в Испанию, и в 1830 году приветствовал её свержение. Ему нравилась не Франция сама по себе; он был сторонником идей Великой французской революции. Знал он её главным образом по письменным источникам; о его посещении Европы в молодости ничего не известно.

После приёма посетителей его секретарь (с 1827 года им был Поликарпо Патиньо) приносил ему на подпись бумаги, а затем писал корреспонденцию под диктовку Франсии. В полдень диктатор завтракал, затем отдыхал и опять занимался государственными делами. В 4-5 часов дня он выезжал на прогулку верхом; встречные мужчины должны были снимать перед ним головные уборы. Франсиа часто посещал рынок, казармы, школы. По возвращении он читал до обеда, который подавался в 8 часов вечера. В 10 часов вечера он ложился спать, сообщив часовым пароль и отзыв.

В свободное время Франсиа занимался астрономией и любил смотреть на звёздное небо через телескоп. Много времени он проводил и в своей библиотеке. В его библиотеке были сочинения Вольтера, Руссо, Рейналя, Роллена, Лапласа и другие французские издания. Знал ли он речи Робеспьера или произведения Бабёфа и Буонарроти, неизвестно.

Из его выступлений и действий видно, что он знаком был с теорией «Общественного договора» (однако и у Боливара «Общественный договор» был настольной книгой), использовал фразеологию Великой французской революции. Более подробно о его политических симпатиях сказать сложно. Сообщают, например, что у него был портрет Бенджамина Франклина – однако либералом, подобным Франклину, Франсиа не был. По другим сведениям, он очень почитал Наполеона – однако из практики Наполеона он взял очень мало, при нём не было ни войн, ни милитаризма, ни чрезмерного развития государственного аппарата, ни пышности. Режим Реставрации во Франции он осуждал, как враждебный республиканским принципам и системе представительного правления, однако представительного правления при нём не было. Правда, в уже упоминавшейся статье в «Морнинг кроникл» говорилось о существовании в Парагвае выборного Государственного совета и свода законов, однако никаких их следов в документах правления Франсии не найдено.

Политические идеалы Франсии нашли отражение в его «Парагвайском катехизисе», написанном в форме вопросов и ответов. В нём говорилось, что существующий в Парагвае строй основан на законах природы, человеческих потребностях и социальных условиях страны. Провозглашались народный суверенитет и республиканская форма правления; избрание диктатора трактовалось, как акт народного суверенитета, в силу чего и требовалось подчинение властям Парагвая. В качестве достижений своей политики Франсиа упоминал отмену рабства и снижение налогов.

Франсиа крайне отрицательно относился к католической религии. Когда однажды комендант нового пограничного укрепления обратился к нему с просьбой прислать изображение какого-нибудь святого, который стал бы «небесным покровителем» укрепления, Франсиа раздражённо ответил ему: «Парагваец, доколе ты останешься идиотом? Когда я был католиком, я думал так же, как ты, но теперь я считаю пушечные ядра лучшими покровителями наших границ»⁹⁰.

В то же время он не был материалистом и отрицательно (подобно Робеспьеру и Буонарроти) относился к атеизму. Ренггеру он как-то сказал: «Веруйте во что хотите, будьте христианином, мусульманином, иудеем, только не будьте атеистом!»⁹¹. Можно сказать, что он был деистом, а его объявление себя главой церкви в Парагвае находит аналогию в стремлении Робеспьера быть главой культа Верховного существа.

М.С. Альперович даёт следующую характеристику взглядов Франсии: «Вдохновляясь взглядами Руссо, Франсиа, вероятно, искренне верил, что успешно проводит их в жизнь. Следуя теориям «Общественного договора, он и в самом деле старался сократить разрыв в имущественном положении бедных и богатых, ограничить размеры собственности и влияние последних, оказывал материальную помощь неимущим. Будучи убеждённым республиканцем, «верховный диктатор» в принципе высказывался в пользу народного суверенитета, неотъемлемых прав человека, свободного обмена, равенства всех людей, свободы воли. Однако он считал, что Парагвай по уровню своего развития ещё не подготовлен к тому, чтобы осуществить эти идеи, и нуждается в твёрдой дисциплине, основанной на безоговорочном подчинении личности государству. Подобное представление о взаимоотношениях между индивидуумом и обществом, в понимании Франсии, видимо, соответствовало мысли Руссо о том, что свобода означает повиновение «закону, который ты сам для себя установил». Диктатор разделял также отношение «гражданина Женевы» к религии, в частности, свойственную ему веротерпимость, отклонение атеизма и прочее. Вполне возможно, что даже при установлении диктатуры Франсиа имел в виду положение «Общественного договора», предусматривавшее в случае крайней нужды возможность назначения высшего правителя, который заставляет умолкнуть все законы»⁹².

Очевидно, учение Руссо служило лишь исходной точкой для взглядов Франсии. На дальнейшее их развитие повлияли особые условия, сложившиеся в Парагвае (преобладание крестьянского землевладения, наличие крупных государственных хозяйств) и конкретные задачи, стоявшие в то время перед правительством страны (необходимость защиты независимости Парагвая, развития промышленности и охраны мелкого землевладения крестьян). Иногда его деятельность связывают с опытом иезуитов; но Франсиа не имел к ним никакого отношения, родившись уже в те времена, когда этот орден был запрещён. Он мог только кое-что о них слышать. С момента изгнания иезуитов до революции в Парагвае прошло уже много времени. Поэтому говорить о непосредственном влиянии иезуитов на его взгляды не больше оснований, чем говорить об их влиянии на взгляды Сан-Мартина (который, кстати, родился в Мисьонес).

Как и для наиболее радикальных деятелей Великой Французской революции, для Франсии характерны его стремление проводить свою политику именно в интересах большинства населения, в интересах трудящихся, решительный разрыв с помещичьей верхушкой, к которой он частично принадлежал, и среди которой жил долгое время. В его действиях просматривается полное отсутствие отношения к частной собственности, как к чему-то «священному», и стремление направить государственную собственность на благо тех, кто создаёт материальные богатства страны, что сближает его с социалистами-утопистами.

Русский дипломат и путешественник А.С. Ионин, посетивший Парагвай в 1886 году (когда память о порядках при Франсии ещё не окончательно изгладилась), писал, что правительство Франсии «было крайне демократического характера, и прежних собственников, богатых и независимых тузов… оно вытравило огнем, мечом и изгнанием…. Франсиа и его преемники опирались на сочувствие и поддержку народа в своей борьбе со столичными и городскими жителями, креолами… Диктаторы избавляли народ от эксплуатации богатых людей, политиканов и горожан, и он был ими доволен»⁹³. Следует сказать, что именно поэтому Ионин отрицательно относился к диктатуре Франсии – в России были свои помещики и своя буржуазия.

Трудно сказать, сознательным ли был скромный образ жизни диктатора, ограничивающий присвоение правительством продуктов труда простых людей, или это было следствием его личных привычек. Семьи Франсиа не имел⁹⁴. По некоторым данным, от приключений молодости у него была незаконнорожденная дочь. Однако потом он стал приверженцем высокой морали и стремился привить её остальным парагвайцам. В этом стремлении он преуспел настолько, что когда один из бразильских купцов в Итапуа привёз свою любовницу посмотреть на Парагвай, местные чиновники были так шокированы этим, что не допустили её и сообщили об этом Франсии. Франсиа, правда, приказал пропустить её, поскольку для государства было важно, чтобы купцы ездили в Парагвай.

Жил он одиноко, и единственным человеком, имевшим право входить в его личные покои без предварительного приглашения, был врач. В конце июля 1840 года диктатор, совершая обычную прогулку верхом, попал под дождь, простудился и слёг. Врач прописал ему постельный режим и строгий покой. Однако он, почувствовав себя лучше от принятого лекарства, возобновил свои занятия государственными делами, которых не мог оставить – в Парагвае всё зависело от диктатора. В сентябре он снова слёг, и проболел ещё больше двух недель. По его приказу врач и секретарь не сообщали никому об ухудшении его состояния. Никакого политического завещания он не оставил, преемника не назначил, и 19 сентября скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг.
9. После Франсии

Смерть Франсии была неожиданностью для всех в Парагвае. Многие не могли даже поверить в неё, и лишь когда был объявлен государственный траур, окончательно убедились в этом. В обстановке траура и полной неопределённости решался вопрос о власти. Первоначально власть пытался перехватить бывший секретарь диктатора, Поликарпо Патиньо, ставший одним из секретарей хунты, созданной рядом армейских командиров во главе с Мануэлем Антонио Ортисом. Однако Патиньо был вскоре арестован и заключен в тюрьму, где покончил жизнь самоубийством. В Куругуату был отправлен приказ «немедленно доставить в надёжную тюрьму бандита Хосе Артигаса» - очевидно, новые правители Парагвая боялись, что он вмешается в борьбу за власть. Артигас, бывший уже 76-летним стариком, просидел в тюрьме шесть месяцев (позднее при новом диктаторе Лопесе он пользовался уважением и получил новый дом и пенсию; умер он в сентябре 1850 года). В то же время хунта объявила амнистию политзаключенным, осуждённым Франсией.

22 января 1841 года в Асунсьоне произошёл переворот, и власть перешла к хунте (триумвирату) гражданских лиц, противников политики Франсии, во главе с Хуаном Хосе Мединой. Однако уже 9 февраля 1841 года происходит новый переворот под лозунгом созыва национального конгресса. Власть перешла к Мариано Роке Алонсо, провозглашенному верховным главнокомандующим армии Парагвая. Секретарём при нем стал адвокат Карлос Антонио Лопес (1790 – 1862 гг.)⁹⁵, бывший образованным и политически грамотным человеком. При Франсии он не занимался политикой и не занимал никаких государственных постов.

12 марта 1841 года после долгого перерыва собрался национальный конгресс. Конгресс снова учредил консульство, консулами стали Алонсо и Лопес. В дальнейшем произошло почти то же, что с консульством Франсии и Йегроса – Лопес оттеснил Алонсо на второй план, и фактически управлял Парагваем.

Для правления Лопеса характерно стремление сделать вид, что история Парагвая начинается «с чистого листа», чему способствовало отсутствие законов и деклараций при Франсии. Поэтому теперь принялись провозглашать и издавать законы о том, что уже существовало в Парагвае реально. Так, в 1842 году конгресс принял «Декларацию независимости» Парагвая, который уже 30 лет существовал, как независимое государство. В 1842 году провозглашена была и отмена рабства (но после этого беглых рабов стали выдавать Бразилии), в 1848 году – уравнение в правах индейцев с креолами (но индейцы Чако так и остались в диком состоянии, в то время как остальные индейцы уже давно были равноправны). 13 марта 1844 года конгресс принял первую конституцию Парагвая, которая провозглашала разделение властей, равенство граждан перед законом, «свободы» и тому подобное.

Реального значения это почти не имело, поскольку по конституции вся власть передавалась президенту, избираемому конгрессом на 10 лет (с правом повторного избрания), а конгресс должен был собираться только раз в 5 лет. Президентом, естественно, был избран Карлос Антонио Лопес.

Карлос Антонио Лопес, первый президент Парагвая, он же Лопес-старший.

При Карлосе Антонио Лопесе в Парагвай возвратился ряд эмигрантов, некоторым помещикам было возвращено имущество, конфискованное при Франсии, а другим выплачена компенсация. Система бесплатных государственных раздач предметов потребления была свёрнута. Часть земель, арендуемых крестьянами, была передана им в частную собственность; одновременно правительство национализировало земли 21 индейского селения. Постепенно Лопес и его родственники прибирали к рукам всё больше земли, сами становясь крупными помещиками. Сложилась фактически буржуазная олигархия, контролировавшая все ресурсы страны, и с этого времени диктатура в Парагвае стала мало чем отличаться от других латиноамериканских диктатур.

Именно поэтому в современном Парагвае Лопес и его сын (сменивший отца на посту президента Парагвая) пропагандируются намного больше, чем Франсиа. Им там поставлены многочисленные памятники. Современные российские буржуазные идеологи также предпочитают больше говорить о Лопесах (например, известный М. Калашников).

Тем не менее, мелкое крестьянство и государственный контроль над экономикой продолжали преобладать в Парагвае. Количество «эстансий Родины» даже несколько увеличилось. Были изданы законы, ставившие под контроль государства заготовку йербы-мате и экспортных сортов древесины. Большая часть земель по-прежнему находилась в государственной собственности и обрабатывалась крестьянами; правда, Лопес не следовал политике Франсии и присваивал себе и своей семье во много раз больше, чем его предшественник. Но благодаря накопленным при Франсии средствам и государственному регулированию экономики промышленность продолжала развиваться.

В 1854 году в г. Ибикуе был введён в строй металлургический завод. Теперь в Парагвае стали изготавливать пушки, ружья и сельскохозяйственные орудия своего производства. Были созданы также заводы по производству боеприпасов, основаны новые текстильные мануфактуры. В 1856 году в Парагвае был спущен на воду первый в Латинской Америке пароход с железным корпусом. В 1854 – 1861 годах была построена железная дорога из Асунсьона до города Парагуари. Прокладывались также новые дороги, проводились телеграфные линии. В Асунсьоне были вымощены булыжником улицы, построены собор, театр и правительственные здания. Парагвай стал наиболее экономически развитой страной Латинской Америки, уровень жизни здесь был на порядок выше, чем в соседних Бразилии и Аргентине.

Количество школ и число учащихся возрастали. В 1841 году в Парагвае была основана «Литературная академия», а затем и средняя школа. В ещё более широких масштабах приглашались специалисты из-за границы. Вскоре начали посылать и молодых парагвайцев на учёбу за границу. В 1845 году стала выходить газета «Независимый парагваец».

В связи с введением всеобщей военной повинности и налаживанием военного производства в Парагвае, а также ростом населения страны⁹⁶, постоянная армия к концу правления Лопеса-старшего была увеличена до 25 тысяч человек; в военное время предусматривалась мобилизация ещё до 75 тысяч человек.

В отличие от Франсии, Лопес вёл активную внешнюю политику. В 1841 году он послал 5-тысячную армию на помощь аргентинским провинциям Энтре-Риос и Корриентес, восставшим против Росаса. Однако их армии были разбиты ещё до подхода парагвайцев, и войска пришлось отвести. Росас тогда заявил, что Парагвай является частью Аргентинской конфедерации, но на войну так и не решился (он не смог завоевать даже более слабый Уругвай).

Независимость Парагвая была признана Боливией, Бразилией, Уругваем, позднее США и европейскими государствами. В 1850 году Парагвай и Бразилия подписали секретный договор о союзе против Аргентины. Когда в Корриентес и Энтре-Риос вспыхнуло новое восстание против Росаса, Парагвай вновь оказал ему помощь. Однако в сражении при Монте-Касерос парагвайские войска не участвовали. В июле 1852 года, после свержения Росаса, Аргентина также признала независимость Парагвая. По договору с Аргентиной Парагвай имел право на ведение торговли по реке Паране. Это способствовало росту внешней торговли – её объёмы возросли в пять раз.

В 1853-1854 гг. в Европу была направлена миссия под руководством его сына, Лопеса-младшего. Она посетила Францию, Сардинию, Рим и Испанию; в Париже Лопес-младший встречался с Наполеоном III, в Риме вёл переговоры с римским папой о назначении в Парагвай епископа (под контролем государства); с Англией, Францией и Сардинией были подписаны торговые договоры. В связи с таким «открытием» Парагвая началась критика «диктатуры» и «автаркии» Франсии, которой противопоставлялся «конституционный» и «открытый» режим Лопеса. Но государственная монополия внешней торговли отменена не была, а на импортные товары были введены высокие покровительственные пошлины (правда, государственные доходы означали к этому времени и доходы семьи Лопесов).

В марте 1854 года конгресс переизбрал Карлоса Антонио Лопеса президентом на следующие 10 лет. Ссылаясь на «преклонный возраст» (он родился в 1790 г.), Лопес заявил, что будет управлять страной ещё только 3 года. Однако в ноябре 1856 г. он созвал чрезвычайную сессию конгресса и внёс изменения в конституцию. Отныне президент получал право назначать вице-президента, возрастной ценз для президента снижался с 40 до 30 лет. Вместе с тем было отменено всеобщее избирательное право и вводился имущественный ценз (избирать могли лишь владельцы недвижимости) численность конгресса была уменьшена до 100 депутатов. Всё это было сделано, чтобы обеспечить переход власти к старшему сыну президента – Франсиско Солано Лопесу (1827-1870).

Франсиско Солано Лопес Каррильо, он же Лопес-младший.

После этого в марте 1857 года Лопес-старший вновь добился переизбрания на пост президента на следующие 10 лет. Он оставался у власти до самой своей смерти в сентябре 1862 года; в августе он назначил вице-президентом Франсиско Солано Лопеса (Лопеса-младшего), который в октябре 1862 года и был избран конгрессом в президенты.

К этому времени международная обстановка изменилась не в пользу Парагвая. В конце 40-х годов XIX века между в Бразилии был достигнут компромисс между различными группировками помещиков, и республиканские выступления здесь прекращаются. В 50-е – 60-е годы из-за роста спроса на бразильские товары – сахар и кофе – экономика Бразилии быстро развивалась, появились промышленность и банки, начали строиться железные дороги. После 1862 года, когда президентом стал генерал Митре, унитарий и либерал, обстановка в Аргентине тоже несколько стабилизировалась. Промышленное развитие Парагвая стало беспокоить эти государства.

Ещё большее недовольство Парагваем выражали США и Англия, почти с самого «открытия» Парагвая при Лопесе-старшем. В 40-е годы XIX века из Парагвая был выслан американский консул Гопкинс за попытку заняться нелегальной торговлей. В 1859 году американская канонерка поднялась по Паране, без разрешения вошла в парагвайские воды и была обстреляна; вслед за этим были конфискованы товары у американских торговцев. У побережья Ла-Платы появился флот США, но Парагвай остался для него недоступен.

Тогда же Парагвай был на грани войны с Англией. Мало того, что он не давал английским купцам «свободно» торговать в Парагвае, взимая с них высокие пошлины. Он не покупал английские промышленные товары, а развитие его промышленности подрывало позиции Англии в Латинской Америке. Попытки английских купцов вести нелегальную торговлю в Парагвае постоянно пресекались. Однако и английский флот в заливе Ла-Платы не решился подняться по Паране и атаковать Парагвай, и в 1862 году конфликт с Англией был формально урегулирован, но враждебность осталась.

В апреле 1863 года в Уругвае поднял мятеж генерал Флорес, при поддержке Бразилии и Аргентины. У Парагвая с существующим правительством Уругвая были хорошие отношения, но когда Флорес при помощи бразильских войск захватил Монтевидео и был провозглашён президентом Уругвая, возникла угроза всей парагвайской внешней торговле, которая велась через этот порт.

В феврале 1864 года в Парагвае была объявлена всеобщая мобилизация. В ноябре 1864 года, после отклонения предложений Лопеса о посредничестве и выводе бразильских войск из Уругвая, Парагвай начал войну с Бразилией. В марте 1865 года в связи с отказом Аргентины пропустить парагвайские войска через территорию провинции Корриентес, Лопес-младший объявил войну и Аргентине; уругвайское правительство Флореса тоже находилось в состоянии войны с Парагваем. В мае 1865 года Бразилия, Аргентина и Уругвай заключили договор о союзе, предусматривающий раздел большей части территории Парагвая.

Так началась Парагвайская война 1864 – 1870 годов. В интернете информации о ней намного больше, чем о диктатуре Франсии; многие подробности военных действий изложены, в частности, в соответствующей статье российской википедии⁹⁷. Поэтому имеет смысл остановиться в основном на военно-политических аспектах этой войны.

В результате лучшей организации парагвайской армии, первоначально она добилась некоторых успехов, вторгнувшись в бразильские провинции Мату-Гросу и Риу-Гранди-ду-Сул и заняв аргентинскую провинцию Корриентес. Однако у Бразилии был сильный флот, который, поднявшись по р. Парана, угрожал центральным районам Парагвая. Несколько сражений на реке нанесли бразильцам потери, но не сняли угрозы.

В этих условиях спасти Парагвай могла бы революционная война за освобождение бразильских рабов и аргентинских крестьян от помещиков. Однако в Парагвае при диктатуре Лопесов уже не осталось ничего революционного; наоборот, там стал складываться класс «новых помещиков», связанных с государственным аппаратом.

Между тем война с Парагваем была очень непопулярна среди населения воюющих стран. Особенно сильные выступления против войны произошли в Аргентине. Против войны с Парагваем решительно выступил Хуан Баутиста Альберди. В июле 1865 г. в Энтре-Риос восстали 8000 мобилизованных; в ноябре произошло новое восстание, которое пришлось подавлять с помощью бразильских войск. Через год произошло восстание в провинции Мендоса, распространившееся на соседние провинции. В 1867 г. началось восстание в провинции Санта-Фе, а в 1868 г. – в Корриентес. Аргентинской армии пришлось воевать не столько с Парагваем, сколько с собственным населением. Лопес-младший почти не использовал эти обстоятельства; только в 1865 г. он вёл переговоры с губернатором Корриентес и Энтре-Риос Уркисой (тем самым, что участвовал в свержении Росаса), но тот не стал выступать против аргентинского правительства.

Уругвайских солдат на войну с Парагваем приходилось везти связанными в трюмах бразильских кораблей. По прибытии на фронт, как только их развязывали, они разбегались. Фактически ведущую роль в этой войне играла Бразилия, хотя недовольство войной проявлялось и там. Сначала войну пытались вести силами солдат-«добровольцев» (наёмников), но вскоре «добровольцев» стало мало и начались мобилизации. Мобилизованные тысячами гибли от болезней во время изнурительных маршей. Тогда бразильское правительство стало закупать у помещиков негров и мобилизовывать их в армию, обещая им свободу после окончания войны.

В результате бразильские войска перешли в наступление. Парагвайским войскам пришлось оставить Корриентес (конец 1865 г.). Их армия, прорвавшаяся на территорию Бразилии до г. Уругваяна, была окружена превосходящими силами и в сентябре 1865 года была вынуждена сдаться. В 1868 году парагвайцы оставили и провинцию Мату-Гросу. Парагваю пришлось перейти к обороне. В течение более двух лет (с марта 1866 по июль 1868 гг.) велись ожесточённые бои за парагвайскую крепость Умайта.

Карта Парагвайской войны. Заштрихована территория, отторгнутая у Парагвая после войны.

При американском пути развития крестьяне представляли широкий рынок сбыта, могли покупать потребительские товары, и на этой основе развивалась промышленность. При прусском пути развития рынок потребительских товаров был узким; зато промышленность развивалась на основе государственного, главным образом оборонного, заказа. В результате в странах, пошедших по прусскому пути развития капитализма (при прочих равных условиях) была более сильная армия и развитая военная промышленность.

Поэтому Бразилия могла мобилизовать для войны больше средств. Помимо того, что Бразилии поставляли оружие Англия и США, там была и своя военная промышленность. Военная промышленность Парагвая была представлена заводом в Ибикуе, изготовлявшим также сельскохозяйственные орудия. В результате резервистов последних призывов вооружать было уже практически нечем. Если бы индустриализация в Парагвае осуществлялась сталинскими методами («на базе сплошной коллективизации»), Парагвай стал бы сильнейшим государством Южной Америки. Но история не знает сослагательного наклонения.

К августу 1868 года была взята Умайта. В декабре 1868 г. парагвайская армия была разбита в семидневном сражении на р. Пикисири. 1 января 1869 года бразильские и аргентинские войска заняли Асунсьон. В обозе оккупантов прибыли эмигрировавшие ранее из Парагвая помещики и их потомки, создавшие в августе 1869 г. марионеточное правительство.

Парагвайцы перешли к партизанской войне. Взрослых мужчин в Парагвае оставалось мало, и в парагвайскую армию вступали даже женщины и подростки. Жена Лопеса-младшего, ирландка Элиза Линч, организовывала женские отряды. Старший сын Лопеса погиб в бою в возрасте 15 лет. В свою очередь, оккупанты устраивали массовую резню в занятых ими местностях, а захваченных в плен продавали в рабство (причём не только в Бразилии, но и в Аргентине). 1 марта 1870 года последний отряд парагвайских войск под командованием Лопеса-младшего был настигнут в районе Серро-Кора на реке Акидабан и разгромлен, сам он погиб в бою. Последними словами Франсиско Солано Лопеса были: «Я умираю вместе со своей Родиной!». И эти слова были правдой.

Парагвайская женщина. С картины Хуана Мануэля Бланеса (1879 г.)⁹⁹.

В результате войны погибли почти ¾ населения Парагвая. По одним данным, в 1865 г. в Парагвае было более 1 миллиона жителей, в 1872 г. осталось только 250 тысяч¹⁰⁰. По другим данным, население Парагвая с 1 525 тысяч человек до войны уменьшилось до 221 тысяч в 1871 году, причём из них только 28 тысяч были взрослыми мужчинами¹⁰¹, по третьим, население сократилось с довоенных 1 337 437 человек до 221 709 человек (28 746 мужчин, 106 254 женщин и 86 079 детей)¹⁰².

Парагвай был оккупирован до 1876 года, Бразилия и Аргентина отрезали в свою пользу почти половину его территории. На оставшейся территории правили помещики – ставленники оккупантов, создавшие партию «Колорадос». Было восстановлено помещичье землевладение, все государственные и крестьянские земли были «приватизированы» помещиками. В результате Парагвай стал одной из беднейших стран Южной Америки, которой остаётся и поныне.

В 1932-1934 гг. Парагвай вёл войну с Боливией из-за области Чако, где обнаружили следы нефти (самой нефти там так и не нашли, Парагвай потерял в этой войне 40 тыс. чел., но ¾ спорной области остались за ним). В феврале 1936 года один из героев «войны Чако», полковник Рафаэль Франко, совершил военный переворот, объявив о намерении строить социализм. В его правление Франсиа снова стал считаться национальным героем. Однако на дворе шёл ХХ век, и уже невозможно было, как во времена Франсии, ждать несколько лет, чтобы покончить с помещиками. Помещики-либералы заявили, что диктатура – это «недемократично», подняли мятеж и в 1937 г. свергли правительство Р. Франко. Вскоре после этого диктатором Парагвая стал Ихинио Мориниго, программой которого было строительство «корпоративного государства» по образцу фашистской Италии. Против этого либералы не возражали. В 1947 году Рафаэль Франко в союзе с парагвайскими коммунистами поднял восстание против диктатуры Мориниго; однако это восстание было подавлено.

В 1954-1989 гг. в Парагвае при поддержке США правил другой помещичье-буржуазный диктатор – Альфредо Стресснер. Затем там установили «демократию», но простому народу от этого не стало лучше жить. В 2008 году на президентских выборах победил бывший католический епископ Фернандо Луго, которого считали «левым». Вероятно, его «левизна» заключалась в том, что, будучи ещё епископом, он стал отцом трёх детей от разных женщин. А обещанная им перед выборами аграрная реформа после его прихода к власти была отложена аж до 2023 года. Возможно, её проведут партизаны «Парагвайской народной армии», которые с 2006 года действуют в Парагвае. Они связаны с Революционными вооружёнными силами Колумбии, и совершают нападения на помещичьи имения и автомашины. В апреле 2010 года Фернандо Луго ввёл чрезвычайное положение в пяти северных департаментах для борьбы с партизанами.

Пока же в Парагвае из 6,5 миллиона человек населения 43 % живут ниже уровня бедности, определённого ООН; при этом почти 40% населения неграмотны, а всей сельскохозяйственной землей владеет 2% богатейших парагвайцев. В Асунсьоне трущобы начинаются прямо за президентским дворцом. На месте металлургического завода в Ибикуе (теперь это место на языке гуарани называется «Мина-куэ» – «Здесь была шахта») до сих пор видны развалины. Железные дороги в Парагвае ещё остались, но поезда уже не ходят; вокзал имеется, как достопримечательность для туристов. О современном Парагвае можно прочесть в интернете¹⁰³.

Автор сегодняшней публикации прислал нам такое письмо:

"Вопрос о связи с ВФР национально-освободительного движения в Южной Америке возникнет на сайте не сегодня, так завтра. Лучше бы начать с рассмотрения движения, одного из наиболее радикальных и достигшего наивысших результатов.

Безусловно, лучшим было бы опубликовать книгу М.С.Альперовича «Революция и диктатура в Парагвае» (М., 1975 г.), но теперь у меня нет возможности её достать. Между тем наука должна идти в массы, но в настоящее время в массы интернет несёт консервативный миф и либеральный миф. Оба мифа с вариациями растиражированы в блогах. А хотелось бы, чтобы в интернете было что-нибудь более подходящее, и именно о Франсии.

Достоинство «утопических» идей Бабёфа и Буонарроти в том, что в них нет места выдумкам и сказкам - предлагалось только то, что считалось осуществимым при данном уровне развития общества, в конкретных

материальных условиях. Проблема реализации таких идей связана с проблемой победы массовых соцдвижений «в то время, когда движение ещё недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для

проведения мер, обеспечивающих это господство» (впоследствии эта цитата часто толковалась превратно). Интерес к этой проблеме приводит к

изучению правления Франсии.

Поклонник Руссо, которого некоторые сравнивали с Робеспьером, в своей деятельности оказался близок к принципам Бабёфа и Буонарроти. Не случайно ему удалось провести наиболее радикальные преобразования во всей Южной Америке. Этот эпизод южноамериканской истории является также одним из наиболее ярких случаев влияния Великой Французской революции в данном регионе, почему и предлагается вашему вниманию."

И просим читателей уважать авторские права.