Миллс Чарльз Райт

Я уверен, что такая философская работа является достаточно плодотворной для 
обществоведов. Представление о ее возможностях позволяет уяснить наши 
собственные концепции и процедуру исследования. Для этого философия имеет 
специальный язык. Но его можно использовать лишь в самом общем виде: ни 
одному обществоведу нет нужды принимать подобную модель всерьез. И главное, 
мы должны видеть в ней средство освобождения нашего воображения, источник 
предположений при выборе процедур, а не воспринимать как ограничитель 
проблемной области исследования. 
Ограничение — во имя идеалов «естествознания» — круга проблем, над 
которыми мы собираемся работать, кажется мне странной нерешительностью. 
Конечно, если недостаточно квалифицированные исследователи хотят изучать 
частные проблемы, то это самоограничение может быть вполне благоразумным; в 
иных случаях подобные ограничения не имеют серьезных оснований.

1. 
Обществовед-аналитик, 
следующий 
классическому 
образцу, 
избегает 
устанавливать жесткие процедуры. Аналитик стремится развить и использовать в 
своей работе социологическое воображение. 
Испытывающий отвращение к сочетанию и разложению « Понятий», он 
прибегает к тщательной проработке терминов только тогда, когда у него есть 
достаточные основания полагать, что их использование расширит границы 
постигаемого, увеличит точность описаний и глубину рассуждений. Его мысль не 
сдерживается методом или lerndhjni; классический путь — это путь знатока-
интеллектуала. 
Полезные обсуждения метода, равно как и теории, обычно возникают как заметки 
на полях выполняемой или планируемой работы. «Метод» должен прежде всего 
предполагать умение задавать вопросы и так отвечать на них, чтобы иметь 
некоторую гарантию надежности ответов. Для «Теории» самое первостепенное 
значение имеет внимательный анализ значения используемых слов, в частности, 
степени обобщенности понятий и логических связей между ними. 
Непременная задача метода и теории — концептуальная ясность и экономичность 
процедуры, и в данном случае самое главное — высвобождение социологического 
воображения, я не ограничение его. 
Овладеть «методом» и «теорией» значит контролировать собственный процесс 
мышления, работать, сознавая свои неявные допущения. 
Идти на поводу у «Метода» или «Теории» значит просто устраняться от работы, 
то есть от попытки узнать что-либо о том, что происходит в мире. Без овладения 
мастерством исследователю нельзя добиться хороших результатов; без 
нацеленности на значи мость результатов вся методология — бессмысленная 
претенциоз ность. 
Согласно классическому направлению в общественных науках ни метод, ни 
теория не образуют автономной сферы. Методы суть методы для изучения 
определенного круга проблем; теории суть теории, объясняющие определенную 
область явлений. Они — как язык страны, в которой ты живешь: нечего хвастать 
тем, что умеешь говорить на нем, но предосудительно и неудобно не владеть этим 
языком. 
Активно работающий обществовед должен постоянно сохранять максимальную 
осведомленность в изучаемой области. Это означает, что ему необходимо иметь 
хорошее фундаментальное представление о состоянии соответствующих разделов 
науки. Кроме того, его работа до некоторой степени, которую, по-видимому, 
нельзя установить точно, может заслужить наивысшую оценку тогда, когда 
тщательным образом изучено несколько разнородных по своему стилю 

исследований по сходной проблематике. И, наконец, такую работу нельзя считать 
завершенной, если она выполнена одним человеком в рамках его единственной 
специализации, и хуже того, если этот человек молод и фактически обладает 
небольшим опытом научной работы или принимал участие только в 
исследованиях одного методологического стиля. 
Когда мы приостанавливаем наши исследования, чтобы поразмышлять о теории и 
методе, самым важным является переформулирование изучаемых проблем. 
Возможно, именно поэтому в практической деятельности каждому обществоведу 
необходимо выполнять и роль методолога, и роль теоретика. Это означает лишь 
то, что он должен быть мастером интеллектуального труда. Каждый мастер, 
конечно, может чему-то научиться на попытках всеобъемлющей кодификации 
методов, но зачастую это не выходит за рамки сведений общего характера. Вот 
почему «ускоренная методологическая программа», скорее всего, не способствует 
разви тию обществоведения. Если методы исследования самым теснейшим 
образом не связаны с текущими задачами этой науки, форсирование 
методологического анализа не приносит никакой пользы а ощущение важности 
проблемы и страстное желание решить ее - сегодня эти качества в значительной 
степени утрачены — не могут найти выход в деятельности ученого. 
Развитие методов чаще всего происходит в виде скромных обобщений, 
формулируемых по ходу работы. Соответственно, в своей научной деятельности, 
индивидуальной и коллективной, нам следует поддерживать теснейшее 
взаимодействие методов и практической p`anr{. Общим методологическим 
вопросам следует уделять серьезное внимание только тогда, когда они 
непосредственно касаются текущей работы. Дискуссии о методе, конечно же, 
ведутся среди обществоведов, и, в приложении к данной работе, я по пытаюсь 
наметить один из способов, с помощью которого могли бы проводиться такие 
дискуссии. 
Суждения о методе и их обоснования, терминологические различения на уровне 
теории и в процессе дальнейшего исследования, сколь бы стимулирующими и 
перспективными они ни были, остаются лишь обещаниями. Суждения о методе 
позволяют открыть нам лучшие способы для изучения чего-либо и зачастую дают 
возможность найти пути познания едва ли не всего, что нас окружает. Разработка 
теорий, системных и несистемных, обещает обострить различительную 
способность нашего видения предмета, а также повысить качество анализа того, 
что мы наблюдаем, если появляется необходимость в более тонких 
интерпретациях. Но ни «Метод», ни «Теория» не могут рассматриваться как 
неотъемлемая составная часть работы обществоведов. В действительности, они 
часто составляют ее противоположность, ибо являют собой свой ственный 
«научным деятелям» способ отстранения от проблем об щественной науки. 
Обычно, как мы видели, такие ученые применяют какую-то весьма абстрактную, 

заимствованную у других модель познания. То, что эти абстрактные модели 
нельзя использовать по- настоящему, пожалуй, не слишком важно, ибо у них есть 
еще и ритуальное значение. Как я уже говорил, такие модели обычно выводятся 
из философии естествознания, и заимствуются отовсюду, например, из 
физических терминов, иногда немного устаревших, заключающих в себе 
философский смысл. Эта мизерная игра - в другие игры играют по сходным 
правилам — не столько способствует научной работе, сколько ставит ученого в 
положение «незнайки», о котором Макс Хоркхаймер писал: «Постоянные 
предостережения от поспешных заключений и туманных обобщений, если они 
четко не определены, содержат потенциальный запрет на всякое мышление. 
Если каждую мысль держать в состоянии неопределенности до тех пор, пока она 
не будет полностью подтверждена, то любой фундаментальный подход будет 
казаться невозможным, и мы ограничим себя уровнем простых симптомов»1. 
Постоянно говорят, что молодежь легко испортить, но не странно ли видеть, что 
обществоведы старшего поколения одержимы претензиями на лавры философов 
науки? Насколько более разумно и поучительно, по сравнению с громкими 
заявлениями некоторых американских социологов, замечание, сделанное в одном 
диалоге 
между 
швейцарским 
и 
английским 
экономистами, 
хорошо 
иллюстрирующем классический взгляд на роль метода: «Многие авторы 
инстинктивно выбирают верный путь к решению этих проблем. 
Но после изучения методологии они начинают осознавать, сколь многочисленны 
ловушки и другие опасности, которые их подстерегают. В результате они теряют 
былую уверенность, заходят в тупик или идут в неверном направлении. 
Исследователям этой категории методология противопоказана»2. 
Поэтому мы должны провозгласить следующие лозунги: Каждый сам себе 
методолог! 
Методологи, за работу! 
Эти лозунги нельзя воспринимать слишком буквально, как обществоведам, нам 
следует защищаться, а, учитывая странную и Не приличествующую научным 
занятиям бойкость некоторых наших коллег, мы рассчитываем на снисхождение 
за допущенную резкость. 
1 Tensions that cause wars / Ed. By H. Cantril. Urbana, Illinois: Illinois University 
Press, 1950. . 297. 
2Johr W. A., Singer H.W. The role of the economist as official adviser. London. George 
Alien and Unwin, 1955. . 3 — 4. Кстати, эта книга являет собой образец 
адекватного отношения к дискуссиям о методе. Заслуживает внимания то, что она 
была написана в виде диалога двух масте-Р°в социологического анализа.

2. 
Повседневный эмпиризм здравого смысла полон распространенных в обществе 
допущений и стереотипов, ибо здравый смысл позволяет нам вычленять элементы 
видимого мира и дает им объяснение. Если вы попытаетесь уйти от этого 
необходимого условия познания с помощью абстрактного эмпиризма, вы 
закончите микроскопическим, субисторическим уровнем и будете медленно 
накапливать отдельные, вырванные из контекста детали. Если вы попытаетесь 
уйти от здравого смысла с помощью «Высокой теории», то лишите используемые 
вами понятия ясной и очевидной эмпирической соотнесенности и, если вы будете 
неосторожны, то в строящемся вами трансисторическом мире окажетесь в полном 
одиночестве. 
Понятие - это идея, обладающая эмпирическим содержанием. Если идея слишком 
масштабна по сравнению с содержанием, вы попадаете в сети «Высокой теории»; 
если содержание возобладает над идеей, вы попадаете в ловушку абстрактного 
эмпиризма. Общая для обоих случаев проблема часто формулируется как 
«необходимость разработки индексов» и представляет собой одну из основных 
технических трудностей современных общественных наук. Это осознается 
представителями всех школ. Абстрактные эмпирики часто решают проблему 
индексов, элиминируя объем и смысловое содержание того, что подлежит 
индексированию. Подход « Высокой теории» к этой проблеме не дает 
результатов: теоретики погружаются в разработку «Понятия» через другие, столь 
же аб страктные понятия. 
То, что абстрактные эмпирики называют «эмпирическими» данными, 
представляет 
собой 
абстрагированный 
взгляд 
на 
социальные 
миры 
повседневности. Они обычно имеют дело с данными по категориям лиц такого-то 
пола, такой-то возрастной группы с таким-то доходом, проживающих в малых и 
средних городах. Подавляющее большинство абстрактных эмпириков с помощью 
этих четырех переменных делают моментальные срезы окружающей их 
социальной среды. Конечно, имеется еще одна «переменная»: это люди, живущие 
в Соединенных Штатах. Но как «данность» она не входит в число мельчайших, 
точнейших абстрактных переменных, из которых состоит мир абстрактного 
эмпиризма. Для включения «Соединенных Штатов» потребовалась бы особая 
концепция социальной структуры, а также менее жесткая идея эмпиризма. 
Большая часть классического наследия (и потому некоторые его относят к 
макроуровню) находится между абстрактным эмпиризмом и «Высокой теорией». 
В этих работах также производится определенное абстрагирование от 
наблюдаемой повседневной жиз недеятельности , но это абстрагирование 
происходит на уровне со циально-исторических структур. Именно исходя из 
исторической реальности, или, проще говоря, в терминах конкретно-исторических 
социальных структур, формулируются классические проблемы социологии и 

предлагаются их решения. 
Такая работа не менее, и даже более эмпирична, чем абстрактный эмпиризм, 
потому что зачастую она ближе подходит к конкретной повседневности и 
отражает жизненный опыт людей. Мысль чрезвычайно проста: описание Францем 
Нойманном социальной qrpsjrsp{ нацистской Германии, как минимум, столь же 
«эмпирично» (и системно), как отчет Сэмюэла Стауффера о моральном духе 
армейской части под номером 10079, или анализ функций китайского мандарина, 
проведенный Максом Вебером, или исследование разви вающихся стран Юджина 
Стэйли, или работа о Советской России, написанная Баррингтоном Муром. Эти 
работы столь же «эмпиричны», сколь проведенные Полом Лазарсфельдом 
исследования общественного мнения в Эри Каунти или в городке Эльмира. 
Более того, по существу именно из классического наследия черпаются многие 
идеи, которые используются на субисторическом и трансисторическом уровнях. 
Какую по-настоящему плодотворную идею, какую концепцию человека, общества 
и отношений между ними дали абстрактный эмпиризм или «Высокая теория»? 
Что касается идей, то обе эти школы паразитируют на классической традиции 
общественных наук.

3. 
Проблема эмпирической верификации заключается в том, «как снизойти к 
фактам» и при этом не превозмочь их; как привязать идеи к фактам и не потерять 
их. Необходимо решить, во-первых, что верифицировать, а во-вторых, как это 
сделать. 
В «Высокой теории» верификации многообещающе дедуктивны; ни что 
верифицировать, ни как верифицировать не представляется строго определенной 
проблемой. 
Сторонники абстрактного эмпиризма вопрос о том, что вери фицировать, часто не 
воспринимают в качестве серьезной проблемы. 
Ответ на вопрос «Как верифицировать» почти автоматически ограничен рамками 
самой постановки проблемы. Все это выражается в корреляционном анализе и 
других статистических процедурах. 
Создается 
впечатление, 
что 
единственной 
заботой 
приверженцев 
микроуровневого стиля является соблюдение догматов вери фицируемости, что 
ограничивает и даже предопределяет круг ис пользуемых «Понятий» и 
рассматриваемых проблем. 
В классической практике социологических исследований вопрос о том, что 
верифицировать, обычно считается столь же важным, или даже более важным, 
чем вопрос о том, как верифицировать. Идеи прорабатываются в тесной связи с 
каким-нибудь комплексом важных проблем. Выбор того, что верифицировать, 
определяется в соответствии со следующим правилом. Старайся верифицировать 
те признаки разрабатываемой идеи, которые влекут за собой выводы, значимые 
для ее разработки. Эти признаки мы называем «ключевыми». Если это так, значит 
Это, и Это, и Это должны быть такими-то. Если нет, следует другая цепочка 
выводов. Одним из мотивов такой процедуры является необходимость экономии 
труда, поскольку эмпирическая верификация, поиск фактического материала, 
документирование, установление факта требуют массу времени и часто весьма 
утомительны. Поэтому хочется, чтобы результатом работы стала максимальная 
дифференциация тех идей, с которыми непосредственно имеешь дело. 
Мастер классического анализа обычно не пишет один большой проект 
значительного эмпирического исследования. Его стратегия заключается в том, 
чтобы обеспечить и осуществить постоянные взаимные переходы между 
макроуровневыми концепциями и детальными описаниями. Для этого он 
планирует свою работу как серию небольших эмпирических исследований 
(которые, разумеется, могут включать рассмотрение мельчайших подробностей и 
статистических материалов), каждое из которых представляется ключевым для 
той или иной части прорабатываемого решения. В зависимости от результатов 
эмпирических исследований это решение ondrbepfd`erq, модифицируется или 

отвергается. 
Вопрос о том, как верифицировать утверждение, предположение, сомнительные 
факты, для ученого классической традиции не представляется таким трудным, как 
это часто демонстрируется теми, кто работает на микроскопическом уровне. В 
классической традиции утверждение верифицируется детальным описанием 
любых существенных эмпирических материалов, относящихся к делу. Если в 
связи с рассматриваемыми проблемами, мы почувствуем необхо димость в 
верификации используемых концепций, то зачастую имеем возможность дать их 
подробное описание в обобщенном виде, используя точные методы 
статистического анализа. Те проблемы и концепции, по поводу которых не 
возникает такой необходимости, можно верифицировать так, как это делают 
историки: изображать явления как очевидные. Спору нет, мы никогда не знаем 
наверняка и часто можем только «догадываться» о подлинности исследуемых 
объектов и процессов. Но неверно, что все догадки имеют равную вероятность 
быть правильными. Классическое обществоведение как наука, нужно отдать ему 
должное, среди прочего, является попыткой увеличить вероятность того, чтобы 
наши догадки по важным вопросам были правильными. 
Верификация заключается в рациональном убеждении себя и других. 
Но для этого мы обязаны соблюдать принятые правила исследований, и прежде 
всего правило, согласно которому работу нужно представлять таким образом, 
чтобы каждый ее шаг был доступен для проверки другими. Нет «Одного способа» 
делать это, но всегда необходимы исключительная тщательность и внимание к 
деталям, навыки ясного изложения, скептическое отношение к непроверенным 
фактам и неустанная любознательность к их возможным значениям, к влиянию на 
другие факты. Необходима упорядоченность и систематичность в работе. Одним 
словом, требуется твердое и строгое соблюдение этики научного исследования. 
Без этого не помогут ни техника, ни метод.

4. 
Всякий способ изучения общества, выбор предмета и методов его исследования 
предполагает «теорию научного прогресса». Каждый, я полагаю, согласится, что 
рост научного знания кумулятивен, что научное знание является не порождением 
одного человека, а итогом работы многих людей, которые просматривают, 
критикуют работы друг друга, что-то добавляют к ним или, наоборот 
опровергают их. 
Чтобы оценить чьи-то достижения, надо соотнести научную работу с тем, что 
было сделано до нее, и с тем, что делается сейчас. Это необходимо для 
осуществления коммуникации, а также для «объективности». Каждый должен 
представить результаты своей работы так, чтобы другие могли их проверить. 
Концепция достижения научного прогресса у абстрактных эмпириков весьма 
специфична и безоблачно оптимистична: накапливать исследования микроуровня 
и медленно, по крупицам, как муравьи из небольших травинок собирать 
огромную кучу,» возводить науку». 
Стратегия «Высоких теоретиков» представляется следующей. Однажды наступит 
момент для живого контакта с эмпирикой; к тому дню мы уже подготовимся к 
«системному» обращению с ней и будем знать, как построить системную теорию, 
логически доступную для научной эмпирической верификации. 
Тот, кто намерен реализовать обещания классической социологии, не может 
согласиться с теорией научного прогресса, согласно которой разрозненные 
исследования микроуровня с необходимостью составят «полностью развитую» 
общественную науку. Эти ученые не хотят допустить, что собранные с 
определенными целями материалы nag`rek|mn будут полезны для любых других 
целей. Короче говоря, они не принимают теорию «строительных кирпичиков» 
(или теорию лоскутного одеяла, которое шьет бабушка) в качестве объяснения 
развития социальной науки. Они не надеются, что какой-нибудь новоявленный 
Ньютон или Дарвин сложит вместе все накопленные материалы. Они также не 
думают, что заслуга Дарвина и Ньютона в том, что они «сложили» 
микроскопические факты подобно тому, как это делает сегодня микросоциальная 
наука. Кроме того, работающие в классической традиции ученые не хотят 
соглашаться с представителями «Высокой теории» в том, что крючкотворство при 
формулировании и различении «Понятий» само по себе может быть полезным для 
системного подхода к эмпирическим материалам. По их мнению, нет оснований 
полагать, что эти упражнения в концептуализации станут когда-нибудь чем-то 
большим, чем они являются сейчас. 
Короче говоря, классическую общественную науку нельзя ни «возвести» из 
микроисследований, ни «дедуцировать» из проработки понятий. Последователи 
классической традиции пытаются строить и дедуцировать одновременно в самом 

процессе 
исследования 
посредством 
адекватного 
формулирования 
и 
переформулирования проблем и их решений. Придерживаться такой стратегии 
значит — прошу извинить за повтор, но это ключевой момент — выбирать для 
исследования общественно значимые для данного исторического периода 
проблемы, формулировать их в адекватной терминологии, а затем, независимо от 
высоты полета теории и глубины погружения в детали, в конце каждого 
завершенного исследовательского акта формулировать решение проблемы в 
терминах макроуровня. Короче го воря, классический подход фокусируется на 
общественно значимых проблемах. Характер самих проблем ограничивает и 
подсказывает необходимые методы и концепции и способы их применения. 
Обсуждение различных взглядов на «методологию» и «теорию» уместно только 
при близком и постоянном соотнесении с общественно значимыми проблемами.

5. 
Сознает это ученый или нет, но проблемы видятся ему — в плане их постановки и 
приоритетности — сквозь призму методов, теорий и ценностей. 
Вместе с тем, надо признать, что у некоторых обществоведов нет собственного 
видения проблем. Они и не нуждаются ни в каком видении, поскольку на деле 
сами даже не определяют проблематику, над которой работают. Некоторые 
обществоведы берутся за исследование непосредственно осознаваемых 
трудностей, с которыми сталкиваются в повседневной жизни простые люди; 
другие руководствуются ориентирами, определенными официальными властями 
или интересами частных организаций. Об этом наши коллеги в Восточной Европе 
и в России знают гораздо больше, чем мы, ибо большинство из нас никогда не 
жило при политической организации, которая бы официально управляла 
интеллектуальной и культурной сферами. Но это ни в коем случае не означает 
отсутствие данного явления на Западе и, в частности, в Америке. По сравнению с 
политической, коммерческая ориентация может побудить ученых еще энергичнее 
сверять собственные исследования с поставленными извне целями. 
Социологи старого либерального практического направления слишком 
увлекались исследованиями трудностей повседневной жизни как таковых; они не 
смогли всесторонне определить ценности, на основе которых формулировались 
изучаемые проблемы не прорабатывали, даже не рассматривали необходимые для 
реализации }rhu ценностей структурные условия. Их труды были перегружены 
несистематизированными фактами, у них не было интеллектуальных средств для 
сравнения и упорядочения фактов. Все это вело к идее о романтическом 
плюрализме причин. В любом случае ценности, которые издавна разделяют 
сторонники либерального практицизма, сегодня существенным образом 
инкорпорированы в административный либерализм государства всеобщего 
благоденствия. 
В целом, предназначение бюрократического обществоведения, адекватным 
инструментом которого является абстрактный эмпиризм, а «Высокая теория» 
заполняет теоретический вакуум, сводится к служению властям. Старый 
либеральный практицизм и бюрократическая общественная наука не стремятся 
включить в круг изучаемых проблем ни общественно значимые вопросы, ни 
личные трудности людей. Интеллектуальный характер и использование 
результатов деятельности этих школ в политике (да и любых других школ в 
общественной науке) нелегко отделить друг от друга. 
Именно благодаря использованию в политических целях, равно как и своему 
интеллектуальному характеру (и своей академической организации) обе эти 
школы вышли на те позиции, которые они сейчас занимают в современной науке. 
В классической традиции общественной науки проблемы форму лируются так, 

что в самой их постановке учитывается целый ряд конкретных сфер 
жизнедеятельности и те частные трудности, ко торые испытывают различные 
люди. Эти сферы жизнедеятельности, в свою очередь, локализуются в более 
широких конкретно- исторических социальных структурах. 
Ни одна проблема не может быть адекватно сформулирована, если не 
установлены ценности и угрожающие им факторы. Эти ценности и то, что им 
угрожает, очерчивают границы самой проблемы. Как я полагаю, через 
классический социальный анализ красной нитью проходят две ценности — 
свобода и разум. Порой кажется, что угрожающие им сегодня силы растут вместе 
с основными тенденциями современного общества, если не являются 
сущностными признаками данного исторического периода. В центре внимания 
всего обществоведения находятся условия и тенденции, представляющие 
видимую угрозу этим двум ценностям, и последствия этой угрозы для 
человечества и для исторического процесса. 
Но я сейчас говорю не столько о каком-то определенном круге проблем, в том 
числе и тех, которые я сам выбрал для изучения, сколько о том, что 
обществоведам необходимо осознать те пробле мы, которые в действительности 
содержатся в их работе и в их планах. Только при такой рефлексии они могут 
четко и аккуратно ставить определенные задачи и находить возможные 
альтернативы их решения. Только на этом пути можно сохранить объективность. 
Ибо объективность в общественной науке требует от ученого постоянного 
стремления ясно осознавать все, что вовлекается в это предприятие; она 
предполагает широкое и критическое обсуж дение достигнутых на этом пути 
результатов. Стремясь к росту объема и действенности общественно-научного 
знания, нельзя по лагаться ни на догматические модели «Научного метода», ни на 
претенциозные заявления о « Проблемах обществоведения». 
При постановке задач исследования следует досконально знать круг социально 
значимых проблем и повседневных трудностей, испытываемых различными 
категориями людей; сама формулировка сущности будущей работы должна 
открывать причинные связи между сферами повседневной жизнедеятельности и 
социальной структурой. 
Определяя темы для исследований, необходимо прояснить те ценности, которые 
явно находятся под угрозой в рамках исследуемых проблем. Такой подход 
осложняется тем, что публика и отдельные индивиды не ощущают угрозы 
ценностям разума и свободы hkh по крайней мере обеспокоены не только этими 
ценностями. 
Поэтому мы должны также выяснить* каким ценностям, По мнению акторов, 
угрожает опасность, кто или что им угрожает? Какова будет их реакция, если они 
полностью осознают реальную Угрозу ценностям разума и свободы? При 

формулировании проблем для исследования совершенно необходимо учитывать 
определенные ценности и чувства, объяснения и страхи, ибо господствующие 
мнения и ожидания, сколь неадекватными и ошибочными они бы ни были, 
составляют самую суть общественно значимых проблем и личных трудностей. 
Более того, любое решение тех или иных вопросов можно отчасти проверить, 
выяснив отражает ли оно жизненные трудности и социальные проблемы так же, 
как они субъективно переживаются. 
Между прочим, при постановке «коренного вопроса» и ответа на него обычно 
учитывают состояние тревожности, возникающее из «глубин» биографии людей, 
а также индифферентность, порождаемую самой структурой конкретного 
общества. Самим выбором и постановкой задач мы должны, во-первых, увидеть в 
ин дифферентности социально важную проблему, а смутную тревогу перевести на 
язык повседневных забот, и, во-вторых, необходимо учитывать и структурные 
проблемы, и повседневные трудности. При этом в исследованиях требуются 
максимально простые и точные формулировки, касающиеся ценностей и 
угрожающих им опасностей, а также желательно соотнести первые со вторыми. 
В свою очередь, любой адекватный ответ на «коренной вопрос» будет включать 
положения о стратегических направлениях вмешательства в ситуацию, о 
«рычагах», посредством которых можно поддерживать или изменять 
сложившуюся структуру, а также оценку тех, кто в силу своего положения в 
обществе призван совершать это вмешательство, но не делает этого. 
Формулирование проблем для исследования требует учета гораздо большего 
числа факторов, но я хотел здесь наметить лишь общие очертания этого процесса.

жүктеу/скачать 1.59 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: