Сегодня прежде всего в индустриальных обществах, но до некоторой степени и в мире в целом, наступил период высшей модернити, порывающей с традицией и с тем, что в течение долгого времени было «командной высотой» — влиянием Запада. <...>
Модернити по самой своей сути имеет глобализирующий характер, и тревожные последствия данного феномена соединяются с логически круговым характером ее рефлексивности для создания универсума событий, где риск и случайность приобретают новый характер. Глобализирующие тенденции модернити одновременно экстенсиональны и интенсиональны — они связывают индивидов с системами больших масштабов и на локальном, и на глобальном уровнях. Многие явления, часто называемые постмодернити, фактически касаются опыта жизни в мире, где присутствие и отсутствие связаны исторически непривычными способами. Прогресс становится лишенным содержания, поскольку сохраняется логически круговой характер модернити, и на горизонтальном уровне поток ежедневно притекающей информации, вовлеченной в жизнь «одного из мирово, может когда-нибудь стать непреодолимым. Однако это не есть выражение культурной фрагментации или растворения субъекта в «мире знаков», не имеющем центра. Это процесс одновременного преобразования субъективности и глобальной социальной организации на тревожном фоне риска далеко идущих последствий.
Модернити ориентирована в будущее, так что будущее имеет статус контрфактического моделирования. Хотя имеются и иные причины, но это один из факторов, на которых я основываю понятие утопического реализма. Предвосхищение будущего становится частью настоящего, тем самым влияя на то, как будущее фактически развивается; утопический реализм соединяет «открытие окон» в будущее с анализом нынешних институциональных тенденций, посредством чего политическое будущее является имманентным настоящему. Здесь мы возвращаемся к проблеме времени. Чему может быть подобен мир постмодернити — с учетом факторов, лежащих в основе динамической природы модернити? Если бы современные институты в какой-то момент значительно изменились, то это повлекло бы за собой коренное изменение и самих этих факторов. <...>
Сценарии утопического реализма противоположны как рефлексивности модернити, так и ее темпоральное™. Утопические прогнозы или ожидания составляют основу для будущей ситуации, ставящей предел бесконечно открытому характеру модернити. В мире постмодернити взаимоотношения пространства и времени уже не будут упорядочены историчностью. Может ли это означать возрож- дение религии в той или иной форме, сказать трудно, но можно предположить, что в таком случае оказались бы зафиксированы некоторые аспекты жизни, что напоминало бы некоторые свойства традиции. Такая фиксация, в свою очередь, обеспечила бы основание для чувства онтологической безопасности, подкрепленного знанием о социальном универсуме, подвластном человеческому контролю. Это не был бы мир, который «распадается изнутри» на децентрализованные организации, — в нем, без сомнения, сложно связывалось бы локальное и глобальное. Будет ли такой мир подразумевать радикальную реорганизацию пространства и времени? Это представляется вероятным. Но подобными рассуждениями, тем не менее, мы начинаем разрушать связь между утопической спекуляцией и реализмом. И от того, что выходит за пределы исследований данного типа, следует отказаться.
* - Weizsaecker E., van, Lovins A.B., Lovins L.H. Factor Four. Doubling Wealth — Halving Resource Use. L., Earthscan Publications Ltd., 1997. Copyright — Weizsaecker E., von, Lovins А. В., Lovins L.H. 1997. Текст воспроизводится с согласия Э. фон Вайцзеккера.
1 - См.: Meadows D.H., Meadows D.L, Randers J. Behrens III, W.W. The Limits to Growth. N.Y., 1972.
2 - Мы называем так эту модель потому, что существовали также модели World 1 и World 2. World 1 была первоначальной версией, разработанной профессором Массачусетсского технологического института Дж.Форестером в рамках проводившегося Римским клубом исследования взаимозависимости между глобальными тенденциями и глобальными проблемами. World 2 является окончательной документированной моделью, представленной профессором Дж.Форестером в книге: Forester J. World Dynamics. N.Y., 1971. Модель World 3 была создана на базе World 2, в первую очередь как следствие изменения ее структуры и расширения количественной базы данных. Мы должны отметить, что профессор Дж.Форестер является безусловным вдохновителем данной модели и автором используемых в ней методов.
3 - См.: Meadows D.H., Meadows D.L., Renders J. Behrens III, W.W. The Limits to Growth. P. 24.
Оглавление
Новая постиндустриальная волна на Западе
Оглавление
Фрэнсис Фукуяма. Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния
Фрэнсис Фукуяма родился 27 октября 1952 года в Чикаго. Окончил Корнеллский университет в 1974 году, степень доктора политических наук получил в Гарварде в 1977. Его карьера началась в Управлении политологических исследований РЭНД-корпорации, где он работал с 1979 по 1980, а затем с 1983 по 1989 и с 1995 по 1996 год. В 1981—1982 и 1989 году входил в состав группы по политическому планированию Государственного департамента США, а затем был назначен заместителем директора отдела, специализировавшегося на проблемах Ближнего Востока и бывшего Советского Союза. С 1996 года по настоящее время Ф. Фукуяма является профессором по-литологии в Университете Дж.Мэйсона в городе Фэрфаксе, штат Вирджиния.
Как яркий публицист и блестящий политический аналитик Ф.Фу-куяма стал известен после публикации в 1989 году его статьи «Конец истории?» в журнале «National Interest». Она была перепечатана пе- риодическими изданиями более чем тридцати стран мира (в СССР была опубликована в журнале «США: экономика, политика, идеология»). Он является автором двух книг— «Конец истории и последний человек» [1992] и «Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния» [1995],— и каждая из них стала международным бестселлером (обе были изданы более чем в двадцати странах). Первая была признана национальным бестселлером не только в США, но и во Франции, Японии и Чили; вторая названа журналом European лучшей книгой по теории бизнеса в 1995 году и включена журналом «Newsweek» в список десяти лучших книг о проблемах предпринимательства. Новая книга профессора Фукуямы — «Великое крушение» (The Great Disruption) — готовится к выходу в конце 1998 года. Ф. Фукуяма женат, у него трое детей. Он живет в Фэрфаксе, штат Вирджиния.
Книга «Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния» является, на наш взгляд, одной из наиболее глубоких работ по проблемам современного социального развития, вышедших на Западе в 90-е годы. Она состоит из пяти частей, посвященных методологическому обоснованию выдвинутой автором концепции; типизации обществ согласно предложенному им принципу; оценке с этих позиций современного состояния американского общества и, наконец, перспективам развития индустриального мира в наступающем столетии.
В отличие от многих современных футурологов, Ф.Фукуяма предпочитает начинать свой анализ с рассмотрения его методологических основ, трактуя общество как систему, которая может быть адекватно понята только при постижении природы и характерных качеств составляющих его личностей. Начиная с ряда положений, сформулированных им ранее, автор использует метод, в большей мере соответствующий классической политической экономии, чем Экономиксу, видя свою задачу в противостоянии идее экономического детерминизма, особенно распространившейся после победы западных стран в «холодной войне».
В таком контексте понятие trust, которое является центральным в книге, можно достаточно точно перевести как «доверие». Профессор Фукуяма подчеркивает, что эта характеристика формируется в результате длительной эволюции того или иного общества и что уровень доверия служит фундаментальным залогом стабильности социальной структуры. Он отмечает, что недостаток доверия может быть лишь смягчен, но не компенсирован государственным вмешательством в хозяйственную жизнь, и что в обществах с низким уровнем доверия государственная регламентация способна поддерживать хозяйственную эффективность, но не в состоянии привести к позитивным переменам в социальном целом.
Книга содержит оригинальную классификацию обществ, основанием для которой служит распространенность доверия. Последовательно выступая против противопоставления «западной» и «азиатской» моделей цивилизации, Ф.Фукуяма относит к группе «обществ с высоким уровнем доверия» такие внешне весьма разнородные страны, как Япония, США и Германия, в то время как не менее различающиеся Франция и Италия, Мексика и Бразилия, Китай и Тайвань, не говоря о странах Восточной Европы и бывшего СССР, определяются как «общества с низким уровнем доверия». Экономические успехи стран первой группы бы.ш, по его мнению, достигнуты в условиях, когда действия государства лишь дополнлчи и координировали развитие общества, основывавшееся на принципе доверия, а не пытались искусственно создать таковое. Напротив, общества с низким уровнем доверия отмечены внутренней «десоциализацией», иногда на первый взгляд незаметной; они несут на себе печать семейной, клановой или групповой замкнутости и в меньшей мере способны к стабильному и естественному развитию.
Создавая свою модель, автор стремится прежде всего показать значение той социальной преемственности, роль которой объективно принижена в эпоху бурных общественных преобразований и масштабных технологических изменений. Профессор Фукуяма говорит об экономическом прогрессе как своего рода вознаграждении обществу за его внутреннюю гармонию, отсутствие которой есть важнейший фактор, препятствующий хозяйственному процветанию. Оценивая с этих позиций перемены, происходящие в государствах Восточной Европы и бывшего СССР, автор выдвигает более взвешенные, но в то же время менее оптимистичные предположения, нежели те, что содержались в более ранних его работах.
Выбор отрывков, которые дали бы читателю адекватное представление о книге Ф.Фукуямы, был очень непрост. Мы остановились на части г.швы 1 «О человеческой ситуации и конце истории», главе 3 «Масштаб и доверие», введении к части III, отрывке из главы 19 «Ве-бер и Тейлор», начале и заключительном пассаже части IV, главе 31 «Одухотворение экономической жизни» (эти фрагменты соответствуют стр. 3-4, 6-7, 10-11, 24-32, 62-65, 149-153, 227-229, 273, 280-281, 308—309, 355-362 в издании Free Press). Такая подборка была одобрена профессором Фукуямой в ходе нашей личной встречи в Фэр-факсе в марте 1998 года. Более подробные оценки основных положений книги «Доверие» и ее значения были даны в специальной рецензии (см.: Иноземцев В. Доверяясь доверию // Свободная мысль 1998 No I С. 125-127). ' ДОВЕРИЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ДОБРОДЕТЕЛИ И СОЗИДАНИЕ БЛАГОСОСТОЯНИЯ* ИДЕЯ ДОВЕРИЯ
На пороге XXI века происходит примечательная конвергенция политических и экономических институтов. На протяжении нынешнего столетия общественные системы характеризовались глубокими идеологическими различиями. Монархия, фашизм, либеральная демократия и коммунизм жестоко воевали друг с другом за политическое превосходство, а разные страны избирали для себя различные пути экономического развития, отмеченные протекционизмом или корпоративизмом, предпочитали свободный рынок, а иногда — социалистическое централизованное планирование. Сегодня, однако, практически все развитые страны внедрили или пытаются внедрить у себя либерально-демократические политические институты, а многие [другие] делают шаги в на- правлении перехода к рыночной экономике и интеграции в глобальную систему капиталистического разделения труда.
Как показано в другой моей работе, это движение означает «конец истории» в марксистско-гегельянском понимании Истории как широкой эволюции человеческих обществ в направлении к конечной цели. Раскрывая все новые и новые возможности, современная техника соответствующим образом влияет на экономики различных стран, неразрывно связывая их в единый глобальный механизм. В то же время повышение степени сложности и информационной насыщенности современной жизни крайне затрудняет централизованное хозяйственное планирование. Высокий уровень благосостояния, достигнутый капитализмом благодаря развитию техники, в свою очередь, служит условием для культивации либерального режима [основанного на принципе] всеобщего равноправия как высшей цели борьбы за человеческое достоинство. Многие страны испытывали трудности в создании демократических институтов и рыночной экономики, некоторые другие, особенно в отдельных частях бывшего коммунистического лагеря, скатились назад к фашизму или анархии, но для развитых стран не существует модели политической и экономической организации, к которым они могли бы стремиться, кроме демократического капитализма. <...>
Пожалуй, экономика — это важнейшая область современной жизни, в рамках которой культура оказывает прямое влияние на благосостояние населения... Хотя хозяйственная деятельность неразрывно связана с социальной и политической жизнью, существует ошибочная тенденция (поощряемая современными экономистами-теоретиками) рассматривать экономику как одну из граней жизни, которая имеет собственные законы и существует отдельно от остального общества. Если принять эту точку зрения, получается, что экономика — это особая область деятельности, в которой отдельные личности взаимодействуют лишь в целях удовлетворения своекорыстных потребностей и желаний, а потом снова возвращаются в свою «реальную» социальную жизнь. Но в любом современном обществе экономика представляет собой одну из наиболее фундаментальных и динамичных форм общения людей (of human sociability). Трудно назвать какой-либо вид экономической деятельности — от организации работы химчистки до производства сложных микросхем, — где не возникало бы социального взаимодействия. И хотя люди трудятся на предприятиях и в органи- зациях ради удовлетворения своих индивидуальных потребностей, эта деятельность также выводит их из скорлупы личной жизни и связывает с большим миром жизни общественной. Подобная связь есть не просто средство обретения жизненных благ, но и сама по себе является немаловажной целью человеческой жизни. Хотя люди и эгоистичны, важная потребность личности воплощена в жажде быть частью того или иного сообщества. Люди ощущают острое беспокойство — которое Э.Дюркгейм называл аномией (anomie) — в отсутствие норм и правил, связывающих их с им подобными, и современное рабочее место помогает снизить и побороть это беспокойство1 .
Чувство удовлетворения, которое мы испытываем от ощущения соединенности с коллегами на работе, коренится в фундаментальном стремлении людей к обретению признания. Как я отмечал в книге «Конец истории и последний человек», каждый стремится к тому, чтобы его достоинство было признано (то есть оценено надлежащим образом) другими людьми. Эта потребность, безусловно, столь глубока и фундаментальна, что является одной из главных движущих сил всего исторического процесса. В ранние периоды истории она реализовывалась на военном поприще, где короли и принцы бились за превосходство не на жизнь, а на смерть. В современную эпоху борьба за признание перешла из военной сферы в экономическую, где она оказывает благотворное влияние на общество в целом, приводя к созданию, а не уничтожению материальных благ. За пределами обеспечения прожиточного минимума экономическая деятельность нередко предпринимается именно ради признания, а не просто в качестве средства удовлетворения естественных материальных потребностей. Ведь потребности эти, как указывал Адам Смит, немногочисленны и насыщаются относительно легко. Работа и деньги имеют гораздо большее значение как символы личного успеха, статуса, достоинства — кто-то создал межнациональную газетную империю, кого-то на- значили бригадиром. Такого типа признания невозможно достичь в одиночестве; оно существует только в общественном контексте. <...>
Таким образом, экономическая деятельность представляет собой важнейшую часть социальной жизни и скрепляется разнообразными нормами, правилами, нравственными обязательствами и другими обычаями, которые в совокупности и формируют общество. Как явствует из данной книги, один из важнейших уроков экономической жизни заключен в том, что благополучие нации, как и ее способность к конкуренции, обусловлено единственной всепроникающей культурной характеристикой — уровнем доверия, присущим данному обществу. <...>
Понятие «человеческий капитал», принятое и широко употребляемое экономистами, основывается на предпосылке о том, что в современных условиях капиталом является не столько земля, заводы, инструменты и станки, сколько знания и квалификация людей, причем значение указанных факторов постоянно растет. Помимо квалификации и знаний, человеческий капитал — это в определенной степени и способность людей общаться друг с другом, что имеет важнейшее значение не только для хозяйственной активности, но буквально для всех аспектов общественной жизни. Способность к общению, к коллективным действиям, в свою очередь, зависит от того, в какой степени те или иные сообщества придерживаются схожих норм и ценностей и могут подчинять индивидуальные интересы отдельных личностей интересам больших групп. На основе таких общих ценностей возникает доверие, которое, как будет показано ниже, имеет большую и вполне конкретную экономическую ценность.
С точки зрения способности к созданию добровольных сообществ Соединенные Штаты обнаруживают больше общего с Японией и Германией, чем любое из этих трех государств имеет, с одной стороны, с китайскими обществами, такии, как Гонконг и Тайвань, а с другой стороны — с Италией и Францией. Подобно Японии и Германии, США традиционно являются обществом с высоким уровнем доверия, ориентированным на коллективные интересы, .несмотря на то что американцы считают себя закоренелыми индивидуалистами.
Но на протяжении жизни последних двух-трех поколений США радикально изменились в своем отношении к искусству общения.
Во многих аспектах американское общество становится индивидуалистским, то есть именно таким, какими американцы всегда себя и считали; тенденция либерализма, основанного на защите прав личности, в направлении расширения и преумножения этих прав <...> практически <„.> доведена до логического завершения. Снижение уровня доверия и степени социализированное™ (sociability) в США проявляется в любых изменениях, происходящих в американском обществе: росте числа насильственных преступлений и гражданских судебных процессов; развале семьи; увядании самых разнообразных промежуточных (intermediate) общественных структур — объединений по месту жительства, церковных приходов, профсоюзов, клубов, благотворительных организаций; распространении среди американцев ощущения отсутствия единых ценностей и наличия общности с окружающими.
Упадок социализированное™ имеет существенные последствия для американской демократии и, пожалуй, еще более важные — для экономики. Уже сейчас США расходуют на содержание полиции значительно больше, чем другие промышленно развитые государства, а количество заключенных в тюрьмах составляет более одного процента населения страны. И на юристов, обеспечивающих гражданам возможность судиться друг с другом, в США тратят значительно больше, чем в странах Европы и в Японии. Обе эти статьи расходов, составляющие значительную часть валового внутреннего продукта, представляют собой как бы прямой налог, возникающий из-за нарушения доверия в обществе. В перспективе экономические последствия могут стать еще более глубокими; способность американцев создавать новые организации и работать в них, возможно, начнет уменьшаться, так как само разнообразие таких организаций будет приводить к снижению уровня доверия и создавать новые барьеры на пути взаимодействия. Помимо материального капитала США расходуют и запас капитала общественного. Норма сбережений давно уже недостаточна для обеспечения обновления промышленных мощностей и объектов инфраструктуры, и темпы пополнения общественного капитала в последние годы также стали замедляться. Накопление его — сложный и во многом загадочный культурный процесс. Правительства зачастую осуществляют политику, приводящую к истощению общественного капитала, но при этом они с трудом понимают, каким образом можно обеспечить его восстановление.
Поэтому либеральная демократия, возникающая в «конце истории», не является «современной» (modem) в полном смысле. Чтобы институты демократии и капитализма могли действовать эффективно, они должны сосуществовать с определенными до-современными (рге-modem) культурными устоями, которые и обеспечат их надлежащее функционирование. Закон, договор, экономическая целесообразность необходимы, но не достаточны в качестве основы стабильности и благополучия постиндустриальных обществ; к ним следует добавить такие понятия, как принципы взаимности, моральные обязательства, долг перед обществом и доверие, которые основаны на традициях и обычаях, а не на рациональном расчете. Все эти понятия в условиях современного общества — не анахронизмы, а необходимые условия его успешного развития. <...>
Информационные технологии активно способствовали децентрализации и демократизации в течение всей жизни нынешнего поколения. Многие отмечают, что именно электронные средства массовой информации и связи в определенной степени предопределили падение деспотических режимов, включая диктатуру Map-коса на Филиппинах и коммунистические правительства в Восточной Германии и бывшем Советском Союзе. Но теоретики эпохи информатизации утверждают, что техника губительна для любых форм иерархии, в том числе и для гигантских корпораций, в которых работает большая часть американцев. В 80-е годы компанию «IBM», прежде занимавшую доминирующие позиции в производстве компьютеров, потеснили на рынке такие новички, как «Сан Майкросистемз» и «Компак», что нередко представляют как нравоучительный пример того, как малые, гибкие и новаторские фирмы могут конкурировать с крупными, централизованными и бюрократизированными традиционными предприятиями, добиваясь при этом больших успехов. Многие авторы утверждают, что в результате революции в области телекоммуникаций все мы рано или поздно будем работать в объединенных в единую сеть небольших «виртуальных» корпорациях. Это означает, что фирмы начнут безжалостно сжиматься, сохраняя лишь свою «основную специализацию», а для остальных видов работ, включая заказы на поставки сырья и материалов, оказание бухгалтерских услуг и организацию сбыта продукции, будут подряжать другие мелкие фирмы, размещая заказы через волоконно-оптические линии свя- зи2. Некоторые утверждают, что именно сети мелких фирм, а не крупные иерархические структуры и стихийные рынки, станут в будущем под влиянием неумолимого наступления электроники магистральным путем развития. Добровольное объединение — а не хаос и анархия — возникнет только при условии освобождения общества от централизованной власти крупных компаний и ведомств, начиная с федерального правительства и кончая гигантскими корпорациями «IBM» и «AT&T». С развитием мощных средств связи надежная и точная информация вытеснит ненадежную, честные и трудолюбивые работники перестанут связываться с мошенниками и нахлебниками, и возникнет добровольное единение людей во имя общего блага.
Очевидно, что революция в информационной сфере приведет к глубоким преобразованиям, но эпоха крупных корпораций с иерархической структурой еще отнюдь не завершилась. Многие футурологи информационного века делают слишком широкие обобщения на основе опыта компьютеризации, когда стремительное развитие техники дает реальные преимущества мелким и гибким фирмам. Однако во многих других сферах экономической жизни — от самолетостроения и автомобильной промышленности до изготовления кремниевых пластин — требуются все большие и большие объемы капиталовложений, техники и людских ресурсов. Даже в области телекоммуникаций волоконно-оптическая техника более удобна при ее эксплуатации единой гигантской компанией, обеспечивающей междугородную и международную связь, и не случайно к 1995 году число работников компании «AT&T» вновь достигло показателя 1984 года, когда 85% фирмы были превращены в местные телефонные компании. Информационные технологии помогут некоторым мелким фирмам более эффективно решать масштабные задачи, но не устранят потребности в концентрации ресурсов.
И, что еще более важно, когда наиболее восторженные адепты информационной эры выражают радость по поводу крушения иерархий и власти крупных структур, они забывают о таком важнейшем факторе, как доверие и общепринятые этические нормы, на которых оно основано. Человеческие сообщества зависят от взаимного доверия и не могут спонтанно возникать в условиях его отсутствия.
Достарыңызбен бөлісу: |