Меченый Роман с языческими сказами челяди

Ты, дорогой, радость сердца моего, мое богатство, мое имущество и я наслаждаюсь Тобой любимый, потому, что ты мне дарован от самого Господа Бога.

Твоя Елена.

5 сентября, среда, четыре часа утра.

Спал минут сорок. Пробудился в горячем поту и страхе.

Во втором пришествии новорожденный Сабуров появился на Свет Божий в пустынном пространстве тундры, в среде забетонированного аквариума. Радужным пейзажам суждено быть только во снах. И я в молитвах на сон грядущий каждый раз прошу Всевышнего о таковых. Сегодняшний вечер был исключением. И вот, что из этого вышло:

Волчица Багира (из Киплинговской сказки) с человеческим дитем, словно на картинке нарисованной каким-то неумелым карикатуристом, ворвалась ко мне в сон. В мультикаплиционном изображении она открыла пасть и выбросила дитя на цветущую поляну. Младенец начал скатываться вниз по траве… Вмиг в рисунок ворвались кукольные звери-оборотни:

– Это он, четвертый из рода Меченных! – взвыл страшило с фиксой, и вылупился из ослиной скорлупы.

– Наша карта на полушариях, товарищ полковник! – закаркал в ответ одноглазый, и распушил перья, словно индюк.

– Догнать. Вспороть. И усладиться, – пролаял костлявый скелет с обличием Проханолва.

– Звереныша держать на прицеле, – Шуркиным детским голосом заговорил, сбросивший с себя шкуру ужа.

– Братаны, у мальца крылья! – прошептал змееныш, и принял облик Лехи (Братана).

Когда же, на песчаной горе у младенца начали вырастать крылья, в моем сознании четко выразилось, что этот младенец – я, и с той минуты я стал ощущать себя Им.

В тот самый миг, появился на горизонте из неведомого измерения, но вылетел он из пасти бурого медведя, массивный гигант. В моих ассоциациях он походил на деда Григория, папиного отца, о котором, я только слышал из рассказов деда Ивана и бабки Агафьи:

– Кша, поденщики! Слухай вожака! – Произнес он медвежьим басом, – мальцу народу написано возвратиться в родовое логово. Это наше отродье… посмотрите назад – вместо отметин – крылья под мышками, а задница чистая, как снег. Из того заключаю: через пасть волчью вернуть мальца в утробу и наполнить блудницу семенем нашего рода.

Я, как это бывает в снах, всеми силами пытался отбиться от разъяренной стаи, накинувшейся на нас с Багирой, но увы…

Медведь скрючил и засунул меня в пасть, кровавый вампир пытался высосать кровь из-под подбородка, уж обвивал горло, индюк выклевывал глаза, а осел насиловал Волчциу.

Когда младенец через пасть Багиры вошел в утробу, она в бешенстве завыла и превратилась в Елену, с вспоротом животом, из которого выползло дитя. Это был мальчик с родовой отметиной на ягодицах. Это был мой сын.

– Не-е-е-е т! – заорал я, пробуждаясь…

– Я рядом, Юра. – Услышал голос Елены.

– Не вижу… ничего не вижу…

– У изголовья, я – у твоего изголовья…

Там оказался медальон с ее ликом…

– Я, что мертв?

– Мы с тобой живы. И радуемся сегодня!

– Правда, что у нас родился сын?

– Еще не время… дети рождаются после девяти месяцев…

– Елена!

– Я видел карту на его попке.

– Елена!

– Твое наследие.

– Нет, если и суждено, то только девочку, слышишь! Девочки наши родятся без отметин сабуровсгого рода.

– Очень трудно спросонья разобраться в сложной семейной иерархии…

Конечно, Елена моя спит. Сейчас в Подмосковье глубокая ночь…

…Овальный образок с ее ликом… дед с его шайкой… все сходится… предсказанья бабки Агафьи налицо… пока, правда, во сне… почему выбор пал на нее?.. быть может, мое сознание опережает события… так уже было много раз в моей прошлой жизни… как бы там не было, но мы оказались в плену… каких сил?.. Кто управляет нами?.. Если то не от Бога?.. Нет. Пусть лучше это останется бредом сумасшедшего…

5 сентября, час ночи.

Проснулась, милый, от кошмара. Как учила покойная мама, положила мокрый платок на голову, чтобы сбить немного жар. Сон застыл в яви. Более того, прокручивается вновь и вновь в сознании. Вспомнила советы твоего деда Ивана, принялась выплескивать злую энергию на чистый лист бумаги.

Так же, как и два дня назад, вроде бы пробуждаюсь ранним утром, иду в лес. Та же поляна. Тот же пейзаж. И тот же лось на берегу заводи. На другом – в свадебном я.

Лось громоподобно взревел. Из пасти выскочило пламя, из которого, как в мультяжках начали выпрыгивать животные. Медведь застыл впереди меня. У ног пристроился индюк. Чуть дальше волк и между ними ползал уж. Лось моментально преобразился в Киплинговскую Багиру.

В ее пасти был мальчик с родимым пятном:

– Юрасик, иди ко мне! – закричала я.

– Кша, поганка! Дитя человеческое принадлежит нашему роду, роду меченых, – и тут зверь принял человеческий облик.

Это был рослый седобородый старец с колючим горящим взглядом, с твоим миндальным разрезом глаз.

– Так точно, гражданин, начальник, дитя наше! – провыло чудовище с ослиной мордой.

– Волчицу вспороть и усладиться.

– Поганку в плен, в наш лагерь!

– Кша, поденьщики! Обработать Багиру по всем статьям. Заткнуть пасть мальцом.

Началось невероятное. Звери накинулись на волчицу, разодрали младенца на куски. Окровавленные части тела стали засовывать ее в распоротый живот. Вдруг я почувствовала себя Багирой и услышала:

– Мама, не сдавайся, не проси у них помощи – иначе они задушат меня… – Малыш, умолял меня твоим голосом, а в конце появился ты и очень ясно, будто уже не во сне сказал:

– Ягода моя лимонная, если нам суждено, молю Господа, дай нам в подарок девочку…

Проснулась Муся. Я сообщила ей, что собираюсь отправиться в Заполярье. Там хороший городской театр. И режиссер мой однокурсник.

Милый, вовсе не шучу. Если с вестями задержусь, считай – желаемое сбывается.

Твоя Елена на пути к цели.

Целую.

СКАЗ О КАЗИМИРЕ, ЗАСЛОНИВШЕМ СОБОЙ ВРАТА САТАНИНСКИЕ…

И началось все с Владыки Пещерного Казимира горем убитого, денно и ношено оплакивающего растерзанную Сатаной Елену Прекрасную. В тот самый день, когда она рассталась с сыном Елизаром и с приемной дочерью Аметистой, согрешившими у врат Пещерных. И проклял тогда Гром Яростный мать грешников, внучку свою, и нарек потомству каторжанскому страшные отметины, которые по замыслам прадеда, должны были бы у людей земных вызывать зависть и злобу с проклятиями рода того успешного, но отмеченного яростью ответной. А Сатана, тут как тут объявился тогда, и повелел слугам своим разодрать в клочья деву Прекрасную…

И порешил Владыка Пещерный отомстить Сатане. Лишить Дьявольских слуг пищи насущной. А пищей той были души заблудших грешников земных. И попадали они в Сатанинское логово через главные Врата Обручальные. И задумал Казимир мощной статью своею и крыльями могучими затворить те Врата ненавистные.

До того был опечален Казимир, что не в сказах сказать, ни пером на бумаге выразить. Оглох, ослеп и потерял дар речи Владыка. Зато накрепко сумел затворить логово Сатанинское.

Самое интересное, люди после того случая, им на блюдечке предоставленного, не перестали грешить, а еще больше начали соблазнять друг друга, в предвкушении безнаказанности. Оно и то посудить: куда их теперь было девать, стаями оглушенными, стартующими с земли и мечтающими о рае Небесном? А какой может бать рай, когда на земле бесновались оглашено?.. Вот и начали с тех пор заблудшие витать между Небом и Землей. И заполонили пространство необъятное до невозможности…

… И до Небес, до самого царства Всевышнего оставалась самая малость.

А кому там грешники потребуются? Никто грех их на себя не решался брать после их земных выкрутасов…

И врата Сатанинские опять же забиты Пещерным Владыкой. Куда нечисть земную девать?..

Долго Ангелы с Архангелами совещались по этому делу, да думки думали, и, наконец, выход нашли:

Казимир, полюбивший дитя своего рода, послушает лишь ту красавицу, которая ликом светлым своим будет похожа на Елену Прекрасную…

И таковую красавицу надо было найти среди рода людского…

Вот и отправился Архангел Гавриил на поиски Девы Мудрой, которая по замыслу Небесному, должна была добровольно оставить на земле дитя свое народившееся без отметин, доставшихся им от Аметисты с Елизаром, правнуков Казимира, и за то, отважно пойти за Гавриилом к воротам пропасти перекрытой…

И сказ наш не окончен, потому как неведомы пути Елены Земной, избранницы Небесной.

Отважится ли Избранница на поступок сей смелый?..

ПОСЛАНИЕ «АНГЕЛА ХРАНИТЕЛЯ».

Ошеломляющим потоком ворвались в будни наших героев непредсказуемые события.

Первое – факт подтверждения врачами беременности Засохиной Елены.

Данность, случившегося не позволило актрисе обременять друзей, как в Подмосковье, так и в Заполярье недолгосрочными трудовыми договорами. До отпуска по беременности, она имела возможность взять академический, что и сделала. Не будем подробно разбираться в бытовых деталях: они в данный момент могут увести нас в иную сферу жизни героев.

Отметим, письма возлюбленных оставались течением их жизни, смыслом, надеждами.

Но события тех месяцев не могли бы быть полностью отражены в повествовании, без участия в сюжете третьего героя, мужа Засохиной, Анатолия Филипповича Степанкова, которого, если помнит читатель, многие называли «Ангелом Хранителем» Елены. Его письмо и продолжит наше расследование:

«… Заведомо ловлю улыбку на очаровательном, не скрою, святотатском лице. Надеюсь, позволишь б/у супругу небольшую вольность в интерпретации, как внешности, так и внутреннего содержания героини его романа. На самом деле, ты сейчас вольная-вольница в бегах… или на бегах… Груб сегодня.

Пардон, мадам, восполняю упущенное. Заметь, вовсе не в надежде возвратить утерянное. Сие послание, вернее анализ прожитого дня, длившегося почти двадцать лет. Потому на конверте подзаголовок: (Бесценно – исходя из ценностей одной жизни).

Прости за лобовой примитив. Удивительно, но факт, я опять опережаю поток твоих мыслей, наперед предугадываю твою реакцию. Открою секрет: всегда и во всем пользовался своей прозорливостью в наших позитивных отношениях. Оттого они и казались позитивными. Не кривляйся – так оно и было. И на лице Мадонны чуть уловимые морщинки от презрений, ненависти, злобы. Да. Ни одно из трех не чуждо мадам Засохиной. Только в порывах откровений проявляется негатив, на едине с самой собой. Моя вина. Я этому обучил. Ты хорошая ученица, благодаря даров природных. Умело под гримом святотатства прятала внутренний накал страстей. И не стоит бегать за советами к Фрейду, утруждать себя углубленными философскими познаниями в области секса. Достаточно взглянуть на новое твое Я. В нем страсть самки клеймом отпечаталось на Лике непорочном. Рад за тебя. Более того, завидую Самцу, сумевшему пробудить Тигрицу. Чего, кстати, опасался все наши годы. Оттого пресмыкался, как выясняется, оттого и в Ангелах Хранителях числился. Херувим. Неправда ли, забавно?.. Вопрос в ином: к чему сие послание?.. Нет. Не догадалась. Не порвала. Не плюнула в лицо б/у. Изрядно возмутилась. Из любопытства ради продолжила читать. Не утешайся. Ни так уж низко пал я в ревности – ты этого ждала и вроде получила?.. Уловка хитреца. Заметь, и ты хитрила. Ты притворялась и лгала, что любишь. Я знал, чувствовал, как может чувствовать безумец до дна влюбленный… и без взаимности. И не твоя вина – моя беда. Быть может, оттого ударился в другие крайности. Не надо только в очередной раз изображать из себя дурочку. Прекрасно понимаешь, о чем толкую. Вспомнила про что?.. Напоминаю: (не падать в обморок) ну, да: вернулась с репетиции «Маскарада», а Амодэст в объятьях муженька… или муженек в объятьях Амодэста… забыл уже. Что было, то прошло. Заметь, его пристрастия меня не колыхали. Дуремар уловками заполучил мою невинность: он клялся отгородить тебя от «шалунов», что толпами слюною обливались, завидя расцветающую розу. И я ему поверил. В страданиях пупса узрел чистоту, в пороке – страсть, откровение и доверие. Вот он меня любил. По-настоящему. Не надо только кисло морщиться. Спокойно воспримем действительность. Ты и тогда лишь покраснела и выронила зонт. На улице в тот день шел дождь. И промолвила сквозь дрожь: «Там просто ливень». На что поросеночек заметил: «Дождь благословляет», – и юркнул нагишом в ванну. Мы с тобой отправились на кухню варить для гостя кофе (ничего, что так подробно излагаю?.. Нормально, да?..

Все, как было. То же, считаю правильным). Втроем попили бразильский растворимый. И будто ничего не было. Правильно, не с тобой пузанчик лысенький развлекался. Фи! Как непристойно! Но, увы, то быль земная. Себя ты берегла. Однако вскоре мэтр охладел к Вам, как к актрисе. Знаешь почему?.. Сплошные мытарства. Оказалось проще пареной репы: перестал принимать извращенца на дому. Омерзительно после того стало и гадко. Пообещал его прикончить невзначай из-за угла. Но я был Ангел, и эта дерзость лишила Амодэста покоя. Он метался: находил меня на кафедре, в театрах, на улице, в подъезде и умолял вернуться. Угрожал, что выбросит тебя со сцены. (Уму непостижимо, с каким остервенением гонялся бобик за слоном и моськой изнывал в облае!)

Оставался год до дипломной. Пришлось пойти на уступки… И снова расцвела карьера Засохиной. Она оставалась невинной, непорочной – расплачивался Ангел. Поумнел тогда – не назначал свиданок в доме, вернее, в клетке для непорочных, что мэтр с барского плеча нам подкинул. Знаешь, он убедил Хранителя, что из Москвы не стоит уезжать. Пообещал в карьере Херувима взлет…. Уверена, из-за меня покинули столицу?.. Черта с два! Непосильной оказалась ноша. Понял, что на этой почве можно рехнуться. Неугомонный старикан был в климаксе жутчайшем, от бешенства скулил, не видя день, другой приятеля нагого с ангельским обличьем. Ему не надо было ни шиша в последний месяц – трясся от удовольствий, за видя обнаженного дружка. Мне стали нравится конвульсии толстозадого… почувствовал себя по-настоящему мужчиной и наливался без стыда и страха перед ним…

С тобой же стало по-иному. Я начал комплексовать: до холодного пота доходил в желаниях, но сделать с собой ничего не мог. Трясущийся слюнтяй вдруг возникал в воображении – я опадал, как скрюченный лист клена… Вот почему слинял оттуда, из голубого царства тьмы… Надеялся сбежать от самого себя… Так не бывает. Слишком заразительная страсть запретная и неугомонная… К тому же, во всех случаях я оставался мужчиной. Осознавал, чувствовал, тем и наслаждался. Я даже не посчитал это пороком в последствии. Всего лишь легкомысленной забавой. Заслуга мэтра в том. Учитель он прекрасный. Затем, втихаря стал гордиться, что не изменяю любимой с другими женщинами, несмотря на некоторые неудачи, все же иногда нам было хорошо. И ты была довольна. Я бдел. Мы оба бдели. Нет, ты была супругой верной. Тебя зачастую устраивала женская неудовлетворенность, потому как ты усердно возмещала ее в лицедействе, отдавалась игре до конца, не оставляя для меня ни капли. И этим я научился гордиться. В глубинах ощутил, что будь с тобой рядом другой, померкла б как актриса. И я любил тебя на сцене до одурения: за нас двоих любил. Не надо умиляться. Не стоит и оправдываться. Тем паче убиваться из-за… Помолчим.

Помянем прошлое.

Минута.

Третья.

Нет. Не собираюсь упрекать, оправдывать, обвинять.

Будь счастлива.

Учти, актрисой с ним больше не станешь. Уж я-то знаю. Ты однолюбка по натуре, раздваиваться не сумеешь… Хотя, все может произойти в нашей нелегкой жизни…

Смогла, в конце концов, оправдать мои забавы. Да. Договорились – не морщиться кисло. Личико у нас одне красивое.

Два года назад после моей неудачной премьеры, помнишь?.. Заметим, пьеса писалась для Вас. Название одно осталось: «Любовь моя!» – В один голос за спинами трещали: слишком пошло! Но мы другого с тобой были мнения. И Мадонну играла Засохина отменно. Все без исключения областные СМИ это отметили. И в столицу в толстый журнал сообщили. Леня Строев, правда, любовника нам залажал. И знаешь почему?.. Опять нахмурилась чрезмерно. Зря. Тем более в тот вечер после премьерный ты нас благословила. Помнишь, остались у Гвоздиковой?.. Декламируя пошлые стихи, ты выплеснула с барского плеча: «Мальчики, пойдите, погуляйте-ка вдвоем… подышите свежим воздухом, и выпьем на посошок!» Леня, щегленок смазливенький, в смущении прирос к дивану, как тюльпан к корзине с удобренной землицей. Помнишь, да?.. Не забыла. Я тронул пшеничную россыпь на загривке, обмяк любовник и повис бессовестно на мне. На что уж сдержан был я, – колени сдали… Тогда-то вслед нам произнесла: «До завтра, мальчики… и будьте аккуратней.» Не кривляйся. Было. Было. А утром перед тем, как в дом явиться, сообщила о себе звонком. Верно?.. Не хотела заставать врасплох. Но Леня парень ушлый. Почище Амодэста, бескомплексно торчал. Кстати, он повесился. Тебе об этом не сообщали. Узнали, что беременна. С месяц назад. Влюбился неудачно, без взаимности. Представь себе в мальчонку с пухленьким обводом губ. Володька Кузнецов – у нас в редакции ошивался. Любитель красоток. Ну, знаешь ты его – фотограф. Тут как-то без тебя устроили мальчишник в нашей хате. Поддали хорошо. Любовник наш к Володьке при сосался. Тот по-молодецки вначале по игрался слегка. Короче, повод дал. Ну и пиши, пропало: любовник наш прирос репьем. Парнишка ушлый, хамоватый. Азарт взыграл, и Леню пошатнуло. Мальчонка пожалел свалившегося в рыданиях красавчика. Тот ожил вмиг, ну далее… тебе неинтересно.

Итог один – сыра могилка.

Володька заходил вчера. Весь вечер выяснял, что и как…Жалко парня – впервые столкнулся с подобным и сам не рад. Совета просит. И, знаешь, как пес бездомный, скулит в отчаянии:

– Из-за меня, – поддатый орет, – я не углядел. Я вышвырнул его из квартиры в горячке!

– Елена!

– Нет. Записку видел? Он меня любил.

– Черт с ним! Да ты же бабник!

– Бабы так не любят. А! Ты не понимаешь ни шиша!

Так-то меня мужики на службе трактуют. Но в чем-то он и прав. Пардон, ты исключение. И, если полюбила, склоняюсь. С тобой мы друзья, не правда ли?.. Вообще, дружбу нашу многолетнюю не надо резко прерывать. Каюсь. Взыграло самолюбие мужское. Виновен. Не шучу. По-настоящему, мы не разлучные до гробовой доски. Вот увидишь – поверь шестому чувству. Во мне оно осталось. Собственно, из-за того обращаюсь с посланием. За восемь месяцев прошедших ни разу дурно не вспомнил о тебе – ернечаство ни в счет.

С Гвоздиковой тут по случаю издания в столице погуляли изрядно. Она в сенсорику ударилась. Ну да, при тебе еще…

Интересно, моя жизнь раздвоилась на период: засохинский и степанковский. Второй – скучный и мрачный. Знаешь, в засохинскский не доставало твоей любви, ласки. В степанковский – чувствую с жутчайшей остротой, твою любовь, страсть к другому… Меня уже не бесит он.. Напротив, прикипел к вам, к вашей любви. Без дураков, люблю вас обоих. Не так, как подумалось, не отпирайся, промелькнуло в мыслях… Нет иные чувства. Платонические. Завидую ему. Хорошей завистью. Хотя, она не бывает хорошей. Бред сивый кобылы! Зависть она и есть зависть! Тебя жалею – актрисой не будешь больше – это точно. Поигрывать на сцене безделушки сможешь, но по большому счету не выдюжишь. А по сему давай договоримся о мировой. Откровения, поверь, они последние. В конце концов, когда-то надо было сказать друг другу правду. Хотя, мы говорили ее молча… и довольно-таки успешно было.

Насколько мне не изменяет память, вот-вот должна родить. Декретный отпуск поживи у Муси. Не рви раньше срока послание! Выслушай спокойно, без взрывов. В театре ждут тебя. Благодаря заслугам прежним, здесь не почувствуешь резкий спад. Да и простится больше в родных пернатых. И не дури. Меня не будет рядом. Меня, вообще, не будет. Нет, я не Леня и петля нам не грозит. У нас пути достойнее имеются в загашниках. Само собой все произойдет. По получению этого послания тобой, рассчитываю на удачный исход. Остановить уже не сумеешь.

Аленя, будет. Неужто, за восемнадцать с копейками еще не поняла?! Естественно, печально. Иного не дано. Да и теперь я вольный казак с Амура. Извини.

Теперь о конкретном:

Ключи у Гвоздиковой. В квартире все как прежде, даже ни одной книги не переставлено. Фотографии твои на старых местах. Воспоминаний обо мне никаких не будет. Уже уничтожены. Приготовлены рюкзаки, палатка, брезентуха. Короче, все для восхождения. Завтра по утру отбываем.

Еще разок позволю вольность:

Аленя! Никто так не любил друг друга, как мы с тобой! Елки зеленые!

И берегли мы друг друга! И это не грусть, не печаль – это наше с тобой Счастье. Пусть изуродованное! Пусть. Но в нем, как в колодце, бились родники с живой водой. И не было бы ничиго, если б у нас все щло иначе! Точно. Не было б. Не от нас многое зависело. И не мы дурные или никчемные или еще хлещи – развращенные – нет! И ни жизнь, ни общество, как это принято теперь объявлять, и никто не повинен в том, что произошло с нами. Стоит ли кого-то винить?.. Искать виноватых?.. Так разложился наш пасьянс. Так начертано было судьбой. Так и прожито. И не скорби. Не вини себя ни в чем. Без сантиментов.

Все же о главном:

Вчера ночью часов в двенадцать слышу стук в окно. Восьмой этаж! И кто бы мог быть в столь поздний час?

Распахиваю шторы. Архангел Гавриил. Точь в точь, как на картинках рисуют, с крылами:

– Тебя уж не спасти, – улыбаясь, доверительно так, как будто мы с тобой бы говорили: – Елену тоже – младенца сберегите – он святой. И на Земле Святой он народится. Он послан в избавление грехов Всевышним. Будь другом, помоги в пути Елене… Встреть достойно суженную…»

Аленя, я не спал. Виденье было на Яву.

Умоляю, береги себя.

И не тревожься.

Новыми стихами нашей общей знакомой, заканчиваю послание:

«Вокруг нас трын-трава… и лопухи седые.

Вокруг нас пустота… и ландыши глухие.

Вокруг нас суета… и мы чужие.

Вокруг нас духота… и мы, как неживые».

Твой Ангел Хранитель.

4 мая 1991 года».

Прочитав «послание», Елена почувствовала нестерпимую боль в животе. У нее начались схватки.

Пока Мариша бегала к соседям, вызывала «Скорую», она дважды теряла сознание.

В роддом роженицу доставили, когда у нее уже отошли воды…

СКАЗ О ЗЕМНОЙ ЕЛЕНЕ, ИЗБРАННИЦЕ НЕБЕС…

И приблизился Ее час. И из тьмы ярким светом озарилась фигура Архангела Гавриила.

– Ты за мной,– прошептала Земная Елена.

– Я к тебе, – благостно изрек Архангел.

– Как он там, мое дитя?

– Воскрес твой младенец.

И тут – диво-дивное! Чудо-чудное!

Архангел прикоснулся к Елене и она, не спрашивая его не о чем, вымолвила:

– Отправимся в путь далекий, я готова.

– У тебя есть время подумать.

– Я готова. Что еще должна сделать ради своего мальчика?

– Молчать. Наблюдать ужасные картины и молчать…

И они взметнулись ввысь необъятную…

И увидела Елена воочию, что творится с душами угнетенными, саранчой заслонившими пространство Земное до самого Поднебесья. И как корежатся они, ржут, стонут, блеют в агонии и страхах. И будто от прокаженной шарахаются в стороны, завидя Земную Елену с Архангелом Гавриилом на путях к Вратам Обручальным.

И тьма-тьмущая Меченных, с черепами оскаленными, с рогами и безрогих, со щетинами медвежьими и когтями звериными. Ими-то они пытаются выхватить из объятий Архангела Гавриила, Земную Елену…

Долетев до врат заветных, Елена обнаружила на картине той ужасающей растерзанного, раздробленного, но смиренного Ангела Хранителя, суженного своего, ястребом вознесшегося над клубком, скрюченных душ заблудших:

– Здравствуй, Елена. Я тебя жду пятнадцать минут…

– Знаю. Мы спешили… Меченные заслоняли наш путь…

– Он не в курсе, – улыбнется им Архангел Гавриил, – Ангел послан тебе в дальнейшую дорогу… Теперь Он твой Хранитель… И поведет тебя к Обручальным Вратам… Там – то и ждет вас упрямый Казимир.

В добрый путь!

Это только, кажется, что дороги посланников Божьих легки и безоблачны.

На самом деле тернист путь Их во спасение душ грешных…

ПОСЛЕДНЯЯ ПРИСТАНЬ

Новорожденного Юрика Сабурова врачи сумели спасти. Мусе сообщили о случившемся в шесть часов вечера в тот же день десятого мая.

На второй день, одиннадцатого числа, градом посыпались телеграммы на имя Засохиной Елены Константиновны.

Альпенисты, приятели Степанкова, сообщали о его трагической гибели в горах Тянь-Шаня.

Каждая весть острием лезвия пробивало Мусино сердце.

Особенно вот это:

«Выезжай немедленно – трагически погиб Толя».

Фраза своей трагической нелепостью, вызывала дрожь даже у посыльных, которые не могли удержаться от слез, обнаруживая адресата в гробу.

И последняя телеграмма придет чуть попозже.

Она сообщит о внезапной кончине заключенного Сабурова в ночь с десятого на одиннадцатое мая тысяча девятьсот девяносто первого года.

Автор не решается комментировать события. Но расследование будет не полным, если не предоставим читателю возможность самому прочесть строки из последней записи в дневнике Юрия Андреевича Сабурова, зафиксированные им в ночь на одиннадцатое мая:

«.. Наша встреча состоялась раньше намеченного срока.

Она явилась ни одна…

За спиной ее воссиял Архангел Гавриил и улыбался нам:

– Родился наследник Сабуровского рода. Успокойся. Без родимого пятна. Потому я здесь у Врат Обручальных… Внизу, у пропасти, меня ждет Ангел Хранитель… Опередил меня суженный на немного…