Мотивация и личность

На основании всего вышеизложенного я со всей прямотой и резкостью заявляю, что человека, неудовлетворенного в какой-либо из базовых потребностей, мы должны рассматривать как больного или по меньшей мере "недочеловеченного" человека. Нас ничто не останавливает, когда мы называем больными людей, страдающих от нехватки витаминов и микроэлементов. Но кто сказал, что нехватка любви менее пагубна для организма, чем нехватка витаминов? Зная о патогенном влиянии на организм неразделенной любви, кто возьмется обвинить меня в ненаучности на том лишь основании, что я пытаюсь ввести в сферу научного рассмотрения такую "ненаучную" проблему как проблема ценностей? Терапевт, столкнувшись с цингой или пеллагрой, рассуждает о роли витаминов, с тем же правом психолог говорит о ценностях. Следуя этой аналогии, можно сказать, что главной движущей силой здорового человека является потребность в развитии и полной актуализации заложенных в нем способностей. Если человек постоянно ощущает влияние иной потребности, его нельзя считать здоровым человеком. Он болен, и эта болезнь так же серьезна, как нарушение солевого или кальциевого баланса.18

Может быть, это заявление покажется вам парадоксальным. В таком случае спешу заверить вас, что этот парадокс ѕ лишь один из множества, которые ожидают нас при исследовании глубин человеческой мотивации. Невозможно понять сущность человека, не задав себе вопроса: "Что нужно этому человеку от жизни, чего он ищет в ней?"
Функциональная автономия

Гордон Олпорт (6, 7) сформулировал и ввел в научный обиход принцип, гласящий, что средство достижения цели может подменить собой цель и само по себе стать источником удовлетворения, то есть может стать самоцельным в сознании индивидуума. Этот принцип лишний раз убеждает нас в том, что обучение играет важнейшую роль в мотивации человека. Но не это существенно, а то, что он заставляет нас заново пересмотреть все изложенные выше законы человеческой мотивации. Парадокс Олпорта ни в коем случае не противоречит им. он дополняет и развивает их. Вопрос о том, насколько уместно рассматривать эти средства-цели в качестве базовых потребностей и насколько они удовлетворяют выдвинутым выше критериям отнесения потребности в разряд базовых, остается открытым и требует специальных исследований.

Как бы то ни было, мы уже убедились в том, что на базовые потребности, удовлетворяемые достаточно постоянно и достаточно длительное время, уже не оказывают такого существенного влияния ни условия, необходимые для их удовлетворения, ни сам факт их удовлетворения или неудовлетворения. Если человек в раннем детстве был окружен любовью, вниманием и заботой близких людей, если его потребности в безопасности, в принадлежности и любви были удовлетворены, то, став взрослым, он будет более независим от этих потребностей, чем среднестатистический человек. Я склоняюсь к мнению, что так называемый сильный характер является самым важным следствием функциональной автономии. Сильный, здоровый, автономный человек не боится осуждения окружающих людей, он не ищет их любви и не заискивает перед ними, и эта его способность обусловлена чувством базового удовлетворения. Испытываемые им чувство безопасности и причастности, его любовь и самоуважение функционально автономны или, говоря другими словами, не зависят от факта удовлетворения потребности, лежавшей в их основе.
µГЛАВА 5§

ЗНАЧЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ДЛЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Выше мы заявили, что основным принципом организации мотивации человека является иерархия препотентности базовых потребностей. В качестве главного динамического закона, приводящего в движение эту иерархию, мы выдвинули принцип актуализации потребностей более высоких уровней по мере удовлетворения потребностей более низких уровней. До тех пор, пока не удовлетворены физиологические потребности, именно они играют доминирующую роль в организме, именно им подчинены все его силы и способности, именно они организуют их и направляют к единственной цели ѕ к удовлетворению. Но, получив удовлетворение, пусть даже не полное, эти потребности отступают на задний план, уступая место потребностям следующего уровня, и теперь уже эти, более высокие потребности доминируют в организме и руководят поведением человека (человек теперь стремится не к утолению голода, а к безопасности). Этот же принцип действует и в отношении других групп потребностей ѕ потребностей в любви, в самоуважении и в самоактуализации.

Можно допустить, что потребности более высоких уровней иногда пробуждаются не под воздействием удовлетворения нижележащих потребностей, а, наоборот, в результате вынужденной или сознательной их депривации. или вследствие невозможности их удовлетворения, отказа от их удовлетворения, их подавления (как это бывает в случаях аскетизма, сублимации, в условиях жесткой дисциплины, изоляции и т.п.). Мы очень мало знаем о природе и степени распространенности этих явлений, я лишь могу сказать, что, похоже, в восточных культурах одобряется подобное отношение к низшим потребностям. Как бы то ни было, эти феномены не противоречат главному тезису этой книги, ибо я никогда не говорил и никогда не возьму на себя смелость заявить, что базовая удовлетворенность ѕ это единственный источник силы и прочих психологических преимуществ.

Концепция удовлетворения, бесспорно, ѕ частная концепция, она не может существовать в отрыве от общей теории мотивации. Для того, чтобы убедиться в валидности этой концепции, имеет смысл рассмотреть ее во взаимосвязях: 1) с теорией фрустрации, 2) с теорией научения, 3) с теорией неврозов, 4) с теорией психологического здоровья, 5) с теорией ценностей и 6) с теорией дисциплины, воли, ответственности и т.д. В этой главе мы проследим направление лишь одной нити в сложной паутине психологических детерминант поведения, личности и характера человека. Мы не беремся за создание грандиозного полотна человеческой психологии, мы ограничимся тем, что выдвинем и попытаемся доказать несколько предположений. Среди них такие: 1) помимо базового удовлетворения существуют другие детерминанты поведения, 2) базовое удовлетворение ѕ необходимое, но не достаточное условие психологического здоровья, 3) и удовлетворение, и депривация, могут иметь как благоприятные, так и неблагоприятные последствия, 4) удовлетворение базовой потребности в корне отличается от удовлетворения невротической потребности.

Основным и самым важным последствием удовлетворения всякой потребности нужно считать исчезновение этой потребности и замещение ее другой, более высокой потребностью.19 Все прочие последствия являются вторичными, эпифеноменальными по отношению к этому, фундаментальнейшему следствию. Приведем несколько примеров вторичных последствий удовлетворения потребностей.

1. Человек обретает независимость от прежних источников удовлетворения потребностей, прежде желанных и необходимых, в известном смысле он даже презирает их. Одновременно с этим возникает зависимость от новых источников удовлетворения потребностей, прежде казавшихся неважными, несущественными, второстепенными. Смена источников удовлетворения со старых на новые влечет за собой множество третичных последствий, например, смену интересов. Человека начинают интересовать вещи и явления, прежде не пробуждавшие ни малейшего интереса, и в то же самое время то, что раньше было ему интересно, теперь вызывает скуку или даже отвращение. Этот феномен можно трактовать как смену ценностей. Как правило, он характеризуется следующими тенденциями: 1) преувеличенной оценкой возможных источников удовлетворения наиболее насущных из неудовлетворенных потребностей; 2) недооценкой источников удовлетворения менее насущных из неудовлетворенных потребностей; 3) недооценкой и даже обесцениванием источников удовлетворения уже удовлетворенных потребностей (и значения этих потребностей). Глобальный феномен смены ценностей конкретно проявляется, например, в следующем: изменяются взгляды индивидуума на будущее, происходит ревизия жизненной философии, представлений об идеальном обществе, о рае и аде, о хорошей жизни, перестраивается бессознательный образ удовлетворенной потребности, причем в совершенно предсказуемом направлении.

Короче говоря, то, что у нас есть, особенно если это досталось нам без труда и борьбы, мы принимаем как должное. Если у человека всегда была пища, если он всегда был в безопасности, всегда любим, ценим и свободен, если человек никогда не испытывал недостатка во всем этом, то он игнорирует значимость этих ценностей, но мало того ѕ он может считать их малосущественными, может презирать стремление других людей к ним, может пренебрежительно относиться даже к самим условиям, обеспечившим ему удовлетворение этих потребностей. Подобная неспособность дорожить ценными дарами судьбы антиреалистична, и потому ее можно считать формой патологии. И лучшим средством лечения такой патологии может стать депривация, например, боль, голод, нищета, одиночество, отвержение, несправедливость и т.п.

На мой взгляд, до сих пор в теориях мотивации феномену угасания или недооценки значимости удовлетворенной потребности не уделялось должного внимания, а между тем он имеет весьма важное значение и влечет за собой крайне важные последствия. Подробный анализ данного феномена можно найти в моей работе Eupsychian Management: A Journal в главе "Жалобы низших уровней, жалобы высших уровней и мета-жалобы" (291), в работах Ф. Герцберга (193), а также в концепции St. Neot margin, Колина Уилсона (481, 483).

До тех пор, пока мы не произведем глубокого, подробного анализа этого феномена, мы не сможем понять, почему в одних случаях богатство и изобилие становится фактором личностного роста, поднимает человека на высшие уровни мотивацнонной жизни, а в других ѕ провоцирует различные разновидности ценностных патологий, о которых мы говорили выше. Адлер (2, 3, 13) говорил о "растлении" хорошей жизнью, о том, что "жизнь балует", и нам, возможно, стоит принять на заметку его терминологию для того, чтобы приучиться отличать патогенное удовлетворение от здорового, необходимого.

2. Наряду со сменой ценностных ориентации трансформируются и когнитивные способности человека. Процессы внимания, восприятия, научения, запоминания, забывания, мышления принимают совершенно иную направленность, продиктованную новыми интересами и ценностями индивидуума.

3. Новые интересы, цели и потребности индивидуума не только новы, но в определенном смысле они более высокие (см. главу 7). Удовлетворив потребности уровня безопасности, индивидуум начинает искать любви, независимости, уважения, самоуважения и так далее. Если мы поставим перед собой задачу отучить человека от приверженности к низким, материальным, эгоистичным потребностям, то прямая дорога к этому лежит через удовлетворение этих потребностей. (Разумеется, существуют и иные способы.)

4. Удовлетворение любой потребности, если это не невротическая потребность и не псевдопотребность, влияет на структуру характера индивидуума (см. ниже). Более того, удовлетворение любой истинной потребности делает человека более сильным, более совершенным, более здоровым. То есть, удовлетворение потребности само по себе способствует оздоровлению человека, повышает его устойчивость перед опасностью невротического заболевания. Похоже, что именно эту тенденцию имел в виду Курт Гольдштейн, когда говорил, что каждый отдельно взятый акт удовлетворения базовой потребности в конечном итоге является шагом в сторону самоактуализации.

5. Кроме перечисленных здесь общих последствий удовлетворения потребностей, удовлетворение любой потребности вызывает присущие только ей специфические эффекты, эффекты ad hoc. Например, удовлетворение потребностей уровня безопасности порождает субъективное чувство покоя, снимает симптомы тревоги, делает человека более храбрым, улучшает его сон и т.п.

Первое ощущение, которое испытываешь, попытавшись обобщить результаты исследований, посвященных изучению эффектов базового удовлетворения, ѕ это нарастающее раздражение, вызванное осознанием того, что роль ассоциативного научения неправомерно преувеличивается его апологетами.

В целом, эффекты удовлетворения, например, потеря аппетита после насыщения, качественные и количественные изменения защитных реакций после удовлетворения потребности в безопасности и другие, демонстрируют тенденцию к исчезновению 1) при многократном удовлетворении (подкреплении, поощрении) потребности и 2) при возрастающем подкреплении (вознаграждении). Феномены удовлетворения, перечисленные в специальной таблице в конце этой главы, не желают подчиняться законам ассоциаций (причем вопреки тому факту, что сами они являются приобретенными адаптивными навыками), но мало того, пристальный анализ причин такого явления показывает, что навязываемая им связь с механизмом ассоциирования на самом деле играет не более чем второстепенную роль. Таким образом, всякое определение, в котором научение трактуется просто как изменение взаимосвязи между стимулом и реакцией, должно признаваться неудовлетворительным для анализа процессов удовлетворения потребностей.

Удовлетворение потребности практически всецело зависит от факта наличия или доступности соответствующего объекта, который единственный может удовлетворить данную потребность. Здесь нет места произволу, случайности, о них можно рассуждать только в случае удовлетворения небазовых потребностей. Любовный голод не удастся утолить мороженым, изучением астрономии или легкой интрижкой; единственным, истинным способом его удовлетворения будут честные и нежные отношения с другим человеком. Точно так же сексуальному влечению требуется только секс, голодные спазмы в желудке можно снять, только сытно поев, и от жажды можно избавиться, только напившись воды. Это именно та, внутренняя, структурно детерминированная необходимость, о которой писали Вертхаймер (456), К"лер (238) и современные гештальт-психологи, такие как Аш, Арнхейм, Катона и др., рассматривая ее в качестве центрального понятия любого раздела психологии. Здесь неуместны условные сочетания или произвольные наложения. Все эти лампочки, звоночки и прочие ассоциированные с удовлетворением сигналы не могут служить источником удовлетворения потребности, ѕ потребность может быть удовлетворена только с помощью истинного "удовлетворителя". Пожалуй, в данном случае правильнее было бы говорить не об ассоциации, а о канализировании, как это делал Мерфи.

Главный упрек в адрес ассоциавивной, бихевиористской теории научения состоит в том, что она отказывается от изучения желания (цели, стремления) организма, видимо, принимая их за некую данность, и ограничивается манипуляциями со средствами достижения этих необозначенных, непонятых целей. Представленная мною теория базовых потребностей, напротив, оперирует целями и ценностями. Эти цели имеют внутреннюю, подлинную ценность для организма. Для достижения этих целей организм готов на все, даже на то, чтобы обучиться бессмысленным, глупым, тривиальным процедурам, которые навязывает ему экспериментатор в качестве единственно возможного способа достижения этих целей. Понятно, что эффекты подобного научения будут краткосрочными, они угаснут сразу же, когда утратят свою "покупательную способность", то есть перестанут приносить организму удовлетворение.

Мне кажется совершенно очевидным, что поведенческие и субъективные изменения, перечисленные мною на стр. 155ѕ160, невозможно объяснить, опираясь на одни лишь законы ассоциативного научения. На мой взгляд, законы эти играют второстепенную роль. Если мать достаточно часто ласкает ребенка, то потребность ребенка в ласке просто-напросто угаснет ѕ ребенок отучится мучительно ждать нежных прикосновений, он привыкнет не жаждать ласки (268). Большинство современных авторов, пишущих о личности, ее чертах, установках и вкусах, склонны видеть за этими явлениями некий конгломерат привычек, приобретенных в соответствии с законами ассоциативного научения, но мне кажется, что пришла пора пересмотреть это представление, внести в него некоторые поправки.

Даже согласившись с более правдоподобной трактовкой научения, понимаемого как обретение инсайта, прозрения, понимания (гештальт-научение), мы не сможем объяснить одним лишь научением такой психологический феномен, как характер. Понятие "научение", даже в том виде, как оно трактуется гештальт-психологами, представляется мне ограниченным ѕ отчасти потому, что оно не объемлет собой психоаналитического знания, а отчасти из-за сокрытого в нем рационалистического стремления объяснить любой феномен с точки зрения внутренней структуры внешнего мира. Понятие "научение" требует более широкого толкования, нежели то, что дают ему теории ассоциативного научения и гештальт-научения, такого толкования, корни которого лежали бы внутри личности и которое позволило бы нам связать конативные и аффективные процессы. (Советую обратить внимание на работы Курта Левина (274), которые, несомненно, вносят некоторую ясность в этот вопрос.)

Не предпринимая попыток детального анализа проблемы, рискну, однако, выдвинуть концепцию внутреннего научения или тренировки характера, концепцию, в которой за отправную точку исследований принимаются не внешние, поведенческие изменения, а изменения структуры характера. Главными характеристиками такого обучения являются: 1) образовательные последствия уникальных (неповторимых) и глубоких личностных переживаний; 2) аффективные изменения, вызванные повторяющимся опытом (309); 3) конативные последствия удовлетворения и фрустрации; 4) влияние некоторых видов раннего опыта на формирование установок, ожиданий и даже философских взглядов (265); 5) конституциональная обусловленность избирательной восприимчивости к тем или иным переживаниям.

Эти соображения позволяют нам не только сблизить концепцию научения с концепцией формирования характера, но и в конечном итоге приведут нас к осознанию того, что любое научение или обучение необходимо трактовать как процесс личностного развития, как изменение структуры характера, то есть как движение личности в сторону самоактуализации и за ее пределы (308, 315, 317).
µУДОВЛЕТВОРЕНИЕ ПОТРЕБНОСТИ И ФОРМИРОВАНИЕ ХАРАКТЕРА§

Я предлагаю априорно принять тезис о том, что удовлетворение базовых потребностей напрямую связано с формированием некоторых, если не большинства, черт характера. Согласившись с этим мнением, мы получим в свое распоряжение некий логический противовес широко распространенной теории, связывающей психопатологию с фрустрацией.

Если мы без колебаний согласимся с тем, что фрустрация ѕ это одна из детерминант враждебности, то нам следует согласиться и с противоположным утверждением, согласно которому состояние, противоположное фрустрации, то есть состояние удовлетворенности, служит априорной детерминантой черты характера, противоположной враждебности, то есть дружелюбия. По крайней мере, психоаналитический подход в равной степени позволяет нам обосновать и первый, и второй тезисы. Психоаналитическая практика с ее приверженностью к приятию, одобрению, поддержке пациента, с имплицитно присущим ей стремлением к удовлетворению глубинных потребностей пациента ѕ потребности в безопасности, любви, уважении и т.п., подтверждает нашу точку зрения, несмотря на отсутствие соответствующих теоретических формулировок. Предлагаемая нами закономерность особенно справедлива для детей. Любовный голод, зависимость, отсутствие чувства безопасности с легкостью излечиваются у них при помощи замещающих или гратификационных видов терапии, при помощи анаклитической терапии, которая предоставляет ребенку адекватное удовлетворение его потребностей в любви, независимости, безопасности. Однако такого рода терапия имеет свои ограничения (1).

К сожалению, мы не располагаем обширным экспериментальным материалом по данному вопросу. Но даже те скудные экспериментальные данные, что имеются в нашем распоряжении, очень впечатляют. Рассмотрим, к примеру, данные экспериментов Леви (264ѕ269). Две группы новорожденных животных, например, щенки, выращивались в разных условиях: одна ѕ в условиях полного удовлетворения определенной потребности (например, сосательного рефлекса), другая ѕ в условиях частичной фрустрации этой потребности.

Аналогичные эксперименты были проведены в отношении клевательного рефлекса цыплят, сосательного рефлекса новорожденных детей и общего уровня активности различных видов животных. Во всех случаях было обнаружено, что полностью удовлетворенная потребность проявляет себя в течение определенного промежутка времени и затем, в зависимости от своей природы, либо угасает, как происходит, например, с сосательным рефлексом, либо поддерживается на оптимальном (достаточно низком) уровне до конца жизни, как происходит с потребностью в активности. У животных, которые в младенчестве испытали частичную фрустрацию той или иной потребности, были обнаружены симптомы, близкие к патологическим. Среди этих симптомов наибольший интерес для нас представляют такие, как сохранение потребности после естественного срока ее угасания и чрезмерно высокий уровень активации потребности.

Работы Леви, посвященные исследованию феномена любви (263, 268), особенно наглядно демонстрируют нам связь между ранним удовлетворением потребности в любви и формированием характера. После знакомства с этими работами у вас не останется никаких сомнений в том, что очень многие характеристики здоровой личности, среди них такие, например, как способность уважать любимого человека, не покушаться на его независимость, способность терпеть отсутствие любви, способность любить, не отказываясь при этом от собственной автономии, и другие, являются позитивными следствиями раннего удовлетворения потребности в любви.

Позитивный подход, который я выдвигаю в качестве противовеса негативному подходу, исповедуемому в большинстве теорий фрустрации и психопатологии, на практике означает следующее: удовлетворяя потребность своего ребенка в любви, мать в то же самое время способствует последующей редукции его потребности в любви, то есть создает предпосылки для того, чтобы ребенок по мере взросления утрачивал потребность в поцелуях, поглаживаниях, объятиях и прочих "подкреплениях" с ее стороны. Лучший способ "научить" ребенка неутолимой, невротической жажде любви ѕ это отказать ему в любви (268). Последнее утверждение можно рассматривать как еще одну иллюстрацию принципа функциональной автономии (см. стр. 155ѕ157), принципа, который заставил Олпорта столь скептически отозваться о современных теориях научения.

Авторы популярных пособий по воспитанию детей, говоря о проблеме удовлетворения базовых потребностей, подходят к ней, как правило, с позиций теории научения. Эти пособия буквально пестрят вопросами типа: "Если вы будете брать ребенка на руки всякий раз, когда он заплачет, то не станет ли он плакать всякий раз, когда захочет, чтобы его взяли на руки?", "Если вы позволите ребенку есть то, что он хочет, то не избалуете ли вы его?", "Если вы отреагируете смехом на кривлянье ребенка, то не станет ли он кривляться всякий раз, когда захочет привлечь ваше внимание?", "Если вы будете позволять ребенку делать то, что он хочет, не станет ли он непослушным?" Ясно, что на эти и подобные им вопросы невозможно ответить, опираясь только на теорию научения; для того, чтобы представить себе полную картину, необходимо принять во внимание и такие теории, как теория удовлетворения и теория функциональной автономии. Данные экспериментов, посвященных этой проблеме, вы сможете найти в трудах тех ученых, которые работают в области динамической психологии и детской психиатрии, особенно в тех из них, в которых исследуются последствия попустительского стиля воспитания (296).

Другим подтверждением взаимосвязи между ранним удовлетворением базовых потребностей и формированием характера могли бы стать наблюдения за психотерапевтическим эффектом удовлетворения потребности. Такого рода данные доступны любому специалисту, работающему с людьми, и особенно наглядно они обнаруживаются в клинике, при непосредственном контакте терапевта с пациентом.

Для того, чтобы убедиться в существовании этой взаимосвязи, достаточно обратить внимание на тот непосредственный, мгновенный эффект, который вызывает удовлетворение базовых потребностей, начиная с самых сильных, самых актуальных из их числа. Что касается физиологических потребностей, то на характер представителей нашей культуры они вряд ли оказывают существенное влияние, хотя его нельзя отрицать для представителей некоторых других культур. Однако, даже на физиологическом уровне потребностей мы можем наблюдать явления, подтверждающие наш тезис. Если мы находим возможным говорить о потребности во сне или о потребности в отдыхе, то следует говорить и о фрустрации этих потребностей и вызванных ею последствиях (сонливость, усталость, снижение активности, медлительность, возможно даже лень, летаргия), и о последствиях ее удовлетворения (бодрость, энергичность, жизнелюбие). Бодрость, энергичность и жизнелюбие в данном случае выступают в роли непосредственных эффектов удовлетворения; пусть даже эти эффекты нельзя рассматривать в качестве черт характера, они, без сомнения, должны заинтересовать исследователя личности. То же самое можно сказать и о сексуальной потребности, особенно, если мы рассмотрим две группы людей ѕ так называемых сексуально озабоченных и сексуально удовлетворенных (как видите, у нас даже нет адекватных терминов для анализа этих явлений). Я допускаю, что такой подход может показаться вам странным, ведь мы не привыкли даже задумываться об этих вещах.