Мартин Блейзер Плохие бактерии, хорошие бактерии. Как повысить иммунитет и победить хронические болезни, восстановив микрофлору



бет8/22
Дата14.06.2016
өлшемі1.29 Mb.
#134498
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   22

Глава 8. Мать и дитя

В 50-х годах появились два новых лекарства, которые помогали справиться с распространенными проблемами при беременности: талидомид и диэтилстилбестрол (ДЭС). Они считались безопасными для беременных женщин и имели реальные (или кажущиеся) положительные эффекты. История обоих средств должна предупредить многих об опасности лечения здоровых беременных женщин сильнодействующими средствами.

Первая история – о печально знаменитом ныне талидомиде. Он был открыт в Восточной Германии в середине 50-х и поступил на рынок как лекарство от бессонницы и тревожности; вскоре обнаружилось, что он еще и помогает против утренней тошноты. Женщины очень обрадовались. Практически никто не сомневался в его пользе, ведь большинство ученых и врачей считали, что лекарства не проникают через плаценту; если мать чувствует себя хорошо, то и с ребенком все в порядке.

К сожалению, что произошло дальше, известно. В 1957–1961 годах талидомид был прописан тысячам женщин. В 1960 году в Германии его стали продавать без рецепта. Даже сегодня не известно, сколько точно женщин попало под его действие. Но мы знаем, что от десяти до двадцати тысяч детей родились с серьезными врожденными дефектами, в основном связанными с развитием конечностей: короткими или отсутствующими ногами и руками, а также аномалиями таза, ушей и глаз. Многие случаи оказались смертельными. Как только стало ясно, что происходит, талидомид сразу запретили.

К счастью, Фрэнсис Келси, тогдашний комиссар Управления по контролю за продуктами и лекарствами США, отложил одобрение талидомида, пока не будет доказана его безопасность. Токсичность была очевидна при первых анализах, которые брали у рожденных детей. Тем не менее понадобилось еще несколько лет дискуссий и вопросов, не вызваны ли дефекты, например, испытаниями атомных бомб или еще какими-нибудь причинами, чтобы окончательно запретить лекарство. В течение всего этого времени печальный список детей все рос89.

Вторая назидательная история связана с формой эстрогена, ДЭС, которую разработали в Оксфордском университете в 1938 году по гранту Медицинского исследовательского совета Англии. Он не был запатентован из-за закона, запрещающего получать прибыль с лекарств, разработанных на государственные деньги. Так что оказался доступен для любой компании, заинтересованной в его производстве. А заинтересовались многие. В 1941 году Управление по контролю за продуктами и лекарствами разрешило использовать его для лечения разнообразных симптомов менопаузы, прекращения лактации после рождения и застоя молока в груди. У ДЭС не было очевидных или важных побочных эффектов, так что в 40-х годах, на волне энтузиазма, врачи стали применять его для лечения различных проблем, связанных с беременностью, в том числе предотвращения повторных выкидышей и смягчения утренней тошноты.

ДЭС появился в эпоху, когда широкая публика верила в силу медицинской науки и доверяла мнению врачей. Реклама в медицинских журналах изображала красивых детишек с цветущим видом, внимательных и улыбающихся. Подразумевалось, что они здоровы именно благодаря тому, что мамы принимали ДЭС. Врачам очень трудно было плыть против течения: многие прописывали его, а крупные компании с репутацией занимались рекламой. Препарат получили не менее 3 миллионов беременных женщин – в США и в других развитых странах. К сожалению, вера в это лекарство не была подкреплена никакими научными данными. Его популярность – чисто заслуга маркетинга.
В 1953 году в American Journal of Obstetrics and Gynecology было опубликовано тщательно продуманное клиническое испытание, показавшее, что ДЭС не оказывает никакого положительного влияния на течение беременности90. Постепенно во всех учебниках медицины стали говорить, что он неэффективен. Тем не менее лекарство прописывали еще многие годы. Был хорошо заметен разрыв между рекомендациями медицинской литературы и действиями врачей. Решающее действие оказывали инерция, обычаи и давление коллег. Лекарство было неэффективным, но никто не думал, что оно еще и небезопасно.
Первые проблемы обнаружились лишь в 1971 году, когда врачи из Бостона опубликовали исследование, посвященное очень редкому раку под названием «светлоклеточная аденокарцинома влагалища»91. Большинство вагинальных раков развиваются у пожилых женщин, но все случаи этого вида наблюдались у девочек-подростков и молодых женщин. Выяснилось, что матери семи из восьми пациенток, фигурировавших в исследовании, когда-то принимали ДЭС. Заболевшие получили дозу препарата будучи еще в утробе, но последствия проявились лишь 14–22 года спустя. За ними последовали и другие случаи. Сейчас мы знаем, что внутри утробное воздействие лекарства увеличивало риск развития этого рака в сорок раз.

Редкие опухоли, к сожалению, оказались лишь вершиной айсберга. В исследовании 2011 года, которое возглавлял доктор Роберт Гувер из Национального института рака, сравнили совокупные риски женщин, подвергавшихся воздействию ДЭС в утробе и не подвергавшихся. Оказалось, что процент бесплодия среди первых выше более чем вдвое (33,3 против 15,5 %92). У «дочерей ДЭС» было меньше шансов родить собственных детей. Кроме того, обнаружились: высокий риск выкидыша во втором триместре беременности (16,4 против 1,7 %), повышенный риск преждевременных родов и всех связанных с ними проблем, а также большее количество случаев раннего рака груди.

У сыновей женщин, принимавших ДЭС, также повышенные риски для здоровья – в частности, проблемы с мужскими половыми органами, например, кисты или неопущение яичек из брюшной полости в мошонку. По некоторым свидетельствам, даже внуки женщин, принимавших ДЭС, испытывают подобные проблемы.

Эти ужасные проблемы не удалось обнаружить раньше, потому что в отличие от случая с талидомидом, эффект проявился лишь десятилетия спустя. Кроме того, у женского бесплодия бывают разные причины. Кто-то должен был выдвинуть гипотезу и провести тщательное исследование, чтобы убедиться, что совокупный риск подобных проблем со здоровьем выше у «дочерей ДЭС». Но теперь все это известно.

Один вывод из этих историй для меня совершенно очевиден. Многие усвоили урок в детстве от родителей: даже если все остальные что-то делают, это не говорит о безопасности действия. Полвека назад для беременных женщин нормальным считался прием ДЭС и талидомида. Сегодня – кесарево сечение и прием антибиотиков. Эти практики получили беспрецедентное распространение.

* * *

Во всем животном мире матери при рождении передают своим детям микробов. Разные виды головастиков получают специфические кожные бактерии от матерей-лягушек, хотя все живут в одном пруду с одним и тем же бактериальным составом. Куриные яйца получают посев микробов из мешочка рядом с прямой кишкой матери-курицы. А дети млекопитающих в течение тысячелетий получают первые микробные популяции, проходя через влагалище матери. Эта передача – критически важный аспект младенческого здоровья и у людей. Но сейчас он в большой опасности.

За последние сто пятьдесят лет деторождение сильно изменилось. Да, роды стали намного безопаснее, чем когда-либо раньше. Оборудование роддомов помогает справиться со многими проблемами, от которых в старину умерло бесчисленное множество младенцев и рожениц. Но вместе с этим невероятным прогрессом пришла и безмолвная угроза, которую мы стали понимать только сейчас. Распространение кесарева сечения и избыточное применение антибиотиков для лечения женщин и новорожденных изменяют состав микробиома, который матери передают детям.

Во время любой беременности микробы играют тайную роль. Например, вам когда-нибудь было интересно, почему женщины набирают больший вес, чем можно объяснить размерами плода и плаценты? Ответ – благодаря бактериям.

Кровь матери несет питательные вещества, кислород и определенные антитела к плоду через плаценту. Обратно через кровь возвращаются отходы жизнедеятельности плода и углекислый газ, которые выводятся наружу органами матери. Насколько нам известно, в матке обычно бактерий нет. Она считается абсолютно стерильной средой, хотя сейчас даже эту медицинскую догму ставят под сомнение93. Впрочем, мы знаем, что на такой ранней стадии жизни некоторые инфекции, например краснуха и сифилис, могут натворить дел.

С ростом плода у женщины растут груди и матка. В то же время, незаметно для нас, стартует движение микробов в пищеварительном тракте. Во время первого триместра некоторых видов бактерий становится в избытке, а других – заметно меньше. В третьем триместре, незадолго до родов, происходят еще более значительные изменения. Все процессы, в которых участвуют десятки и сотни видов бактерий, не случайны. У десятков женщин, которых исследовали94, бактериальный состав менялся одинаково. Значит, микробы готовятся к чему-то важному, словно являются частью адаптивного свойства, которое помогает пережить беременность и подготовиться к родам.

Несколько лет назад доктор Рут Лей, молодая женщина-ученый из университета Корнелла, только что родившая ребенка, решила изучить данный процесс в лаборатории. Одна из главных биологических проблем беременности – матери приходится кормить одновременно двоих. Ей нужно искать способы накопления и мобилизации энергии и оптимального разделения ее между собой и ребенком. Рут выдвинула гипотезу, что женщине, возможно, помогают кишечные микробы, реорганизуя обмен веществ таким образом, чтобы он приносил пользу плоду.

Команда Рут использовала безмикробных мышей, рожденных и выращенных в стерильных условиях, чтобы исследовать роль кишечных бактерий во время беременности. Животные свободны от любых бактерий и, насколько удается удостовериться, от вирусов и других микроорганизмов, так что они помогают ученым начать каждый эксперимент с чистого листа. Мыши живут в пластиковых шарах. Но ученые могут в любой момент прервать безмикробное состояние, посеяв любые необходимые микробы – один вид, сразу несколько или целое сообщество из организма другой мыши или даже человека. Многочисленные исследования показали, что человеческие микробы могут обосноваться в новом носителе, а мыши переживут подобную «пересадку». Подобные грызуны становятся своеобразными гибридами: мышиное тело и гены, но огромное количество человеческих микробов.

Рут захотела узнать, что получится, если взять микробов из кишечника беременных женщин и ввести их в кишечник безмикробных мышей. Ее команда сравнила два варианта трансплантатов: фекальные микробы, полученные во время первого и третьего триместров. После посева Рут стала наблюдать, как будут расти животные. Всего через две недели разница была очевидной. Мыши, получившие микробы третьего триместра, набрали больше веса, у них был выше уровень сахара в крови по сравнению с теми, что получили микробы первого триместра.

Если распространить результаты на людей, получается, что многие физиологические и патологические свойства беременности контролируются, по крайней мере частично, микробами, которые обитают в матери и эволюционируют, чтобы помочь ей и себе. Когда во время беременности возникает недостаток еды – так в истории человечества бывало часто, – микробы изменяют обмен веществ женщины, чтобы она получала из пищи больше калорий. И таким способом повышают вероятность появления следующего поколения, которое станет для них новым домом.

Получается, изменениями микробного состава можно отчасти объяснить лишние килограммы, повышенный сахар или глюкозу в крови. Все логично: матери запасают больше энергии, чтобы оптимизировать шансы детей на успешную жизнь.

Одно из последствий этого процесса – развитие у некоторых так называемого сахарного диабета беременных: они не могут справиться с лишним весом без вреда для организма. По большей части болезнь проходит в легкой форме и исчезает сама собой через несколько недель после родов. Некоторым не так везет, и диабет протекает тяжелее. Но для них эксперимент Рут – хорошая новость: когда-нибудь, наверное, мы научимся манипулировать кишечными микробами беременных женщин, чтобы оптимизировать процесс запасания энергии и справиться с диабетом. Например, восстановить собственную микрофлору из первого триместра или, может быть, пересадить микробов от женщин, у которых вообще не было подобного диабета. Или давать матерям пребиотики – пищу, специально подобранную для питания микробов, обитающих в организме. Эти исследования открывают целый мир новых возможностей по обеспечению чуть большей безопасности беременности.



* * *

Пока микробы в кишечнике матери запасают энергию, другая популяция микробов – во влагалище – тоже начинает меняться. Все готовятся к рождению ребенка. Как уже говорилось ранее, женщины детородного возраста носят в себе бактерии, в основном лактобациллы, которые делают среду кислой. Она надежно защищает организм от опасных бактерий, которые боятся кислоты. Кроме того, лактобациллы имеют могучий арсенал молекул, сдерживающих или убивающих другие бактерии.

Во время беременности они процветают и доминируют, вытесняя других обитателей и непрошеных гостей. А все потому, что готовятся к главному событию – родам, которые по большей части происходят на 38-й или 39-й неделе. Пока не известно, что именно запускает этот процесс: почему одна женщина может родить на две недели «раньше», а другая – на неделю «позже». Я лично подозреваю, что и здесь поучаствовали микробы.

Когда отходят воды, по влагалищу проносится поток жидкости, подхватывая бактерии и вымывая их на бедра женщины. Лактобациллы быстро колонизируют кожу95. Ребенок же по-прежнему находится в утробе и готовится к выходу. По ходу родов схватки усиливаются, заставляя шейку матки полностью раскрыться. И у роженицы, и у младенца выделяется множество гормонов, в том числе адреналин и окситоцин.

Какими бы ни были роды, быстрыми или медленными, стерильный ребенок вскоре вступает в контакт с лактобациллами из влагалища. Эластичное, как перчатка, влагалище касается всех покровов новорожденного, охватывая мягкую кожу. В это время и происходит передача микробов. Детская кожа играет роль губки, впитывая их. Головка лежит лицом вниз и повернута к спине матери, чтобы четко вписаться в родовой канал. Первая жидкость, которую всасывает ребенок, содержит микробы матери, в том числе небольшую часть фекальной массы. Роды – не антисептический процесс, но они проходят подобным образом уже 70 миллио нов лет, со времен появления первых млекопитающих.

Родившись, ребенок инстинктивно тянется ртом, полным лактобацилл, к груди матери и начинает сосать молоко. Взаимодействие отлажено идеально: лактобациллы и другие бактерии, производящие молочную кислоту, разлагают лактозу, основной молочный сахар, и вырабатывают из нее энергию. Первой пищей ребенка становится молозиво, содержащее защитные антитела. Тщательно продуманная последовательность действий, включающая в себя влагалище, ребенка, рот, грудь и молоко, гарантирует, что среди первых бактерий в кишечнике новорожденного окажутся виды, способные переваривать молоко. Они вооружены собственными антибиотиками, которые мешают конкурирующим, возможно, опасным бактериям, колонизировать кишечник новороженного. Лактобациллы, доминирующие во влагалище матери незадолго до родов, становятся «фундаментом» для микробных популяций [8], которые приходят вслед за ними. Теперь у ребенка есть все, чтобы начать независимую жизнь.

Грудное молоко, появляющееся несколько дней спустя, приносит новорожденному еще бóльшую пользу. Оно содержит углеводы – олигосахариды, которые ребенок не может переварить. Почему молоко содержит богатые энергией соединения, которые не приносят непосредственной пользы ребенку? Они для микробов. Олигосахариды – пища для некоторых бактерий, в частности, Bifi dobacterium infantis , еще одного основополагающего вида, обитающего в здоровых детях. Кроме того, грудное молоко содержит мочевину, один из основных компонентов мочи, которая ядовита для младенцев. Она опять-таки предназначена для питания полезных бактерий – дает им источник азота для производства собственных белков, чтобы им не приходилось конкурировать за азот с самим ребенком. Как умна природа: создала систему, где отходы жизнедеятельности матери используются для стимулирования роста бактерий, полезных для ребенка.

Тем временем кожные бактерии матери неустанно колонизируют ребенка, а с каждым поцелуем он получает еще и микроорганизмы из ее ротовой полости. Когда-то давным-давно матери вылизывали детенышей досуха; многие животные по-прежнему так делают, передавая своих микробов следующему поколению. Но сейчас, когда ребенок рождается из влагалища, его тут же очищают и убирают оболочку, покрывавшую его в утробе. Этот материал, сыровидная смазка, производимая кожей плода, имеет сотни полезных компонентов, в том числе белки, подавляющие определенные опасные бактерии. Поскольку сотрудники больницы торопятся отнести чистенького ребенка к маме для фотографирования, оболочку чаще всего смывают. Оказывают ли они этим услугу ребенку? Никто еще не проводил подробных исследований, но интуиция подсказывает, что сыровидная смазка служит для привлечения полезных бактерий и избавления от потенциальных патогенов.


Дети приходят в мир, в котором огромное разнообразие бактерий. Но виды, колонизирующие непосредственно их, встречаются отнюдь не случайно. Продолжая работу сценария, отлаженного тысячелетиями, природа отбирает «хороших ребят», которые выполняют для ребенка важные метаболические функции, помогают развиваться клеткам стенок кишечника и вытесняют «злодеев».
Первые микробы, колонизирующие новорожденного, запускают динамичный процесс, создавая условия для появления новой микробиоты, похожей на «взрослую». Они активируют гены и строят «ниши» для будущей популяции микробов. Само их присутствие стимулирует кишечник на помощь в развитии иммунитета. Вообще мы рождаемся с врожденным иммунитетом, коллекцией белков, клеток, детергентов и соединений, которые защищают наши покровы, распознавая структуры, характерные для многих видов микроорганизмов. Затем развиваем адаптивный иммунитет, который учится отличать «своих» от «чужих». Наши детские микробы – первые учителя, рассказывающие развивающейся защитной системе, что опасно, а что не очень.

В следующие месяцы и годы жизни дети получают новых микробов из более сложной пищи и от окружающих людей: родителей, бабушек и дедушек, братьев и сестер, других родственников, затем от соседей, одноклассников, друзей и прочих людей. В конце концов, процесс становится «случайным». Разные дети встречаются с разными микробами, иммунитет тоже развивается по-разному. Как уже говорилось ранее, к трем годам каждый обладает собственным уникальным микробным «фундаментом»96. Для меня это очень значимая вещь. Всего за три года большой и разнообразный набор микробов самоорганизуется в систему жизнеобеспечения, равную по сложности взрослой микробиоте. Это происходит с каждым.

Итак, три года, в которые наибольшую активность развивают первые микробы-обитатели, – время метаболического, иммунологического и неврологического развития ребенка. В этот критический период закладывается фундамент для всех биологических процессов, которые разворачиваются в течение жизни – если, конечно, не появится что-то, что нарушит стройный алгоритм.

* * *

Кесарево сечение – это в основном нераспознанная угроза для передачи микробов от матери ребенку. Вместо появления на свет через родовой канал, которое сопровождается набором лактобацилл, ребенка извлекают хирургическим путем через надрез брюшной полости. Процедуру изобрели в Древнем Риме, чтобы спасти жизнь детям. Матери всегда умирали.


Среди распространенных поводов для операции – затянувшиеся или не начавшиеся как следует роды, стресс плода, разрыв амниона или коллапс пуповины, повышенное кровяное давление у матери, тазовое предлежание ребенка, слишком крупный ребенок, который не пройдет через родовой канал. В некоторых популяциях количество подобных экстренных кесаревых сечений достигает 20 %, в странах вроде Швеции, напротив, – всего 4 % 97.
Сегодня это безопасная процедура, потому что практически всегда проводится опытными акушерами в госпиталях. Происходит это, когда жизнь матери или ребенка в опасности, иногда практически сразу после получения информации.

Кесарево сечение настолько безопасно, что в ряде случаев многие женщины сами отдают ему предпочтение. Одна из причин – желание уменьшить или избежать боли. Это не тривиальный вопрос. По личным или культурным взглядам некоторые боятся рожать. Миллионы выбирают доступную и безопасную альтернативу. Некоторые работающие женщины делают так, чтобы вписать роды в напряженный рабочий график. Другие – чтобы не пропустить чью-нибудь свадьбу или выпускной вечер. Третьи – чтобы быть уверенными, что роды примет именно тот врач, у которого они наблюдаются.

Медики тоже влияют на выбор способа рождения. Некоторые очень консервативны и назначают данную процедуру, только заметив стресс у плода или заподозрив проблемы у матери. Например, когда есть угроза тазового предлежания, естественные роды могут быть опасны. Впрочем, большинство плодов незадолго до родов все-таки поворачиваются головкой. Если же рассуждать цинично, на такой процесс уходит меньше времени и суеты, чем на обычные роды. К тому же большинство врачей и госпиталей зарабатывают больше денег на операциях, чем на естественных родах.

По всем этим причинам количество кесаревых сечений в США увеличилось с каждых пятых родов в 1996 году до каждых третьих – в 201198, то есть почти на 50 %. Если тенденция продолжится, к 2020 году половина американских детей (2 миллиона в год) будет появляться на свет хирургическим путем.

В разных странах количество кесаревых сечений различается кардинальным образом. В Бразилии «кесарят» 46 % детей. В Италии – 38 %, но в Риме, где, как считается, эту операцию изобрели, – 80 %. В Скандинавских странах, гордящихся медицинским консерватизмом, – менее 17 %, в Нидерландах – 13 %99.

Почему такая разница? Рожают везде одинаково. Единственное объяснение – разница в местной практике и обычаях. Например, женщины в Риме, которые сейчас редко рожают больше одного ребенка, часто беременеют в возрасте за тридцать: они сделали карьеру и постоянно заняты на работе. Вероятность кесарева сечения вдвое выше, чем во всей остальной Италии. Это говорит о том, что процедура явно не связана с анатомическими причинами.

Ну… и что? Какое вообще значение имеет количество? Почему бы не сделать кесарево сечение, если матери при этом комфортнее, врачу – легче, а единственная плата – выставленный роддомом счет?

На самом деле есть еще один «счет» – биологический. Он влияет непосредственно на ребенка. Несколько лет назад моя жена Глория застряла на пару недель в Пуэрто-Аякучо, столице венесуэльского штата Амасонас. Она проводила там диетические и микробиологические исследования в течение двадцати лет и получила разрешение на сбор образцов микробиомов индейцев, живших в штате. Она собиралась отправиться в джунгли, чтобы собрать микробы в недавно обнаруженной индейской деревне, но вертолетный рейс отменили. Так что, решив принести хоть какую-нибудь пользу, отправилась в местный госпиталь. Будет ли отличаться состав микробов у детей, рожденных естественным путем и в результате кесарева сечения? Никто еще не изучал этот вопрос.

В исследовании приняли участие девять женщин в возрасте от 21 до 33 лет и десять новорожденных детей. Четыре родили естественным путем, пять – в результате запланированных кесаревых сечений. Глория взяла образцы микробов с кожи, изо рта и влагалища каждой из рожениц за час до рождения. И с помощью секвенирования ДНК показала, что у всех женщин в трех местах бактерии из крупнейших групп присутствуют в схожей пропорции.

Через пятнадцать минут после рождения супруга собрала образцы с кожи, изо рта и носа детей. Затем, через сутки, взяла образцы первого кала младенцев, который называют меконием.

У всех матерей, конечно, на телах и в них присутствовало множество бактерий разного типа, но у родивших естественным путем остались характерные пятна околоплодных вод, содержавшие множество лактобацилл. Что важнее, у младенцев состав оказался различным в зависимости от способа рождения. Во рту, на коже и в первом кале тех, кто появился на свет через влагалище, жили вагинальные микробы матерей – Lactobacillus, Prevotella или Sneathia . А вот у рожденных при помощи кесарева сечения доминировали бактерии с их кожи: Staphylococcus, Corynebacterium и Propionibacterium . Во всех местах – во рту, на коже, в кишечнике – микробы по составу больше напоминали те, что находятся на коже человека и в воздухе операционной, в том числе – на руках врачей и медсестер и на свежепостиранных простынях. Их не колонизировали материнские лактобациллы. Труднопроизносимые имена этих микроорганизмов не так важны, как знание, что первые популяции микробов у младенцев, родившихся в результате кесарева сечения, – вовсе не те, что были «отобраны» сотнями тысяч лет человеческой эволюции.

От других исследователей мы знаем, что после того как младенцы начинают взаимодействовать с окружающим миром в первые месяцы жизни, микробиомы «выравниваются» и постепенно становятся все более похожими. Первоначальная разница между ними уменьшается. Одна из причин в том, что все люди рано или поздно встречаются с организмами, играющими в их телах похожие роли. Но, возможно, эта первоначальная разница при рождении – важнее, чем мы думали. Что, если эти первые микробы-обитатели подают сигналы, которые критическим образом влияют на клетки в быстро развивающемся теле младенца?



* * *

Еще одна угроза для новоприобретенных младенцем микробов-обитателей – антибиотики, которые принимает мать. После истории с талидомидом медицинское сообщество стало намного осторожнее в вопросах приема лекарств беременными женщинами. Значит ли это, что медикаменты, которые им рекомендуют, безопасны? И для кого именно – для матери или для плода?

Большинство врачей считают безопасным применение пенициллинов, в том числе ампициллина, амоксициллина и аугментина для лечения легких инфекций во время беременности – кашля, больного горла, инфекций мочевых путей. Иногда, когда врачи считают, что у будущей мамы вирусная инфекция, они дают ей антибиотики «для уверенности» (на случай, если инфекция все-таки окажется бактериальной). Как мы знаем, эти лекарства воздействуют на микробы, которые живут в матери, угнетая уязвимые бактерии и отбирая их по резистентности. Чем ближе к родам прием антибиотика, тем больше шанс, что ребенок получит искаженную популяцию микробов.

Затем наступают собственно роды. В это время женщинам часто дают антибиотики, чтобы предотвратить инфекции после кесарева сечения и заражение стрептококками группы B. Около 40 % женщин в США получают их во время родов; это означает, что и 40 % младенцев при этом подвергаются его воздействию.


Тридцать лет назад после кесарева сечения у 2 % женщин развивались инфекции. Это было недопустимо, так что сейчас 100 % получают профилактическую дозу лекарств перед первым надрезом.
Кроме того, их используют для профилактики серьезных инфекций, которые вызывает у новорожденных стрептококк группы B. Эта бактерия живет в кишечнике, во рту, на коже, иногда во влагалище и редко вызывает проблемы у матери. Стоит вспомнить, что стрептококки – один из самых распространенных в человеческом теле микробов. От четверти до трети беременных женщин в США – его носительницы.

Но иногда стрептококк группы B может быть смертельным для новорожденных, чья иммунная система не запустилась. Подобные инфекции редки, но профессиональные группы рекомендуют всем беременным сдавать анализ на этот микроб до родов. Если анализ положительный, они принимают дозу пенициллина или похожего эффективного антибиотика незадолго до того, как ребенок выходит в родовой канал.

Но проблема, конечно же, состоит в том, что, как мы знаем, антибиотики – это препараты широкого, а не таргетированного спектра действия. Да, он убивает стрептококк группы B, но при этом действует и на другие, зачастую дружественные бактерии, уничтожая уязвимые и отбирая резистентные. Данная практика изменяет микробиом матери на всех участках тела непосредственно перед тем, как должна произойти их передача следующему поколению.

Кроме всего остального, ребенок подвергается и незапланированному воздействию. Любой антибиотик, попавший в кровь плода или молоко матери, неизбежно изменит состав микробов. Логично, что младенец, родившийся с пенициллином в крови или кишечнике, отличается от ребенка, родившегося без него. Один из вероятных сценариев – лекарство поражает некоторые роды бактерий и при этом улучшает жизнь другим. Не известно, преходящий это эффект или же первая ступенька кумулятивного процесса. Мне кажется, это интересная тема для подробного изучения.

Так или иначе, каждый год в США более миллиона беременных женщин получают положительный результат анализа на стрептококк группы B, после чего всем им делают внутривенную инъекцию пенициллина100 во время родов, чтобы предотвратить ее у младенцев. Но лишь 1 из 200 детей заболевает, получив от матери стрептококк101 группы B. Чтобы защитить одного, мы подвергаем необязательному воздействию еще 199. Нужно какое-то другое решение, получше.

Если у пенициллина нет заметных недостатков, кроме редких аллергий, то широкомасштабное избыточное лечение не кажется проблемой. Но что, если изменение микробного состава влияет на метаболическое, иммунное и/или когнитивное развитие ребенка? Как мы увидим из экспериментов, проведенных и в моей лаборатории, и другими учеными, подобные страхи имеют под собой реальную основу.

Еще одно важное соображение: сейчас, конечно, рождается меньше детей с серьезными инфекциями от стрептококка группы B, но вот количество других заболеваний возрастает. Убивая или угнетая некоторые бактерии, пенициллин отбирает другие, резистентные. Например, определенные вирулентные штаммы E. coli , которые сами могут заразить уязвимых младенцев. Вполне возможно, что с точки зрения избежания серьезных инфекций у новорожденных общий положительный эффект от инъекций пенициллина миллиону рожениц в год не такой и большой, как ожидалось. Немало напугал меня и недавний разговор с коллегой: тот рассказал, что анализ его жены на стрептококк оказался отрицательным, но врач все равно настаивал на лечении (на случай, если при анализе что-то «просмотрели»). К счастью, она отказалась.

Многие женщины получают еще одну дозу перед эпизиотомией, хирургическим рассечением промежности с целью предотвращения разрыва и избыточного кровотечения при прохождении головки малыша. Поколение назад ее делали лишь половине американских рожениц. Сейчас же, из-за смены обычаев – всего трети. Но вот в Латинской Америке эту операцию делают девяти из десяти женщин102, в первый раз рожающих естественным путем. Процент, опять же, различается в зависимости от местных обычаев и советов врача. Но большинство матерей даже не знают, что при родах получали антибиотики: им либо не сказали, либо было не до этого.

Наконец, младенцы подвергаются и непосредственному воздействию. Большинство не подозревают, что всем новорожденным в США сразу после появления на свет дают антибиотик. Причина в том, что много лет назад, еще до появления подобных лекарств, женщины, больные гонореей (венерическим заболеванием), не могли избавиться от вызывающих ее бактерий, хотя никаких симптомов болезни и не было. Инфекцию обнаруживали только после того, как у ребенка проявлялась тяжелейшая глазная болезнь. Проходя через родовой канал, дети получали посев бактерий на лицо. Иногда эта глазная инфекция, которую называют «гонококковая офтальмия», оказывалась настолько тяжелой, что дети оставались слепыми.

Более ста лет младенцам давали капли для предотвращения этой болезни – сначала ляпис103, затем антибиотики после их появления. Антибактериальный эффект, конечно, в основном, проявляется локально, но лекарства широкого спектра все равно попадают в кровь и циркулируют по телу новорожденного. Доза низкая, но, скорее всего, все равно влияет на состав микробов-обитателей организма во время формирования первой популяции. Моя лаборатория планирует вскоре провести исследование, чтобы измерить масштабы воздействия.

Итак, 4 миллиона детей, рождающихся в США каждый год, лечат от болезни, которая, хоть и имеет катастрофические последствия, но проявляется очень редко. Нам нужно разработать более эффективные методы скрининга, чтобы устраивать профилактику только детям с самым высоким процентом риска – например, нескольким сотням из миллионов новорожденных104. В Швеции младенцам не капают ни ляпис, ни антибиотики, и это никак не влияет на заболеваемость, так что есть даже прецедент более тщательной оценки риска и пользы. Но все эти здравоохранительные формулы по лечению миллионов, чтобы защитить несколько сотен реально уязвимых, основаны на идее, что прием лекарств не имеет никаких биологических издержек. Что, если они на самом деле есть?



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   22




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет