Монголы и Русь Георгий Вернадский

Судя по тому, что мы знаем о его предшествующей русской политике, мы можем предположить, что Тохта намеревался упразднить Великое княжество Владимирское, чтобы сделать всех русских князей своими прямыми вассалами и наделить каждого определенным уделом с полномочием собирать налоги в своих владениях. Чтобы предотвратить конфликты в будущем, он, видимо, ракже собирался сделать межкняжеское собрание постоянным институтом. Вероятно, он хотел лично открыть его первый съезд, затем назначить высокого монгольского чиновника (возможно, шязя-Джучида) в качестве своего полномочного и постоянного руководителя этого органа. Все это (если принять, что наши предположения соответствовали планам Тохты) означало бы признание Руси (Восточной Руси, во всяком случае) вполне состоявшимся партнером как внутри Золотой Орды, так и во всемонгольской федерации. Какими бы смелыми и творческими ни были возможные планы Тохты, они пошли прахом с его смертью.
II
Преемником Тохты стал его племянник Узбек (правил с 1313 по 1341 гг.); его царствование обычно считают "Золотым веком" Золотой Орды. Узбек был мусульманином - обстоятельство, которое несколько отложило его избрание из-за оппозиции старомонгольской партии. С его восхождением на трон ислам стал официальной религией при ханском дворе и постепенно был принят большинством монгольских и тюркских подчиненных хана. Обращение на сей раз оказалось окончательным. В знак своей преданности Пророку Узбек выстроил большую мечеть в городе Солхате в Крыму (1314 г.), которая стоит до сих пор4.

В своей международной политике Узбек, в целом, был агрессивнее Тохты. Он вмешался в 1324 г. в болгаро-византийский конфликт во время междоусобной войны в Византии, оказывая поддержку болгарскому хану Георгию Тертерию II.5. Несмотря на помощь монголов, болгарская армия была разбита византийцами при Адрианополе.6 Позднее византийский император Андроник III (внук Андроника II, которого он сверг с престола в 1328 г.) установил дружеские отношения с Узбеком уже знакомым путем: отдав за него замуж свою дочь. Известная под именем хатун Бай-ялун, она - важный знак перемены религиозной атмосферы в Золотой Орде - должна была принять ислам.1 Около 1333 г. Байя-лун было дано позволение навестить ее отца в Константинополе. Она уехала, сопровождаемая арабским путешественником Ибн-Батутой, и больше не вернулась.2

В 1330 г. Узбек еще раз вмешался в балканские дела, и снова - безуспешно. К тому времени сформировалась византийско-болгарская коалиция против Сербии. Как молдавские аланы, так и валахи под предводительством воеводы Иоанна Бессараба поддерживали болгар. Участие Бессараба в коалиции стало сигналом появления румын на международной арене. Узбек, со своей стороны, направил 3000 ногайских воинов для усиления коалиции. Объединенная союзническая армия составляла 15 000 человек. Размеры сербской армии неизвестны; чтобы усилить ее, сербский король Стефан Урош III решил использовать испанских и немецких наемников. Решающий бой в этой войне состоялся при Вельбужде (Кюстендиле) 28 июня 1330 г. и закончился полной победой сербов.3 После этого Сербия стала самым сильным из балканских государств и вскоре достигла своего наибольшего расцвета при короле Стефане Уроше IV, по прозвищу Душан (1336-1355 гг.).

Как и во время правления Тохты, отношения между ханом и генуэзцами при Узбеке периодически портились из-за случавшихся конфликтов. В 1322 г. монголы разграбили город Солдайю и разрушили там много христианских церквей. Согласно Ибн-Батуте, это нападение явилось результатом столкновения между греками и турками в Солдайе.4 Однако не греки, а именно генуэзцы представляли самую сильную христианскую группу в то время. В другом месте Ибн-Батута называет Солдайю "портом неверных", не проводя различия между греко-православными и католиками.5 По всей вероятности, ведущая роль в конфликте в Солдайе принадлежала не грекам, а генуэзцам. Во всяком случае, среди разрушенных церквей было много римско-католических, и папа посчитал необходимым вмешаться, прося Узбека восстановить их.6 По-видимому, на его требование не обратили внимания. Когда Ибн-Батута посетил Солдайю около 1333 г., он обнаружил, что здесь доминирует турецкое население.7 В связи с этим следует заметить, что в других крымских портах генуэзцам не досаждали. Каффа снова развивалась, и начиная с 1318 г. она стала престолом римско-католического епископа. Генуэзцы также утвердились в этот период в Боспоре (Керчи) и в Херсоне.8

С Египтом Узбек поддерживал активные отношения. В 1314 г. Султан аль-Малик аль-Насир выразил желание жениться на княжне из Джучидов. Узбек с готовностью согласился, но запросил огромный калым за невесту. Посланник султана растерялся, поскольку не имел с собой достаточно денег. Узбек любезно договорился с ведущими купцами Золотой Орды, чтобы те дали султану денег взаймы. Было подписано предварительное соглашение, но лишь в 1320 г. княжне по имени Тулунбай было дозволено проследовать в Каир в сопровождении большой группы вельмож и слуг. Кортеж остановился на несколько дней в Константинополе, император Андроник III щедро принимал знатных путешественников. Прием Тулунбай в Александрии был не менее пышным. Как только невеста сошла на берег, был подписан свадебный договор, и она проследовала в Каир. Однако, брак не был счастливым: султан развелся с Тулунбай через несколько дней и передал ее одному из своих эмиров. Узбек ничего не слышал ни об этом инциденте, ни о последовавшей затем смерти Тулунбай на протяжении пяти лет. Он был сильно оскорблен и отправил несколько посольств в Египет с требованием объяснений (1332, 1335 гг.) Позднее он выразил желание жениться на одной из дочерей султана, но ему сообщили, что ни одна из них не достигла брачного возраста.1 Очевидно, что из двух монархов Узбек больше стремился к тому, чтобы установить сердечные отношения. Между прочим, у него был ряд конфликтов с иль-ханами, и он нуждался в помощи мамлюков.

Первый период напряженности между Узбеком и иль-ханом Абу-Саидом относится к 1318-1319 гг. Узбек основал свою ставку на Северном Кавказе, что не вылилось в какую-либо большую войну. В 1324-1325 гг. войска иль-хана вторглись в долину Терека на Северном Кавказе, но были отброшены. Десятью годами позже, когда Узбек развязал войну против Азербайджана, его войска были остановлены персами.2

Узбека высоко превозносили мусульманские историки и путешественники за его защиту и пропаганду исламской веры, за справедливое правление и поддержку торговли. Согласно Ибн-Араб-шаху, историку XV века, при Узбеке торговые караваны безопасно курсировали между Крымом и Хорезмом, не нуждаясь в каком-либо военном сопровождении, и на протяжении всего пути было вдоволь пищи и корма для скота.3 Как уже было отмечено, Узбек основал свою столицу в Сарае Берке. Ибн-Батута, который посетил владения Узбека около 1333 г., описывает Сарай, как большой и красивый город с широкими улицами и прекрасными рынками. В нем жило шесть "народов": монголы, аланы, кипчаки, черкесы, русские и греки - и у каждого был в городе свой район. Для защиты себя и своих товаров иностранные купцы останавливались в особой части города, обнесенной стеной.4 Как и его предшественники, Узбек проводил в городе лишь часть года, в остальные месяцы странствуя со своей свитой. Летом он часто направлялся на высокое плато Северного Кавказа, расположенное близко к горам. Его всегда сопровождали жены и высшие придворные чиновники. Эта странствующая орда описана Ибн-Батутой, как огромный, в постоянном движении, город из шатров.5

Любимой женой Узбека была хатун Тайдула.6 Ибн-Батута называет ее "Великая хатун", и ему рассказывали люди, которым он доверял, что у Тайдулы было особое телосложение. Каждую ночь Узбек снова и снова обнаруживал ее девственницей, и поэтому предпочитал ее всем остальным своим женам.7 Двор Узбека был знаменит роскошными приемами, которые давались каждую пятницу в Золотом Шатре.8 Празднование окончания поста было особенно пышным и изысканным.9

В отношении русских дел политика Узбека была менее конструктивной, чем политика Тохты. Он не делал попыток изменить положение вещей на Руси и поставил себе значительно более узкую цель: предотвратить формирование объединенного русского государства и сохранить баланс между русскими князьями, особенно тверскими и московскими. Он реализовал один новый проект: поскольку он даровал право собирать налоги ряду крупнейших русских князей, институт баскаков стал излишним, поэтому вместо них хан назначил специальных уполномоченных, которых можно было бы назвать его политическими комиссарами, наблюдавшими за делами в том или ином русском княжестве.

В начале своего правления Узбек подтвердил титул Михаила Тверского, как великого князя владимирского. Это место традиционно сочеталось с контролем над Новгородом, но новгородцы отказались признать Михаила Тверского и вместо него пригласили на княжение Юрия Московского. Михаил Ярославич пожаловался хану, и московскому князю было приказано безотлагательно появиться в Орде. Пользуясь средствами, собранными в Новгороде, Юрий Московский мог осыпать хана и вельмож богатыми подарками. Он несколько лет провел в Орде и получил в жены сестру Узбека Кончаку, которая при крещении получила имя Агафья. В конце концов, Узбек отобрал ярлык у Михаила Тверского и передал его Юрию Московскому. Кавгадый, один из высших монгольских чиновников, был назначен специальным уполномоченным хана при дворе князя Юрия и сопровождал его и Кончаку на Русь. Не ожидая серьезного сопротивления со стороны Михаила Тверского, Юрий Московский и Кавгадый двинулись на Тверь с небольшим количеством войск. Михаил Ярославич без труда разбил их, но он был достаточно осторожен, чтобы напасть на ставку Кавгадыя. В то время как московский князь Юрий бежал в Новгород, тверичи захватили в плен его монгольскую жену.1 После этого Кавгадый приказал обоим князьям явиться в Орду. Они вынуждены были отправиться в долгое путешествие, поскольку Узбек в это время находился на Северном Кавказе из-за конфликта с иль-ханом. Тем временем Кончака умерла в плену в Твери, и Кавгадый возложил ответственность за ее смерть на тверские власти. Тверского князя Михаила Ярославича судил высший суд Золотой Орды за непокорность ханской воле и за то, что не проявил достаточной заботы о своей пленнице, сестре хана. После долгого судебного разбирательства он был приговорен к смерти и сразу же казнен (1319 г.)2. У его сыновей в Твери не было иного выхода, кроме как признать Юрия Московского великим князем. Они, однако, были вынуждены принять особые меры предосторожности, чтобы предотвратить возмущение тверского народа против монголов. В 1320 г. произошло восстание в Ростове; его жестоко подавил монгольский военачальник Ахмыл. Он был послан на Русь, чтобы восстановить порядок, в сопровождении младшего брата князя Юрия - Ивана. Вместе им, в конце концов, удалось утихомирить бунтарский дух ростовчан (1322 г.).3

Хотя Узбек и остался доволен действиями князя Ивана, он стал подозрителен по отношению к московскому князю. Возможно, Ахмыл получил тайные сведения от Михайловичей (сыновей Михаила Тверского), что Юрий Данилович укрывает в своей сокровищнице часть налогов, которые он собрал для хана. Во всяком случае, Узбек лишил Юрия Московского ярлыка на великое княжение и передал его князю Дмитрию, старшему из Михайловичей (1322 г.). Юрий Московский возвратился в Новгород, и после того, как он собрал побольше денег, еще раз направился ко двору хана. Опасаясь Михайловичей, он избрал кружной путь из Новгорода через придвинские земли, а затем вниз по реке Каме. Князь Дмитрий Михайлович также поспешил в Орду. Когда он встретил Юрия Даниловича, которого считал ответственным за смерть своего отца, он потерял контроль над собой и убил московского князя. За самоуправство князя Дмитрия Михайловича казнили по приказу хана (1325 г.). Ярлык на великое княжение во Владимире был передан его младшему брату Александру. В качестве меры предосторожности, Узбек назначил особого баскака, Шевкала, ответственным за тверские дела.

К несчастью, тверичи не могли дольше сдерживать своих антимонгольских чувств, и вскоре после того, как Шевкал прибыл в Тверь, они восстали и убили как самого монгольского баскака, так и большинство из его чиновников и охраны (1327 г.).4 Узбек тут же вызвал Ивана Калиту в Орду и приказал ему вести карательную экспедицию против Твери вместе с князем Александром Суздальским. В связи с этим следует отметить, что после событий 1322 г. город Ростов утратил свое прежнее лидирующее положение в Суздальской земле; города же Суздаль и Нижний Новгород, напротив, выдвинулись на передний план. Когда московские и суздальские войска, усиленные монгольскими частями, приблизились к Твери, князь Александр Михайлович бежал на запад. Как Тверь, так и вся Тверская земля были безжалостно разорены захватчиками, а тысячи тверичей угнаны в плен. Некоторые из них, как мы видели, были привезены в Китай.5

Хотя Узбек сурово наказал Тверь руками Ивана Калиты, он, вероятно, не желал чрезмерно усиливать Московское княжество. Показательно, что ярлык на княжение в Великом княжестве Владимирском он даровал не Ивану Московскому, а Александру Суздальскому (1328 г.). Лишь после смерти князя Александра, четыре года спустя, Иван Калита получил ярлык на Великое княжество Владимирское. Однако, несколько княжеств были ему неподвластны: это Тверское, Суздальское и Рязанское. Князь каждого из них был уполномочен собирать налоги и привозить деньги прямо к хану без посредничества великого князя. Чтобы обеспечить себе устойчивое милостивое отношение хана, Иван Калита совершал частые визиты в Орду. Несмотря на это, он находился под постоянным наблюдением ханского баскака Аль-Буги, который исполнял свою службу в Москве.1

До определенной степени Узбек мог быть удовлетворен результатами своей политики. В течение десятилетия правления Ивана I в качестве великого князя владимирского в Восточной и Центральной Руси серьезных волнений не было. Летописцы отмечают растущее благосостояние Московского княжества под мудрым руководством бережливого Ивана, прозванного Калита (т.е. денежный мешок). В силу добрых отношений между Иваном I и Узбеком жизнь на московской земле представлялась более безопасной, нежели в любом другом месте, и население быстро увеличивалось. Чтобы защитить торговлю, Иван принял энергичные меры против разбоя на больших дорогах и, согласно летописцу, добился в этом значительных успехов.2

Поскольку резиденция великого князя находилась в Москве, а не во Владимире, глава русской церкви митрополит Петр, достойный священнослужитель, обладающий высокими моральными качествами, также предпочел остаться в Москве и выразил желание быть похороненным там. После его смерти в 1342 г.3 могила митрополита стала национальной святыней. Таким образом, Москва превратилась, практически, в церковную столицу Руси, хотя митрополит официально именовался "митрополитом Киева и всея Руси". Совершенно очевидно подражая титулу митрополита, Иван I добавил к своему собственному титулу фразу "и всея Руси".4 Это расширение великокняжеского титула имело глубокое значение. Оно ознаменовало начало движения к объединению Руси и готовность московского князя занять в этом процессе лидирующее положение. Быстрый рост Москвы потенциально представлял серьезную угрозу Золотой Орде. Однако силы хана все еще значительно превышали силы московских князей, и у Узбека, казалось, было мало поводов для беспокойства о будущем, тем более что Иван I всячески проявлял свою преданность хану.

Время от времени хана беспокоила ситуация в Западной Руси, где его вассалы, русские князья, оказались перед лицом постоянно растущего давления со стороны Польши и Литвы. Следует сказать, что сами монголы еще раньше подорвали силы Галича и Волыни, опустошив эти земли в 1285-1286 гг. Начиная с конца ??? века, однако, Даниловичи, особенно Лев I (ум. 1301 г.) и его сын Юрий I, прилагали много усилий, чтобы улучшить внутреннее положение их страны.5 Во время правления Юрия I (1301-1308 гг.) Галич, казалось, был на пути к восстановлению, а сам он даже получил королевский титул (Rex Russiae).

Тем временем, через тридцать с лишним лет после смерти Тройдена, литовским великим князьям удалось организовать сильную армию и управление и более тесно объединить под своей властью и литовские, и белорусские области. Объединенные средства и людские ресурсы Великого княжества Литовского и Русского были талантливо использованы правителем, наделенным очень большими способностями, великим князем Гедимином, который взошел на литовский престол в 1316 г. Во время его правления, которое длилось до 1341 г., Литва стала самой мощной державой в Восточной Европе. Одним из важных пунктов в политике Гедимина стало желание распространить свое господство на столько западнорусских земель, на сколько это возможно. Он предпочитал расширять сферу своей власти путем дипломатии и династических браков, а не с помощью войны, но когда это было необходимо, не уклонялся и от использования силы. Он уделял значительное внимание контролю над торговыми путями, установил дружественные отношения с Ригой и пытался проложить путь к балтийской торговле через свои владения.6 В этой связи ему представлялось важным установить литовский контроль над русскими городами на Днепре (Смоленском и, со временем, - Киевом), с одной стороны, и над Волынью и Галичем - с другой.

После смерти Юрия I ситуация в Волыни и Галиче стала резко ухудшаться. Между князьями и боярами возникали постоянные конфликты. В 1323 г. умерли оба сына Юрия I, и после этого галицкий стол был предложен князю Болеславу Мазовецкому, сыну дочери Юрия Марии и Князя Тройдена Мазовецкого (1325 г.). Его назначение подтвердил хан Узбек, и он стал называться Юрием II.7 Чтобы укрепить свой международный престиж, он женился на княжне Офке, дочери великого князя Гедимина (1331 г.). Вдобавок, согласно правдоподобному предположению Грушевского, Юрий отдал свою собственную дочь замуж за сына Гедимина Любарта.1 Оба этих дипломатических брака принесли большую пользу Гедимину, чем Юрию II, и монголы решили вмешаться в волынские дела, чтобы остановить агрессивные планы Литвы и Польши. В 1336 г. монгольские войска совершили набег на приграничные земли Литвы, а на следующий год - на Люблин в Польше.2 В конце 1330-х гг. смоленский князь признал великого князя Гедимина Литовского своим сюзереном и таким образом выразил неповиновение власти Узбека. Тогда Узбек послал несколько своих восточнорусских вассалов на Смоленск, чтобы вернуть этот город в свои владения (1339 г.).3

На следующий год в Галиче проявился серьезный кризис. Хотя Юрий II имел дипломатические способности и успешно утверждал международный статус Галича, ему приходилось сталкиваться с постоянно усиливающейся боярской оппозицией дома. В 1340 г. распространились слухи, что он насильно намеревается ввести в Галиче католицизм; в это же время Юрий II внезапно умирает, возможно, отравленный боярами. Его смерть побудила как поляков, так и венгров выдвинуть свои притязания на Галич. В 1339 г. король Польши Казимир Великий заключил соглашение с венгерским королем Карлом Робертом. В нем говорилось, что Карл Роберт уступает Галич (который ему в действительности не принадлежал) Казимиру до конца его жизни с условием, что если у того не будет наследников мужского пола, он должен будет завещать Галич сыну Карла Роберта Людовику (Лайошу). На основе этого соглашения Казимир направился в Галич, как только до него дошли известия о смерти Юрия II. Совет галицких бояр во главе с их старейшиной, Дмитрием Дедко, взял управление городом и страной от имени князя, которого надлежало избрать. Затем они предложили галицкий стол сыну Гедимина Любарту, признанному одновременно с этим волынскими боярами князем волынским. Если принять вышеупомянутую гипотезу Грушевского, Любарта можно было считать по линии его жены наследником Юрия II. Он устроил свою резиденцию в Волыни, оставив Дедко в Галиче в качестве своего наместника. Поскольку Любарт дал клятву вассальной верности хану Узбеку, для защиты Галича и Волыни от поляков была направлена монгольская орда. Казимир вынужден был отступить, хотя он и не оставил своих притязаний.4
III
После краткого периода правления старшего сына Узбека, Тинибека (1341-1342 гг.), к власти пришел его младший брат Джанибек (1342-1357 гг.). В своей политике Джанибек полностью следовал традициям отца, за исключением того, что он не вмешивался в балканские дела. Вдова Узбека хатун Тайдула продолжала занимать выдающееся положение в Золотой Орде на протяжении всего правления Джанибека.

Как и его отец, Джанибек вступил в конфликт с генуэзцами и пытался отнять у них Каффу, но безуспешно (1344 г.). С другой стороны, он подписал торговый договор с Венецией (1347 г.). В 1349-1355 гг. Венеция и Генуя развязали еще одну войну, в которой победителем оказалась Венеция. Вслед за этим был подтвержден договор венецианцев с Джанибеком (1356 г.). Венецианцы получили право устанавливать свою торговлю в Солхате, на условиях оплаты таможенных пошлин из расчета двух процентов от стоимости проданных товаров, и в Солдайе - из расчета трех процентов.5 Отношения между Золотой Ордой и Египтом продолжали оставаться дружественными. Как и раньше, значительное число кипчаков и русских привозилось в Египет либо в качестве рабов, либо - воинов вспомогательных войск. Большинство из них, если не все, были обращены в ислам. В период правления Джанибека один из русских воинов сделал блестящую карьеру в Египте, достигнув ранга эмира. Его имя дано в восточных источниках как Бейбуга Рус (или Урус).6

Через четыре года после восхождения Джанибека на трон Золотую Орду постигло страшное бедствие. Чума, которую называли "черной смертью"(очагом ее, скорее всего, был Дальний Восток), проникла в Хорезм из Китая и Индии вместе с торговыми караванами; в 1346 г. эпидемия поразила Крым, убив 85 000 человек.1 Из Крыма вдоль азиатского берега Эгейского моря и через остров Кипр болезнь достигла Египта и проникла в Сирию. Затем через Средиземное море чума охватила Западную Европу и, распространяясь снова на восток через Балтийское море, поразила Новгород и в 1353 г. достигла Москвы. Эпидемия четко следовала по главным торговым путям; она расцветала пышным цветом на многолюдных рынках и кораблях. Поскольку торговля между городами Золотой Орды и Руси была в этот период обширной, парадоксальным представляется то, что "черная смерть" пришла в Новгород через Балтийское море, а не через Южную и Центральную Русь. Южнорусские степи, малонаселенные, используемые, главным образом, как пастбища для монгольских табунов, видимо, создали нечто вроде безопасного пояса.

В 1350-х гг. в зоне проливов произошло важное событие, которому было суждено изменить всю политическую ситуацию на Ближнем Востоке. В 1355 г. небольшой отряд оттоманских турок пересек Геллеспонт и на следующий год прочно укрепился в Галлиполи.2 С этого опорного пункта они вскоре начали завоевание Балканского полуострова и разрушение Византийской империи. Рост военной мощи оттоманских турок и захват ими Дарданелл, а позднее и Босфора, дал им возможность полностью контролировать Черноморскую торговлю. Неуклонное ослабление Византийской империи, державшей проливы под своим неусыпным вниманием до того, как там появились турки, не представляло серьезной проблемы для ханов Золотой Орды, которые всегда могли оказать военное давление на Византию, чтобы обеспечить себе право на передвижение в Египет. Итальянцы, в свою очередь, были заинтересованы в свободе навигации через проливы и добивались этого от Византии. Поскольку Золотая Орда процветала благодаря торговле с Египтом и Италией, тот факт, что турки обосновались в Галлиполи, представлял угрозу ее благосостоянию, хотя значение этого события не сразу было понято в Сарае.

Мало что изменилось на Руси при Джанибеке. Когда в начале его правления все русские князья появились при дворе хана, он даровал ярлык на Великое княжество Владимирское князю Симеону Московскому, старшему сыну Ивана I, который умер. В то же время была подтверждена независимость от Москвы Тверского, Суздальского и Рязанского княжеств. Более того, рязанский и суздальский князья получили титул великого князя в рамках их владений, а через несколько лет такая же привилегия была дана и тверскому князю.3 Таким образом, Русь разделилась на несколько великих княжеств; владимирское великое княжество теперь, практически, хотя и не номинально, смешалось с княжеством Московским. Оно все еще сохраняло особый престиж, как первоначальное великое княжество; и, как мы знаем, начиная с Ивана I, великие князья владимирские и московские добавляли слова "и всея Руси" к своему титулу. Великий князь Симеон был известен как "Гордый". Гордость он, видимо, проявлял по отношению к другим русским князьям, но внешне он также раболепствовал перед ханом, как и его отец, и так же, как отец, совершал частые визиты в Орду. В 1349 г. возникла ситуация, потенциально угрожавшая интересам Москвы: великий князь Ольгерд (Альгирдас) Литовский (сын и преемник Гедимина) послал своего брата Кориата предупредить хана о надвигающейся опасности усиления Московского государства по отношению как к Золотой Орде, так и к Литве. Ольгерд предложил хану монгольско-литовский альянс против Москвы. Как только Симеону сообщили о прибытии Ольгерда в ставку хана, он сам поспешил туда и выразил протест против планов Ольгерда. Джанибек, удовлетворенный преданностью Симеона, не только отклонил союз с Литвой, но и выдал Кориата Симеону. Только после длительных переговоров, по ходу которых Ольгерд проявил свое дружеское расположение к Симеону, последний согласился освободить Кориата.4 В то время, как внимание Ольгерда было обращено на восток, Казимир Польский развязал новую кампанию против Галича и Волыни (1349 г.). Ольгерду теперь пришлось просить у монголов помощи против поляков, изгнанных из Волыни в 1352 г. Галич, тем не менее, был захвачен Казимиром.5