Николай Викторович Стариков Кто убил Российскую Империю?


Третье коалиционное правительство А.Ф. Керенского



бет20/24
Дата21.06.2016
өлшемі1.84 Mb.
#152635
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   24
Третье коалиционное правительство А.Ф. Керенского.

Министр-председатель: А.Ф. Керенский (эсер)

Министр внутренних дел: А.М. Никитин (меньшевик)

Министр иностранных дел: М.И.Терещенко (беспартийный)

Военный министр: А.И. Верховский (беспартийный)

Морской министр: Д.Н. Вердеревский (беспартийный)

Министр юстиции: П.Н. Малянтович (меньшевик)

Министр торговли и промышленности: А.И.Коновалов (прогрессист)

Министр путей сообщения: А.И. Ливеровский (беспартийный)

Министр земледелия: С.Л. Маслов (эсер)

Министр финансов: М.В. Бернацкий (радикал-демократ)

Министр просвещения: С.С. Салазкин (кадет)

Министр труда: К.А. Гвоздев (меньшевик)

Министр продовольствия: С.Н.Прокопович (беспартийный)

Министр государственного призрения: Н.М. Кишкин (кадет)

Министр почт и телеграфов: А.М. Никитин (меньшевик)

Государственный контролёр: С.А. Смирнов (кадет)

Обер-прокурор Священного синода (министр исповеданий): А.В. Карташов (кадет)

Председатель Экономического совета: С.Н. Третьяков (прогрессист)

Вот это третье коалиционное правительство потом и пополнит своим личным составом казематы Петропавловской крепости. В этом последнем Временном правительстве «для ассортимента» вновь появились кадеты (4) и прогрессисты(2), эсеры(2) и меньшевики(4). Радикал – демократов, после того как они потренировались на инвалидах и сиротах, Керенский перебросил на пост министра финансов. (И они бы справились – вот только большевистский переворот прервал стремительный взлет этой, ныне никому неведомой, партии!). Собственно говоря, уже все равно, кто в этот руководящий орган войдет, т.к. руководить остается около месяца.



Интересная получается картинка. В последнем Временном правительстве семь представителей левых партий, шесть правых и пять беспартийных.

Премьер Керенский – «левый» (эсер), министр внутренних дел Никитин – «левый» (меньшевик), министр финансов тоже «левый» (радикал-демократ). Еще будем помнить, что «беспартийные» Терещенко и Вердеревский возглавляющие министерство иностранных дел и военное ведомство, только что входили в Директорию, состоявшую всего из пяти человек и формировавшуюся «левым» Керенским, а потому должны были быть «близкими» ему людьми (в нашей классификации «левыми»). Вопрос на засыпку: как можно охарактеризовать правительство, в котором все ключевые портфели занимают представители «левых» партий? Ответ очевиден.



Временное правительство, свергнутое большевиками, было «левым» и по своему составу и по духу! Еще пара отставок и в правительстве могли появиться большевики, а там глядишь и вовсе анархисты. Вот так постепенно «левела» власть, отрезая себе самой путь к спасению от большевиков. С каждым шагом, приближая крах русской армии, а с ней и крах самого государства.

Чтобы проследить процесс уничтожения Александром Федоровичем русской армии, вернемся к первому кризису во Временном правительстве. Чтобы угробить армию гарантированно, военным министром должен был стать сам Керенский. Но это место занимает Гучков, оно занято! Вот тогда и начинается первый правительственный кризис, когда «февралисты» впервые, как змея сбросили старую тесную «шкуру». 18 апреля (1мая) 1917 года, министр иностранных дел России П.Н. Милюков направил «союзникам» ноту. В ней он еще раз подчеркнул решимость России воевать до победного конца. «Победа это Константинополь, а Константинополь – это победа» – сказал Милюков. Вроде бы, что нового, что крамольного сказал господин министр? Турецкие проливы – это главный приз за наши жертвы и лишения. Дарданеллы «союзники» обещали еще Николаю II. Теперь, чтобы миллионные жертвы русских солдат не были напрасными, надо России поднапрячься и продержаться до победного конца Великой войны.

Но вышло очень некрасиво: Милюков получил прозвище «Дарданельский», а правительство – мощные антивоенные демонстрации под лозунгом «Долой войну!» и резкое обострение внутриполитической ситуации. По сути, Милюков выступил в неумной роли провокатора и подстрекателя, хотя всего лишь подчеркнул важные для России результаты будущей победы. Кто же надоумил его выступить так не вовремя? Друзей у Милюкова было много и не самый последний из них Якоб Шифф, одной рукой предоставлявший кредиты немцам на «мексиканскую» революцию, а другой помогавший деньгами Временному правительству.

Подставив Милюкова, «союзные» друзья принялись его утешать: ничего страшного, правительственные кризисы нормальное явление в демократических странах. Надо всего лишь подать в отставку, раз этого требует общественность! И правительство ушло. В полном составе, а когда было сформировано заново тем же князем Львовым, перемены в его составе были разительными. Инициатором их был пламенный борец за демократию Александр Федорович Керенский. Он заявил, что выйдет из состава кабинета, если Милюков не будет переведён на пост министра просвещения. Одновременно Керенский потребовал немедленно ввести в правительство представителей социалистических партий, в противном случае угрожая выйти из него самому. Товарищ Сталин как-то сказал, что «незаменимых у нас нет». В «буржуазном» Временном правительстве тоже незаменимых не было, за одним небольшим исключением.

Хотя формально председатель этого правительства благообразный кадет князь Львов, реально делами заправляет скромный министр юстиции эсер Керенский. В своих мемуарах Милюков пишет: «Единственный голос власти в заседаниях принадлежал Керенскому, перед которым председатель совершенно стушёвывался ». Отказать ему нельзя. Почему? Потому, что именно за его спиной стоят «союзные» силы, из-за кулис направляя действия министров. Раз отказать нельзя, то приходится жертвовать важными политическими фигурами. Для чего же была затеяна вся эта рокировка?

Все правительственные кризисы преследовали всегда одну цель: увеличение власти Александра Федоровича Керенского. Вот это очень интересный момент и его незаслуженно мало освещают. Путем создания политических осложнений к власти приводили самых аморальных и беспринципных.

Вспомним:

первый кризис, вызванный нотой Милюкова – Керенский становится военным министром;

второй кризис, июльское выступление большевиков – Керенский возглавляет правительство;

третий кризис, корниловский «мятеж» – Керенский получает диктаторские полномочия.

Из каждого обострения ситуации именно Керенский выходил всегда сильнее и могущественнее. С каждым «обнулением» Временного правительства, его власть возрастала. Делалось это не случайно: правительственные кризисы были искусственно организованными и управляемыми. Попутно из властных структур уходили, кто еще мог найти общий язык с теми, кто хотел спасти Россию от грядущей катастрофы. Уходили все умеренные февральские заговорщики, кто хотел лишь подреставрировать монархию, а не валить ее в грязь. Так потихонечку, незаметно убирали от государственной власти более трезвомыслящих, оставляя управляемых и подлых. Не стало больше во власти Милюкова, не стало военного министра Гучкова.



Если внимательно посмотреть, чем занимается Александр Федорович Керенский, то можно сразу понять, какое направление сейчас в деле разрушения России, главное. В первом правительстве – он министр юстиции. Все правильно, для начала процесса Разложения страны, сначала надо разную дрянь занести в ее кровоточащие раны. Привезти из-за границы, выпустить из тюрем и ссылок. Для этого нужна амнистия, а ее проводит в жизнь именно министр юстиции. Керенский! Во втором составе он возглавит военное ведомство. Потому, что только полное разрушение армии даст гарантию выполнения «союзных» планов. Одного Приказа №1 маловато, тут работыдля военного министра Керенского невпроворот!

Как мы уже говорили, причиной многочисленных демонстраций в столице стала нота Милюкова. Сам же он считал, что беспорядки, приведшие к его отставке – дело рук немецкой разведки: «Задача устранения обоих министров (Милюкова и Гучкова) прямо была поставлена в Германии». Рабочие за участие в демонстрации получали от большевиков по 15 рублей в день. Удивительно близоруки все лидеры Февраля. В мире бушует страшная мировая война: две коалиции держав соревнуются на полях сражений, в воздухе, на море и под водой. Такая же бескомпромиссная борьба идет и на невидимом фронте разведок и спецслужб. А Милюков, Керенский, Гучков и все остальные по-прежнему видят одну только «руку Берлина» во всех русских катаклизмах. Сам Милюков пишет о февральских демонстрациях, тщательно подчеркивая таинственный и закулисный характер их возникновения. Но, когда речь идет о митингах в апреле того же года, он предельно точен – дело рук немцев!

Тут уместно вспомнить комментарий к этому утверждению Льва Давыдовича Троцкого: «Золотым немецким ключом либеральный историк открывал все загадки, о которые он расшибался как политик». Если сформулировать по-другому: ограниченный интеллект Милюкова правильно ситуации понять не может и все по привычке валит на германские спецслужбы. Но не все события в России происходили по указке германских спецслужб. Если быть совсем точными, то - никакие! Нет смысла немцам добиваться смещения Милюкова и Гучкова. Временное правительство – это творение и создание «союзных» спецслужб. Оно всегда сделает так, как хотят его хозяева. Перемена персоналий в его составе ничего германцам не даст. Смысла давать по 15 рублей рабочим, никакого нет!

Немцам смысла нет, а у Керенского, и у стоящих за ним «союзников» есть. Потому, что в результате первого правительственного кризиса и последовавших отставок, военным министром станет Александр Федорович Керенский. Вспомним, что одним из его первых шагов стало подписание «Декларации прав солдата» и тогда ситуация станет намного более понятной. Демонстрации рабочих нужны для того, чтобы выпустить в свет этот документ.

«Последний гвоздь в гроб нашей вооруженной силы...» – сказал о Декларации генерал Алексеев. Пикантная подробность – подготовленная в недрах военного министерства, эта бумага вызвала категорический протест военного же министра Гучкова. Он просто наотрез отказался ее подписывать. Тут то и подоспел правительственный кризис. И так вовремя! Отправили несговорчивого Гучкова, вместе с Милюковым в отставку, а на их место пришел Керенский сразу и резко вбивший «последний гвоздь в гроб нашей вооруженной силы». Зачем военный министр Керенский такую гадость подписал – вопрос риторический. Мы на него уже ответили. Ему так приказали его «союзные» кураторы, а ослушаться он не мог.

Незавидная же политическая судьба Гучкова и Милюкова была наглядным уроком для всех «независимых» русских политиков. Принцип самосохранения для всех остальных деятелей был весьма прост. Для того, чтобы оставаться у руля власти надо быть послушным и не раздумывая выполнять «просьбы» своих французских и английских друзей. Любые, даже самые невероятные. Интересы собственной страны в расчет, разумеется, принимать не надо. И не при каком раскладе не позволить военным навести порядок в гибнущей стране…

Знаменем же здоровых сил общества, с надеждой взиравших на армию, как-то незаметно для себя стал генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Как и Крымов, как и многие другие, он искренне служил России и поначалу с радостью поддержал Временное правительство. Весной 1917 года на собрании офицеров он заявил: «...Старое рухнуло. Народ строит новое здание свободы, и задача народной армии – всемерно поддержать новое правительство в трудной созидательной работе». Не вдаваясь во все политические подробности, русские военные стремились к одной заветной цели: обеспечить своей стране место среди будущих победителей войны. И все, что мешало этому – ими категорически отвергалось.

На первом этапе своей «революционной» карьеры, Лавр Георгиевич Корнилов боролся с хаосом в роли командующего Петроградским гарнизоном. Первой «пробой пера» для него стали те самые демонстрации, приведшие к первому изменению состава Временного правительства. Сценарий был старый, добрый, «февральский». Сначала «Долой войну!» и «Хлеба!», а потом «Долой правительство!». В районе Казанского собора тогда произошла небольшая перестрелка. Большевики еще не пытались взять власть, но прощупывали ее наверняка. Было еще рано – во главе питерского гарнизона стоял генерал Корнилов. Он вывел надежные части на улицу и практически бескровно прекратил беспорядки.

Это запомнили и сделали выводы. Становилось ясно, что на пути Ленина к власти могут встать военные. Армия была еще недостаточно разложена. Следовательно, для успеха «союзного» плана, развал вооруженной силы должен быть продолжен, а генерал Корнилов должен был быть устранен персонально. Вот эти две задачи и ринулось выполнять… Временное правительство. Поэтому и шантажировал коллег по власти Керенский своей отставкой, для этого и старался всеми силами стать военным министром вместо сохранявшего разум Милюкова.

Обратите внимание, как все красиво получается. Выступление Милюкова провоцирует беспорядки, что в свою очередь приводит к смене правительства и замене строптивых министров. Сговорчивый Керенский, долго не думая, подмахивает «Декларацию прав солдата» и подписывает смертный приговор русской армии. После чего большевики попытаются взять власть в июле, и это дает Керенскому премьерское кресло. Он продолжает подыгрывать Ленину, облеченный высшими властными полномочиями. Большевиков не арестовывают, не разоружают, а если они все же оказываются за решеткой, как Троцкий, то их выпускают. Взять власть у Ленина получится только тогда, когда разложение войск зайдет очень далеко, а Керенский нейтрализует своего единственного союзника и главного большевистского врага – здоровые силы армии.

Тем временем русская армия, под руководством военного министра Керенского готовилась перейти в наступление. В то самое, которое должно было одновременно начаться в мае 1917-го с наступлением «союзников». С тем самым, которое позорно провалилось, и через годы спустя, превратилось во многих исторических источниках в «бойню Нивеля». Благодаря тому, что «союзники» начали «вдруг» наступать на месяц раньше срока, весь стратегический замысел этой атаки уже испарился. Получилась ситуация, когда:

– общего стратегического плана Антанты больше не существует;

– «союзники» обескровлены мудрым генералом Нивелем и ушли в глухую оборону;

– сама русская армия в таком состоянии, что успех наступления практически невозможен;

– немцы после отражения наступления на Западном фронте, перебросили свои войска на Восточный;

– усилилившись, германские войска сами при этом вперед не идут, а чего-то выжидают.



Зачем русской армии наступать в такой проигрышной ситуации, когда она едва может обороняться? Полистав литературу, много объяснений этому загадочному стремлению вы не найдете. Будет только один мотив: наше наступление оттягивало германские силы с Западного фронта. Это правда, только не совсем понятно, зачем России стоящей одной ногой в гробу, оттягивать на себя еще больше сил противника с фронта, где англичане и французы чувствуют себя значительно лучше. Но такой мотив кажется весьма странным, если думать, что Керенский и его хозяева из Лондона и Парижа действительно хотели общей победы Антанты. И наоборот, все встает на свои места, когда мы знаем конечную цель «союзных» махинаторов – разрушение России.

Тяжело больного нагружают дополнительно и не дают лекарств, только желая, чтобы он поскорее умер. Поэтому и Временное правительство под указку «союзников» старалось перетянуть на себя максимальное количество немецких войск.

Заинтересовавшись биографией посла Великобритании в России Джорджа Бьюкенена, вы опять же убедитесь, что наступление нашей армии было предпринято под его давлением. Союзники» требуют идти вперед, чтобы еще больше ослабить и без того катящуюся в пропасть страну. Их ставленники отказать не могут. На кого давит британский посол: на главу правительства князя Львова и военного министра. А им, как раз, только, что, совершенно случайно стал А.Ф. Керенский. Главным идеологом, главным «лоббистом» необходимости идти вперед, становится он же. Со спокойной совестью ездит по войскам и призывает новую революционную русскую армию к наступлению. К тому, которое закончится крахом, всеобщим озлоблением и повышением ленинского рейтинга.

Желание поскорее добить русскую армию, прикрывается, как обычно, демагогическими лозунгами. Якобы новая революционная армия будет так хорошо воевать, что в два счета выиграет войну. Бредовость подобных утверждений была очевидна, как политикам, так и военным. «Приводить ныне в исполнение намеченные весной активные операции недопустимо» – подводит итог на совещании в Ставке, начальник штаба генерал Лукомский. «Явной стратегической авантюрой, заведомо обреченной на крах», называет готовящееся наступление и один из руководителей Петросовета, Суханов – Гиммер.

Да, что там! Против наступления выступают даже большевики! «4 июня большевистская фракция огласила на съезде Советов внесенную мною декларацию по поводу готовившегося Керенским наступления на фронте – пишет Лев Давыдович Троцкий – Мы указывали, что наступление есть авантюра, грозящая самому существованию армии ». А парой строчек ниже – делает вывод: «Доверие к Временному правительству в массах было безнадежно подорвано».

Вот для этого Керенский и призывает наступать – это его очередной ход в игре «поддавки». Он старается изо всех сил. Пускает в ход все свое красноречие: «Наша сила придаст вес голосу революционной России и приблизит окончание войны». Кто против наступления, тот против революции – это основной тезис его тогдашних выступлений. Об этом просто кричат все мемуары того времени: «Агитация Керенского была (почти) сплошным триумфом для него. Всюду его носили на руках, осыпали цветами». Это слова того же Суханова. Но он человек штатский, натура творческая, увлекающаяся. Так нет же, генерал Деникин вторит ему: «Был несомненно такой краткий, но довольно яркий период в жизни Керенского – военного министра – я его отношу приблизительно к июню – когда не только широкие круги населения, но и русское офицерство подчинилось обаянию его экзальтированной фразы, его истерического пафоса. Русское офицерство, преданное на заклание, тогда всё забыло, всё простило и мучительно ждало от него спасения армии».

В полном восторге от Александра Федоровича и «союзники». Он просто находка для них! Так умело дурит голову целой стране. «Союзные» газеты полны лестных оценок его способностей. Статьи о нем – только в положительном ключе: это самый молодой военный министр в мире! Россия и армия поверили Керенскому, а сладкоречивый министр снова всех обманул. Солдаты и офицеры готовились к ненужному и неподготовленному наступлению. Именно оно и должно было поставить на русской армии окончательный, жирный крест. Троцкий позднее напишет: «Наступление 18 июня было организовано Керенским под явным давлением Антанты, которая была заинтересована в том, чтобы немецкие войска были отвлечены на Восточный фронт. Подготовляя это наступление, Керенский и военное командование знали, что армия не обладает ни техническими, ни моральными предпосылками для его проведения… В конечном итоге это наступление обратилось против его организаторов, ибо новое преступно провоцированное поражение сильно революционизировало солдатские массы и тем самым создало благоприятную почвудля большевистской агитации за мир». Лучше и не скажешь.

Несмотря на значительное превосходство в живой силе и технике, наше наступление захлебнулось и быстро прекратилось, а затем вовсе превратилось в позорное бегство, сопровождавшееся грабежами и мародерством. Горькие слезы выступали на лицах русских офицеров. «По всей армии пехота отказывалась выполнять боевые приказы и идти на позиции на смену другим полкам, – пишет генерал Краснов – были случаи, когда своя пехота запрещала своей артиллерии стрелять по окопам противника под тем предлогом, что такая стрельба вызывает ответный огонь неприятеля».

Разложение под влиянием большевистской пропаганды затронуло уже лучшие части. 1-й Гвардейский корпус отказывается идти в атаку! В частях митинги – на них голосованием решается, идти ли вперед, или отправляться на отдых. Пока армия сидела в окопах, она существовала. После того, как ее послали вперед, она рассыпается. Для этого Керенский так и старался, отсюда и пафос его речей и красивая поза.

«Демократизированная армия», не желая проливать кровь свою для «спасения завоеваний революции», бежала, как стадо баранов. Лишенные власти начальники бессильны были остановить эту толпу» – вспоминал в своих мемуарах барон Врангель. Результаты боев ужасны: огромные потери в живой силе, чудовищная убыль в техническом оснащении и запасах. Германская армия захватывает город Тернополь «с многомиллиардными» запасами. Потому, что германская армия не просто отбила русский удар, а сама перешла в наступление. Но простите, откуда немцы столь быстро нашли резервы для своего контрудара? Откуда такие мощные резервы у истощенной германской армии? Никакого секрета тут нет – во всех учебниках истории ответ напечатан черным по белому: «германское командование к месту прорыва спешно перебрасывало войска с французского и других фронтов». В самые сжатые сроки в Россию попали одиннадцать дивизий. Пусть нас не смущает формулировка «и других фронтов» – во всех «других» окопах немецкие солдаты имели тех же самых противников из Антанты. И именно англичане и французы бездействовали, позволяя немцам свободно подтягивать подкрепления.

«На Французском и Итальянском театрах летние операции шли не только в связи с Русским фронтом, но и без связи друг с другом. В то время как на Русском театре развивались только что изложенные нами события наступления и отката, англичане, французы и итальянцы не предпринимали никаких операций – пишет видный военный теоретик А.М. Зайончковский – Но когда Русский фронт приостановился и германцы освободились, то 31 июля англичане предприняли наступление у Ипра. Когда англичане сделали месячный перерыв в своем наступлении (с 16 августа по 20 сентября), то французы начали свои атаки под Верденом (20-26 августа), а итальянцы одиннадцатое наступление на Изонцо (19 августа – 1 сентября), т. е. операции… шли при полном отсутствии связи по времени ».

Договоренности между разведчиками двух блоков строго соблюдались. Немцы спокойно перебрасывали войска на Восточный фронт, «союзники», как и обещали, не вели никаких серьезных наступательных операций на Западном. То, что происходило, напоминало небольшие булавочные уколы: «Другая особенность действий западных держав в этот период заключается в отсутствии широких целей в предпринимаемых ими наступлениях – далее указывает Зайончковский – Они всюду ограничивались задачами тактического характера, а именно – улучшения своего положения занятием более выгодных пунктов».

Спокойны за свои позиции и «союзники»: немцы в апреле не двинулись на Париж, когда бунт охватил французские войска. Обратите внимание: именно против России германские полководцы ведут себя «как надо». Видя ослабленность противника – они не просто обороняются, а идут в наступление сами. Под Парижем, в такой же точно ситуации германские войска стояли, как вкопанные!

Генерал Корнилов уже на следствии, проводимом Временном правительством показал: «Я принял армию в состоянии почти полного разложения. Благодаря войсковым Комитетам, высший командный состав был лишен влияния на войска. Многие генералы и значительная часть командиров полков, под давлением Комитетов, были удалены от занимаемых должностей. За исключением немногих частей, братание процветало. Были случаи братания с участием хоров немецкой музыки, выставлявшихся между нашими и немецкими проволочными заграждениями. В течение двух месяцев мне почти ежедневно пришлось бывать в войсковых частях, лично разъяснять солдатам необходимость дисциплины...».

Полное разложение армии открывается в этих строках. Русские солдаты братаются с немцами, а на нейтральной полосе играют германские военные оркестры. Непосильную ношу взвалили на деморализованную и разложенную русскую армию, чтобы ее уничтожить. Но даже в таком, полуобморочном состоянии она притянула на себя в 1917-м году 144 пехотные и 21 конную дивизии врага! Больше чем когда-либо за всю войну! «Союзники» могли спокойно отдыхать в своих окопах – вся сила тевтонской ярости обрушилась на ослабленную Россию!

Но целью наших «друзей» из Лондона и Парижа был не просто небольшой «передых» для своих войск, оплаченный кровью русских солдат. Цель их куда более глобальна – гибель Российской империи. Но пока в России была армия, а в этой армии был генерал Корнилов, она мешала выполнению дьявольского плана. Устранением этого препятствия и занялся Керенский.

Авторитет Лавра Георгиевича Корнилова в армии был действительно велик.В русско-японской войне он отличился в Мукденском сражении, прикрывая отступление армии. Первую мировую войну Корнилов начал командиром дивизии. Под его руководством она быстро стяжала себе почетное название – «стальная». Известен случай, когда горстка добровольцев 148-го Измаильского полка, входившего в состав этой дивизии, под руководством самого Корнилова яростной «суворовской» атакой опрокинула в Карпатских горах два австрийских полка, взяв 1200 пленных и одного генерала. Увидев с утра малочисленность русского отряда, австриец воскликнул в сердцах: «Корнилов – не человек, а стихия!». Во время вынужденного отступления русской армии сам Корнилов, остался прикрывать отход дивизии, был тяжело ранен и попал в плен. Австрийцы, пленившие его, уже знали, с кем имеют дело, и поместили его в крепости с многочисленной охраной. Тем не менее, едва оправившись от ран, он смог притвориться больным, лечь в тюремную больницу и бежать оттуда. Во время побега Корнилов выдавал себя за венгерского солдата, плохо говорящего по-немецки. Передвигаясь по ночам и питаясь тем, что мог добыть, он смог добраться до расположения русских войск. Газеты сделали его историю достоянием общественности, и авторитет генерала Корнилова неизмеримо возрос. Это был тот герой, которого ждала Россия.

После того, как Корнилов успешно и практически бескровно подавил апрельские выступления большевиков в Петрограде, многочисленные протесты городского Совета вынудили генерала подать в отставку с поста командующего гарнизоном, и направиться в действующую армию. Как раз к наступлению, которое ничего кроме провала и не ждало. Но он не пропал, не сгинул, а его 8-я армия добилась наилучших результатов.

11(24) июля 1917 года генерал Корнилов, видя страшные последствия наступления, направляет Керенскому телеграмму: «Армия обезумевших темных людей, не ограждающихся властью от систематического развращения и разложения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит... Это бедствие может быть прекращено, и этот стыд или будет снят революционным Правительством, или, если оно не сумеет того сделать, неизбежным ходом истории будут выдвинуты другие люди. Я, генерал Корнилов, вся жизнь которого – от первого дня существования доныне – проходит в беззаветном служении Родине, заявляю, что Отечество гибнет, и потому, хотя и не спрошенный, требую немедленного прекращения наступления на всех фронтах в целях сохранения и спасения армии для реорганизации на началах строгой дисциплины и дабы не жертвовать жизнью немногих героев, имеющих право увидеть лучшие дни...».

Через восемь дней после этой телеграммы, 19 июля (1 августа) Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим русской армией. Именно его выдвинул Керенский на важнейший пост. Но не потому, что оценил душевное благородство генерала. Нет, для успешного большевистского переворота надо уничтожить армию. Рядовой состав можно разложить пропагандой. Генералов и офицеров приказами и комитетами заставить забыть свой долг перед Родиной невозможно. Их можно из армии вычистить, удалить. Можно натравить на них расхлестанные солдатские массы. Но для всего этого нужен повод! Надо заставить армию выступить против разрушения страны, объявить ее мятежной силой и тогда уже разгромить ее высшие эшелоны. Чтобы военные решились выступить против Временного правительства у них должен быть вождь. Поэтому Керенский выдвигает Корнилова.

Ленинское нетерпение и постоянные призывы продолжать и углублять революцию отклика должного не находили. На первых порах. После захлебнувшегося наступления к нему стали прислушиваться куда больше, но для окончательного завоевания умов и сердец русских солдат и обывателей, не хватало Ильичу только одного – внешней угрозы для революции! Не было опасности, что все завоевания революции могут в один миг быть ликвидированы. Не было внутреннего врага, в борьбе с которым все могли бы сплотиться. Под руководством большевиков, разумеется. Временное правительство не в счет – оно врагом не было (прямо, как у Высоцкого – «и не друг и не враг, а так!»). И пока такого противника не существовало, никто в партии и стране не понимал, зачем нужно так скоропалительно продолжать потрясения в стране, все более «левое» правительство которой, само проводило все реформы.

Врага следовало создать. Сам Ленин этого сделать не мог, это мог сделать Керенский. И он создал нужную ситуацию. Назначив генерала Корнилова на пост главнокомандующего, можно было спокойно ждать. Что же мог делать боевой генерал, придя к власти? Естественно наводить порядок. Наводить его так, как умел – жестко по-военному. И шаги его прекрасно просчитывались вперед: начав с введения смертной казни на фронте, он неизбежно должен был привести в чувство и тыл. Вот это его стремление к элементарному порядку во время страшной войны и можно было выдать за контрреволюционный мятеж. Как следствие все «здоровые» силы общества были должны сплотиться вокруг революционных вождей против попыток реставрации старого порядка (а точнее сказать – просто порядка!). После разгрома этой «страшной угрозы» путь большевиков к власти был открыт. Армия будет деморализована, обезглавлена и потеряет всякую охоту вмешиваться в политику.

Кто спасет страну? У здоровых сил России была надежда, что такой фигурой станет Лавр Георгиевич Корнилов. Жесткий, прямой и честный. Именно попыткой остановить сползание России в бездну и было его недолгое пребывание на высоком посту Главнокомандующего русской армией. От назначения до ареста, Лавр Георгиевич занимал эту должность всего чуть более месяца, но даже за столь короткий срок успел сделать немало. Одного боевой генерал не мог понять – он является пешкой в руках сил ведущих страну к развалу. Его намерение катастрофу предотвратить, на самом деле ее чрезвычайно приблизит. Именно «корниловский мятеж» проявит всю подлую и предательскую сущность Временного правительства и ее главы Александра Федоровича Керенского. Потому мы и назовем генерала Корнилова «зеркалом русской революции». Такой степени гнусности и обмана русский генерал просто не мог себе представить. И его можно понять – ведь обманул его не кто-нибудь, а глава русского государства!

«Корниловский мятеж» это стопроцентная заслуга Александра Федоровича, его сценарий, его драматургия. В действительности никакого мятежа не было: группа патриотов-генералов пыталась спасти страну по просьбе… Керенского, а потом была им оклеветана и предана. Наверное, закулисные кукловоды аплодировали мастерству своего подопечного. Только эта пьеса Керенского была последней в его жизни, потому, что после этого ему оставалось стоять у власти всего два месяца…

На минуту отвлечемся от дурно пахнущей истории «корниловского мятежа» и вспомним, на каком фоне Лавр Георгиевич свою новую должность принял. Речь ведь шла не просто о провале наступления и военном поражении. Нет, по всей стране тогда творилось нечто невообразимое. Хаос и неуправляемость, обильно посеянные Временным правительством в марте-апреле, к июлю уже давали обильные всходы. «Работать никто не желал. Все стояло, словно заколдованное, в том виде, как застала „бескровная“, производя ужасно жуткое и тяжелое впечатление – вспоминал об этих месяцах очевидец, казачий полковник Поляков – Дороги не ремонтировались, рабочие самовольно разошлись, многочисленный технический персонал номинально сорганизовался в комитеты, а фактически каждый делал все, что хотел и устраивал свою судьбу, как ему казалось лучше».

«В стране продолжались эксцессы, беспорядки, анархия, захваты, насилия, самочинство, неповиновение» – вторит ему Суханов – Гиммер. Переполнены такими же новостями и газеты того времени. Их заголовки говорят сами за себя: «Анархия, Беспорядки, Погромы, Самосуды». Министр торговли и промышленности, беспартийный господин Прокопович уведомил правительство «что не только в городах, но и над армией висит зловещий призрак голода, ибо между местами закупок хлеба и фронтом – сплошное пространство, объятое анархией, и, нет сил преодолеть его». Министр внутренних дел смело мог добавить, что повсюду в стране идут разбои и грабежи, с которыми новая народная милиция не в состоянии справиться. Да не справилась бы и старая полиция! На всех железных дорогах, на всех водных путях расхищалось все и вся. Так, в караванах с хлебом, шедших в Петроград, по пути разграблено крестьянами – 100 тыс. пудов из двухсот. Статистика военного министерства за одну неделю только в тыловых войсках и только исключительных событий давала двадцать четыре погрома, двадцать четыре «самочинных выступления» и шестнадцать «усмирений вооруженной силой».

А ведь кризис, помимо политического аспекта, имел и экономические последствия. В стране, где из пункта «А» в пункт «Б», товары было уже не довести без риска их потерять, торговля замирала! Следствием этого стало массовое закрытие промышленных предприятий, что опять таки приводило к резкому ухудшению качества жизни населения. Промышленное производство уменьшилось примерно на 35%. Одновременно усилилась натурализация хозяйства, денежная торговля уступала место обмену. Но происходило это все не само собой. Руку к экономическим проблемам активно приложило Временное правительство. Именно министры новой свободной России, а не царские сатрапы включили на полную мощность печатный станок. Николай II этого себе позволить не мог, искренне заботясь о вверенном ему народе. «Временщики»… на то они и «временщики»!

За неполные 8 месяцев правительство «свободной» России напечатало бумажных денег на сумму свыше 9,5 млрд. руб. Более того, казначейству было разрешено выпускать «примитивные» деньги на плохой бумаге, с плохой защитой от подделок, без подписи и дат. Такие купюры достоинством в 20 и 40 рублей получат в народе название «керенки». Это окончательно подорвало денежную систему. Быстро росла инфляция, покупательная способность рубля упала в 15 раз. Государственный долг России вырос на 14 млрд., достигнув к осени 1917 года 49 млрд. золотых рублей.

Но в первую очередь, от хаоса и ухудшения экономической ситуации страдал фронт. Наладить нормальное снабжение войск становилось просто невозможно. Командир Кавказской туземной дивизии так рисовал положение Подольской губернии, где стояли его части: «Теперь, нет сил дольше бороться с народом, у которого нет ни совести, ни стыда. Проходящие воинские части сметают все, уничтожают посевы, скот, птицу, разбивают казенные склады спирта, напиваются, поджигают дома, громят не только помещичьи, но и крестьянские имения...». Страшно становилось жить в новой, свободной России. Бездействующая власть отбивала у населения привычное уважение к государству, слабость и безволие которого были великолепной питательной средой для жестких и решительных экстремистов ленинского типа.

Вот на этом невеселом фоне Корнилов приступил к руководству армией. Одним из первых его шагов стало восстановление смертной казни. В тылу. У себя в армии он явочным порядком ввел смертную казнь и военно-полевые суды, а затем добился от правительства юридического оформления этих мер. На фронте, она была восстановлена Временным правительством за неделю до его назначения, сразу после июльского путча большевиков. Еще ранее Корнилов приступил к формированию новых дисциплинированных частей – ударных батальонов, запретил митинги и революционную агитацию в воинских частях. Его «ударники» еще во время наступления перешедшего в постыдное бегство, отлавливая дезертиров и расстреливая мародеров, навели порядок на фронте и в тылу армии. Трупы последних с табличками «За мародерство и грабеж», Корнилов приказал выставлять на площадях и вывешивать на фонарях.

Жестоко, ничего не скажешь. Однако действие этой меры было просто волшебным. Не верите – почитайте «Окаянные дни» Ивана Бунина: «Как распоясалась деревня в прошлом году летом, как жутко было жить в Васильевском! И вдруг слух: Корнилов ввел смертную казнь – и почти весь июль Васильевское было тише воды, ниже травы. А в мае, в июне по улице было страшно пройти...».

Бунин испытал все прелести смутного времени на своей шкуре – писатель жил летом в деревне и его тогда чуть не убили, просто так, за «буржуазный вид», обвинив в поджоге. Но, вот ввели смертную казнь – и стало тихо! И это в простой деревне, где люди ничего ужасного и преступного еще не совершили. Однако сам факт наличия наказания уже наводил порядок. В той же книге и про саму атмосферу России 1917-го замечает Бунин весьма метко: «Впрочем, почта русская кончилась уже давно, еще летом семнадцатого года: с тех самых пор, как у нас впервые, на европейский лад, появился „министр почт и телеграфов“. Тогда же появился впервые и „министр труда“ – и тогда же вся Россия бросила работать. Да и сатана Каиновой злобы, кровожадности и самого дикого самоуправства дохнул на Россию именно в те дни, когда были провозглашены братство, равенство и свобода. Тогда сразу наступило исступление, острое умопомешательство ».

Вот в этой атмосфере, когда казалось все посходили с ума, и ввел смертную казнь Корнилов. Возмущению «корниловскими» методами в левой печати не было предела. Через год, уже придя к власти сами, большевики придумают отличный способ борьбы с анархией, спекуляцией, воровством и вообще со всеми социальными бедами. Метод чисто «корниловский» – расстрел на месте. Без суда и следствия. Мера жестокая, но только так новому красному правительству удастся быстро навести порядок в стране.

30-го июля (12 августа) на совещании с участием министров путей сообщения и продовольствия Корнилов высказал свой взгляд, можно сказать свою программу, по выходу из кризиса: «Для окончания войны миром, достойным великой, свободной России, нам необходимо иметь три армии: армию в окопах, непосредственно ведущую бой, армию в тылу – в мастерских и заводах, изготовляющую для армии фронта все ей необходимое, и армию железнодорожную, подвозящую это к фронту».

В армии должен быть порядок, а по Корнилову такой же железный порядок надо навести в тылу и на железной дороге. Абсолютно логично. Именно такими и видели действия генерала честные русские патриоты и… организаторы будущей провокации. Круто брал генерал Корнилов. Но меры, предлагаемые им, никто не оспаривал. В том числе и сам Керенский. Едва разобравшись в ситуации, 3(16) августа Корнилов прибыл в Петроград для доклада Временному правительству. Свои предложения он оформил в виде записки и вручил ее Керенскому. Ознакомившись с ней, глава правительства выразил принципиальное согласие с указанными в ней мерами, но, попросил Корнилова не представлять записки правительству официально, а подождать окончания аналогичной работы всего военного министерства и тогда уже сверить позиции. На том же памятном заседании произошел инцидент, произведший глубокое впечатление на Корнилова. Думаю, и вас он тоже удивит…

Дело было так. Идет заседание правительства, выступают министры. Доходит очередь и до военных вопросов. Корнилов выступает с докладом о мерах необходимых для борьбы с хаосом и анархией. Когда же он решил коснуться вопросов планируемой наступательной операции на Юго-западном фронте, Керенский его внезапно остановил. Генерал был в недоумении, пока не получил записку. Борис Савинков, известный террорист-эсер, а теперь помощник Керенского по военным вопросам, выражал неуверенность в том, что «сообщаемые Верховным главнокомандующим государственные и союзные тайны не станут известны противнику в товарищеском порядке».

Уже упоминавшийся нами глава русской разведслужбы в Париже, полковник Игнатьев давно поставил об этом правительство в известность: «Мои сведения с момента их поступления больше не остаются совершенно секретными, они сообщаются некоторыми членами временного правительства их партиям… Керенский отказался привести некоторые подробности, касающиеся военных дел, при Чернове, который почти открыто был германским агентом ». Поняли в чем дело?




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   24




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет