Кто бывал в высоких горах – тот знает: заберёшься наверх, осмотришься – и полетит, воспарит душа – к горам, то залитым солнцем, то теряющимся в облаках, к долинам, уходящим в тени и туманы…

Кто бывал в высоких горах – тот знает: заберёшься наверх, осмотришься – и полетит, воспарит душа – к горам, то залитым солнцем, то теряющимся в облаках, к долинам, уходящим в тени и туманы…

На Джугджуре всё ещё водятся горные бараны, и на хребте мы увидели их семейство. Осторожные животные, заслышав звук шагов, мигом отбежали от нас на километр. Прыгают они, на удивление резво, как мячики, как вверх, так и вниз.

На рудопроявлении Гоночан набрали интересных образцов – минералогия бороносных скарнов здесь редкая и богатая. Были и свои находки рядом, проявлений халькопиритовой и борнитовой минерализации, а в шлихах обнаружили редкие зёрна платины.

На рудопроявление Людвигитовое пришлось идти вообще далеко – километров за семнадцать, к водоразделу, украшенному ледниковыми цирками с высокими отвесными стенками. Там тоже поднялись в зону альпийских лугов по ущелью, заваленному глыбами мрамора. Нашли старые канавы и обломки людвигита, чёрного плотного с синеватым оттенком волокнистого камня.

В ожидании вездехода прошёлся я по берегу Гоночана, с отвесными доломитовыми скалами, в которых хорошо были видны пещеры и карстовые воронки.

Второй выброс состоялся через водораздел, куда с западной стороны через реку Бироканжу ведет относительно пологая дорога. На подъезде к перевалу стоит огромный деревянный крест, воздвигнутый здесь, вероятно, ещё до революции. На самом водоразделе на высоте около 1400 метров плещется приличных размеров озеро, окружающие его горы часто окутаны туманом. Узкая дорога, на которой невозможно разъехаться двум автомобилям, ведёт по самому краю озера либо даже по воде. У дальней его оконечности из камней выложена чаша для приношений подарков духам гор. Туда кидают, на счастье, кто что может: пуговицы, патронные гильзы; кто-то даже воздушного змея оставил.

На морскую сторону дорога, напротив, идёт ещё более узкая и крутая, с перевала резко ныряя в огромное ущелье и петляя там по гребню узкой и протяженной ледниковой морены. Путь этот опасен, о чём прекрасно знают местные шоферы – машин тут перебилось множество. Трасса не напряженная, машин проезжает в сутки штук десять-двенадцать. Стены ущелья окаймлены огромными скалами и ледниковыми цирками, всюду царство камня, и только вниз по ущелью вдоль ручья начинают встречаться корявые каменные берёзы. Вид величественный и подавляющий – недаром на известного писателя И. Гончарова (помните его «Фрегат «Паллада»?), который прошёл той же дорогой в Якутск в позапрошлом веке, эти места произвели неизгладимое впечатление.

Дорога эта старая. Раньше она называлась Аяно-Якутским или «чайным» трактом, который содержала когда-то, до середины XIX века, богатая Российско-Американская Котиковая компания. В начале XIX столетия, когда тракт создавался, здесь было прорублено множество просек и через речки перекинуто большое количество мостов, сделаны жердевые настилки на протяжении целых верст и срезаны уступы скал. В виде вьючной тропы он существовал до пятидесятых годов двадцатого века. Зимой порывы бурь были здесь настолько сильными, что сбрасывали лошадей с грузом и оленей с нартами в пропасти. Недавно, в середине девяностых, в виду неудобства этого перевала было решено строить дорогу в объезд, рядом с озером Байкалёнок; работу подрядился выполнять стройучасток артели Амур.

По Челасину на Батомгу и далее через Становик на Уду ведёт ещё более древний тракт, которому, очевидно, не менее 400 лет. Фрагменты его – просека и тропа шириной метра три – до сих пор сохранились в тайге, и эвены следят за ними. Рядом с трактом иногда можно увидеть брошенные узенькие нарты, на которых они перемещаются зимой.

Познакомившись с линейщиком, расспросили его о дороге вверх по Алдоме. Попробовали туда проехать вдоль реки, но безуспешно: дорогу преградили крупные валуны. Решили остаться в домишке для шофёров поблизости и отсюда ходить в маршруты. Жене линейщика наше соседство явно не улыбалось; пока мы с ним переговаривались, она стояла поодаль, выразительно постукивала скалкой по крутому бедру. Женщина явно ожидала, что если приехали геологи – начнется попойка, в которую будет втянут и её муж. Мы, однако, прожив здесь около недели, проявили себя так сдержанно и миролюбиво, что расстроганная линейщица, с оказией съездив в Аян, привезла нам огурцов и бутылку водки – на прощанье.

В маршруты в верховья Алдомы ходили вдоль той же линии телефонно-телеграфной связи, но уже в восточной её части. Места это красивейшие, горы выглядят огромными и крутым. Долины заросли довольно пышно, в том числе крупными ветвистыми каменными берёзами, но лес и растительность встречается здесь только вдоль рек, а горы от подножия вверх каменистые и голые. Маршрутами нашли старые канавы с бороносными скарнами, исследовали их окрестности.

Проживающему в глуши линейщику было явно скучно, и он был рад новым людям. Человек немолодой, он всю жизнь прожил на этом месте и сейчас переживал, что линия пришла в упадок, и что если её закроют в связи с новой космоспутниковой связью, податься будет некуда. По вечерам приносил нам красную рыбу, попавшую в сетки – её было немного, потому как внизу Алдому перегораживали рыбаки. Рассказывал, как охотится на кабаргу: собаки загоняют её на скалы, а он подходит с ружьём и высвечивает её с фонариком – в темноте глаза у кабарги в свете фонаря светятся.

По дороге обратно наш вездеход перегнал грузовик, на котором на Нельканскую сторону домой ехали эвены. Вид у них был подавленный, невесёлый – местные власти запретили им ловить рыбу на Алдоме, лишив, таким образом, запаса продовольствия на зиму. Такой произвол неприятно удивил меня: эвены и так живут там, мягко говоря, небогато, многие из них не получают зарплату – зачем же отбирать последнее?

Тем временем рядом с нашим лагерем на Челасине продолжала строиться дорога на Аян, в настоящее время единственная в Аяно-Майском районе. Трассу эту отсыпали из щебня прямо поверх мари, не нарушая растительный и моховой покров; в этом случае мерзлота не оттаивает и хорошо держит полотно. Я подружился вскоре с дорожным инженером-изыскателем Карлиным, добрым и интеллигентным стариком, кажется, родом из Нелькана. Он проектировал вести дорогу прямо через мою палатку, а потом, пожалев меня, передумал, отнёс её метров на пятьдесят.