Неспешные прогулки по Киеву Ведёт Анна Борисовна Островская

№32. Не сохранились дома №№32-36 – остались лишь фотографии в книге Галайбы (стр. 325). Интересную историю о доме №32 рассказала Елена Натановна Рахлина.

В доме №32 жила семья преподавателя музыки Александра Васильевича Семиченко, у которых был целый шкаф материалов, посвященных музыкальной истории семьи. А началась эта история с его отца – Василия Семеновича Музыченко. Он был крепостным князя Лопухина, у которого в Корсунь-Шевченковском был свой оркестр. Лучшим музыкантам он давал образование, привозил в свой оркестр в Киев, где они играли в зале Купеческого собрания Бетховена, Мендельсона, Вагнера. После отмены крепостного права весь оркестр перебрался в Киев, музыканты купили дома, давали концерты. Василий Семенович, флейтист, получивший музыкальное образование в Петербурге, поражал киевлян своей виртуозностью и эмоциональностью. В 1873 г. он подружился с Лысенко, который познакомил его с Чайковским. Чайковский оценил искусство Семиченко (он сам, учась в консерватории, играл на флейте). Он крестил дочь Семиченко Екатерину и очень опекал его сына Александра, который тоже играл на флейте, помог ему поступить в Петербургскую консерваторию. Закончив её, Александр Васильевич Семиченко поселился на Тарасовской №32. Дважды в год, бывая в Киеве при поездке к сестре в Каменку, Чайковский всегда посещал этот дом, где его всегда радостно встречали. В семье гордились тем, что Василия Семеновича Чайковский попросил сыграть что-нибудь из его репертуара, и ему так понравилась трель, напоминаю руладу на сопилке, что он ввел её в китайский танец балета "Щелкунчик". В свой последний приезд в Киев Чайковский дирижировал оперой "Евгений Онегин". На следующий день он принес на Тарасовскую свою сувенирную дирижерскую палочку черного дерева с окончанием из слоновой кости, которую ему подарили в Петербурге. Он попросил Александра Семеновича подарить ее тому музыканту, которого он сочтет достойным. Вскоре Чайковский умер от холеры, и долгие годы палочка была семейной реликвией. В 1937 г. состоялся Первый Всесоюзный конкурс дирижеров, на котором 1 место не присуждали, а второе разделили Евгений Мравинский и Натан Рахлин, 3 место - Мелик-Пашаев. Эти композиторы на долгие годы определили пути мирового симфонизма. В авторской части программы Рахлин исполнял Чайковского. И Семиченко передал ему дирижерскую палочку Чайковского. После смерти Рахлина она хранилась в музее Пушкина и Чайковского в Каменке.

А Семиченко оставался в Киеве во время ВОВ. Его старший сын был женат на еврейке и он отправил её с внуками в Корсунь-Шевченковский. Соседи выдали его, и почти 90-летнего старика немцы отправили в концлагерь под Львовом. Он выжил и вернулся в Киев и умер в 1945 г. в 89 лет. Похоронен на Байковом кладбище.

В 70-тае гг. 19 века где-то на Тарасовской жил замечательный педагог, просветитель, гуманист Константин Дмитриевич Ушинский (1824-1871) (рис. 3). Он прожил в Киеве три года из своей короткой жизни (он умер на 47 году жизни), и успел многое сделать за это время. Жизнь его складывалась трудно. Он родился в 1824 г. на маленьком хуторе под Новгород-Северским в семье мелкопоместного дворянина, отставного военного. Его мать происходила из украинского рода греческого происхождения – она была племянницей Капниста. Вскоре после рождения сына она умерла, и мальчик рос под присмотром ласковой и доброй мачехи. Костя учился в Новгород-Северской гимназии не очень старательно, больше предавался мечтаниям и не злобным шалостям, чем гимназическим занятиям. Директор гимназии Тимковский (брат матери Максимовича) появлялся в гимназии раза 2 в году, но за эти несколько дней успевал вызвать у гимназистов уважение к науке и любовь к Украине. Под его влиянием Костя начинает старательно учиться, поступает в Московский университет. Своей целью 20-летний Ушинский считает "Приготовлять умы! Рассеивать идеи!". Он понимает, что освободить страну может только движение народных масс, а поэтому надо действовать для потомства, пробуждать энергию народных масс. Для этого надо не терять минуты даром. И он вырабатывает 10 правил для самоусовершенствования: вставать в 4 утра; читать для ума; думать о дельном. У него всю жизнь было много врагов.

В 22 года Ушинский блестяще закончил юридически факультет Московского университета. Его назначают профессором в Демидовский лицей в Ярославле. Он молод, энергичен, смел, жаждет преобразований. Он критикует состояние преподавания в Лицее и преподавателей. Кому же это может понравиться? И не успел он опомниться, как остался без места, без средств к существованию. Он потерпел поражение, но понял, что его призвание – педагогика. Он ищет места, посылает прошения в 30 уездных училищ, он готов учительствовать, где угодно. Но места нет. А уже есть семья. В 25 лет он женился на знакомой с детства Надежде Семеновне Дорошенко, владелице хутора из 12 дворов с барским домом. У них родились 3 сына и 3 дочери. Ушинский очень любит детей; лето они проводят на хуторе жены под Новгород-Северским. Он занимается переводами – целыми ночами сидит над ними ради жалких копеек. Пишет обзоры зарубежной печати в "Современник." И так целых 5 лет! В 1855 г. его, наконец, приглашают в Гатчинский сиротский институт. В нем 20 лет простояли закрытыми 2 больших шкафа педагогических книг. Это были книги бывшего инспектора Института – ученика Песталоцци. "Этим двум шкафам я обязан в жизни очень, очень многим" - пишет Ушинский. Едва дочитав их, он пишет горячую, может быть, самую лучшую свою статью "О пользе педагогической литературы". Он подмечает простой закон – парадокс! "Воспитание, если оно желает счастья человеку, должно воспитывать его не для счастья, а приготовлять к труду жизни! Только трудом может быть счастлив человек". И Ушинский пересматривает все основные элементы школы: её устройство, учебники, методы преподавания. Он не только рассуждает, как надо учить, но и учит сам. Он пишет учебник "Детский мир", который не просто сообщал знания, а развивал, учил думать, а, главное, был интересен детям. Он пишет учебник русского языка "Родное слово" - ведь главное не западный или древний, а родной язык. Он мечтает о 25 изданиях своего учебника, а их вышло 157 – более 10 млн. книг! Таких тиражей не знали ни Пушкин, ни Толстой!

Из Гатчино Ушинского с повышением переводят инспектором в Смольный институт благородных девиц. В нем царят своеобразные порядки – воспитанницы не имели права задавать вопросы, никто из них не читал ни "Евгения Онегина", ни Гоголя, ни Лермонтова. Ушинский меняет ряд преподавателей и саму систему преподавания. И за короткое время девушки изменились, стали читать думать, задавать вопросы. Воспитанница Водовозова получила от матери такое письмо: "До сих пор ты писала мне деревянные, официальные письма, глубоко огорчавшие меня. Если такая перемена могла произойти с тобой, которую я считала совсем окаменевшей, то это мог произвести только гениальный педагог". Но коллеги не хотели терпеть гениального педагога. На него посыпались доносы: он принимал институтского священника дома, сидя в халате; он сидел на экзамене в присутствии императрицы; он знакомил учениц с теорией Дарвина! Его обвиняют в неблагонадежности. Несколько суток, почти не вставая, Ушинский пишет оправдания, чтобы восстановить доброе имя, отвести угрозу от семьи. Когда он принёс бумагу в Смольный, сослуживцы отшатнулись – он поседел за эти несколько страшных для него дней и стал харкать кровью.

Из Института пришлось уйти. Правда, ему оставили прежнее содержание и послали в командировку за границу. 5 лет он прожил с семьей в Швейцарии. Именно там он познакомился и подружился с Пироговым, тоже раненым на педагогической работе. За это время, несмотря на тяжелую болезнь, Ушинский написал 2 из задуманных им 3-х томов "Педагогической антропологии". Это первая энциклопедия для русских учителей. В ней он показал, как воспитывать и обучать дельного человека, и каким быть учителю. Позже о нем говорили: "Как профессия, педагогика существовала и до Ушинского, но после Ушинского она стала для людей призванием, служением, а не службой".

По рекомендации Пирогова Ушинский в 1869 г. приезжает в Киев, поселяется на Тарасовской улице. А в 1871 г. на него обрушилось самое большое его несчастье. Старший сын его Павел, любимец отца, только что блестяще закончивший гимназию, смертельно ранил себя на охоте. Узнав об этом, Ушинский упал в обморок и больше уже не вставал. Он умер в 47 лет – в этом возрасте Песталоцци еще по-настоящему не начинал своей педагогической деятельности, а Пирогов только приступал к ней. Как много мог бы еще сделать Ушинский! Согласно его завещанию, он похоронен на территории Выдубецкого монастыря, на его могиле посажен каштан.

Но если неизвестен дом, в котором жил Ушинский, то точно известен дом, в котором родился Максим Рыльский.

№ 21. Сам фасадный дом не сохранился, во дворе – новое элитное здание 21(б). Фасадный дом, принадлежал Игнатию Климентьевичу Каменскому, у которого в конце 19 века снимал квартиру помещик села Романовка Фаддей Розеславович Рыльский (1840-1902) (рис. 10). Он родился в 1840 г. в с. Ставище на Киевщине в семье богатого и родовитого польского шляхтича. Закончил 2 Киевскую гимназию, поступил на историко-филологический факультет Киевского университета, где сразу же стал лидером среди студентов-поляков, президентом польского землячества. Но под влиянием Антоновича он проникся идеей хлопоманства и отошел от польской среды, а со временем стал настоящим украинцем. Закончив в 1863 г. КУ, жил в селе Романовка Сквирского уезда, откуда часто наведывался в Киев. Он занимался этнографическими и экономическими исследованиями, совмещая их с антиправительственной пропагандой. Он был одним из основателей Старой громады, преподавал в воскресных школах. Умер в 1902 г., похоронен в Романовке. В этом доме №21 в 1895 г. родился его сын Максим Рыльский – замечательный поэт и чудесный человек. Он притягивал людей как магнитом. Его не раз упрекали в "непротивлении злу" и чрезмерном либерализме в отношении к людям. Он отшучивался: "Я, знаете, неисправим. Учился либерализма у Христа, Короленко и Луначарского. Неплохая компания". Его любимым высказыванием было: "Семь раз подумай о ком-нибудь плохо, а на восьмой сделай ему хорошее". Он помог очень многим людям. Был счастлив, когда удавалось восстановить справедливость, освободить невиновного из тюрьмы или из другой беды. Он был депутатом, и разные, не всегда честные люди приходили к нему на прием. Один молодой человек, представившийся племянником Куприна, получил от него крупную сумму денег. Хотя афера была очевидной, отказать Рыльский не мог, и сам над собой подсмеивался.

Дейч вспоминает, что Максим Рыльский "был одним из самых остроумных людей, которых я встречал в жизни. Его письма так и искрятся юмором. В августе 1948 г. мы с женой жили в Ирпене, а Максим Фаддеевич с Екатериной Николаевной должны были поехать в Москву. Мы дали им ключи от своей квартиры. Вернувшись из Москвы, Рыльский прислал нам письмо, якобы отправленное нашей кошкой Машкой! "Александру Иосифовичу Дейчу и высокоуважаемой его жене Евгении Кузминичне от кошки Машки всеподданическое донесение:

Божественные мои хозяева!

Не посоветовавшись со мной, вы позволили поселиться в нашей квартире старым баловникам Рыльским. Сначала меня это очень волновало, тем более, что мне были известны некоторые идейные срывы в творчестве Рыльского. Но с помощью неплохой ветчины и пристойных отбивных нашим временным постояльцам удалось установить со мной добрососедские отношения, которые в результате переросли в искреннюю дружбу. Я решила закрыть глаза на некоторые их непорядочные проделки. Моя скромность укрепила нашу дружбу. Не без слез провожая упомянутых Рыльских в их родовое имение Киев с местечком Ирпенем, шлю вам низкий поклон и самое душевное мурлыканье. Собственной лапкой Машка. Передаю ключи и письма. Как грустно быть одинокой! 4.08.1948 г."

В последние годы жизни Рыльский много думал об этической ценности добра. Что любить и что ненавидеть? На этот вопрос так или иначе отвечают все писатели мира. В цикле стихотворений Максима Рыльского "Таємниця осіннього міста" есть стих "Що я ненавижу і що я люблю."

№№23-25. Дом построил в 1900 г. арх. Крауз как доходный дом дворянина Виталия Венедиктовича Панфиловича. Фасад оформлен в стиле Киевский ренессанс. Портал фланкируют колонны коринфского ордера, над входом – женский маскарон, крупные подоконные вставки. В этом доже жила жена Льва Симиренко – Альдона Эмильтевна Симиренко с сыновьями Платоном и Владимиром. История их знакомства романтична. Лев Платонович в молодости грешил революционными идеями, был в коммуне Дебогория-Мокриевича, затем вошел в группу "Черный передел". Его выдал провокатор, и после года, проведенного в Лукьновской тюрьме, его ссылают в Иркутскую губернию. Там он заболел тифом; его выходила и полюбила польская ссыльная революционерка Альдона Эмильевна Грежецкая (рис. 11). Они обвенчались в тюремной церкви. И после возвращения из ссылки Лев Платонович не имел права жить в Киеве. Он жил в Млееве, Городище. А сыновьям надо было учиться. Вот потому и поселяется Альдона Эмильевна с сыновьями на Тарасовской. Они жили в кв. 19, но сейчас дом полностью перепланировали, и трудно определить, была ли эта квартира в самом доме или в снесенном флигеле (была сквозная нумерация).

Лев Платонович Симиренко был садоводом, он основал знаменитую Млеевскую садово-огородную станцию, вывел много новых плодовых сортов, в том числе знаменитый "Ренет Симиренко" Он был убит выстрелом чекиста в собственном доме в святой вечер 1920 г. А его жена Альдона Эмильевна еще в 1904 г. переехала с сыновьями в Киев. Жили они на ул. Жилянской 31, а затем на Тарасовской №23-25. Мальчики учились в частной гимназии Валькера на нынешней ул. М. Коцюбинского. Володя поступил на сельскохозяйственный факультет КПИ, во время Первой мировой войны он состоял во Всероссийском земском союзе, воевал на румынском фронте. Этот опыт пригодился, когда в 1920 г. после трагической гибели отца он возглавил Млеевскую станцию. Он организовал и возглавил Институт садового и ягодного хозяйства в Китаево, был профессором КПИ, Уманского и Полтавского сельскохозяйственных институтов. Да вот беда - он был не согласен с методами Мичурина: считал, что его методы не обеспечивают длительного сохранения достоинств сортов. И в ночь на Рождество 7 января 1933 г. его арестовали и приговорили к расстрелу. 11 месяцев провел он в камере смертников, затем был отправлен в колонию. Его освободили. 31 декабря 1937 г. он поехал в Москву, и сразу на вокзале новый арест. 18 сентября 1938 г. Владимир Львович Симиренко был расстрелян. Ему было 46 лет. Так погиб проведший детство и юность в этом доме выдающийся украинский ученый, садовод, селекционер, генетик, блестящий организатор, яркая личность, организатор действующего до сих пор института.

Время доказало справедливость позиции В.Л. Симиренко в споре с Мичурином: мичуринские сорта давно забыты, а сорт яблок, созданный В.Л.Симиренко, "Слава победителю" популярен до сих пор.

Осталась его жена Мария Демидовна Уляченко-Цеховская (1890-1979) – учительница, активный деятель Украинского красного креста, и дети – Татьяна и Алексей. Они очутились в оккупированном Киеве без средств к существованию и с уникальной рукописью научного труда Владимира Львовича Симиренко "Частичное сортоведение плодовых культур", которая была написана еще в 1932 г. на 1242 страницах машинописного текста. Этот единственный экземпляр и часть отцовского архива пронесла на своих детских плечах через всю Европу, а затем – через океан в Канаду дочь Татьяна. Мария Демидовна сумела дать детям высшее образование. Алексей Владимирович (1931-1979) стал профессором Миннесотского и Пенсильванского университетов по теории общественных наук, а дочь закончила 2 учебных заведения, знала много языков, работала в МИД Канады. Она унаследовала от отца трудолюбие, энергию и безграничную любовь к Украине. В 1991 г. она привезла в Украину рукопись отца, которая увидела свет через 63 года после написания – в 1995 г. Татьяна Владимировна умерла в 2002 г.

Связан дом №23 с именем замечательной поэтессы Серебряного века Анны Ахматовой (1889-1966) (рис. 12), хотя флигель, в котором она жила, снесли. Ахматова несколько лет жила и училась в Киеве. Здесь она прожила последний класс в Фундуклеевской гимназии, которую закончила в 1907 г. Она жила у старшего брата, который женился на ее любимой кузине Нане Змунчило. После гимназии встает вопрос о будущей специальности. Семья жила скудно, так что надо было выбирать профессию, которая позволит себя содержать. В Киеве было не так много вариантов для девушки из дворянской семьи. Она могла стать бонной, гувернанткой, классной дамой, даже преподавать в гимназии. Но для Анны Андреевны это не подходило. Она не любила детей, в ее стихах, пожалуй, было только одно стихотворение, посвященное сыну соседки Вале Смирнову, погибшему при обстреле Ленинграда в 1942 г. (рис. 14).

"Постучи кулачком – я открою,

Я тебе открывала всегда.

Я теперь за высокой горою,

За пустыней, за ветром и зноем,

Но тебя не предам никогда".

Его иногда оставляла мать у Анны Андреевны. Однажды, уходя, оставила она котлеты, чтобы Анна Андреевна накормила Валю. Та усадила его за стол, поставила перед ним котлету, но он, покрутив ее в руках, запустил в угол. Вторую котлету постигла та же судьба. После третьей котлеты Ахматова вдумчиво сказала: "Валя, по-моему, Вы совсем не любите котлет".

В 1906 г. от туберкулеза умирает старшая сестра Инна, тяжело переболела в Киеве и Аня. И у нее появляются совершенно мрачные мысли относительно своей судьбы, Сергею Владимировичу фон Штерну: "Не знаю, слышали ли Вы о моей болезни, которая отняла у меня надежду на возможность счастливой жизни. Я болела легкими, и, может быть, мне грозит туберкулёз. Живем в крайней нужде, приходится мыть полы, стирать. Вот она, моя жизнь! Гимназию кончила очень хорошо. Доктор сказал, что курсы – смерть. Ну и не иду – маму жаль!"

Тем не менее, на семейном совете решают, что ей подходит служба помощника нотариуса. Это престижно – и юридические знания, и пишущая машинка, и умение дать квалифицированный совет. И Анна Андреевна в 1907 г. поступает на юридический факультет Высших Женских Курсов (ВЖК), которые располагались в то время на Фундуклеевской 55. Анна Андреевна поселяется поближе к Курсам – в Латинском квартале, где охотно селятся студенты и курсистки. Жили и питались они крайне скромно, на вечеринках пили только чай с бутербродами, но это не спасало от сплетен. Считалось, то курсистки вульгарны и неряшливы, им запрещали преподавать биологию, чтобы они не узнали о полах. Долго дебатировался вопрос, можно ли принимать девушек на юридическое отделение – ведь там рассматриваются семейные дела, разводы.

Три года учится на юридическом факультете ВЖК (рис. 15). В автобиографических заметках она пишет: "Пока приходилось изучать историю права и латынь, я была довольна, когда же пошли чисто юридические предметы, я к курсам охладела". Близких подруг у неё не было. Она бывает в гостях у брата, жене которого посвящает свои первые стихи.

Её первое стихотворение "На руке его много блестящих колец" опубликовал Гумилёв в Париже в журнале "Сириус" в количестве 50 экземпляров. Она и не предполагала, что оно дойдет до России и вызовет такой ажиотаж. Сюда на Тарасовскую приходит письмо от отца – отставного инженера-механика флота Андрея Антоновича Горенко, который запретил ей позорить его имя. С тех пор и берет она псевдонимом фамилию любимой бабушки:

"Мне от бабушки – татарки

Были радостью подарки".

В Киеве происходит важное событие в жизни Ахматовой – 25 апреля 1910 г. в Николаевской церкви Никольской слободки она венчается с Николаем Гумилевым (рис. 16 – 2 шт.).

Три в столовой пробило,

Хочешь знать, как всё это было? –

И прощаясь, держась за перила,

Она словно с трудом говорила:

"Это всё… Ах нет, я забыла,

Я люблю вас, я вас полюбила

Ещё тогда" -

"Да" (1910)"

Царскосельская гимназистка Аня Горенко впервые встретилась со своим будущим мужем в 1903 г.

"В ремешках пенал и книги были,

Возвращалась я домой из школы

Эти липы, верно, не забыли

Нашей встречи, мальчик мой веселый".

Ему было 17 лет, ей – 14 лет, возраст Ромео и Джульеты. Эта встреча сразу перешла у Гумилева в пылкую влюбленность, а вот Аня достаточно холодно отнеслась к ухаживаниям некрасивого долговязого подростка и не соглашалась на брак целых 7 лет. Он несколько раз делал ей предложения, но она отвечала отказом. В 1907 г. она пишет мужу умершей сестры: "Я решила сообщить Вам о событии, которое должно коренным образом изменить мою жизнь. Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилёва. Он любит меня уже 3 года, и я верю, что моя судьба – быть его женой. Люблю ли я его – я не знаю, но кажется мне, что люблю. А он так страстно любит меня, что даже страшно. Если папа будет против моего брака, я убегу и тайно обвенчаюсь. Скорее бы кончить гимназию! Гумилёв – моя судьба, и я покорно отдалась ей. Я клянусь Вам всем для меня святым, что этот несчастный человек будет счастлив со мной".

"Я умею любить.

Умею покорной и нежною быть,

Умею заглядывать в очи с улыбкой.

Я умею любить. Я обманно стыдлива,

Я так робко нежна и всегда молчалива,

Только очи мои говорят,

Они ясны и чисты,

Так прозрачно лучисты,

Они счастье сулят".

Но и в 1907 г. Ахматова отказывает Гумилёву. Он 7 раз делает ей предложение, она 6 раз отказывает. И соглашается только в 1910 г.

"Я сошла с ума, о мальчик странный,

В среду, в 3 часа!

Уколола палец безымянный

Мне звенящая оса.

Я её нечаянно прижала,

И казалось, умерла она,

Но конец отравленного жала

Был острей веретена.

О тебе ль заплачу странном,

Улыбнётся ль мне твоё лицо?

Посмотри! На пальце безымянном

Так красиво гладкое кольцо".

В 1910 г. молодые Петербургские поэты – Гумилёв, Кузьмин и Ал. Толстой приезжают в Киев на вечер "Остров искусств". Но публика была враждебно настроена газетами, в которых были намёки на кое-что из интимной жизни поэтов, и вечер скандально провалился. Это очень сильно подействовало на Гумилёва – он после этого 3 года не выступал. А за неделю до этого произошла вызвавшая скандальный интерес дуэль между Гумилёвым и давшим ему пощёчину Волошиным. Ахматова была возмущена как можно дать пощёчину поэту?! Узнав о провале вечера, она даёт согласие на брак, скрепляя его клятвой в Софиевском соборе.

"В киевском храме премудрости Бога,

Припав к солее, я тебе поклялась,

Что будет моею твоя дорога,

Где бы она не вилась".

И вот 25 апреля 1910 г. состоялась их свадьба, после которой они уезжают в Париж, затем в Петербург. Но союзу Ахматова-Гумилёв не суждено было стать счастливым. Они были слишком равновеликими, слишком талантливыми, чтобы прощать друг другу и терпеть.

"Из логова змиева,

Из города Киева

Я взял не жену, а колдунью

Я думал – забавницу,

Гадал – своенравницу,

Весёлую птицу певунью.

Покликаешь – морщится,

Обнимешь – топорщится,

А выйдет луна – затомится.

И смотрит, и стонет,

Как будто хоронит

Кого-то – хочет топиться.

Твержу ей: крещенному

С тобой по-мудреному

Возиться с тобой мне не в пору;

Снеси-ка истому ты

В Днепровские омуты,

На грешную Лысую гору,

Молчит – только ёжится,

И всё ей не можется,

Мне жалко её виноватую,

Как птичку подбитую,

Березу подрытую,

Над пропастью Богом заклятую."

Киеву посвящено Ахматовой, написанное летом 1914 г., когда она гостила у матери в Дарнице.

"Киев

Странен мой приезд.

Над рекой своей Владимир

Поднял черный крест.

Липы шумные и вязы

По садам темны,

Звезд иглистые алмазы

К Богу взнесены.

Путь мой жертвенный и славный

Здесь закончу я,

И со мной лишь ты, мне равный,

Да любовь моя".

Ахматова страдала от бесконечных измен мужа, а он не мог смириться с тем, что его хрупкая жена ничуть не уступает ему в поэзии. Вскоре после рождения единственного сына Левы, они расстаются (рис. 17).

Снесен дом №27 (Галаба).

№ 29\50. Усадьба принадлежала Эразму Сигизмундовичу Филоновичу. Сейчас живёт член клуба, д.х.н. Наталья Дмитриевна Иванова. Турист, фотограф, лектор.

Угловой 40\52. Ничего не нашла.