Мы видим удивительную картину: московское восстание никто из революционных партий не готовил, никто из их лидеров не хотел

Да простят меня историки нашего революционного движения. Я вовсе не собираюсь отбирать у них хлеб. Но налицо большая историческая странность, которую никакими рациональными аргументами объяснить невозможно. Если исходить из господствующей концепции истории нашей революции, то все произошло само собой при минимальном участии радикальных организаций и полном отсутствии воздействия извне.

Погром с трудом, но еще может произойти стихийно. Однако верить в стихийные баррикадные бои и стихийные революции может только очень далекий от политики обыватель!

Московское восстание в декабре 1905 г. полно вопросов, ответ на которые легко находится, если представить себе, что «команда» о постепенном сворачивании операции «Русская революция» была зарубежными спонсорами доведена до руководителей всех подрывных организаций. Отсюда и исчезает с октября 1905 г. тема вооруженного восстания из работ Ленина, несмотря на то что только в апреле партийный съезд взял на него курс. Отсюда и странное миролюбие эсеров, одолевшее их именно в это время. Но ведь каждому конкретному боевику не объяснишь всех нюансов международной политики. Им же около двух лет говорили о неизбежности восстания, о гнилости самодержавия. Они прочитали столько «передовой» литературы, что мозги их уже съехали набекрень, и они жаждут ввергнуть собственную Родину в пучину войны и анархии. Боевые дружины были сформированы, в довершение всего им еще и выдали оружие, в значительном количестве завезенное в Российскую империю. И после всего этого – не надо восстания?

Лучше всего об уровне организации восстания нам смогут рассказать «Протоколы Первой конференции боевых и военных организаций РСДРП». На пятом его заседании некая т. Семенова сделача «Доклад о вооруженном восстании в декабре 1905 г. в Москве». В докладе масса интересных подробностей:

1. «Движение войск конца ноября в других местах и начала декабря в Москве сыграло в известной степени провоцирующую роль». (Ну, это мы уже поняли.)

2. « Движение носило резко выраженный экономический характер». (Вот это новость! Солдаты просто требовали увеличить жалование и уволить тех, кого положено, в запас. Когда власти это сделали – все успокоилось. На основе чего же революционеры сделали вывод, что служивые их поддержат?)

3. Ростовский полк волновался 1–2 декабря, но уже 3–4 был полностью замирен. (Забастовка началась 7 декабря, а вооруженная борьба – 10. Зачем же было начинать пальбу, если солдаты–зачинщики уже не помогут? Можно было успеть даже стачку отложить!)

Потом докладчик переходит к роли боевой организации РСДРП в московском восстании. Ее оценки просто убийственны: «Вооруженное восстание застало боевую организацию врасплох. Ничего не было готово… Вся война велась партизански, случайно… Все пресненские баррикады оказались ничем, как только Пресню оцепили. Все, чем держалась Пресня – это слухом о 10 тыс. дружинников, находившихся там, тогда как их число в действительности редко когда превышало 100».

Бывший эсеровский боевик С. А. Басов–Венхоянцев позднее отмечал такое же странное поведение своих товарищей по партии: «…На Подьяческой, в штабе эсеров, не придавали особо важное значение ни московскому восстанию, ни его поражению».

Однако с денежным довольствием боевиков все было исправно. В книге «Из истории московского вооруженного восстания» мы можем узнать, что «революционный комитет… платит рядовому дружиннику за ночь 3 руб., а десятнику 100 руб. в месяц». Напомню, что зарплата квалифицированного рабочего в то время была примерно 35 руб. в месяц, а тут надо немного пострелять и побегать, и в твоем кармане уже 90–100 полновесных царских рублей. Точно так же в Чечне в наши дни платили поштучно за каждый взорванный фугас и сбитый вертолет…

Пищу для размышлений дает нам и оценка числа боевиков. Пресловутый «Краткий курс» немногословен:
«В целом повстанцы имели около двух тысяч дружинников». Такие же цифры называет и Лев Троцкий: «Как велики были собственно боевые кадры московского восстания? В сущности ничтожны. 700–800 душ входили в партийные дружины: 500 социал–демократов, 250–300 социалистов–революционеров, около 500 вооруженных огнестрельным оружием железнодорожников действовали на вокзалах и по линиям, около 400 вольных стрелков из типографских рабочих и приказчиков составляли вспомогательные отряды».
Но для нас важно другое! Не играет особой роли – полторы или две тысячи боевиков бегали с оружием по Москве. Из рассказов об их численности ясно видно совсем другое: не было никакого общего руководства боевиками! Партийные подчинялись своим руководителям, железнодорожники – вероятнее всего, профсоюзным начальникам, вольные стрелки – вообще неведомо кому. Все они словно на охоту ходили – убивать полицейских. Затем стали отстреливать офицеров и драгун. О принципах борьбы вновь читаем у Троцкого:
«Идет грузинская дружина – одна из самых отчаянных, в составе 24 стрелка, идет открыто, парами. Толпа предупреждает, что навстречу едут 16 драгун с офицером. Дружина строится и бэрет маузеры на изготовку. Едва показывается разъезд, дружина дает залп. Офицер ранен; передние лошади, раненые, взвиваются на дыбы; в рядах замешательство, которое лишает солдат возможности стрелять… Теперь уходите, – говорит толпа, – сейчас привезут орудий» И действительно, скоро появляется на сцену артиллерия. После первого же залпа падают десятки убитых и раненых из безоружной топпы, которая никак не ожидала, что войска будут стрелять по ней. А в это время грузины уже в другом месте вступили в перестрелку с войсками…»
А сколько войск противостоит мятежникам? Сто тысяч? Пятьдесят? Об этом вновь узнаем у Троцкого: «…Из 15 тыс. душ московского гарнизона в «дело» можно употребить только 5 тыс.». Троцкому верить можно, в данном случае он как раз заинтересован преувеличить число правительственных войск. Не так и велик перевес, по крайней мере, на первых порах: 5 тыс. против полутора. Если же вновь обратиться к докладу Ленина, прочитанному 9(22) января 1917 г. в Цюрихе, то численное соотношение войск и боевиков и вовсе будет выглядеть практически равным. «Небольшое число восставших, именно организованных и вооруженных рабочих – их было не больше восьми тысяч – оказывали в течение 9 дней сопротивление царскому правительству», – говорит Владимир Ильич. Опять мы видим «скачущие» в разы цифры. Доверять в исследовании наших революций им категорически нельзя. Вот даже Ленин, желая блеснуть количеством повстанцев перед швейцарскими товарищами, легко помножил их число на четыре. И тем самым вновь наглядно показал нам невероятно низкий уровень руководства московским восстанием!

Не будем удивляться столь сильным преувеличением Ильичем сил боевиков. Не надо делать из Ленина сверхчеловека. Иногда он был прав, но часто ошибался, ошибался очень сильно. В частности, именно в конце процитированного нами цюрихского доклада Владимир Ильич скажет наибольшую глупость за всю свою революционную карьеру:

Однако с какими разведками сотрудничал Ленин (и сотрудничал ли вообще), мы поговорим в другой главе. Вернемся снова в заснеженную Москву. Конечно, их около 2 тыс., а не 8, как ляпнул сгоряча будущий вождь мирового пролетариата. Но ведь фактор внезапности и желание борьбы явно на стороне боевиков. И что мы видим? Никаких попыток захвата правительственных учреждений. Только стрельба, стрельба, отход, стрельба. Точно, как в процитированной нами выше «партизанской» инструкции. Так можно понести минимальнее потери, но город–то так не захватить! А зачем тогда было восставать?

Как одна власть может свергнуть другую? Только путем создания альтернативного властного органа, который заменяет собой свергаемую власть. Так будет в феврале 1917 г., когда возникнут сразу два новых центра силы: Петроградский Совет и Временный комитет Государственной думы. Так же будет и в октябре, когда Временное правительство будет заменено Советом народных комиссаров. А в 1905 г. Московский Совет не заявляет о взятии полноты власти даже в городе, не говоря уже обо всей России!

Начинаются девять дней чисто партизанской войны. Но что толку от снайперских выстрелов из–за угла? От смерти еще одного полицейского или офицера? Для победы революции – ровно никакой. Для ее подавления польза большая – войска, озверевшие от выстрелов из–за угла, начинают стрелять куда попало. Но это «героев» борьбы за свободу ничуть не волнует. Пройдет всего несколько дней, и уже не офицеры, а простые солдаты, потеряв товарищей, начнут лупить из пушек по домам, откуда прозвучит провокаторский выстрел. Как отличить боевиков от зевак? Никак. Более того, было несколько случаев, когда они, надев повязки с красными крестами, приближались к солдатам и открывали огонь. Выход один – не разбирать, где зеваки, где террористы. Московский губернатор генерал Дубасов объявляет, что всякая толпа «более чем в три человека» будет расстреляна. Кстати, адмирал Федор Васильевич Дубасов был назначен на свой пост только 25 ноября 1905 г., т. е. за две недели до восстания. Уже тогда в городе воцарился полный беспредел. Вот только некоторые материалы газет, посвященные Москве и напечатанные в период с конца ноября до начала забастовки.

«В 10 часов вечера, 24 ноября на Малой Царицынской улице, двое хулиганов напали на городового Егора Федотова, и один из них нанес Федотову кистенем три тяжких раны в голову, после чего хулиганы разбежались».

«Сегодня на станции Перово, Московско–Казанской железной дороги воры ограбили 50 товарных вагонов. Жандармы и сторожа оказались бессильны >.

«Сегодня ночью арестован весь новый состав бюро почтово–телеграф–ного союза и почтово–телеграфного делегатского съезда».

«Вчера на Остоженке открыта фабрика бомб и взрывчатых веществ. Пироксилин, глицерин и порох, найденные в квартире, опечатаны. Делавший бомбы арестован».

«Сегодня в три часа утра боевой отряд революционеров имел у Сретенского бульвара столкновение с полицией. Двое околоточных ранено, один городовой убит, шесть революционеров с револьверами задержано».

А еще вокруг баррикад толпятся зеваки – это диковинка, это интересно. А далее все, как описывал Троцкий, – боевики стреляют, солдаты подтаскивают орудия. Куда из них стрелять? Конечно в баррикаду! А там гибнут случайные люди – вот откуда большое количество жертв этих дней. Иными словами, баррикады имели только одну функцию – увеличить потери среди мирного населения, которое их строило. Надо было только этому таинственному инкогнито показать пример их строительства. В дальнейшем осознавшие их пользу боевики начали частенько принуждать обывателей это делать силой оружия…

Пришло время обратить внимание на то, как и чем были вооружены боевики, стрелявшие из подворотен и дворов. И здесь нас ждет множество интересных открытий. Образ пролетария, бросающего камни, так же далек от истины, как и миф о тщательной подготовке восстания. Боевики были великолепно вооружены, и если бы руководство их действиями было такого же качества, как и вооружение, то шансы на успех были бы очень велики. Попавшие в плен к повстанцам солдаты позднее говорили, что у них есть все, кроме пушек. Есть сведения, что были у боевиков снайперы с настоящими снайперскими винтовками. Перечень обычного вооружения поражает своей пестротой. Здесь разнообразные винтовки, револьверы, браунинги. Множество боевиков вооружено швейцарскими винтовками «Веттерлей», теми самыми, что плыли в Россию на пароходе «Джон Графтон». Этого следовало ожидать. Однако нас ждут и сюрпризы…

27 июня 1838 г. в германском городе Оберндорфе в семье оружейннка родился знаменитый конструктор Петер Пауль Маузер. Именно его пистолет К–96 калибра 7,63 мм, созданный конструктором в 1896 г., наряду со швейцарской винтовкой, а вовсе не булыжник, стал «главным оружием пролетариата». Потом маузер огненным следом пройдет сквозь бури русской Гражданской войны и даже войдет в нашу литературу («Ваше слово, товарищ Маузер!»). Это было новейшее оружие – всего лишь 1 августа 1896 г. состоялось первое представление пистолета специалистам. В Германии он был принят на вооружение конных егерей только в 1908 г. Российская армия начала его получать еще позднее – лишь в период Первой мировой войны. Но «дебют» этого пистолета в российской истории состоялся как раз в декабре 1905 г. Как же боевики смогли получить оружие значительно раньше армии? А разве мы не наблюдали такой же феномен всего лишь 8–10 лет назад? Чеченские боевики получали новейшие системы вооружения, в частности суперсовременные российские снайперские винтовки, раньше нашего собственного спецназа. Что же говорить о зарубежных образцах оружия! В начале XX в. была точно такая же ситуация. А маузер имел одно принципиальное отличие от других пистолетов – пристегивающийся приклад, превращавший его практически в винтовку и повышавший точность стрельбы. В руках боевиков находились и винтовки системы П. Маузера, поэтому подозрительно раннее появление его пистолетов часто ускользает от глаз исследователей. Но и на этом сюрпризы не заканчиваются! Газета «Новое Время» писала 13(26) декабря 1905 г.:

Анализируя степень вооруженности противоборствующих сторон, мы увидим, что до зубов вооруженным боевикам могли противостоять только воинские части, имевшие на вооружении винтовки и артиллерию. Однако боевой дух войск московского гарнизона был не очень силен. Умирать от выстрела в спину из темной подворотни никому не хотелось. Именно поэтому окончательное подавление беспорядков произошло с момента появления в Москве (15 декабря 1905 г.) гвардейского Семеновского полка. Семеновцев было не так уж много – всего две тысячи, но боевой дух русской гвардии превосходил дух мятежников. В Москве именно этот полк окончательно решил дело в пользу законной власти…

Но не покидает меня ощущение того, что восставших боевиков кто–то сильно и настойчиво подставлял под удар государственной машины. Вооружил хорошо, дал денег и отправил на убой. Почему возникают такие подозрения? Потому что как это ни странно, но Николаевская железная дорога между Москвой и Петербургом была единственной, на которой не было в тот момент забастовки! Только поэтому удалось так быстро и без проблем перебросить семеновцев. Но как только они попытались продвинуться по другой дороге – Московско–Казанской, как были вынуждены применить силу. Полковник Н. А. Риман, немец, говоривший по–русски с сильным акцентом, для организации перевозок расстрелял без суда и следствия 63 человека. Проявленная им жестокость была обусловлена полученным приказом: «Захватить постепенно станции Перово, Люберцы и Коломну, уничтожить боевые дружины и восстановить железнодорожное сообщение». Четко и конкретно, как на настоящей войне: захватить такую–то высоту, выбить противника, обеспечить безопасность движения. Раз приказ военный – значит, и действовать надо по–боевому. Расстрел и правда оказался волшебной мерой – поезда вновь беспрепятственно пошли в Москву. Но почему жена Николаевской дороге не было ни боевиков, ни стачкомов?

Ведь даже задолго до восстания было очевидно, что правительство пошлет в первопрестольную подкрепления. Так неужели невозможно парализовать ту дорогу, по которой повезут войска? Странно это – когда забастовка везде, кроме той части русских железных дорог, где это жизненно необходимо! Нашим смутьянам удавались значительно более масштабные вещи, чем забастовка. Повод–то какой – спасаем жизни московских товарищей! Кто же откажется? В действительности никаких попыток организовать паралич николаевской дороги путем стачки мы не видим.

Но ведь можно было просто устроить диверсию, взорвать рельсы! Справедливости ради скажем, что ЦК эсеров пытается это сделать. И поручает жизненно важное дело… некоей рабочей дружине А. Н. Пе–терсона. Дружинники закладывают динамитные шашки, но когда на следующий день приходят для осуществления взрыва, то попадают в засаду. Более никаких попыток остановить сообщение между Питером и Москвой не делается.

Вот из таких мелочей и складывается полное ощущение, что никто пресненских боевиков к победе вести не собирался. Вспомним, что и решительный адмирал Дубасов появился в Москве по чистой «случайности» прямо накануне событий, а так же «случайно» эсеры не предотвратили переброску семеновского полка. А единственным вокзалом, который восставшие не захватили, был как раз Николаевский! Командир дружины эсер В. В. Мазурин даже предложил взять его силами своих боевиков. Но, как пишет один исследователь, «не встретил должной поддержки»…

Поначалу в незнакомом городе семеновцы немного стушевались. Не совсем было понятно, до какой степени можно применять силу. Ответом на все вопросы стал телефонный разговор командира семеновцев генерал–майора Г. А. Мина и министра внутренних дел П. Н. Дурново:
«Никаких подкреплений Вам не нужно. Нужна только решительность. Не допускайте, чтобы на улице собирались группы даже в 3–5 человек. Если отказываются разойтись – немедленно стреляйте. Артиллерийским огнём уничтожайте баррикады, дома, фабрики, занятые революционерами…»


Генерал-майор Г. А. Мин, командир Семеновского полка, заплатил за верность долгу своей жизнью
И это говорит та самая власть, которая не могла закрыть несколько газет? Которая демонстрировала беспомощность и благодушие на протяжении всей смуты? С чего же такие изменения? Понятно, что страна на краю пропасти, и дальше миндальничать уже нельзя. Но ведь этого тоже можно не понимать! А власть четко ликвидирует угрозу, на таком уровне ей этого никогда еще делать не удавалось. Обыски и аресты проходят в Петербурге. Всего за два дня – 7 и 8 декабря, к примеру, было произведено 350 обысков! Взяты три динамитные лаборатории, почти 500 бомб, масса оружия. На следующий день – еще 400 обысков и задержаний. Среди многих других отправляется на нары и начальник эсеровской боевой дружины Александро–Невского района Петербурга молодой Александр Федорович Керенский…. Генерал–майор Г. А. Мин, командир

Обратите внимание, власть даже не за–Семеновского полка, заплатил дает себе вопрос: а что скажет мировое за верность долгу своей жизнью сообщество, если в Москве станут артиллерийским огнем разрушать дома и фабрики. Ведь неизвестно еще, к какому количеству жертв приведет такое развитие событий. Это сейчас мы знаем, что число жертв московского восстания было значительным для уличных беспорядков и ничтожным для недели боев с применением пулеметов и артиллерии.

Но вместо сочувствия боевикам, которого можно было бы ожидать, зарубежные газеты писали в это время совсем другое! Мы же помним, как страстно апеллировали к мировому общественному мнению и народовольцы, и эсеры. Всем им очень хотелось навсегда обрядиться в одежды борцов за прогресс и свободу. И до сих пор получалось. Менее года назад, после Кровавого воскресенья, акцент в сообщениях делался на совершенно других вещах. К примеру, известный оперный певец Леонид Собинов в эти дни находился в Милане и писал в Москву Е. Садовской (письмо №214): «…Если бы ты только прочитала, что за ужасы пишут в итальянских газетах про то, что сейчас делается в Петербурге. Что–то невообразимо ужасное, бесчеловечное, если даже допустить, что все сведения преувеличены в десять раз…».

Но в декабре 1905 г. тон сообщений из–за рубежа поменялся. Русские газеты публикуют сообщения своих корреспондентов. Все они на удивление схожи.
«БЕРЛИН, 5 (18) декабря. Заявление русского правительства о том, что оно, в целях проведения возвещенных реформ, прибегнет при случае к репрессивным мерам, встречено здесь с большим сочувствием».

«ЛОНДОН, 6 (19) декабря. Англичане всех партий глубоко сожалеют об эпидемии «саморазорения», охватившей широкие русские круги. Никто не верит в возможность русской социальной республики, никто не сочувствует ей».

«ПАРИЖ, 11 (24) декабря.…Только «Фигаро» в статье, подписанной редактором, заявляет, что русские революционеры ошибаются, если думают, что общественное мнение Европы на их стороне. Русское правительство стоит на страже порядка и национальной безопасности, революционеры же своими действиями отняли у себя право говорить от имени прогресса и свободы».

«ЛОНДОН, 12 (25) декабря. Московские события вызывают здесь сильное беспокойство. Пресса осуждает жестокость революционеров и выражает уверенность, что правительству удастся подавить движение. «Times» с чувством удовлетворения замечает, что войска беспрекословно повинуются приказаниям».
Наконец 17(30) декабря французский Journal поместил интервью с Гапоном. Тот осуждает вооруженное восстание и говорит о том, что надо всячески препятствовать расчленению России. Золотые слова! Но почему именно за день до подавления восстания, именно в эти дни французские журналисты печатают такое интервью? Разве восстаний и бунтов за прошедший год смуты было мало?

После подавления Парижской коммуны захваченных коммунаров сотнями расстреливали правительственные войска. Ничего подобного в охваченной смутой Москве не было. 18 декабря 1905 г. были подавлены последние очаги сопротивления в районе Пресни, где прямо на месте боев заседал военно–полевой суд. По его приговору было расстреляно всего 16 боевиков! И Москва успокоилась…

Успокоения Сибири и Дальнего Востока удалось добиться еще меньшими жертвами. Везде, где власть решительно бралась наводить порядок, он «наводился» невероятно быстро. Пламенные революционеры почему–то быстро и легко сдавали все завоевания революции и вовсе не стремились за них умирать. Примером таких событий являются события января–февраля 1906 г., последовавшие непосредственно за московскими событиями.

Однако начало им было положено все той же всеобщей политической стачкой в октябре 1905 г. Русские войска находились на территории Китая, демобилизация армии была в самом разгаре, когда началась забастовка телеграфистов в Чите, а затем ее поддержали другие железнодорожные служащие. В городе происходили манифестации, в ходе которых была попытка разграбить оружейные склады. Она была отбита, но связь армии с этим городом и, следовательно, с остальной Россией была утрачена. 16 октября забастовали и служащие КВЖД. Единственная новость, ради которой телеграфисты прервали забастовку, – появление царского Манифеста. Он дал свободу печати и отменил цензуру. Поэтому революционная пропаганда еще более усилилась. 24 октября к стачке присоединились железнодорожники. В результате с ноября 1905 г. по январь 1906 г. Сибирь и Дальний Восток, куда должны были прибывать эшелоны выводимой из Манчжурии армии, были практически отрезаны от остальной России. Невероятно, но факт: у русской армии неожиданно возникла проблема с возвращением в Россию!

В войсках началось брожение, особенно усилившееся после того, как в армию целенаправленно прибыла большая группа агитаторов. Демобилизуемые солдаты, столкнувшись с невозможностью движения к своим родным местам, быстро охватывались всеобщим бунтарским настроением. Позли слухи, один невероятнее другого. Еще немного, и в армии мог начаться открытый мятеж.

Картина, которую можно было наблюдать в это время на Сибирской железной дороге, весьма напоминает будущие страшные картины 1917 г. и Гражданской войны. Эшелоны расхлястанных солдат, не признающих над собой никакой власти. Дисциплина равна нулю. Главная забота – не позволить ни одному поезду обогнать себя. А на станциях эти поезда ждали не только солдаты и офицеры, отставшие от своих собственных эшелонов, но и масса людей, находившихся во время войны с армией. Это всевозможные мастеровые, подрядчики, купцы и всевозможные авантюристы. Многие с семьями и детьми. Вся эта масса людей разом двинулась в европейскую Россию и полностью забила собой все сибирские станции. Когда забастовка окончательно парализовала движение, людям неделями приходилось ожидать возможности попасть в поезд. Они мерзли, даже голодали. В результате, когда поезд подходил к станции, за место в нем начиналась настоящая битва. Счастливчиками были те, кто захватывал место на площадке и стоя ехал дни и ночи через необъятные сибирские просторы.

В этой ситуации правительство, которое обрело в конце 1905 г. невиданную решимость, поняло очевидную насущность наведения на железной дороге порядка. Однако начало этой операции в собственной стране было обставлено с соблюдением максимальной конспирации. 23 декабря 1905 г. в штаб генерала Линевича из Омска прибыл переодетый в штатское офицер. И привез с собой не письменный приказ, нет. Он привез телеграмму (!) о назначении генерала П. К. Ренненкампфа командиром экспедиции по наведению порядка на Сибирской железной дороге. Поскольку связь не работала, то другого способа доставки информации у властей не было!

План был очень прост: генерал Ренненкампф двигается по железной дороге от Харбина, а навстречу ему идет отряд другого генерала – А. Н. Меллера–Закомельского, прославившегося решительным подавлением севастопольского мятежа. Именно Александру Николаевичу Меллер–Закомельскому удалось показать, насколько искусственной и раздутой была наша первая революция…

До Омска его отряд ехал спокойно, все было в порядке, железнодорожное движение шло нормально. Далее на станциях уже пустили корни забастовочные комитеты. Разумеется, никакой реальной власти они не имели, и результатом их хозяйствования стали забитые поездами пути и полная остановка движения. На станции Узловой Меллер–Закомельский быстро привел в чувство эшелон с распоясавшейся солдатней. Часть своего отряда генерал выстроил на перроне, а остальные прикладами выгоняли солдат строиться. И – о чудо! Никто из «революционных» солдат даже не пикнул!

Дальше дело пошло веселее. Агитаторов, неизвестно как проникших в его поезд, Меллер–Закомельский приказал выбросить на полном ходу. «Бастующие» телеграфисты разносили новости о жестком генерале вперед. На следующих станциях солдаты выходили строиться сами! Начинала налаживаться нормальная жизнь, с нормальным человеческим порядком. Вскоре пришлось применить и оружие: без суда и следствия был расстрелян машинист, отказавшийся вести поезд Меллер–Закомельского и призывавший солдат к неповиновению. Та же участь постигла телеграфиста, который не пропускал телеграмм, имевших государственное значение. Все остальные «принципиальные» противники существующего государственного строя моментально, прямо на глазах, стали превращаться в нормальных русских людей. Расстрелы, проведенные без колебаний, сохранили многие сотни, а возможно, и тысячи жизней! И это не ода насилию и убийствам – это железная логика и простая арифметика. Когда «принципиальные противники насилия» из Временного правительства дадут пожару революции в 1917 г. разгореться, счет жертв пойдет на тысячи и даже миллионы!

И вот вопрос – сколько человек надо было расстрелять «карательной» экспедиции царского генерала, чтобы привести к покорности всю Сибирь? Вот Колчак пытался достигнуть этого более года – и не получилось, несмотря на сожженные деревни и расстрелянных партизан. Потом с партизанами боролись уже большевики. У них на это ушло несколько лет и потребовалось расстрелять тысячи. Можно предположить что–либо подобное и в 1906 г.

Из доклада генерала Меллер–Закомельского императору:

18 января 1906 г. всех их по приказу генерала расстреляли на станции Мысовая. Жестоко? Несомненно, но давайте не будем забывать, что Бабушкин и до этого занимался революционной деятельностью. Начинал, кстати, вместе с Ильичем в «Союзе освобождения рабочего класса» в 1895 г. Втянулся, стал «профессиональным революционером», в 1903 г. был приговорен к ссылке и отправлен отбывать ее в Восточную Сибирь, в город Верхоянск. Освобожден Иван Бабушкин был по амнистии в октябре 1905 г., которой сопровождался царский Манифест. И никакого раскаяния – уже в январе он сопровождал целый поезд с оружием…

Уничтожая зачинщиков бунта и приводя в чувство остальных бунтарей плетями и арестами, генерал Меллер–Закомельский приблизился к главному «осиному гнезду» революционеров в Сибири – городу Чите. Именно здесь они пустили самые глубокие корни. С середины октября 1905 г. местные бунтари начали создание рабочей дружины. К концу ноября 1905 г. ее численность составляла около 4 тыс. человек. 22 ноября 1905 г. в городе был создан Совет солдатских и казачьих депутатов, 24 ноября были освобождены политзаключенные из Читинской, а затем Акатунской тюрем. Фактически власть в городе была полностью захвачена революционерами. И мятежный город так и вошел в историю тех лет под названием Читинская республика…

Вот и давайте себе представим. Сибирь, Чита. Доведенные до отчаянья беспросветной жизнью, помноженной на позорный проигрыш войны, читинские пролетарии начинают бороться за свои права. Создают дружину, воруют винтовки из эшелонов и складов, отнимают револьверы у полицейских. Но разве так толком вооружишься? Нет столько городовых и жандармов в Чите! А ведь братцы–рабочие не только создали четырехтысячную дружину, но еще и отправили около 3 тыс. винтовок с товарищем Бабушкиным в помощь иркутским повстанцам. Ясно, что последнее не пошлют. В докладе царю генерал Меллер–Закомельский напишет, что у читинцев имелась целая гора оружия: около 30 тыс. винтовок, ручные гранаты, динамит, пироксилин и патроны! Откуда же столько оружия у читинских пролетариев? Столько ж во всей России не наворуешь со складов!

…И вот сидят пролетарии с мозолистыми руками и слушают товарища. А он говорит им о том, что движется к Чите страшная опасность: кровавый царский генерал Меллер–Закомельский. Строг генерал до крайности – нескольких товарищей уже расстрелял, бессчетное множество плетьми выпорол. Что же в такой ситуации делать? Сопротивляться палачу? Дать ему бой, устроить кровавую баню? Отомстить царскому псу за убитых друзей? Ведь именно так должны поступить настоящие революционеры. Но в том–то и дело, что «настоящих» революционеров в России было ужасно мало. Не хватало их на все стачкомы и советы. А простые, обычные рабочие, товарищи из Читинской республики сражаться с войсками не захотели. Они приняли весьма оригинальное решение – чтобы не сдаваться «кровавому» Меллер–Закомсльскому, они… поспешили сдаться менее кровавому генералу Ренненкампфу! Так в справочниках и пишут: «Ввиду превосходства правительственных войск, Читинский комитет РСДРП принял решение отказаться от сопротивления»!

22 января 1906 г. войска Ренненкампфа заняли Читу. У этого генерала более либеральная репутация. Авось этот не всех расстреляет. И надо сказать, что Ренненкампф ожидания читинцев оправдал. Арестованных было много, а к стенке поставили всего четверых. Подведем печальный и одновременно невероятный итог.

– Для «покорения» Сибири царским «палачам» пришлось расстрелять всего 16 человек.

– Времени на это было затрачено менее месяца: 31 декабря отправился в путь Меллер–Закомельский, 2 января 1906 г. тронулся в путь поезд Ренненкампфа.

А вот фашисты, уничтожив несколько миллионов белорусов, так и не смогли навести на ее территории свой «новый порядок»…

Но, может быть, силы царских генералов были огромные, их отряды намного превосходили силы и Колчака, и большевиков, и германских фашистов? И правда, интересно, сколько же было у генерала Меллер–Закомельского в отряде человек?

Вам вопрос в отвег – сколько солдат у него должно быть, чтобы он имел над революционерами колоссальное превосходство? Сколько должно быть «карателей», чтобы их будущие «жертвы» решили за благо сдаться?

Генерал Меллер–Закомельский имел в распоряжении только усиленную роту лейб–гвардии Литовского полка и два полевых орудия, примерно двести штыков. Его отряд проехал около 5 тыс. верст. И на всем этом огромном пути вооруженное сопротивление отряду оказали только 5 человек из «команды» Бабушкина! Генерал Ренненкампф вообще обошелся без расстрелов, если не считать главарей Читинской республики.

Так ли сильны были революционные убеждения русских людей, если для приведения к покорности огромной территории пришлось расстрелять всего пару десятков смутьянов?

Разумеется, нет. За убеждения люди умирают, а не сдаются в плен! Так ли сильно хотели рядовые революционеры нести людям «свет правды», если оказалось достаточно выбросить из поезда пару агитаторов, чтобы никто уже не пытался влезть туда вновь?

Христианские миссионеры шли к людоедам, рискуя оказаться в их желудках, потому что верили в идеи, которые проповедовали. Отказ от проповеди из–за риска говорит нам об отсутствии убеждения как такового. Агитаторы просто выполняли свою работу, получали деньги. А рисковать жизнью в их служебные обязанности не входило!

Так была ли в России революция вообще, если так легко оказалось подавить ее самые опасные проявления?

То, что случилось в Российской империи, было не революцией, а «праздником непослушания» для взрослых. Они не слушались властей, бунтовали, мародерствовали только до первой команды, что «праздник» этот закончился и пора вновь становиться обычными законопослушными людьми. Приятно не слушаться и бузотерить, когда тебе дают за это деньги и одновременно никак не наказывают! И никакие деньги не могут заставить вступить в реальный бой с властью массы людей, если она не вызывает у них ненависти и отторжения! Единицы в бой пойдут, тысячи – нет. Меллер–Закомельский и Ренненкампф никакого бунта не усмиряли и Сибирь не «покоряли». Они просто донесли двумя десятками расстрелов до населения, что «праздник непослушания» закончился…

Когда власть действует жестко, она всегда бережет тысячи жизней, обменивая их на десятки других. И главный вопрос – имеет ли власть на то право? В Китае размазали танками по центральной площади Пекина пару сотен студентов. Их, безусловно, жалко. Но прошло 20 лет, и Китай стал супердержавой и грозит при таком же сумасшедшем темпе развития стать главным мировым лидером. У нас в 1991 г. у власти стояли мягкотелые слюнтяи. Результатом стал распад СССР и гибель десятков тысяч людей в многочисленных конфликтах…

Понимая, что отнюдь не убеждения и плохая жизнь толкала большинство людей в смуту и бунт, мы уже не удивимся, когда будем перечитывать мемуары О. Ю. Витте, бывшего в тот момент премьером:
«Для характеристики, какое было тогда время, привожу следующий факт. Мой зять Нарышкин с женою и моим внуком Львом Кирилловичем Нарышкиным, которому тогда было не более года, служил в миссии в Брюсселе. Когда Ренненкампф доехал до Читы и несколько вожаков революционеров были осуждены к смертной казни, то моя жена в тот же день получила от русских эмигрантов в Брюсселе депешу, что если сказанные революционеры будут в Чите казнены, то сейчас же моя дочь и внук будут ими убиты. Жена пришла ко мне в слезах с этой телеграммой, и я ей сказал, что если бы они не стращали, то, может быть, я бы о них ходатайствовал, но теперь этого сделать не могу. Революционеры были казнены. Этот факт, тем не менее, показывает, что деятели революции даже в Чите находились тогда в довольно определенных связях с русскими деятелями той же партии за границею, а равно характеризует то трудное время, которое мы переживали».
Добавить к этому нечего. Шантажировать убийством семью премьер–министра могут лишь очень смелые люди. Или очень уверенные, что в гостеприимной загранице они могут делать все, что угодно, даже с дипломатическими представительствами Российской империи. Тот, кто до сих пор думает, что Советы рабочих депутатов создавались именно рабочими и именно для улучшения жизни, сильно ошибается…

Судьбы героев подавления бунта в Сибири весьма различны. Более жесткий А. Н. Меллер–Закомельский был послан в весьма неспокойное место и по 1909 г. был губернатором Прибалтийского края, затем стал членом Государственного совета. Благополучно пережив революцию, умер в 1928 г. в Ницце. Более мягкий П. К. Ренненкампф пережил покушение. 30 октября 1906 г. эсер с характерной фамилией Коршун бросил ему под ноги «разрывной снаряд». Однако взрыв удался лишь наполовину – генерал и его спутники были оглушены, а схваченный террорист на следующий же день казнен. После Февральской революции Ренненкампф был арестован и отправлен в Петропавловскую крепость. Затем уехал в Таганрог и уже там, в апреле 1918 г., был расстрелян большевиками за отказ пойти на службу в Красную армию…

По–разному сложились и судьбы героев наведения порядка в Москве. Смертный приговор от революционеров за свою верность присяге получили и адмирал Дубасов, и генерал Мин. Первые две попытки отомстить адмиралу были предупреждены действиями полиции. Она получила информацию от Азефа. Третью попытку предотвратить не удалось: 23 апреля 1906 г. по окончании праздничного богослужения в Большом Успенском соборе адмирал Дубасов со своим адъютантом возвращался домой в открытой коляске! Никакого конвоя при нем не было – не может же боевой адмирал и георгиевский кавалер прятаться! Молодой человек в форме лейтенанта морского флота бросил бомбу. Адъютант адмирала был тяжело ранен, серьезно ранен кучер, самому покушавшемуся снесло полголовы. Кроме того, у дежурившего рядом солдата был поврежден глаз и лопнули барабанные перепонки. Пострадали прохожие, в их числе две девочки и 14-летний подросток. У адмирала раздроблена стопа…

В декабре того же года попытка покушения повторилась в Петербурге – в Таврическом саду. Два члена «летучего боевого отряда» эсеров открыли стрельбу по прогуливавшемуся Дубасову, а два других бросили бомбу, начиненную металлическими изделиями. В саду полно детей и прохожих, но «борцов за народное счастье» это ничуть не смущает. Адмиралу вновь повезло – он был лишь легко ранен. Более того, он начал отстреливаться, в результате чего двое нападавших были задержаны. Бог хранил Дубасова – он умер своей смертью, не дожив до того момента, когда революционеры возьмут в России верх…

А вот судьба генерала Мина была более трагична. Через семь месяцев после московских событий, в воскресенье, 13 августа 1906 г., он был застрелен в спину на перроне Ново–Петергофского вокзала на глазах жены и дочери. От охраны гвардейский генерал отказался. Убийцей Мина была эсерка Зинаида Коноплянникова. В 1904 г. за рубежом она изучала технологию изготовления взрывчатых веществ и разрывных метательных снарядов. Практику проходить приехала на родину, однако вместо бомбы партия вручила 26–летней Коноплянниковой револьвер. Она была приговорена к повешению и удостоилась сомнительной чести стать последней женщиной, казненной таким способом в Шлиссельбургской крепости.

После Февральской революции свели счеты и с полковником Риманом – 11 марта 1917 г. он был арестован Временным правительством. Потом – расстрелян большевиками…

А для нас настал момент вновь заняться скучной рутинной работой. Пришла пора ознакомиться с программами русских партий, проводивших на фоне убийств, взрывов и стрельбы первую избирательную кампанию в первый русский парламент…