Новая постиндустриальная волна на Западе
жүктеу/скачать 2.88 Mb.
|
| Итак, речь идет о капиталистах, которые стоят во главе всех и всяческих экономик и одновременно распоряжаются людскими жизнями. Но можно ли объединить их в класс? Ни социологически, ни экономически такой категории, как глобальный класс капиталистов, не существует. Вместо него имеется взаимосвязанная, глобальная система капитала, движения и изменчивая логика которого в конечном счете определяют экономику и сказываются на судьбе любого общества. Таким образом, над многообразием буржуа во плоти, объединенных в группы, восседает безликий обобщенный капиталист, сотканный из финансовых потоков, управляемых электронными сетями. Это явление нельзя сводить к простому выражению абстрактной логики рынка, поскольку этот феномен не вполне подчиняется законам спроса и предложения: он реагирует на всякого рода встряски, на не поддающиеся прогнозу подвижки, обусловленные психологическими и социальными факторами в не меньшей степени, чем экономическими процессами. Эта глобальная сеть капиталистических сетей одновременно объединяет и ставит под свой контроль конкретные центры накопления капитала, определяя структуру поведения капиталистов на основе их подчинения самой себе. Отдельные же капиталисты следуют своим конкурирующим либо, напротив, взаимодополняющим стратегиям, двигаясь по контурам и цепям этой глобальной сети, оказываясь, тем самым, в конечном счете в зависимости от внечеловеческой логики произвольно обработанной информации, подчиняющейся компьютерам. Это капитализм в его наиболее чистом выражении, живущий только для денег и ради денег и производящий товары ради производства других товаров. Однако деньги практически окончательно потеряли свою зависимость от производства, включая производство услуг; они ушли в сети электронных взаимодействий более высокого порядка, которые едва ли понятны даже тем, кто выступает в качестве их менеджеров. Капитализм по-прежнему остается правящей системой, однако капиталиста во плоти можно встретить только случайно, а капи- талистические классы ограничены конкретными регионами мира, где они процветают в качестве придатка к мощному процессу, воля которого находит свое проявление в колонках биржевых ведомостей и в рейтинге фьючерных сделок и опционов, мигающих на экранах компьютеров по всему миру.
Что же происходит с такой категорией, как труд, как социальные производственные отношения, в этом новом мире информационного капитализма? В пространстве финансовых потоков работники не исчезают, а работы остается в избытке. Вопреки апо-калиптическим пророчествам, основывающимся на примитивном анализе, сегодняшний мир характеризуется большим числом рабочих мест и более высокой долей занятости самодеятельного населения, чем когда-либо в истории. В основном это объясняется широким привлечением женщин к оплачиваемому труду во всех индустриально развитых обществах, причем этот контингент рынку труда удалось в целом абсорбировать без особых проблем. Таким образом, распространение информационных технологий, несмотря на все изменения структуры труда и уничтожение определенных рабочих мест, не привело и вряд ли в будущем приведет к массовой безработице, даже несмотря на ее рост в Европе, который, скорее, больше связан с социальными институтами, чем с новой производственной системой. Однако, несмотря на то, что работа, работники и трудящиеся классы существуют и даже получают все большее распространение в мире, социальные взаимоотношения между трудом и капиталом претерпевают коренные преобразования. Капитал по самой своей сути носит глобальный характер, а труд, как правило, — локальный. Историческая реальность развития информационных технологий такова, что ведет к концентрации и глобализации капитала, причем именно благодаря непреодолимому децентрализующему воздействию сетевых структур. Труд оказывается расчлененным в зависимости от осуществляемых операций, раздробленным по организационному признаку, диверсифицированным в аспекте наличия или отсутствия работы, раздельным в условиях коллективной деятельности. Сети сливаются друг с другом, образуя метасеть капитала, объединяющую капиталистические интересы на глобальном уровне, вне зависимости от сфер и участков деятельности; это не может не сопровождаться конфликтами, однако подчиняется одной и той же общей логике. Труд же теряет свою коллективную самобытность, становится все более индивидуализированным с точки зрения возможностей работников, условий труда, заинтересованности в нем и перспектив на будущее. Кто владелец? Кто изготовитель? Кто хозяин? Кто слуга? Эти понятия становятся все более размытыми в условиях системы производства, характеризуемой меняющейся конфигурацией, совместной работой, созданием сетей, привлечением внешних источников, использованием субподрядов. Вправе ли мы утверждать, что стоимость создается отупевшим от работы на своем компьютере изобретателем новых финансовых средств, чей труд отчуждается брокерами корпораций? Кто участвует в создании стоимости в электронной промышленности? Изобретатель чипа в Кремниевой долине или же девушка, работающая на конвейере фабрики где-то в Юго-Восточной Азии? Несомненно, они оба, хотя и совершенно в разной пропорции. Так что же, их обоих можно отнести к новому рабочему классу? Тогда почему в это понятие не зачислить и специалиста по компьютерам в Бомбее, которого на основе субподряда привлекают для разработки программы создания того или иного конкретного дизайна? Почему не включить сюда и разъездного менеджера, который мотается или просто сидит на связи между Калифорнией и Сингапуром, занимаясь урегулированием вопросов производства и сбыта электронных чипов? В рамках комплексных, глобальных сетей, которые взаимодействуют друг с другом, производственные процессы объединяются в одно целое. Однако одновременно происходит и дифференциация трудовых процессов, расслоение работников, расчленение труда в глобальных масштабах. Таким образом, если капиталистические производственные отношения по-прежнему сохраняются (ведь во многих экономиках доминирующая логика сегодня в гораздо большей мере носит капиталистический характер, чем когда-либо), то капитал и труд оказываются разнесены в разное пространство и время: пространство потоков и пространство территорий, время компьютерных сетей, сжатое до мгновения, и почасовое время повседневной жизни. Они живут друг за счет друга, но друг с другом не связаны, ибо жизнь глобального капитала все меньше и меньше зависит от конкретного труда и все больше и больше от накопленного объема труда как такового, которым управляет небольшой мозговой центр, обитающий в виртуальных дворцах глобальных сетей. За этой двойственностью кардинального характера по-прежнему кроется значительный объем социального многообразия, слагаемыми которого служат ставки инвесторов, усилия рабочих, мастерство человека, людские страдания, найденная и потерянная работа, повышение и понижение по службе, конфликты и переговоры, конкуренция и заключение временных союзов; обычная жизнь продолжается. Но на более глубоком уровне новой социальной реальности производственных отношений в их прежнем виде больше не существует. Капитал стремится уйти в свое гиперпространство, где он имеет возможность беспрепятственного обращения, тогда как труд теряет свое коллективное лицо, растворяясь в бесчисленном множестве индивидуальных форм существования. В условиях сетевого общества капитал скоординирован в глобальном масштабе, тогда как труд индивидуализирован. Борьба между многообразными капиталистами и самыми различными рабочими классами перетекает в категорию более глубинного противоречия между голой логикой потоков капитала и культурными ценностями человеческого бытия. Процессы преобразований, находящие свое выражение в идеальном типе сетевого общества, выходят за пределы сферы социальных и технических производственных отношений: они глубоко вторгаются в сферы культуры и власти. Проявления культурного творчества абстрагируются от исторических и географических факторов. Их обусловливают скорее сети электронных коммуникаций, взаимодействующие с аудиторией и в конечном счете формирующие оцифрованный, аудиовизуальный гипертекст. Коммуникация в основном распространяется через диверсифицированную, всеобъемлющую систему средств информации, и поэтому политическая игра все чаще и чаще разыгрывается в этом виртуальном пространстве. Лидерство становится персонализированным, а путь к власти лежит через создание имиджа. Речь не идет о том, что любая политика может быть низведена до уровня средств информации, как она не идет и о том, что ценности и интересы не испытывают влияния со стороны политики. Однако вне зависимости от того, о каких политических деятелях идет речь, они оказываются вовлечены в игру, ведущуюся через средства массовой информации и самими средствами массовой информации. <...> Зависимость от языка средств информации, имеющих под собой электронную основу, приводит к далеко идущим последствиям для характеристик, организации и целей политических процессов, политических деятелей и политических институтов. В конечном счете власть, которой располагают сети средств информа- ции, занимает второе место после власти потоков, воплощенной в структуре и языке этих сетей. На более глубоком уровне происходит преобразование материальных основ общества, организованных вокруг пространства, которое пронизано потоками и где отсутствует время. За этой метафорой стоит серьезная гипотеза: доминирующие функции организуются в сетевые структуры в пространстве потоков, которое объединяет их по всему миру, одновременно разобщая второстепенные функции и самих людей в ином пространстве, состоящем из локалий, которые все больше и больше разделены и оторваны друг от друга. Безвременье оказывается результатом отрицания времени, настоящего и будущего, в сетевых структурах пространства потоков. Часовое же время, количественная характеристика и ценность которого определяются для каждого процесса по-разному, в зависимости от его положения в сети, по-прежнему сохраняет свою действенность в отношении второстепенных функций и конкретных локалий. Конец истории, нашедшей свое воплощение в бесконечном обороте компьютеризированных финансовых потоков и в завершающихся в мгновение ока «хирургических» войнах, подминает под себя биологическое время нищеты и механическое время труда на производстве. Социальное построение новых форм пространства и времени ведет к развитию метасети, которая отключает второстепенные функции, подчиняет социальные группы и ведет к обесцениванию целых территорий. В этом процессе образуется дистанция между мета-сетью и большинством отдельных людей, видов деятельности и локалий по всему миру. При этом ни люди, ни локалий, ни отдельные виды деятельности не исчезают; исчезает их структурное значение, переходящее в незнакомую ранее логику метасети, где формируются ценности, создаются культурные коды и кодексы и принимаются решения, связанные с властью. Общество сетевых структур, выступая в качестве нового социального порядка, большинству людей все чаще и чаще видится как метасоциальный беспорядок, как автоматизированная, произвольная последовательность событий, следующая неконтролируемой логике рынка, технологий, геополитических факторов или биологической детерминанты. С точки зрения более широкой исторической перспективы общество сетевых структур представляет собой качественное изменение в жизни человека. Если мы посмотрим на старую социологическую традицию, согласно которой общественная деятельность на изначальном уровне может быть понята как структура изменчивых взаимоотношений между природой и культурой, мы убедимся, что действительно вступили в новую эпоху. Первая модель взаимосвязей между этими двумя диаметрально противоположными полюсами людского бытия на протяжении тысячелетий характеризовалась господством природы над культурой. Кодексы социальной организации служили делу борьбы за выживание перед лицом внешних необузданных сил; об этом свидетельствует такая наука, как антропология, проследившая кодексы общественной жизни вплоть до корней формирования нашей биологической сущности. Следующий тип взаимоотношений сформировался на заре современной эпохи. Он связан с промышленной революцией и с победой разума, когда культура возобладала над природой. Наше общество сформировалось тогда, когда человечество скинуло иго природных сил и одновременно изобрело свои собственные формы подчинения и эксплуатации. Сегодня мы вступаем в новую эпоху, когда культура настолько подчинила себе природу, что ее приходится искусственно восстанавливать в качестве одной из культурных форм: именно в этом, по сути, заключается смысл экологических движений. <...> Мы приблизились к созданию чисто культурной структуры социальных взаимодействий. Именно поэтому информация стала основным компонентом нашей социальной организации, а потоки идей и образов составляют основную нить общественной структуры. Это отнюдь не означает, что история завершилась счастливым примирением человечества с самим собой. На деле все обстоит совсем иначе: история только начинается, если понимать под ней то, что после тысячелетий доисторической битвы с природой, сначала выживая в борьбе с ней, а затем покоряя ее, человеческий вид вышел на такой уровень знаний и социальной организации, который дает нам возможность жить в преимущественно общественном мире. Речь идет о начале иного бытия, о приходе нового, информационного века, отмеченного самостоятельностью культуры по отношению к материальной основе нашего существования. Но вряд ли это может послужить поводом для большой радости, ибо, оказавшись в нашем мире наедине с самими собой, мы должны будем посмотреть на свое отражение в зеркале исторической реальности. То, что мы увидим, вряд ли нам понравится. * - Weizsaecker E., van, Lovins A.B., Lovins L.H. Factor Four. Doubling Wealth — Halving Resource Use. L., Earthscan Publications Ltd., 1997. Copyright — Weizsaecker E., von, Lovins А. В., Lovins L.H. 1997. Текст воспроизводится с согласия Э. фон Вайцзеккера. Оглавление
Оглавление Роберт Райх. Труд наций. Готовясь к капитализму XXI века Роберт Бертран Райх родился 24 июня 1946 года в городе Скрэнтон, штат Пенсильвания. Окончил Дартмутский колледж в 1968 году, получил степень магистра в Оксфордском университете (Великобритания) в 1970 году и степень доктора права на юридическом отделении Йельского университета в 1973-м. Большая часть карьеры Р.Райха связана с административной работой в различных правительственных учреждениях. С 1974 по 1976 год он был помощником генерального прокурора в администрации президента Дж. Форда, с 1976 по 1981 — директором управления стратегического планирования Федеральной торговой комиссии в администрации президента Дж.Картера, в начале 90-х годов стал экономическим советником Б.Клинтона. В 1993 году назначен министром труда в составе его первой администрации. Вышел в отставку в 1997 году. С 1981 года по настоящее время Р.Райх является профессором Школы государственного управления имени Дж.Ф. Кеннеди при Гарвардском университете. Профессор Райх ведет активную научную и публицистическую деятельность, будучи соредактором журнала «The New Republic», председателем издательского совета журнала «The American Prospect», a также постоянным автором и членом редколлегии «Harvard Business Review». Его перу принадлежат семь книг, посвященных экономическим и социальным проблемам Соединенных Штатов и развитого индустриального мира в целом; в их числе такие, как «Следующий американский рубеж» [1983], «Предания новой Америки» [1987] и «Труд наций» [1991]. Р. Райх женат и имеет двух сыновей. Он живет в Кембридже, штат Массачусетс. Книга «Труд наций. Готовясь к капитализму XXI века» (1991) имела в США и Англии огромный успех и выдвинула ее автора в число ведущих американских экспертов по проблемам мирового хозяйства. Взгляд профессионального юриста и администратора на хозяйственные процессы, выраженный в этой книге, во многом оказался даже более глубоким, нежели подход иных именитых экономистов. Центральной идеей работы является пересмотр концепции национального хозяйства, имеющий конечной целью полный отказ от использования этой категории. Автор отмечает, что в эпоху информационной экономики и активной экспансии национальных компаний за пределы стран их возникновения становится фактически невозможным определить границы национального хозяйства и оценить сбалансированность торговых и платежных операций. Профессор Райх отмечает, что сегодня до четверти американского импорта производится на американских же предприятиях, функционирующих за границей, а такая компания, как IBM, является крупнейшим экспортером компьютеров из Японии в США. На конкретных примерах автор показывает, что теория национального хозяйства нуждается в радикальном пересмотре, равно как нуждаются в таковом и методы оценки торгового баланса, и отношение к иностранным инвестициям. Значительное место в работе уделено проблеме развития информационной экономики и сферы услуг в современных условиях. В этом аспекте весьма показателен предпринятый автором анализ процесса деструкции традиционных отношений собственности и форм контроля в условиях, когда важная часть общественного богатства, представленная усвоенными человеком информационными и образовательными услугами (in-person services), становится неотделимой от самой активной личности. Р. Райх показывает, какие социальные, психологические и юридические проблемы неминуемо возникнут в ближайшем будущем в результате диссимиляции собственности и формирования новых социальных групп по признаку возможности и способности доступа их членов к информации и знаниям. Книга состоит из четырех частей. В первой, названной «Экономическая нация», становление национальной экономики исследуется как феномен, непосредственно вытекающий из природы индустриального общества. Вторая часть, «Глобальная сеть», посвящена всестороннему анализу процессов, делающих понятие национального хозяйства неприменимым для исследования современной экономической реальности. Третья часть посвящена наиболее актуальной, по мнению автора, проблеме современных постиндустриальных обществ — формированию нового социального и имущественного расслоения в связи с повышающейся ролью знаний как основного производственного ресурса. В заключительной части рассматривается эволюция национального суверенитета и национальной идеи в социумах XXI века. Мы предлагаем вниманию читателя те главы книги профессора Райха, которые занимают центральное место во второй и третьей частях его работы—главу 10 «Глобальная сеть» и главу 17 «Почему богатые становятся все богаче, а бедные— все беднее» (эти тексты соответствуют стр. 110—115, 117—118, 208—209, 215—224 в издании Vintage Books). ТРУД НАЦИЙ ГОТОВЯСЬ К КАПИТАЛИЗМУ XXI ВЕКА* По всему миру <...> предприятия, ориентированные на выпуск продукции, обладающей высокой удельной стоимостью (high-value enterprises), приходят на смену некогда распространенным фирмам, построенным по принципу пирамиды и занимавшимся выпуском массовой продукции (high-volume enterprises). При этом исчезает не только понятие американской (или британской, французской, японской, западногерманской) корпорации, но и понятие американской (или британской, французской, японской, западногерманской) продукции. Прежняя американская многонациональная корпорация управлялась из штаб-квартиры, расположенной в Соединенных Штатах. Ее иностранные филиалы были не более чем филиалами. Вне зависимости от того, чем они занимались — добывали сырье и отправляли его в Соединенные Штаты для переработки, либо обеспечивали сбыт американской продукции на рынках своих стран, либо занимались производством готовой продукции в соответствии с нормами, установленными руководством корпорации, — с уверенностью можно было говорить о том, что эти филиалы обеспечивали интересы головной американской компании. <...> Национальность тех, кто стоял на вершине такой пирамиды, сомнений не вызывала. Помимо этого, вне зависимости от того, какой объем конечного продукта производился за рубежом, именно в Соединенных Штатах осуществлялись разработка и изготовление наиболее сложных деталей, а также стратегическое планирование, финансирование и маркетинг. Такое господствующее положение американских корпораций в финансовых и технических областях побудило целый ряд государств сначала в Европе, а затем в Вос- точной Азии к созданию своих собственных, национальных концернов. Однако в условиях, когда речь идет о предприятиях, которые занимаются выпуском высокостоимостной продукции и организованы по принципу сетевых структур, централизованное сосредоточение собственности и контроль «сверху донизу» невозможны. Власть и богатство оказываются в руках тех, кто больше других владеет навыками, связанными с выявлением новых проблем и их разрешением. Группы, владеющие такими навыками, оказываются все более и более рассеянными по миру, а не ограниченными пределами США. По мере того как благодаря развитию телекоммуникаций и транспорта наша планета становится все меньше и меньше, такие группы в одной стране получают возможность объединить свои усилия с аналогичными группами в других странах, преследуя при этом задачу предложить продукцию, обладающую наибольшей стоимостью, потребителям практически в любой стране мира. <...> Следует признать, что многие государства все еще пытаются препятствовать потоку знаний и денег через свои национальные границы. Однако такие попытки все чаще оказываются тщетными — отчасти вследствие развития современных технологий, когда осуществление подобного контроля становится все более и более сложным. К последнему десятилетию XX века объектом таможенного контроля на границах редко становятся материальные предметы весом более 300 фунтов. Основные знания и денежные средства, а также значительный объем товаров и услуг, выступающих в качестве статьи обмена между людьми разных национальностей, сегодня легко преобразуются в электронные сигналы, движущиеся со скоростью света. В 1988 году в мире насчитывалось около 17000 международных телефонных сетей, по которым осуществлялся мгновенный обмен конструкторскими чертежами, видеоизображениями и данными между лицами, которые, находясь на различных континентах, объединяют свои усилия. При этом такие нити складывающейся глобальной паутины остаются практически невидимыми и поэтому контролю часто не подлежат. В прежних условиях хозяйствования, когда экономика характеризовалась стремлением к выпуску все больших объемов продукции, последняя имела четко выраженную национальность. То же самое относилось и к производившим ее корпорациям. Вне зави- симости от того, сколько национальных границ пересекали подобные изделия, страна их изготовления сомнений не вызывала, и ее название, как правило, было четко обозначено на данном продукте. Основной объем труда, затраченного на изготовление продукции, осуществлялся в одном месте; прежде всего это объяснялось тем, что крупномасштабная экономика обусловливала необходимость физической централизации. На большой завод, выступающий в качестве головного предприятия, поступало либо сырье (как уголь или хлопок), либо же полуфабрикат (сталь или хлопковая ткань); в свою очередь, с предприятия уходила такая стандартная продукция, как автомобили или одежда. Однако в условиях экономики, которая не зависит от крупномасштабного производства, все меньше и меньше продуктов обладают четкой национальной принадлежностью. Большие объемы продукции могут успешно производиться в разных местах, а затем в самых различных сочетаниях появляться в виде конечного блага, предназначенного для удовлетворения потребностей в любой точке мира. Интеллектуальный и финансовый капитал может поступать из любого источника, возрастая буквально в мгновение ока. Приведем несколько примеров. Высокотехнологичное оборудование для хоккея на льду разрабатывается в Швеции, финансирует исследования Канада, сборка производится в Кливленде и Дании, а продается оно в Северной Америке и Европе. При его производстве используются такие сплавы, молекулярная структура которых была открыта и запатентована в Делавере, а сама сталь выплавлена в Японии. Концепция рекламной кампании разрабатывается в Великобритании, съемки роликов ведутся в Канаде, дублируются они в Англии, а монтируются в Нью-Йорке. Разработка спортивного автомобиля, финансируемая Японией, осуществляется в Италии, а сборка его ведется в штате Индиана, в Мексике и Франции, с использованием электронных компонентов, созданных в Ныо-Джер-си и изготовленных в Японии. Разработка микропроцессоров с южнокорейскими RAM ведется в Калифорнии, а финансируется США и Германией. Разработка реактивного самолета осуществляется в штате Вашингтон и в Японии, а собирается он в Сиэтле, причем хвостовые сопла изготавливаются в Канаде, отдельные элементы оперения — в Китае и Италии, а двигатели в Великобритании. Космический спутник, разработанный в Калифорнии и изготовленный во Франции на деньги Австралии, выводится на орбиту при помощи ракеты, построенной в России1. Какая продукция в этом случае является американской? Какая иностранной? Что может служить критерием? Да и какое значение это имеет? жүктеу/скачать 2.88 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|