В данный исторический момент правительство ведет борьбу не только с кучкой извергов, которые могут быть переловлены, но с врагом великой крепости и силы…неким миром идей и чуждых нам ценностей.
Из записки В. К. Плеве императору Николаю II
Россия такая страна, которая сама по себе совсем не желает каких бы то ни было революций, а желает только спокойной тихой жизни.
С. Ю. Витте
Философы, политологи и просто образованные люди уже много веков бьются над решением одного интересного вопроса. Политика и экономика – как они связаны между собой? Что из них первично, а что вторично? Что из них является следствием, а что причиной? Истина так до сих пор и не выяснена. Но если вы хотите уничтожить государство–конкурента, то вам в такие философские дебри залезать не надо. Нужно упорно разрушать противника по всем направлениям. Бить по политике, бить по экономике. Разрушать государственные устои во всех возможных направлениях. Рубить «политическим» топором «сук» своего соперника хорошо, но если для той же цели использовать «экономическую» пилу, то он упадет значительно быстрее…
Эпоха нашей первой революции была эпохой стачек и забастовок. Самая мощная из них – в октябре 1905 г. – практически полностью парализовала экономическую жизнь в стране. Итогом столь мощного давления на правительство стал выход знаменитого царского Манифеста, вводившего в России парламентаризм и невиданные свободы. Однако вопреки ожиданиям правительства революция не только не утихла, но наоборот, начала разгораться. Период с 17 октября по конец декабря 1905 г. – это ее пик, ее вершина. Но прежде чем совершить восхождение на эту высоту, нам надо немного вернуться назад. Чтобы лишний раз убедиться в том, как изобретательны были наши революционеры в своем желании разрушить Российскую империю. Иногда настолько, что начинаешь сомневаться в их авторстве. Слишком тонка, красива и изящна задумка. Почерк не тот…
В своей книге «Кто убил Российскую империю?» я подробно рассказывал о загадочном событии, случившемся в самом начале русско–японской войны. Тем, кто всерьез верит в самопроизвольное начало первой русской революции, следует обратить на него свое внимание. 27 января 1904 г. (по старому стилю) в Санкт–Петербургскую государственную сберегательную кассу обратился вкладчик Филипп Воронов и потребовал немедленно выдать ему сумму вклада. Причиной спешки господин Воронов объявил листовку, которую ему положили в почтовый ящик. Подобные письма (как рукописные, так и отпечатанные на гектографе) внезапно появились в самых разных частях Российской империи и в короткий срок наводнили страну. Авторы листовки пугали: «Министрам нужны деньги на войну с Японией. Они берут наши деньги в сберегательных кассах и дают нам ренту». Смысл всей затеи прост – поддавшиеся на уловку вкладчики в панике бегут в сберкассу и забирают деньги. Если они придут разом – у государства возникнут серьезные проблемы. Выдать средства всем станет невозможно – начнутся отказы, что еще больше подхлестнет слухи и панику. Результатом могут стать волнения, для их подавления вызовут полицию и войска, и все пойдет по хорошо нам знакомому сценарию. В итоге население будет ненавидеть свое правительство, появится лишний повод для агитации, и у Российской империи (ведущей войну) возникнут дополнительные трудности.
Почти так и получилось: во многих губерниях ситуация быстро стала критической. Однако правильная политика быстро разрядила ситуацию. Вклады выдавались всем желающим, в газетах и на самих сберкассах повесили объявления о неуклонном исполнении кредитными учреждениями своих обязательств. Конфликтов не было, и потому ситуацию до баррикад довести не удалось.
Красивая операция японской разведки – скажут историки, но что в ней необычного?
Безусловно, японские спецслужбы руку к ней приложили. Однако самостоятельно они просто не в состоянии были организовать панику такого масштаба, хотя бы потому, что не имели в России столь разветвленную сеть своей агентуры. Основное внимание японской разведки было направлено на внедрение и вербовку агентов в среде военных, особенно в частях, расквартированных на нашем Дальнем Востоке и в Манчжурии. Большинство японских шпионов было раскрыто именно там либо в российской столице, где располагались центральные военные учреждения. Понятно, что в Варшавской, Прибалтийской, Минской, Виленской и Гродненской губерниях у разведки Страны восходящего солнца резона активно работать было значительно меньше. А наибольшая паника среди вкладчиков, а следовательно, и наиболее массовое распространение подрывных листовок было именно там. Вот националистов и социалистов в вышеуказанных губерниях было достаточно. Но контакты японских спецслужб и русских революционеров начались уже после начала войны. Ведь мы помним, что с руководством партии эсеров японский атташе Мотодзиро Акаси знакомился лишь 18 августа 1904 г., с Кони Циллиакусом – в феврале того же года, а листовочки аккуратно легли в почтовые ящики русских обывателей уже в конце января…
Сами по себе наши «борцы за свободу» также этого сделать не могли. Социал–демократов и эсеров было довольно много, они имели своих людей по всей стране. Но тот, кто готовился подорвать финансовую стабильность России и раскачать ситуацию, должен был точно знать дату «внезапного» нападения! Потому что подрывные листовки появились в русских городах не просто после начала конфликта, а точно в первый день Русско–японской войны!
А ведь письма надо было еще отпечатать, разослать по стране, спланировать их распространение и раздать разносчикам! Одним словом, работа большая и серьезная. Откуда большевикам или эсерам знать дату японского удара? Сами они догадаться не могут, даже русская разведка и та точно не знала об этом. Доверять же русским революционерам нельзя: среди них полно провокаторов. И не все они «странные» перевертыши, как Азеф. Многие действительно честные служаки, вроде большевика Малиновского. Доверь им информацию – она завтра ляжет на стол русской контрразведки. Даже тираж листовки им доверить нельзя – попади одна такая листовка «куда следует», и весь ход русско–японской войны может пойти по–другому!
Выходит забавная ситуация. Японцы самостоятельно сделать такую акцию не могут, революционеры, тоже. Значит, японцам кто–то помогал. Кто–то филигранно и четко соединил возможности революционеров с потребностями японцев. Так кто же так четко и слаженно организовал попытку дестабилизации внутренней жизни нашей страны? Это мог сделать лишь тот, кто имеет, с одной стороны, тесные связи с революционерами, а с другой – является большим другом и авторитетом для японцев. Вычислить этого инкогнито несложно – надо всего лишь вспомнить всю предыдущую историю «русского освободительного движения» и посмотреть в справочниках, какая держава являлась союзником Японии в 1904 г…
Практически через год была предпринята вторая попытка уничтожить финансовую систему Российской империи. На этот раз к вопросу подошли более основательно. Если ранее к тому призывали анонимные листовки, то теперь у разрушительного послания был вполне понятный автор. Только для начала пришлось его создать, потому что автор был коллективным. Это – Петербургский Совет. Мы, граждане бывшего Советского Союза, прожившие значительную часть «в стране Советов», воспринимаем эти самые «советы» как нечто само собой разумеющееся. Между тем, эта форма власти, зародившись во время уже упомянутой нами иваново–вознесенской стачки, реально проявила себя впервые в октябре 1905 г. И ее появление преследовало вполне конкретные цели. Весьма далекие от борьбы за благо трудящихся…
«Мысль об учреждении этого Совета зародилась в начале октября и путем прессы стала пропагандироваться среди рабочего населения. 13 октября состоялось первое заседание Совета в Технологическом институте, на котором было принято обращение к рабочим, призывавшее к забастовке и к выставлению крайних политических требований», – указывает в мемуарах граф Витте.
Но это были только цветочки. Просмотрев персональный состав руководства Петербургского Совета, мы найдем много знакомых имен. Это – Парвус, Троцкий, Красин. В первые дни своего существования, словно примеряясь, Совет призывал рабочих к забастовкам и заставлял добром или насильно предприятия останавливать свою работу. Руководителем собрания рабочих депутатов был Георгий Степанович Носарь, взявший себе псевдоним Хрусталев. Однако этот «истинный орган народовластия» проработал совсем недолго. Да и сама его деятельность была возможна только из–за попустительства властей. Через четыре дня после своего создания Совет начал выпускать чисто революционную газету с хорошо знакомым названием «Известия Совета рабочих депутатов». Откуда были взяты деньги на ее издание? Ответ известен – взносы, пожертвования…
26 ноября терпение власти лопнуло – председатель Петербургского Совета рабочих депутатов Хрусталев–Носарь был арестован. Как это ни странно, но создается впечатление, что его коллеги по Совету воспользовались его отсутствием, чтобы швырнуть в российскую экономику страшную бомбу. 1 декабря 1905 г. свет увидел «Финансовый манифест». Временное председательское бюро Петербургского Совета без обсуждения, очень поспешно на своем пленарном заседании приняло этот документ. На следующий день его напечатало множество газет. Что же сообщал этот документ?
Обратимся к Большой Советской Энциклопедии. Читаем:
«Финансовый манифест – обращение революционных политических партий и массовых организаций (РСДРП, Петербургский Совет рабочих депутатов, Крестьянский союз, партия эсеров, Польская социалистическая партия) к населению России с призывом ускорить финансовый крах царизма».
А потом идут подробности: «Он (Манифест. – Я. С.) призывал отказаться от уплаты податей и налогов, забирать свои вклады из Государственного банка и сберегательных касс…».
Да ведь это же один в один листовки, что были разложены по почтовым ящикам начиная с первого дня Русско–японской войны! Вот те раз! Но мы уже видели, что самим додуматься до этого нашим «борцам» было невозможно. Истинные авторы той первой провокации так и остались невыясненными. И вот – вторая попытка. Только на этот раз революционеры копнули глубже. Всем гражданам России предлагалось не просто забрать свои деньги из банков, но потребовать выдачи своих вкладов золотом! Аналогично надо было поступать при получении заработной платы и добиваться выдачи всей ее суммы звонким металлом!
Ни в одной стране того времени не ходили в обращении только золотые монеты. Собственно говоря, бумажные деньги и были придуманы для того, чтобы сократить оборот золота в экономике и уменьшить его потери. Золото оставалось главным эквивалентом, оно использовалось в межгосударственных расчетах. Мог его приобрести и любой желающий. Но зачем вам золотая монета, если вы оплатите все свои нужды ассигнациями? В Российской империи количество бумажных денег соответствовало золотому запасу страны. Если одновременно все держатели российских банкнот потребуют обменять их на золото – страна останется без него. А манифест именно этому и учит: «…Золотой запас Государственного банка ничтожен… Он разлетится в прах, если при всех сделках будут требовать размена на золотую монету».
Финансы – кровь экономики. Как же сможет жить империя, если выпустить из нее кровь? Кому же выгодно финансовое банкротство России? Ее соперникам, разумеется. И уж точно не рабочим и крестьянам: при падении национальной валюты «ниже плинтуса» всем им мало не покажется. На мировой арене появится огромная страна–банкрот. Тот, кто сможет и захочет дать ей взаймы, сможет без труда направлять ее политику в нужное русло. И будет совершенно неважно, какая форма правления в настоящий момент в России. И монарх, и президент будут одинаково вынуждены плясать под чужую дудку. Именно поэтому современный нам российский президент поспешил истратить часть тщательно сохраняемого Стабилизационного фонда на досрочную (!) выплату внешнего долга Российской Федерации…
Финансы России из–за разразившегося хаоса и так были весьма в плачевном состоянии. А после опубликования этой гадости экономика очутилась на краю пропасти. Вновь начался отток денег из сберкасс, причем самое страшное было в том, что большинство вкладчиков, действительно, стали требовать выдачи своих сумм золотом. Как и при всякой панике, рациональные объяснения уже никого не интересовааи. Усилился отток денег за границу. Это бегство капиталов приняло такой размах, что царское правительство было вынуждено прибегнуть к совсем не «рыночным» мерам. С декабря 1905 г. Государственным банком были введены ограничения на свободную продажу валюты: чтобы купить иностранную валюту, предпринимателям необходимо было предъявить специальные товарные документы (фактуры), удостоверяющие, что покупка валюты обусловлена реальными потребностями импорта. Вам это ничего не напоминает?
Фактически в России революционная пропаганда уже давно велась совершенно открыто. Об этом говорит Владимир Ильич Ленин в своем докладе о революции 1905 г., прочитанном на немецком языке 9 (22) января 1917 г. в Цюрихе:
«Была завоевана свобода печати. Цензура была просто устранена. Никакой издатель не осмеливался представлять властям обязательным экземпляр, а власти не осмеливались принимать против этого какие–либо меры. Впервые в русской истории свободно появились в Петербурге и других городах революционные газеты. В одном Петербурге выходило три ежедневные социал–демократические газеты с тиражом от 50 до 100 тысяч экземпляров».
При таком разгуле «демократии» не надо удивляться тому, что происходило в стране. Россия очутилась на краю пропасти. Только тогда, заглянув уже в глаза катастрофе, власти сделали то, что давно должны были сделать. 3 декабря был арестован Исполнительный комитет и значительная часть членов Петербургского Совета. В тюрьму вслед за Носарем отправились Троцкий, а позднее и Парвус. За публикацию «Финансового манифеста» были закрыты все газеты, его напечатавшие. Поразительна резолюция Николая II на полях доклада, сообщавшего об этом: «Наконец»…
В устах самодержца, неограниченного монарха эти слова звучат очень странно. А разве не в его силах, не в его власти навести в собственной державе образцовый порядок? Раз ставит Николай Александрович такие резолюции – значит, нет. Не все так просто и однозначно.
Чины полиции на месте гибели министра внутренних дел Плеве
Полицейский у остатков кареты Плеве
Порядок в стране во многом зависит от воли и личности правителя, а наш последний царь потому–то и стал последним, что не был ни сильным, ни цельным.
Почему же власть демонстрировала на протяжении всей революции такое благодушие, такую поразительную слабость? Ответ на этот вопрос весьма сложен. Во–первых, как это было принято в цивилизованных странах, правительство боролось с крамолой обычным судебным порядком. Даже когда события приобретали чрезвычайный характер. Это приводило к странным ситуациям. Те же Троцкий и Парвус, чуть не пустившие экономику империи под откос, за свою деятельность в Петербургском Совете были приговорены в итоге к бессрочной ссылке. А не захотев «вечность» отсиживаться за Полярным кругом, сбежали за границу, так и не доехав до места! Всего из членов Совета к ответственности были привлечены 52 человека примерно из 300 его депутатов. Ответ власти не соответствовал вызову революционеров!
А чтобы и далее не находилось волевых и решительных людей рядом с троном, на протяжении всей революции рвались бомбы и звучали револьверные выстрелы. Быть преданным присяге, совести и долгу – было просто смертельно опасно. 15 июля 1904 г. бомба размазала по мостовой министра внутренних дел Плеве. Это был крутой и решительный человек, сторонник жестких мер в ликвидации крамолы. Будучи прокурором в момент гибели Александра II, он занимался еще расследованием деятельности народовольцев. Не случайно, что именно молодому 35–летнему Плеве новый царь Александр III доверил возглавить Департамент полиции. А ведь тогда вопрос стоял так: либо террористы убьют Александра III, либо полиция их поймает. Этот поединок, как мы знаем, выиграли подчиненные Плеве. Можно предположить, что разгромивший «Народную волю» царский министр сумел бы справиться и с их идейными наследниками – эсерами. Именно поэтому они его и убили. Ведь на своем посту он сумел создать серьезную агентурную сеть не только в стране, но и за рубежом. Как напишут его убийцы: «…Осмеливался всюду… ставить ловушки русским революционерам, ускользнувшим от когтей московского орла».
На смену Плеве назначили князя П. Д. Святополк–Мирского. Это не просто перемена персоналий, происходит изменение вектора движения. Вместо розог и пуль теперь революционеров ожидало совсем другое: частичная амнистия, ослабление цензуры. Даже газета «Искра» охарактеризовала время нахождения у власти Святополк–Мирского, как «министерство приятных улыбок». Новый министр обещал относиться к населению с доверием. Осень 1904 г., когда он стоял во главе министерства внутренних дел, получила в политической истории России парадоксальное название «политическая весна», «весна Святополк–Мирского».
И все бы хорошо, но только за 5 месяцев его руководства в империи убивали, взрывали и вели активную пропаганду. Пока он говорил свои красивые речи, была заложена база будущей революции. А большого друга свободы и прогресса Святонолк–Мирского отправили в отставку сразу после Кровавого воскресенья, которое он откровенно проспал…
Но вернемся к последовательности событий нашей первой революции. Для того, чтобы найти факты, указывающие на тесные контакты революционеров и заграницы, не надо вырывать отдельные моменты. Надо просто двигаться последовательно и в каждом последующем историческом событии, приглядевшись, мы увидим нечто странное и весьма любопытное…
«Товарищи! Началась уличная борьба восставших рабочих с войсками и полицией. В этой борьбе может много погибнуть наших братьев, борцов за свободу, если все вы не будете держаться некоторых правил. Боевая организация при Московском Комитете Российской Социал–демократической Рабочей Партии спешит указать вам эти правила и просит вас строго следовать им.
1. Главное правило – не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами, человека в три–четыре, не больше. Пусть только этих отрядов будет возможно больше. И пусть каждый из них выучится быстро нападать и быстро исчезать…
2. Кроме того, товарищи, не занимайте укреплённых мест. Войско их всегда сумеет взять или просто разрушить артиллерией. Пусть нашими крепостями будут проходные дворы и все места, из которых легко стрелять и легко уйти. Если такое место и возьмут, то никого там не найдут, а потеряют много…
3. Поэтому, товарищи, если вас кто будет звать куда большой толпой и занять укреплённое место, считайте того глупцом или провокатором. Если это глупец – не слушайте, если провокатор – убивайте. Всегда и всем говорите, что нам выгоднее действовать одиночками, двойками, тройками, что это полиции выгодно расстреливать нас оптом, тысячами.
4. Избегайте также ходить теперь на большие митинги. Мы увидим их скоро в свободном государстве, а сейчас нужно воевать и только воевать…
5. Собирайтесь лучше небольшими кучками для боевых совещаний каждый в своем участке, и при первом появлении войск рассыпайтесь по дворам. Из дворов стреляйте, бросайте камнями в казаков, потом перелезайте на соседний двор и уходите.
6. Строго отличайте ваших сознательных врагов от врагов бессознательных, случайных. Первых уничтожайте, вторых щадите. Пехоты по возможности не трогайте. Солдаты – дети народа и по своей воле против народа не пойдут. Их натравливают офицеры и высшее начальство.
Против этих офицеров и начальства вы и направьте свои силы. Каждый офицер, ведущий своих солдат на избиение рабочих, объявляется врагом народа и ставится вне закона. Его безусловно убивайте.
7. Казаков не жалейте. На них много народной крови: они всегдашние враги рабочих. Пусть уезжают в свои края, где у них земли и семьи, или пусть сидят безвыходно в своих казармах, – там вы их не трогайте. Но как только они выйдут на улицу – конные или пешие, вооружённые или безоружные, – смотрите на них как на злейших врагов и уничтожайте без пощады.
8. На драгун и патрули делайте нападение и уничтожайте.
9. В борьбе с полицией поступайте так. Всех высших чинов, до пристава включительно, при всяком удобном случае убивайте.
Околоточных обезоруживайте и арестовывайте, тех же, которые известны своей жестокостью и подлостью, тоже убивайте. У городовых только отнимайте оружие и заставляйте служить не полиции, а нам.
10. Дворникам запрещайте запирать ворота. Это очень важно. Следите за ними, и если кто не послушает, то в первый раз побейте, а второй – убейте…».
Эта чудесная памятка была выпущена во время московского вооруженного восстания. Читая ее, не перестаешь удивляться умению авторов четко и доступным языком изложить малограмотному слушателю главные постулаты партизанской борьбы в городе. Доходчиво, красочно и ясно. Не будем давать моральной и этической оценки этому документу – тут и так все ясно. Интересно другое – столь хорошо проработанные листовки вышли во время абсолютно не подготовленного восстания, что уже само по себе как–то не вяжется. Мало того – до сих пор не совсем понятно, кто же и зачем это восстание организовал.
«Случилась необыкновенная вещь. Московский Совет рабочих депутатов решил объявить стачку и перевести ее в восстание – в значительной мере потому, что такое решение принято в Петербурге: а в Петербурге оно было принято потому, что «шли к восстанию» события в Москве», – указывает в мемуарах глава эсеров Виктор Чернов.
Странно! Координировать забастовки и восстания с действиями японских войск и дипломатов у наших революционеров получается. А вот скоординировать действия питерского и московского советов никак невозможно! Прямо как в песне – «он оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли он»!
В ответ на арест Петербургского Совета в Московском Совете было принято решение «объявить в Москве со среды 7 декабря, с 12 часов дня всеобщую политическую стачку и стремиться перевести ее в вооруженное восстание». Эта забастовка и впрямь через несколько дней привела к баррикадным боям и настоящим сражениям, которые обросли в нашей историографии множеством штампов.
Миф первый. Восстание в Москве было хорошо спланированной и организованной акцией.
Миф второй. Рабочие–боевики потерпели поражение, потому что были очень плохо вооружены и не смогли выстоять против большого количества войск.
На самом деле все было как раз наоборот…
Начнем с первого мифа. Забастовка началась 7 декабря 1905 г. и охватила телеграф, почту, большинство промышленных предприятий, железные дороги. Что же хотели забастовщики и Московский Совет? «Пролетариат не прекращает стачки до тех пор, пока власти не сдадут полномочий выбранному органу временного революционного управления», – гласит резолюция Совета. Это как? Как они это себе представляют? Год назад в современной нам России, в Нальчике, группа боевиков пыталась захватить город. Добавьте к этому акту неприкрытого терроризма еще всеобщую забастовку, во многом вызванную не ненавистью к власти, а ее бездействием (когда бастовать заставляют угрозой расправы), и вы получите почти точный слепок с московских событий столетней давности. На бумаге фраза «пока власти не сдадут полномочий» звучит очень красиво, но ведь понятно, что ни одно правительство в мире, даже самое демократическое, не может на это требование пойти. Потому что это означает гибель страны. Это означает безвластие на короткий период и потом долгую гражданскую войну. Как и моряки «Потемкина», стрелявшего боевыми снарядами по беззащитному городу, так и деятели Московского Совета не оставляли властям никакого другого выбора, кроме быстрого и жесткого своего собственного уничтожения! Иначе просто было нельзя поступить!
Газета «Русское Слово» (Москва) 23 ноября 1905 г. писала:
«Вчера состоялось первое заседание только что образовавшегося в Москве городского совета рабочих депутатов. На собрании было до 180 депутатов, избранных от свыше 80 тыс. московских рабочих».
Следовательно, органу, требующему всю полноту власти, на момент 7 декабря всего 2 недели от роду! И представляет он маленькую толику населения империи! Как же можно отдать ему власть? Такое требование – заведомая провокация. Отсюда и невероятная ситуация, по словам Чернова, когда восстание начинают, чтобы помочь Питеру, а он сам восставать и не собирается. Нужно не всеобщее восстание, которое ввергнет страну в хаос и гражданскую войну, а маленький «выстрел», маленький «выход пара» для буйной части революционеров, которые даже не обращают внимания на то, что Русско–японская война уже давно закончилась. А следовательно, их время уже прошло…
Так кто же организовал это странное восстание в Москве, даже не удосужившись посоветоваться с питерскими товарищами? Эсеры? Нет, Виктор Чернов полон недоумения и пишет в мемуарах:
«Основным аргументом за возможность успешного движения были известия из Москвы, где тогда шли волнения в Ростовском полку, отразившиеся и в других полках. Но характерно, что делегаты Петербургского Совета, приехав в Москву, встретились там с сильными колебаниями – начинать или не начинать забастовку?»
Кто же развеял сомнения депутатов Моссовета? Кто же их фактически обманул: ведь вооруженное восстание, начатое с надеждой на лояльность войск, было подавлено, а вышеуказанный Ростовский полк подавлял его не хуже остальных частей?
За всю историю декабрьского восстания в Москве не было ни одного случая перехода войск на сторону повстанцев! Ни одного! А мятежники так на это надеялись? Может быть, их дезинформировали профсоюзы? Наверное, именно они рассказали в Совете о том, что сами рабочие, которые до этого участвовали только в предшествовавших восстанию мирной стачке и демонстрациях, теперь жаждут настоящего дела?
Нет, документы профессиональных союзов, принятых вслед за решением Моссовета, вообще не содержат формулы о переводе забастовки в вооруженное восстание. Ни одного слова о нем нет и в прокламации мебельной фабрики Н. П. Шмидта, в которой была самая хорошо вооруженная дружина, в телеграмме Центрального бюро железнодорожного союза и других «рабочих» документах.
Может быть, большевики, эти экстремисты от революции, повели пролетариат на баррикады? Разве только очень незаметно. Потому что видимых причин так считать мы не находим. Нет никаких решений ЦК партии насчет проведения его в Москве. С 12 по 17 декабря 1905 г., т. е. в разгар баррикадных боев, весь большевистский ЦК с Ильичем во главе находился на партийной конференции в финском городе Таммерфорсе. В статьях В. И. Ленина, написанных с конца октября по ноябрь 1905 г., тема вооруженного восстания плавно исчезает. Наоборот, Владимир Ильич неоднократно подчеркивал, что надо «не дать правительству и буржуазии задушить революцию кровавым подавлением преждевременного восстания». 26 октября 1905 г. в письме к товарищу «Зверю» (М. М. Эссену) Ленин написал:
«Время восстания? Кто возьмется его определить? Я бы лично охотно оттянул его до весны и до возвращения маньчжурской армии, я склонен думать, что нам вообще выгодно оттянуть его. Но ведь нас все равно не спрашивают».
Против восстания выступила видная большевичка Р. С. Землячка. Пацифисткой ее сложно назвать – через 15 лет именно она вместе с Бела Куном будет руководить очисткой Крыма от вредных элементов. Врангелевских солдат и офицеров, жителей полуострова, поверивших в объявленную Фрунзе амнистию, будут расстреливать и живыми топить в море. Точное количество убитых неизвестно до сих пор, но в любом случае оно во много раз превышает число жертв неудачного восстания, против которого выступила товарищ Землячка. Конференция северных организаций РСДРП, собравшаяся в 20–х числах ноября 1905 г. в Москве, вообще посчитала своим долгом предостеречь «товарищей от слишком поспешных и необдуманных шагов к восстанию». Но когда оно началось – для руководства РСДРП это стало неприятным сюрпризом. Товарищам надо было срочно помогать, но все проекты так и не успели осуществиться. Даже знаменитая Боевая техническая группа большевиков, находившаяся в Петербурге, ничем не смогла помочь московским боевикам.
Может быть, восстание организовали и провели меньшевики? Нет, достоверно известно, что на заседании Федеративного (межпартийного) совета (комитета) они выступили против восстания, совместно с эсэрами В. В. Рудневым и В. М. Зензиновым. Предостерегал от преждевременного восстания и патриарх социал–демократии, после раскола оказавшийся в стане меньшевиков, – Георгий Плеханов. В своем интервью газете «Юманите» он сказал, что оно «спасет старый режим, дав реакции предлог потопить его в крови». Сразу после московских событий его оценка не поменялась: «Не надо было браться за оружие»…
Даже один из лидеров Петербургского совета Лев Давыдович Троцкий в своих статьях в конце ноября 1905 г. предлагал сначала лишь «изолировать правительство». Но скоро лейтмотивом его статей в газете «Начало» (№ 2, 4, 5,10) стал призыв к «сверхправовому», «революционному соизмерению сил».
Даже охранка, имевшая в составе революционеров своих осведомителей, не считала восстание возможным!
Достарыңызбен бөлісу: |
