РАЗДЕЛ 3 история внешней политики и real policy

С одной стороны, нельзя не отметить позитивную и прогрессивную роль США в борьбе с различными проявлениями дискриминации и содействии всеобщему уважению и соблюдению прав человека и основных свобод. С другой стороны, стратегия США в этой области сопровождается вмешательством во внутренние дела других государств, ограничением суверенитета и навязыванием своих ценностей и образа жизни.

Подобная двойственность вытекает из доминирующего международного положения и трансграничной природы политических идеалов и ценностей, лежащих в основе государственности США, что достаточно точно охарактеризовал З. Бжезинский. По его мнению, «Америка представляет собой общество, преобразующее мир, более того – источник революционных импульсов, подтачивающих построенный на началах суверенитета международный порядок. В то же время она является традиционной державой, которая сама, односторонними методами защищает свою безопасность. Поддерживая – не только в собственных интересах, но и в интересах всего мирового сообщества – международную стабильность.

Идея защиты демократии и распространения демократических ценностей, как известно, берет начало в истории США и политической философии отцов-основателей, убежденных в особом предназначении США нести в мир собственные морально-религиозные ценности, включая свободу. В процессе становления политической системы США демонстрация демократических взглядов становится частью американской политической культуры и традиционным элементом в выступлениях как представителей Демократической партии, так и Республиканской партии США.

Основа данного внешнеполитического мышления была заложена в период президентства В. Вильсона (1913-1921), ставшего выразителем интересов американских политических и деловых кругов, заинтересованных в более широком участии страны в международных делах.

Важная роль в оправдании его политики внутри страны и за рубежом отводилась идее демократии. На протяжении XIX и начала XX вв. интересы США традиционно ограничивались Западным полушарием. США предпочитали дистанцироваться от политики Старого Света, считая колониальные войны и конфликты порождением склонных тайной дипломатии европейских держав. С политической деятельностью и взглядами В. Вильсона связывают вступление США в Первую мировую войну в апреле 1917 г. на стороне держав Антанты. Как указывает Г. Киссинджер в своем фундаментальном труде «Дипломатия»,

В своем послании к Конгрессу США от 2 апреля 1917 г. президент В. Вильсон разъясняет цели и мотивы США в войне, главным образом, с позиции сохранения мира и свободы народов: «Сегодня, когда речь идет о мире во всем мире и свободе его народов, нейтралитет уже невозможен и нежелателен. Угроза миру и свободе заключается в существовании деспотических государств, поддерживаемых силой, которая всецело подконтрольна их воле, а не воле народов этих государств». Залогом прочного мирного союза, по его мнению, является взаимное согласие демократических наций, поскольку ни одному автократическому правительству нельзя доверять. Лишь свободные народы могут утверждать свои намерения и блюсти свою честь во имя общей цели и ставить интересы человечества выше любых узкокорыстных интересов /3/.

По итогам Первой мировой войны международные позиции и экономическое положение США значительно укрепились. Однако взгляды В. Вильсона на послевоенное устройство мира и степень участия США в решении международных проблем не нашли широкой поддержки внутри страны, и в межвоенный период США вновь вернулись к стратегии изоляционизма, которую правящие круги сочли в тот момент более подходящей для реализации национальных интересов США.

Ограничения изоляционизма были преодолены с началом Второй мировой войны, когда США вступили в войну на стороне антигитлеровской коалиции. Президент США

Таким образом, политика американского правительства и внутриполитические условия поддержки активного участия США в международных делах в период администраций

В годы «холодной войны» противостояние двух полюсов во главе с США и СССР в идеологических целях лидеры развитых стран Запада были склонны трактовать как борьбу свободного мира против тоталитаризма. Важную роль в формировании этой политики и ее ценностном обосновании сыграл президент США Г. Трумэн (1945-1953), выступивший 12 марта 1947 г. с историческим обращением к совместной сессии обеих палат Конгресса США: «…мы не добьемся нашей цели, если не изъявим готовности помочь свободолюбивым народам обезопасить свои свободные институты и свою территориальную целостность от агрессоров, стремящихся навязать им свои тоталитарные режимы... Я убежден, что политикой Соединенных Штатов должна быть поддержка свободных народов, оказывающих сопротивление внешнему давлению или попыткам вооруженного меньшинства подчинить их себе» /5/.

Взгляды, сформулированные американским президентом, легли в основу так называемой «доктрины Трумэна», став важной составной частью идеологического обоснования стратегии «сдерживания коммунизма», которая была взята на вооружение правящими кругами США и отражалась в ключевых внешнеполитических концептуальных установках страны в годы «холодной войны». Во исполнение «доктрины Трумэна» 14 апреля 1950 г. была принята директива Совета национальной безопасности США, известная под названием «директива СНБ-68», оказавшая значительное влияние на международный курс и военную стратегию США. Анализируя природу конфликта между США и СССР, директива СНБ-68 видит основную причину в конфликте ценностей между «идеей свободы, в осно­ве которой лежит законность, и идеей рабства мрачной деспотии Кремля». Главный вывод авторов документа следующий: «холодная война - это на самом деле настоящая война, в которой на карту поставлено выживание свободного мира». США, будучи «центром власти свободного мира», должны принять на себя функции лидера и «мобилизовать энергию и ресурсы свободного мира, чтобы сорвать планы Кремля на мировое господство» /6/.

Можно заметить, что во внешнеполитической сфере американское политическое руководство вновь идет по пути противопоставления США «деспотическим государствам». В новых исторических условиях место фашизма занимает коммунизм.

При президенте Дж. Картере (1977-1981) идея поддержки демократии и свободы народов совершает качественный скачок. Формальные высказывания лидеров США в поддержку демократии и прав человека за рубежом имели место и раньше. Однако благодаря политике Дж. Картера стало возможным поднятие проблемы прав человека до уровня вопроса международной значимости и ее провозглашение одним из главных направлений внешней политики США.

Как отмечает в этот период помощник президента США по национальной безопасности в администрации Картера Зб. Бжезинский, выступая на заседании Трехсторонней комиссии в Бонне 25 октября 1977 г., права человека должны заменить традиционный антикоммунизм в качестве «основы, на которой зиждется внешняя политика США» /7/.

К осознанию в Белом Доме значения демократии и прав человека как важного инструмента внешней политики привели процессы, происходившие как внутри США, так и в международной политике.

Во-первых, в США сложились социально-политические условия для осуществления правительством мер, направленных на защиту прав и свобод человека и гражданина. Развернувшееся в Соединенных Штатах в середине 1950-х-1960-е гг. массовое движение за гражданские права и отмену расовой дискриминации на Юге оказало серьезное давление на американское правительство, вынудив его к принятию законов, отменивших расовые ограничения в отношении чернокожего населения Америки.

Во-вторых, выходец из американского южного штата Джорджия, чья молодость и зрелые годы пришлись на период расширения борьбы афроамериканцев за гражданские права, президент Дж. Картер, добивался поддержки афроамериканских деятелей и политиков либерально-демократического толка и можно заметить, привнес в американскую внешнюю политику свой личный религиозный и политический опыт.

В-третьих, оценивая внешнеполитический курс Дж. Картера в этот период, необходимо учитывать значительный прогресс, достигнутый к этому времени международным сообществом в развитии правового поля в области защиты прав человека и его закрепление в основополагающих международных документах, устанавливающих единые международно-правовые стандарты в области охраны прав и свобод человека: Всеобщая декларация прав человека (1948), Международный пакт о гражданских и политических правах и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (1966) и др. В целом, с 1948 г. в рамках Организации Объединенных Наций было заключено порядка 60 договоров и деклараций по правам человека /8/.

Права человека становятся объектом и ключевой темой межгосударственных отношений между Западом и СССР с принятием в 1975 г. Заключительного акта СБСЕ. В документе положение об уважении прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений было зафиксировано в качестве одного их ведущих принципов, которыми подписавшие страны обязались руководствоваться во взаимных отношениях. Несоблюдение СССР и странами Варшавского пакта обязательств в области прав человека, взятых ими с подписанием или ратификацией соответствующих международных деклараций и соглашений, дало США в годы президентства Дж. Картера основание и повод для критики их внутренней и международной политики.

Политика Дж. Картера привела к активизации деятельности международных правозащитных организаций и подъему диссидентского движения в социалистическом лагере. В СССР считали, что под видом наблюдения за выполнением хельсинских соглашений о правах человека США насаждали свою шпионскую агентуру, выдаваемую за диссидентов /9/. Известный советский историк-американист Н.Н. Яковлев рассматривает политику «прав человека» Дж. Картера как попытку США апробировать новейшие образцы вооружения психологической войны, специально сконструированные и изготовленные для использования против СССР и других социалистических стран /10/.

Советские авторы вполне справедливо указывали, что тактическая линия американской внешнеполитической стратегии предусматривала «длительную осаду социалистического общества в надежде добиться его внутренней эрозии с помощью «диссидентства» /11/. В то же время отсутствие в СССР плюрализма и свободы слова в силу известных причин советскими авторами замалчивалось.

Сам президент Дж. Картер призывал рассматривать курс своей администрации в области прав человека как универсальную политику, не связанную исключительно с СССР, и обращал внимание, чтобы сами США соответствовали принципам, провозглашенным в Заключительном акте СБСЕ 1975 года /12/. Однако в отношении других стран США были менее последовательны в своей критике. Советские исследователи в этот период расценивают критику Вашингтоном нарушений прав человека авторитарными режимами Латинской Америки риторической, а прекращение некотором из них военной помощи – демонстративным. Действительную меру искренности в реализации данной политики, по их мнению, выявила американская поддержка диктатуры Сомосы в Никарагуа /13/.

Дж. Картер, насколько это было возможно в конце 70-х гг. ХХ в., лишь обозначил возможности прав человека и демократии в качестве политико-дипломатического ресурса и инструмента реализации внешней политики США, став, по существу, ее предвестником.

Следующий президент США Р. Рейган (1981-1989) сменил акценты, расставленные предыдущим правительством, и сделал ставку на достижение военно-технологического превосходства, усиление напряженности и давления на СССР. Охарактеризовав СССР «империей зла» в своей речи в Палате общин Великобритании 8 июня 1982 г., Р. Рейган в целях противодействия коммунизму предложил развивать инфраструктуру демократии, то есть систему свободной прессы, объединений, политических партий, университетов, которые позволяют людям выбирать собственный способ развивать их культуру, примирять их различия мирными средствами /14/.

Эти меры, как ожидалось, должны были способствовать политическим реформам в страхах Варшавского пакта. Таким образом, проблема прав человека в его понимании была действенным средством, дополнением к военно-стратегической и экономической составляющей внешнеполитической стратегии США.

С концептуальной точки зрения тезис об «инфраструктуре демократии» интересен нам тем, что он показывает какую эволюцию претерпевала идея поддержки демократии в 1980-е гг., и как постепенно утверждался инструментальный подход в применении Соединенными Штатами демократических принципов во внешней политике.

Кроме того, вызывают интерес практические шаги и мероприятия администрации
Р. Рейгана в сфере реализации политики в области прав человека. Серьезное внимание было уделено укреплению широкой материальной базы и механизмам реализации провозглашенных приоритетов. В поддержку американской внешней политики активно были задействованы ресурсы публичной дипломатии Государственного департамента США, СМИ, спецслужб США и их союзников, а также неправительственные организации.

Одну из ведущих ролей в этом процессе играет созданное в 1953 году Информационное агентство США (ЮСИА), которую в СССР оценивали направляющим и координирующим центром развязанной против страны «идеологической войны». При Рейгане финансирование ЮСИА беспрецедентно резко возросло. Ассигнования ЮСИА увеличилиь с 665,2 млн долл. в 1983/84 финансовом году до 885,4 млн долл. в 1984/85 финансовом году. Значимая часть этих ассигнований идет на осуществление различных проектов в рамках «программ демократии и публичной дипломатии». Располагая разветвленным аппаратом за рубежом – 206 отделений в 126 странах – ЮСИА стала серьезным подспорьем в ведении внешней политики. Другие мероприятия по усилению информационно-идеологической составляющей внешней политики включают модернизацию контролируемой ЮСИА радиостанции «Голос Америки», создание и расширение телесети «Уорлднет», программы различных общественных обменов и создание «национального фонда в поддержку демократии» /15/.

Деятельность ЮСИА и Национального фонда в поддержку демократии тесно связана с судьбой законодательной инициативы администрации Р. Рейгана о реализации так называемого «Проекта Демократии», выдвинутого в 1983 г. на рассмотрение Комитета по иностранным делам Сената США. Предполагалось, что функции координатора проекта будут возложены на ЮСИА. Однако после того как профильный комитет Сената США не одобрил данную инициативу в запрашиваемом объеме, выбор был сделан в пользу концепции создания неправительственного фонда Конгрессом США в виде «Национального фонда в поддержку демократии», объявившего своей миссией содействие становлению и развитию демократии и свободы во всем мире. С момента основания в 1983 г. Национальный фонд в поддержку демократии становится одним из ведущих западных фондов, оказывающим финансовую поддержку деятельности американских и международных правозащитных организаций.

При Р. Рейгане вопросы, связанные с соблюдением прав человека, первоначально отошли на второй план и дополняли аргументы и рычаги давления США в переговорах с СССР о контроле над вооружениями. Но уже ко второму сроку Рейгана, учитывая кардинальные изменения в международных отношениях, можно констатировать, проблемы демократии вновь вернули себе одно из центральных мест. Политика поддержки демократии в мире обретает системный характер.

Эллиот Абрамс, помощник госсекретаря США по правам человека и гуманитарным делам в администрации Р. Рейгана в своем выступлении 19 апреля 1983 г. определил политику прав человека как сложную смесь высшего идеализма и практической политики. Данная политическая традиция настолько стара, как и сама Америка. По его мнению, политика прав человека всегда была и остается центральным элементом американской внешней политики /16/.

«Перестройка» и объявленное руководством СССР во главе с М. Горбачевым «новое мышление» привели к расширению демократического движения в стране и кризису коммунистической идеологии, ускорившему распад СССР. Созданная за годы советской власти тоталитарная модель стала предметом критики и осуждения не только за рубежом, но и внутри страны. Поражение СССР в идеологическом противостоянии с Западом и уход с международной арены в качестве глобальной сверхдержавы, открыло путь революционным изменениям на политической карте мира и способствовало либерализации международных отношений в целом.

Таким образом, идея распространения свободы традиционного присутствовала в политическом мышлении и историческом развитии США, будучи одним из фундаментальных принципов на которых базируется американская политическая система. По мере становления США она эволюционировала в идею распространения демократии и защиты прав человека. Мощный толчок этим процессам дало возвышение США на международной арене в качестве мировой державы.
_____________________________
1 Бжезинский Зб. Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство / Пер. с англ. – М.: Междунар. отношения, 2004. - С.32.

2 Киссинджер Г. Дипломатия. - Москва: Ладомир, 1997. - С. 34.

3 Вильсон В. Послание Конгрессу США об объявлении войны Германии (2 апреля 1917 г.) // История США в документах. - http://www.grinchevskiy.ru/1900-1945/war-message.php.

4 Послание Президента СШАФ.Д. Рузвельта Конгрессу США "О положении в стране"(6 января 1941 г.) // История США в документах. - http://www.grinchevskiy.ru/1900-1945/chetire-svobody.php.

5 Harry S. Truman. Аddress before a joint session of Congress. Truman Doctrine (March 12, 1947) http://millercenter.org/scripps/archive/speeches/detail/3343.

6 Директива СНБ-68 (текст документа) // Холодная война - великое противостояние. - http://www.coldwar.ru/bases/nsc-68.php.

7 Актуальные вопросы современной идеологической борьбы / Редкол.: Аверьянов А.Н. и др. – М.: Политиздат, 1980. - С. 111.

8 Права человека и Организация Объединенных Наций // Официальный сайт ООН. http://www.un.org/russian//topics/humanrts/unandhr.htm.

9 Актуальные вопросы современной идеологической борьбы / Редкол.: Аверьянов А.Н. и др. – М.: Политиздат, 1980. - С. 111.

10 Яковлев Н.Н. Силуэты Вашингтона: Полит. Очерки. – М.: Политиздат, 1983. - С.375.

11 Артемов В.Л. Психологическая война в стратегии империализма. – М.: Международные отношений, 1983. - С. 59.

12 Remarks at President Carter's Press Conference (March 9, 1977) // Presidential Speech Archive. Miller Centrer of Public Affairs. - http://millercenter.org/scripps/archive/speeches.

13 История США. В четырех томах. Т.4 (1945-1980). – М.: «Наука», 1987. -С. 509.

14 Ronald Reagan. Address to the British Parliament, Royal Gallery at the Palace of Westminster, London (June 8, 1982) // Reagan Foundation, http://www.reagan.utexas.edu/archives/speeches/major.html.

15 Дипломатический вестник: Год 1985 / Под ред.акад. С.Л. Тихвинского. – М..: Международные отношений, 1986. - С. 219.

16 Contemporary U.S. foreign policy: documents and commentary / [compiled and edited by] Elmer Plischke. New York: Greenwood Press, 1991. - P. 388.

Берілген мақалада АҚШ-тың сыртқы саясатындағы демократияның таратуы идеясының эволюциясы қарастырылған. Автор бостандықтың тарату идеясы, америкалық саяси жүйесі негiзделген бас қағидаларының бiрi бола тұра, АҚШ-тың саяси ой мен тарихи дамытуында дәстүрлi орын алып отырды деген қорытындыға келедi. АҚШ-тың қалыптасуы барысында осы идея демократияның таратуы және адам құқықтарын қорғау идеясына өзгеріп дамыған. АҚШ-тың әлемдік держава ретiнде халықаралық аренада көтерілуі бұл процестерге қуатты түрткi бердi.

The given article considers evolution of idea of promotion democracy abroad in the U.S. foreign policy. The author comes to conclusion, that promotion of freedom abroad has been traditional part of the American political thinking and historical development, having been among fundamental principles the American political system is based on. In the process of formation of the USA it evolved to the idea of supporting democracy worldwide and protection of human rights. Rise of America on international scene as world power had given powerful impetus to those processes.

Практически еще в ходе становления этих двух современных государств, Индия рассматривалась как главный источник угрозы для безопасности Пакистана. Подлинная или мнимая обеспокоенность Пакистана касательно намерений соседа постоянно нагнеталась и трансформировалась в непримиримый характер отношений с данным государством, и так как это беспокойство стало завоёвывать главное место, пакистано-индийские отношения постоянно усугублялись. Важное значение имело и то, что Индия развивалась по пути парламентской демократии, в то время как Пакистан – по пути бюрократической, а затем военной диктатуры [ⁱ].

Отношения между двумя странами омрачались на многие десятилетия памятью о кровопролитии, которым сопровождался раздел Индии, и это является одной из причин, из-за которой решение двусторонних проблем (в первую очередь кашмирской) и сегодня настолько сложны для обеих сторон. Раздел единой хозяйственной структуры также нанёс колоссальный ущерб экономике обеих частей разделенной страны.

Пакистан всегда категорически отказывался от признания своего подчиненного положения и от прекращения военно-политических контактов с третьими силами. Для Дели участие этих сил в региональной системе безопасности абсолютно неприемлемо [ⁱⁱ].

В частности, Пакистан активно сближался с Китаем. Пакистано-китайские отношения были установлены еще в январе 1950 г. Стороны объявили о намерении развивать отношения дружбы и сотрудничества на основе пяти принципов мирного сосуществования. 21 апреля 1955 г. во время Бандунгской конференции состоялась встреча Чжоу Эньлая с премьер-министром Пакистана Мухаммадом Али Богра, в ходе которой, как ее описывал китайский премьер, пакистанский руководитель заявил, что хотя Пакистан и является членом военного союза, он «не настроен против Китая» и не опасается, что Китай может совершить против него агрессивные действия. Назвав Китай «дружественным и миролюбивым соседом»,
М.А. Богра заверил Чжоу Эньлая, что участие его страны в СЕАТО никоим образом не направлено против интересов Китая и предложил свое посредничество между США и Китаем при решении таких проблем, как Тайвань [ⁱⁱⁱ].

В октябре 1956 г. премьер-министр Пакистана Сухраварди посетил Китай. В ходе этого визита стороны также подчеркнули намерение развивать свои отношения в интересах двух стран. 20 июля 1957 г., министр иностранных дел Пакистана, выступая на пресс-конференции, выразил удовлетворение в связи с заявлением Мао Цзэдуна о том, что Китай намерен придерживаться нейтралитета в вопросе о Кашмире [^iv].

В 1958 г. в Пакистане к власти пришел Айюб Хан, провозгласивший в стране военный режим. Айюб Хан подписал военное соглашение с США. В конце 1959 г., после тибетского восстания и усугубления ситуации на индийско-китайской границе, пакистанская сторона выражала обеспокоенность в связи с происходящими событиями в Ладакхе, опасаясь, что это может нанести ущерб интересам Пакистана в Кашмире. 19 января 1960 г. Айюб Хан высказал опасение, что «Китай может проникать на юг Индостана через Бирму, а Россия – через Афганистан и Иран, причем это «проникновение» не обязательно будет военным: «коммунистические режимы» могут осуществлять проникновение «идеологического характера». В связи с этим пакистанский лидер выдвинул предложение о «совместной обороне» стран Южной Азии. Примечательно, что незадолго до этого, 16 мая 1959 г., секретарь по иностранным делам Субимал Дату получил послание от китайского посла в Дели Пань Цзули, в котором, в частности, говорилось: «Наш истинный враг – это американский империализм, и мы не хотим открывать «второй фронт» против дружественной Индии; вы, конечно, также не хотите иметь два фронта» [^v].

Еще в 1960 г. Пекин отказался обсуждать вопрос об участке границы Кашмира к западу от Каракорумского перевала на том основании, что он «не является предметом данных переговоров», ссылаясь на то, что этот участок ограничивает Китай от части территории Кашмира, которая находится под контролем Пакистана. Индия выразила китайской стороне «удивление» и оценила эту позицию как отказ Китая признать законное право Индии на штат Джамму и Кашмир.

В марте 1961 г. пакистанское правительство предложило китайским властям начать переговоры об определении границы между Кашмиром, вернее, той частью Кашмира, которая оказалась под юрисдикцией Пакистана, Синьцзянем. Хотя речь шла о труднодоступных районах, где практически демаркация границы на месте не представляется возможной, тем не менее, как отмечала пакистанская сторона, в интересах обеих стран определить прохождение на карте. В этом случае можно будет предотвратить столкновения вооруженными патрулями обеих сторон.

В декабре 1961 г. во время беседы с китайским послом в Пакистане, Айюб хан поинтересовался, намерена ли китайская сторона начать переговоры по пограничной проблеме. Китайский посол ответил, что это «очень сложный вопрос», Айюб Хан, в свою очередь, заметил, что проблема восстановления прав Китая в ООН «еще более сложна», намекая на то, что Пакистан может оказать поддержку Китаю в этом вопросе [^vi]. После долгих раздумий китайское руководство приняло предложение о переговорах, и

5 ноября 1962 г. президент Пакистана Айюб Хан высказал серьезную озабоченность в связи с вооруженным конфликтом на индийско-китайской границе, заявив при этом, что массированные поставки Индии вооружений из Великобритании, США и других стран могут не только затянуть опасную вооруженную конфронтацию, но создадут опасения у народа Пакистана, что это оружие будет направлено против него. Пакистанское руководство приветствовало предложение Китая об отводе войск от линии фактического контроля и по существу признало Индию виновной в провоцировании конфликта.

26 декабря 1962 г. Китай и Пакистан официально объявили о достижении принципиальной договоренности об установлении общей границы китайского Синьцзяна и сопредельных районов, «оборона которых находится в компетенции Пакистана». Обращает на себя внимание тот факт, что в официальных заявлениях фигурировала именно такая формулировка, а не упоминалась граница с Пакистаном как таковым.

В опубликованной 29 апреля 1962 г. в газете «Жэньминь жибао» редакционной статье разъяснялось, что «сопредельные с Китаем районы, находящиеся под контролем Пакистана», включают Кашмир, который является предметом спора между Индией и Пакистаном. Китай, говорится далее в статье, занимает позицию невмешательства в кашмирский спор и надеется, что две «братские страны – Индия и Пакистан – решат этот вопрос путем переговоров без вмешательства внешних сил». Учитывая специфику ситуации, Китай и Пакистан сразу же объявили, что соглашение носит временный характер, и после решения кашмирского вопроса заинтересованные стороны возобновят переговоры по вопросу границы Кашмира, и временное соглашение будет заменено официальным договором по границе.

Наконец, 2 марта 1963 г. было подписано пакистано-китайское пограничное соглашение, в текст которого был включен пункт о возобновлении переговоров после разрешения кашмирской проблемы между Индией и Пакистаном. В соглашении было указано, что оно касается границы между китайским Синьцзянем и «сопредельными районами, обеспечение безопасности которых находится под фактическим контролем Пакистана».

В статье 1 соглашения было заявлено, что граница никогда формально не была определена, и договаривающиеся стороны «делимитировали ее на основе установленной традицией пограничной линии с использованием естественных факторов, в духе равенства, взаимной выгоды и дружественного сотрудничества». Статья 2 содержала детальное описание прохождения линии границы с указанием названий населенных пунктов, рек, горных хребтов и перевалов в пакистанской и китайской интерпретации и их точных географических координат.

В общих чертах было зафиксировано, что граница, проходящая с юга на восток, следует главному водоразделу Каракорумского хребта, разделяющего бассейны рек Тарим и Инд, проходит через перевал Музтаг, по вершинам гор Чогори, Брод-Пик и Гашербрум, через перевал Индираколи, горную вершину Терам Кангри и заканчивается на юго-востоке у перевала Каракорум.

Была также достигнута договоренность о скорейшем формировании комиссии по демаркации границы, а также решении всех возникающих споров и проблем путем «дружественных консультаций».

Индия заявила протест в связи с тем, что согласно обозначенной в соглашении пограничной линии Пакистан передал Китаю 1700 кв. миль (6990 кв. км) по её мнению незаконно оккупируемой им территории, являющейся частью индийского штата.

По мнению индийской стороны, данное соглашение объединило агрессивные намерения двух стран, которых связывает лишь «враждебность в отношении Индии». Подписание соглашения о «несуществующей общей границе» между Китаем и Пакистаном Индия сочла за отказ Китая (несмотря на все заверения в обратном) от прежней политики нейтралитета в кашмирском вопросе.

Кроме общего негативного отношения к Индии, существовал еще целый ряд проблем, где Пакистан и Китай выигрывали от взаимного сотрудничества. Пакистанские лидеры содействовали установлению американо-китайских отношений. Более того, Пакистан поддерживал Пекин в его антисоветских действиях и настроениях. Пакистан способствовал устанавливанию контактов между Китаем и нефтедобывающими странами, в частности, с Саудовской Аравией и Ираном после падения шахской власти. Отношения с Пакистаном китайские власти рассматривали также и в контексте обострения мусульманских движений в китайской провинции Синьцзян, полагая, что сотрудничество с исламским Пакистаном сможет снизить накал религиозных страстей в этой мусульманской провинции Китая.

По существу, пакистано-китайское соглашение от 2 марта 1963 г. продемонстрировало поддержку Китаем позиции Пакистана в кашмирском вопросе и Пакистаном – Китая в его погранично-территориальном споре с Индией. Индийская сторона именно так и восприняла подписание пакистано-китайского соглашения о демаркации «несуществующей общей границы», расценив его как окончательный отход КНР от прежней позиции невмешательства в проблему Кашмира и как правовую и моральную поддержку Пакистана [^vii].

Соглашение создавало условия для конкретной реализации планов пакистано-китайского сотрудничества, в том числе совместного строительства стратегических дорог по «пакистанской» части Кашмира, которые использовались для военных поставок, развития торгово-экономических связей между Китаем и Пакистаном. Таким образом, от сотрудничества с Китаем пакистанская сторона явно выигрывала. Что же касается Индии, то ее положение все более и более осложнялось, и кашмирская проблема приобрела крайне невыгодную для нее комбинацию двух конфликтов – с Пакистаном и Китаем. Это однозначно, так как находящаяся до сих пор под юрисдикцией Китая территория Аксай Чин в Ладакхе – это часть бывшего княжества Джамму и Кашмир, и враждебные Индии «два фронта» - пакистанский и китайский – объединились против нее именно в Кашмире. Пакистанская сторона сочла необходимым уведомить Совет Безопасности ООН, что подписание соглашения с Китаем никоим образом не будет препятствовать осуществлению резолюции ООН по Кашмиру [^viii]. С подписанием пакистано-китайского соглашения создалась новая обстановка в регионе. Дж. Неру воспринял китайское вторжение не только как серьезную угрозу безопасности Индии, но и как величайшую личную трагедию – попытку подорвать главное его убеждение. Под сомнение была поставлена глобальная базовая составляющая его внешней политики – идея неприсоединения.
_____________________________
Датт В.П. Внешняя политика Индии. - М., 1988. С. 188-190.

2 Современные международные отношения / Под ред. Торкунова А.В. - М., 1998. - С. 338.

3 Границы Китая: история формирования / Под общ. Ред. Мясникова В.С. и Степанова Е.Д. - М., 2001. - С. 322.

4 Там же. - С. 323.

5 Там же.

6 Там же.

7 Шаумян Т.Л. Индийско-китайские отношения к середине 1980 гг. // Ежегодник «Индия - 1987». - М., 1988. - С. 220.

8 Pakistan-India Kashmir Dispute. A Chronology of Important Events (1947-1990). Lahore. P. 65.

Мақалада Пәкістан және Қытай мемлекеттерінің 1950 ж. ортасы – 1960 ж. бас кезеңдегі жақындасу себептері қарастырылады.

This article considers the factors of the rapprochement of China and Pakistan in the period from mid-1950s to the beginning of 1960s.

Орта ғасырлардан бастап дін ғана емес, белгілі бір өмір сүру салтын да туғызған ислам көптеген елдерде сопылық бауырластықтар желісі түрінде өмір сүрді. Әртүрлі сопылық бауырластықтарға тән рәсімдік ерекшеліктер, түрлі философиялық тұжырымдамаларды басшылыққа алу, сопылықтағы ерекше экстаздық жағдай – «хал» жағдайына жету үшін әртүрлі музыкалық, ақындық немесе би өнерін қолдану немесе өнердің қандай да болмасын түрінен бас тарту – сопылықтағы идеология мен практиканың осы және басқа да бұл жерде айтылмаған түрлері белгілі бір бауырластық жолының (тарик) ерекшелігін анықтады.

Еуропалық исламтанушылардың бірқатары сопылықты әртүрлі ережелер, рәсімдер мен ілімдердің конгломераты ретінде қарастыра отырып, оны біртұтас ілім ретінде қарастыру мүмкін емес деген пікірді қолдайды. Оның арнасынан барлық қатынастарда өзара қарама-қайшы болып келетін көптеген формаларды көрсетуге болады деп есептейді [1].

Сондай-ақ сопылықтың өз негізі бойынша біртұтас екендігін және әртүрлі бауырластықтар арасындағы формалардың ерекшеліктерін абсолюттендірудің негізсіз екендігін көрсететін де зерттеушілер бар. Мысалы, А. Кныш суфизмдегі біріктіруші өзек адамды моральдық-этикалық тазарту, өзіне-өзі бақылау жасау, өзін-өзі жетілдіру арқылы жоғарғы ақиқатқа жетудегі «жол» концепциясы (ат-тарика) екендігін көрсете отырып, бұл концепция өз негізі бойынша біртұтас, тек практикада көп бұрмаланады, бірақ суфизмге қатысы бар барлық құбылыстарда тұрақты түрде, өзгеріссіз кездеседі, - дейді [2].

Сонымен, сопылық және оның практикада көріну формасы ретіндегі бауырластықтардың қалыптасу тарихын қарастыра отырып, осы даулы мәселеге жауап іздеп көрейік.

Іс жүзінде исламның ең алғаш қалыптасу дәуірінен-ақ пайда болған тақуалық пен міскіндік (мистицизм) уақыт өте келе, әсіресе ҮІІ-ҮІІІ ғасырларда кең бұқаралық қозғалысқа айнала бастайды. Осы дәуірде (ҮІІ-ҮІІІ ғғ.) ең алғаш тақуа мұсылмандар мен «рухани атлеттер» [3] пайда болып, олар халифаттың орталығы мен шығыс бөліктерінде, ең алдымен Месопотамия, Сирия, Шығыс Иранда аскеттік үйірмелер мен қауымдар құра бастайды. Ең ерте кезеңде бұл қозғалысты жекелеген тұлғалар бастады, соның ішінде ерлер де, әйелдер де бар еді. Олар қалаларда немесе шөл далаларда өз өмірін тек Аллаға қызмет етуге бағыштап, оның рахымына ие болуға тырысты. Бұдан кейінгі дәуірде теория практикамен ұштасып, көкірек көзі оянып, әулиелікке жеткен кейбір атақты шейхтер сопылықтың қалыптаса бастаған қағидаларын өз шәкірттеріне үйрете бастады. ХІ ғасырда өмір сүрген парсылық сопы Худжвири ұстаз мұрасын бірнеше ұрпақтан бері алып келе жатқан бірнеше сопылық мектептің атауларын көрсетеді.

Ең алғашқы сопылық үйірмелердің негізін қалаушылар ас-Сулами, әл-Харакани, Абу Саид ибн Аби-л-Хаир және Абд Аллах әл-Ансари т.б. болған еді. Сопылық үйірмелер, әдетте сопылар күнделікті күйбең тірліктен аулақ бола алатындай оңаша үйлерден ашылып, онда алғашқы сопылар­ өздерінің күнделікті жаттығуларымен және рәсімдерімен айналысты. Уақыт өте келе мұндай қауымдарда нақты бекітілген ішкі тәртіп және күрделі иерархиялық құрылым қалыптасты. Сопылық тарихының ерте дәуірінде ұстаз бен шәкірт арасындағы қатынастар әлі де болса еркін болды. Шәкірт (мурид) кейде бір уақытта бірнеше ұстаздың (шейх) алдынан өтіп, сопылық жолдың негіздерін үйреніп отырды. Х ғасырдың аяғынан бастап мұсылман әлемінің бірқатар аймақтарында, әсіресе Шығыс Иранда бұл қатынастар айтарлықтай өзгеріске ұшырайды. Еркін жағдайларда берілетін рухани сабақтарды ендігі жерде белгілі бір ұйымдық формаға ие болған сабақтар алмастырды, мұндай сабақтарды рухани ұстаз шәкірттердің белгілі бір тобына бере бастады. Әрбір жеке шейхтың ұстаздық тәжірибесі оның «рухани жолы» (тарика) деген атқа ие болды. Ең ерте сопылық бірлестіктер құрамы бойынша тұрақты болған жоқ және тұрақты мекен-жайы да болмаған тәрізді. Олардың мүшелері ұстаз іздеп көп саяхаттаған. Уақыт өте келе осындай кезбе рухани саяхатшыларға қамқорлық көрсетуші мекемелер пайда болады. Араб тілді аймақтарда олардың көпшілігі шекаралық бекеттермен (рибаттар) немесе керуен-сарайлармен байланысты болды. Ал Хорасанда олардың бірқатары жолаушыларға арналған баспаналармен (ханака) біріксе, басқалары рухани ұстаздың оңашалану орны – халва немесе завийа болды. Бұл атаулардың барлығы мәні бойынша бір, олар сопылардың тұрағы еді. Парсы шығанағындағы Аббадан аралында пайда болған ең ерте рибат осы жерге Абдалвахид ибн Зайд (177\793 ж. қ.б.) деген тақуаның келуімен байланысты болды. 150\767 ж. шамасында діни тұрақтар Дамаскіде, 800 ж. шамасында Рамлада (Палестина астанасы), шамамен осы уақытта Хорасанда пайда болды, ал Александрияда 200\815-816 ж. өзін ас-суфийа деп атаған топ пайда болады [4].

Ү\ХІ ғасырға қарай әртүрлі сипаттағы көптеген ханакалар пайда болды. Құрамы бойынша олар әлі де ала-құла, тұрақсыз болған еді. Әл-Макдисиде сопылардың топтары жөнінде бірқатар мәліметтер кездеседі, оның көрсетуі бойынша «Ширазда жұма намазынан кейін зікір айтып, мінбардан пайғамбарға салауат айтушы көптеген сопылар бар». Оның уақытысында (Х ғ. аяғы) қалыптасқан сопылық бауырластықтардың ішінде ең бір белсенді топ каррамийа болғандығы байқалады. Бұл бауырластықтың ханакалары бүкіл мұсылмандық Азияға тарайды. Ханака мекемесінің өзін кейінгі сопылар дәл солардан алған болуы керек.

Ү\Х ғасырдың аяғына қарай мұсылман дінбасыларының сопылықты ішінара, бірте-бірте мойындауға қарай бетбұрыс жасаған кезеңі болды. Бұл бетбұрыс ас-Сулами және оның шәкірті әл-Кушайри тұсында басталып, әл-Газали тұсында аяқталған болатын. Бұл уақытқа қарай мұсылмандардың шариғат бекіткен рәсімдерді орындаумен ғана шектеліп қалмай, терең діни-рухани сұраныстарына жауап беретін бірлестіктердің қажеттігі айқын білінді. Ханака түріндегі сопылық бірлестіктерге мұсылман билеушілері Нураддин, Салах ад-дин және олардың әкімдері мен ізбасарлары қамқорлық жасап отырды. Осы негізде сопылық бірлестіктер барынша көбейіп, мұсылман елдеріндегі маңызды рухани орталықтарға айналды.

Сопылықтың қалыптасу тарихындағы келесі кезең сопылық үйірмелерден тұратын мистицизм мектептері ретіндегі тікелей тариқаттардың қалыптасуы болды. ХІ ғасырдан бастап кезбе сопыларға уақытша тұрақ қызметін атқарған завийалар мен ханакалар тақуалықты тарату орталықтарына айнала бастады, олар шекаралас елдерді, әсіресе Орталық Азия мен Солтүстік Африканың араб емес аудандарын исламдандыруда маңызды рөл атқарды. ХІІІ ғасырға қарай мұндай қауымдар бүкіл мұсылман әлеміне тарап, жаңа бір әлеуметтік мекемелер формасына ие болды. Әр бауырластықтың өз тақуалық практикасы, өмір салты, моральдық-этикалық философиясы және көбіне тәуелсіз экономикалық базасы болды. Сопылық құпияларға қабылданғандықтың белгісі – ерекше шапан – хирканы кию болып есептелді, ол сондай-ақ сопылыққа келушінің Құдайға құлшылық ету қызметіне қабылданғандығының да белгісі болды, бұл қызмет Мұхаммед пайғамбардың өзіне барып тірелді. Мысалы, Абу Саид ибн Аби-л-Хаир (967 ж. т.) хирканы ас-Суламиден, ал ол Абу-л-Аббас ал-Кассабтан алған [5]. Әрбір тариқат силсила немесе мистикалық иснад (шежіре) арқылы үздіксіз жалғасып отырды, әрбір келесі шейх әдетте сол мектептің негізін қалаушының рухани мұрагері болды.

Жеке адамның осындай силсиламен байланысы эзотерикалық (құпия) сипатта болды, ол тариқатқа қабылдау кезінде іске асты. Тариқатқа кіруші сол тариқаттың негізін қалаушы мен Алланың пайғамбарына адалдығы жөнінде ант берді және силсиланың рухани күші жинақталған құпия вирдті қабылдап алды.

Зерттеушілер сопылықта ең ерте дәуірінен-ақ екі негізгі қарама-қарсы ағымның болғандығын көрсетеді, бұл – жунайди және бистами ағымдары немесе ирактық және хорасандық бағыт. Ағымдар белгілі парсы ғұламалары Абу-л-Қасым әл-Жунайд (298\910 ж. қ.б.) пен Абу Йазид Тайфур ал-Бистами (260\874 ж. қ.б.) есімдерімен байланыстырылады. Бұл екі шейх сопылықтағы екі жол - таваккул және малама жолдарының негізін қалаған. Әли әл-Худжвири екі ағым жөнінде былай деп жазады: «Бистами іліміне (галаба) өзін-өзі ұмытып, Аллаға естен тана ғашық болу арқылы Аллаға сіңісу қағидасы тән болса, ал әл-Жунайд жолының негізінде өз-өзіңе бақылауды жоғалтпай, сананың айқындығы (сахв) жолымен Аллаға сіңісу қағидасы жатыр және ол Тайфури жолына қарама-қарсы». Екі жол арасындағы қарама-қайшылықты Дж. Тримингэм былай көрсетеді: «Эти две фигуры – воплощенный контраст между путями, зиждущимися соответственно на таваккул (упование на бога) и на малама (порицание) контраст между опьянением и трезвостью, осмотрительностью и подозрительностью, озарением и конформизмом, уединением и общением, теизмом и монизмом, руководством земного, посюстороннего наставника (с цепью передатчиков традиции, что соответствует принятой в исламе практике) и наставничеством духовного владыки» [3]. Ағылшын зерттеушісінің пікіріне сенсек сопылықтағы екі ағым бір-біріне мүлде қарама-қарсы бағыттар болып шығады. Алайда біздің пікірімізше бұл сопылықтың мәнін толық түсінбегендіктен туындаған үстірт пікір. Екі ағым арасындағы айырмашылық тек сопының негізгі мақсаты – «ақиқатқа жетудің» жолдарын көрсетуінде ғана. Жунайдтың ілімі ең ықпалды ілім болды және оны барлық шейхтар қабылдады, бірақ олардың арасында сопылық әдеп жөніндегі пікірлерінде әртүрлі көзқарастар орын алды. Мұсылман ортодокстары әл-Жунайдты «қауіпсіз» деп тапқандықтан, ол «тариқат шейхы», кейінгі сопылық бірлестіктердің көпшілігінің ізашары деп саналады. Сопылық тариқаттар әл-Жунайдты өз шежірелеріне қоса отырып, өздерінің дәстүрлі, ресми исламнан ауытқымайтындығын көрсетуге тырысты.

Дж. Тримингэм өзінің еңбегінде барлығы 325 сопылық тариқаттың атын атап, түсін түстейді. Сопылықтың алтын ғасыры саналатын ХІІ-ХІҮ ғғ. негізінен алғанда, барлығы 12 сопылық жол болғандығы белгілі. Олар: рифаийа (негізін қалаушы Ахмед ар-Рифай, 1182 ж. қ. б.); иассауийа (негізін салған Қожа Ахмет Иассауи, 1103-1166); шазилийа (Абу-л-Хасан аш-Шазили, 1258); чиштийа (Муин ад-дин Хасан Чишти, 1142-1236); сухравардийа (Шихаб ад-дин Яхья ас-Сухраварди, 1155-1191 және Омар ас-Сухраварди, 1234 ж. қ. б.); кубравийа (Наджмуддин Кубра, 1145-1221); бадавийа (Ахмед ал-Бадави, 1276 ж. қ.б.); кадирийа (Абд ал-Кадир ал-Джилани, 1077-1166); мавлавийа (Әбу Бәкір халифтің ұрпағы, белгілі ақын Жалал ад-дин Руми, 1207-1273); бекташийа (Хадж Бекташи Вали Нишапури, 1208-1270); халватийа (Омар ал-Халвати, 1397 ж. қ.б.); накшбандийа (бесінші пірі Баха ад-дин Накшбанди, 1318-1389). Дәл осы он екі негізгі мектептен сопылықтың барлық кейінгі түрлері мен ағымдары бастау алады.

Сопылық бауырластықтар ешқашан секта ретінде өмір сүрген емес немесе сопылық силсила ешқашан ресми діни ұйымды ауыстыруға ұмтылған емес. Бауырластықтардың негізін қалаушылар ортодоксалды жүйемен байланысты қолдан келгенше қолдап отырды және исламда қабылданған нормаларды жоққа шығармады, яғни сопылар ортодоксалды исламның догматикасын мойындайды. Сопылық бауырластықтар арасында сунниттік те, шииттік те ағымдар кездеседі. Сунниттік нұсқада бұл мұсылмандық заңға, яғни шариғатқа бағынудан көрініс табады. Сопылар шариғатты орындайды, бірақ оны танымның тек төменгі сатысы деп қарастырады. Сопылар үшін заң тек орындалуға тиіс ережелер ғана емес, сондай-ақ сыры ашылуға тиіс құпия да, яғни басқаша сөзбен айтқанда сопылық - бұл исламның құпия білімі.

Сонымен, сопылық-міскіндік мектептердің сопылық философиясының практикада іске асырылу формалары ретінде исламның алғаш қалыптасу дәуірінен-ақ өмір сүріп келе жатқандығына көз жеткіздік. Жекелеген сопылық тариқаттар арасындағы айырмашылықтар бауырластықтың негізін қалаушыға берілгендік, өз тариқатының артықшылығына деген сенім, ұйымдасу түрі, оқыту тәсілдері рәсімдеріндегі ерекшеліктерінен көрініс тауып отырды және мұндай ерекшеліктерге сол нақты бауырластық қалыптасқан аймақ халқының дәстүрлері мен мәдени ерекшеліктері ықпал еткендігін байқауға болады.
_____________________________
1 Суфизм в контексте мусульманской культуры. – М., 1989. - 4 б.

2 Кныш А. Суфизм. Ислам. Исторические очерки. - М., 1991. - 174 б.

3 Кныш А.Д. Мусульманский мистицизм. Краткая история. – М., Спб., 2001

4 Тримингэм Дж.С. Суфийские ордены в исламе. – М., 1989. - 18 б.

5 Арберри А. Дж. Суфизм. Мистики ислама. - М., 2002. - 274 б.
***

В статье рассматривается история формирования средневековых суфийских тарикатов и делается попытка анализировать особенности различных школ мистицизма.

In this article is shown the history of formation of medieval Sufis Orders. The author is making an attempt to analyze the peculiarities of different mystic schools.