Обольщения для достижения

Ослепительная Сирена

Однажды ночью Цезарь, собрав своих военачальников в египетском дворце, обсуждал с ними дальнейшие действия. Вошедший стражник доложил о греческом купце, что стоит у дверей с богатым и ценным даром для римского правителя. Цезарь, будучи в хорошем расположении духа, решил немного позабавиться и велел впустить купца. Вошел человек, несший на плечах огромный, свернутый рулоном ковер. Он развязал веревку, которой был обвязан ковер, и, позвякивая браслетами на запястьях, развернул его, открыв взглядам собравшихся юную Клеопатру. Она была спрятана внутри ковра и теперь, полуодетая, предстала перед Цезарем и его гостями, словно Венера, выходящая из волн.

Римлян поразила красота юной царицы (в то время ей был только двадцать один год), возникшей перед ними внезапно, словно во сне. Удивительным показалось им это дерзкое и театрально эффектное появление — тайно, с контрабандным грузом она была доставлена ночью в порт в сопровождении одного-единственного, хотя и отчаянно смелого помощника. Цезарь был просто околдован. Как писал римский литератор Кассий, «Клеопатра была в расцвете красоты и молодости. Ее завораживающий голос не мог не очаровать всякого, кто его слышал, такова была колдовская сила ее личности и ее речи, что даже самые закоренелые женоненавистники оказывались затянутыми в ее сети. Цезарь попал под власть ее чар, как только он увидел ее и услыхал ее голос». В ту же ночь Клеопатра стала любовницей Цезаря.

У Цезаря прежде было множество наложниц, помогавших ему развеяться и отвлечься от тягот сурового военного быта. Но он всегда быстро от них избавлялся, возвращаясь к тому что любил по-настоящему,— политическим интригам, влекущим опасностям, римскому театру. Многим женщинам хотелось привязать его к себе, ради этого они прибегали к самым разным ухищрениям, однако великий полководец не поддавался женским чарам. И все же Клеопатра застала его врасплох. Ночами она нашептывала ему о том, что вдвоем они могли бы превзойти славой Александра Македонского и править миром, подобно богам. Иногда она развлекала его, одевшись богиней Изидой, окружая себя пышной свитой. Клеопатра устраивала для Цезаря роскошные пиры и праздники, становясь в его глазах олицетворением всей экзотики Египта. Их совместная жизнь представала для него постоянной игрой, не менее влекущей, чем война. В то самое мгновение, когда ему казалось, что он изучил ее до конца и может быть в ней уверен, она, внезапно переменившись, поражала его холодностью или сердилась, и он вынужден был прибегать к различным ухищрениям, чтобы вновь заслужить ее милость.

Шли недели. У Клеопатры теперь совсем не осталось соперниц, а Цезарь не расставался с нею и находил все новые поводы и оправдания, чтобы задержаться в Египте, Однажды она уговорила его совершить путешествие по Нилу. Поездка была подготовлена со свойственной ей расточительностью. Они плыли на корабле, отделанном с немыслимой роскошью — его несколько палуб, расположенных уступами, и венчающий их храм с колоннадой в честь бога Диониса возвышались над водой на высоту 54 фута. В конце путешествия Цезаря ждало нечто удивительное: первым из римлян он увидел величественные египетские пирамиды. Он еще долго оставался в Египте, вдали от Римской империи, которую тем временем потрясали беспорядки.

Цезарь был убит заговорщиками в 44 году до и. э. Ему на смену пришел триумвират правителей, одним из которых был Марк Антоний. Храбрый воин, он, однако, не чуждался удовольствий, ценил красоту, зрелища и мнил себя кем-то вроде римского Диониса. Спустя несколько лет, когда Антоний находился в Сирии, Клеопатра пригласила его посетить ее в египетском городе Тарсе. Царица заставила его дожидаться, зато ее появление было столь же, если не более, поразительным, как и первое ее появление перед Цезарем. По реке плыла великолепная золотая ладья с пурпурными парусами. Рабы, сидящие на веслах, гребли под аккомпанемент удивительной, неземной музыки. На палубе танцевали прелестные девушки, изображающие нимф. Клеопатра сидела в окружении купидонов, которые овевали ее опахалами,— она изображала Афродиту, и толпа в восторге выкрикивала имя богини.

Подобно всем жертвам Клеопатры, Антоний испытывал смешанные чувства. Экзотическим наслаждениям, предлагаемым ею, было трудно противиться. Но ему хотелось укротить, приручить ее — победа над этой горделивой, блестящей женщиной стала бы подтверждением его величия. Поэтому он остался — и, подобно Цезарю, был постепенно околдован ее обаянием. Она потворствовала всем его прихотям — азартные игры, удалые пирушки, разработанные до мелочей ритуалы и пышные спектакли. Чтобы вернуть Антония в Рим, другой член римского триумвирата, Октавиан, подыскал для него супругу — собственную родную сестру Октавию, одну из первых красавиц Рима. Всем были известны добродетель и целомудрие Октавии — уж она-то, конечно, сможет отвлечь Антония от «египетской потаскухи». Уловка сработала, но лишь на время — Антоний так и не сумел забыть Клеопатру: после трех лет разлуки он вернулся к ней. И сделал это напрасно: как и следовало ожидать, отныне он стал добровольным рабом Клеопатры. Он наделил ее безмерными полномочиями, приняв египетские обычаи, он даже одевался как египтянин и в конце концов объявил, что не вернется в Рим.
Из древности до нас дошло единственное изображение Клеопатры — едва проступающий профиль, отчеканенный на монете— но мы располагаем многочисленными описаниями ее внешности. Тонкое, удлиненной формы лицо, чуть заостренный нос, особенно выделялись на лице чудесные большие глаза. Ее обольстительная власть, однако, заключалась не в облике — наверняка многие женщины в тогдашней Александрии были куда красивее. Над прочими женщинами ее возносило нечто другое — способность ошеломить мужчину. В самом деле, во внешности Клеопатры не было ничего исключительного, не обладала она и политическим могуществом, однако ни Цезарь, ни Антоний, смелые и умные мужчины, этого не замечали. А видели они женщину, непрерывно преображающуюся у них на глазах, исполнительницу блестящего моноспектакля. Ее наряды и макияж ежедневно менялись, но всегда придавали ей величественный вид богини. О ее голосе, певучем и пьянящем, упоминают решительно все источники. Слова ее могли быть откровенно банальными, но она произносила их с такой нежностью, что впоследствии вспоминалось не то, о чем она говорила, а то, как это было сказано.

Клеопатра постоянно придумывала что-то новое — подношения, шутовские сражения, путешествия, костюмированные пиры и оргии. Все это было очень театрально, и во все была вложена колоссальная энергия. Наконец подходило время — и ее возлюбленный опускал голову па подушку рядом с ее головкой, при этом перед его мысленным взором проносилась вереница ярких, фантастических образов. И как раз тогда, когда казалось, что эта переменчивая, необыкновенная женщина принадлежит ему, она ускользала, делаясь холодной, сердитой, и становилось ясно, что все это время игра шла па ее поле. Клеопатрой невозможно было обладать, ей можно было только поклоняться. Вот так женщине, изгнанной и обреченной на скорую гибель, удалось возвратить себе все и править Египтом на протяжении почти двух десятилетий.

Сексуальная Сирена

Откровение было простым, но ошеломляющим. Норма Джин, которую другие ученики прежде не замечали, а то и посмеивались над ней, теперь вдруг нащупала путь, который обещал всеобщее внимание, а возможно, и власть (эта девочка, надо заметить, была чрезвычайно честолюбива). Она начала больше улыбаться, стала пользоваться косметикой, одеваться иначе. Вскоре она осознала кое-что поистине поразительное: не нужно ничего делать, не надо даже говорить ни слова — мальчишки и без того теряют от нее головы. «Все мои обожатели твердят об одном и том же на разные лады,— записывала она,— В том, что им хочется целовать и обнимать меня, виновата я. Одни говорят, что все дело в том, как я на них смотрю — глазами, полными страсти. Другие, что их искушает мой голос. А третьи говорят, что я испускаю какие-то особые вибрации, которые выбивают их из колеи».

Через несколько лет Мэрилин попыталась пробиться в киноиндустрию. Все режиссеры твердили одно: хотя она довольно миленькая, для кино у нее недостаточно красивое лицо. Время от времени ей удавалось получить эпизодическую роль, причем, стоило Мэрилин появиться на экране — хотя бы на несколько секунд,— мужчины в зале сходили с ума, а кинотеатры взрывались оглушительным свистом. Но никто из режиссеров не усматривал в этом ничего особенного, во всяком случае, никому в голову не приходило, что это качество могло бы сделать ее звездой. В 1949 году ей было уже двадцать три, а карьера все не двигалась с места. Но вот в один прекрасный день случайно, из разговора в ресторане, Монро узнала, что снимается новый фильм с Граучо Марксом «Счастливая любовь». Режиссер Дэвид Миллер искал актрису, которая должна была прогуливаться рядом с актером и при этом двигаться так, чтобы, как выразился сам Маркс, «мое престарелое либидо поднялось на дыбы, из ушей повалил дым». Добившись свидания с режиссером, Монро прошлась перед ним, импровизируя особую походку. «Да это же Мэй Уэст, Теда Бара и Бо Пип в одном лице,— заявил Маркс, просмотрев пробу. — Завтра же утром приступаем к съемкам». Так Мэрилин создала свою особую походку — не то, чтобы очень естественную, но представляющую собой странную и зажигательную смесь невинности и сексуальности.

В последующие годы Мэрилин, пробуя и ошибаясь, училась тому, как еще усилить свое воздействие на мужчин. Голос у нее всегда отличался притягательностью — тихий голосок маленькой девочки. Но в кино его воздействие было ограничено, пока кто-то не подсказал ей изменить тембр, сделав его немного пониже, и придать интонации глубокие, теплые нотки, ставшие в конечном итоге ее фирменным знаком: обольстительная смесь ребенка и чувственной самки. Перед каждым выходом на съемочную площадку, да что там, даже перед каждой рядовой вечеринкой Мэрилин проводила перед зеркалом долгие часы. Большинство считали это проявлением не то тщеславия, не то нарциссизма, странной влюбленностью в собственную внешность. На самом деле она часами работала над внешностью, совершенствуя имидж. Мэрилин потратила годы на изучение и практическое освоение этого искусства. Голос, походка, лицо, взгляд — все было построено, сконструировано, отработано. Находясь на пике славы, она обожала без привычного макияжа и шикарных нарядов ходить по ныо-йоркским барам, где в таком виде ее никто не узнавал.

Успех наконец пришел, но вместе с ним выявилось крайне досадное обстоятельство: все киностудии рвались снимать ее, но лишь в одном образе — белокурой секс-бомбы. Ее тянуло к серьезным ролям, но никто не принимал ее всерьез как актрису, сколь ни старалась она приглушить в себе выработанные годами черты Сирены. Однажды, когда она репетировала сцену из «Вишневого сада», великий Михаил Чехов, занимавшийся с ней актерским мастерством, спросил: «Пока мы с вами играли эту сцену, вы думали о том, чтобы заняться любовью, так?» Когда же она ответила отрицательно, он продолжил: «На всем протяжении работы над сценой я постоянно ощущал исходящие от вас сексуальные вибрации. Как если бы передо мной стояла женщина, охваченная страстью. ...Теперь мне понятны ваши проблемы с киношниками, Мэрилин. Вы — женщина, от которой исходит мощный сексуальный зов, о чем бы вы ни думали в действительности. Этот зов настолько силен, что весь мир готов ответить на него. Сам киноэкран начинает испускать эти вибрации, как только вы на нем появляетесь».
Самой Мэрилин нравилось магическое воздействие, которое ее тело оказывало на мужское либидо. Она настроила свою внешность, свои физические данные, подобно тому, как настраивают музыкальный инструмент, она сделала ярким и блистательным свой внешний облик, она превратила себя в сосуд, до краев наполненный сексом. Уловки, усиливающие сексуальность, известны большинству женщин, однако преимущество Мэрилин заключалось в том, что она применяла их совершенно бессознательно. В детстве и юности ей недоставало очень важной вещи — восхищения. Самой насущной потребностью для нее было стать любимой и желанной, из-за этого она выглядела такой беззащитной и уязвимой, словно маленькая девочка, нуждающаяся в защите. Эту потребность в любви она излучала и перед кинокамерой, для этого ей не требовалось усилий, потребность была реальной, рождалась изнутри. Взгляд или жест, с помощью которых она и не думала вызвать желание, как раз потому и оказывали столь сильное воздействие, что были непреднамеренными,— мужчин сводила с ума именно ее невинность.

Сексуальная Сирена оказывает куда более сильное и быстрое воздействие, чем эффектная Ослепительная Сирена. Воплощение сексуальности и желания, она не затрудняется обращением к другим, более тонким чувствам, равно как и созданием театральных эффектов. Она, кажется, никогда не работает и не хлопочет по дому; создается впечатление, что она живет лишь для наслаждений и доступна в любое время. От куртизанки или блудницы Секс-Сирену отличает присущий ей оттенок невинности и беззащитности. Эта гремучая смесь дает мужчине иллюзорное ощущение самого себя как защитника, отца, хотя по сути дела развитие событий полностью находится под контролем Секс-Сирены.

Женщине совсем не обязательно обладать от рождения внешностью Мэрилин Монро, чтобы играть роль Сексуальной Сирены. Внешний облик по большей части можно создать, выработать: ключ к образу — образ невинной школьницы. С одной стороны, ваш облик откровенно сексуален, с другой — это облик робкой и наивной девчушки, которая и сама не осознает того, какое воздействие производит на окружающих. Походка, голос, манеры — всё в вас восхитительно двойственно: вы одновременно кажетесь опытной, охваченной желанием женщиной и невинной девчонкой.
Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними ... Звонкою песнью своею его очаруют сирены, сидя на мягком лугу. Вокруг же огромные тлеют груды костей человечьих, обтянутых сморщенной кожей.
Цирцея Одиссею, «Одиссея», песня XII. Пер. В. Вересаева

Ключи к портрету

Если говорить о силе обольщения, то Сирена обладает наибольшим могуществом. Она взывает к основным, самым глубинным человеческим чувствам, и если сыграет свою роль должным образом, то может превратить мужчину, в других обстоятельствах рассудительного и отвечающего за свои действия, в мальчишку или покорного раба. Сирена отлично управляется с сильным, волевым типом мужчин — воинами и героями. Именно так Клеопатра завоевала Марка Антония, а Мэрилин Монро — Джо Ди Маджио. Но ни в коем случае не следует думать, что эти мужчины — единственные, на кого распространяются чары Сирен. Юлий Цезарь был не солдафоном, а мыслителем и поэтом, применявшим свои интеллектуальные дарования на полях сражений и на политической арене; писатель Артур Миллер попал в такую же глубокую зависимость от обаяния Мэрилин Монро, как и Джо Ди Маджио. Интеллектуал зачастую особенно восприимчив к воздействию чар Сирены, сулящих чисто физическое, плотское наслаждение, именно потому, что в его жизни недостает этого. Словом, Сирене не приходится заботиться о правильном выборе жертвы. Ее магия действует на всех и каждого.

Прежде всего Сирена должна выделяться среди прочих женщин. По природе своей она — редкость, миф, одна из множества, это ценный приз, за который стоит побороться с другим мужчиной. Клеопатра смогла выделиться благодаря врожденному чувству высокой драмы; императрицу Жозефину Бонапарт отличала томность, граничившая с апатичностью; изюминка Мэрилин Монро — ее имидж маленькой девочки. Крайне важен внешний облик, ибо в первую очередь Сирена представляет собой не что иное, как зрелище для созерцания. Облик, для которого характерны подчеркнутые, порой шаржированные женственность и сексуальность, позволит вам без труда выделиться из общего ряда, поскольку большинству женщин для создания такого образа недостает уверенности в себе.

После того, как Сирена станет особняком от прочих, ей следует позаботиться и о двух других необходимых и важнейших качествах: первое — умении побудить мужчину очертя голову погнаться следом, второе — привкусе опасности. Опасность на удивление обольстительна. Заставить мужчину преследовать себя сравнительно несложно: сексуальная внешность позволит без труда добиться этого. Но при этом вы ни в коем случае не должны походить на куртизанку или доступную женщину, которых мужчина преследует лишь затем, чтобы, получив свое, тут же потерять всякий интерес и забыть о них. Вы, напротив, должны казаться неуловимой, ускользающей — фантазией, претворившейся в реальность. Великие Сирены эпохи Возрождения — такие, как Туллия д'Арагона,— манерами и внешним обликом напоминали греческих богинь — фантазию, актуальную для того времени. В наши дни вы можете взять за образец богинь из мира кино — что-то сказочное, неправдоподобное, даже внушающее трепет. Эти свойства заставят мужчину преследовать вас, забыв обо всем на свете, а чем усерднее он вас преследует, тем тверже верит, что действует по собственной инициативе. Это превосходный способ скрыть, до какой степени вы им манипулируете.

Может показаться, что сама идея опасности, вызова, смертельного риска в наши дни вышла из моды, но в искусстве обольщения опасности отведена ведущая роль. Она добавляет эмоциональной остроты и особенно привлекает современных мужчин, в обыденной жизни сверх меры рациональных и подавляющих естественные инстинкты. Опасность — важная часть оригинального мифа о Сиренах. Заглавному герою «Одиссеи» Гомера пришлось вести корабль у скал, где сирены, странные создания, своим чарующим пением увлекают мореплавателей на погибель. Они пели о былой славе, о светлом, напоминающем детство мире, в котором нет ответственности, мире, полном чистого наслаждения. Их голоса были подобны воде — текучие, зовущие. Моряки бросались в воду им навстречу — и тонули, другие, заслушавшись пением, забывали об управлении судном — и разбивались о скалы. Чтобы защитить своих товарищей от сирен Одиссей залепил им уши воском, себя же приказал привязать к мачте — так, чтобы и слышать сирен, и, оставшись в живых, поведать о них,— странное желание, учитывая, что прелесть сирен уступает искушению следовать за ними.

Точно так же, как древние мореплаватели, не в силах противиться песне, шли ко дну или устремлялись на скалы, ничего не замечая вокруг себя, современные мужчины помимо своей воли прокладывают свой путь и следуют по нему. Зов опасности, эмоций, неизведанного потому так и силен, что в нем есть что-то запретное. Подумайте о жертвах, на которые шли ради великих Сирен в истории человечества: Парис развязал войну из-за Елены Троянской; Цезарь ради Клеопатры рисковал империей, а Антоний лишился из-за нее власти и жизни; Наполеон выставлял себя на посмешище из-за Жозефины; Ди Маджио так никогда и не оправился после романа с Мэрилин, а Артур Миллер годами не мог писать. Часто Сирены разрушают мужчин, а те все же не могут от них оторваться. (Многим сильным мужчинами присуще это свойство — мазохизм.) Для вас не составит труда дать понять, что с вами связана какая-то опасность. Такой элемент риска оттеняет другие свойства, присущие Сирене, как, например, легкий налет безумия у Мэрилин, столь притягательный для мужчин. Сирены часто фантастически безрассудны, и это уже само по себе неотразимо для мужчин, уставших от собственной рассудительности и предсказуемости. Элемент боязни тоже принципиально важен: удерживая мужчину на надлежащем расстоянии, вы тем самым вызываете почтительное к себе отношение. Это послужит вам гарантией, что он не станет и пытаться приблизиться, а, следовательно, будет лишен возможности рассмотреть вас поближе или заметить ваши слабые стороны. Поддерживайте в нем этот страх внезапными переменами настроения, выводите его из равновесия, время от времени устрашая раздражительностью и капризами.

Полина Бонапарт, сестра Наполеона, была Сиреной, обладающей гениальным чутьем и вкусом в отношении одежды и украшений. Она сознательно воссоздавала облик античной богини: ее прическа, платье и убранство вызывали ассоциации с Венерой, покровительницей влюбленных. Никто не мог сравниться с ней в богатстве и изысканности гардероба. В 1798 году появление Полины на балу произвело на всех собравшихся ошеломляющий эффект. Она попросила у хозяйки, госпожи Пермон, разрешения переодеться у нее в доме, так чтобы никто раньше времени не увидел ее наряда. Когда она спускалась по лестнице, все застыли в мертвой тишине, потрясенные. Она была одета вакханкой, в волосы, причесанные в греческом стиле, были вплетены золотые гроздья винограда. Греческая туника, расшитая золотом, обрисовывала божественную фигуру. Под грудью вилась ослепительно сияющая золотая гирлянда, пристегнутая роскошными драгоценными пряжками. «Никакими словами не описать всей ее прелести и очарования,— вспоминает герцогиня д'Абрантес.— Казалось, в зале прибавилось света, когда она вошла. Весь облик ее был настолько гармоничен, что гул восхищения, вызванный ее появлением, долго не смолкал, в то время как все остальные дамы были совершенно забыты».

Ocновное, что следует учесть: пусть ваш вид ослепляет блеском и великолепием, но при этом он должен оставаться гармоничным, чтобы никакое роскошное убранство не отвлекало внимания от вас. Облик должен быть полным, ярким, олицетворенной фантазией. К украшениям прибегают, чтобы очаровать и вскружить голову. С помощью нарядов Сирена может придать себе и некоторую сексуальность, порой явную, но не кричащую, а скорее пикантную — в противном случае велик риск того, что ваши намерения будут разгаданы. С этим связана и традиция обнажаться частично, приоткрывая лишь небольшой участок тела, но так, чтобы это возбуждало и будило воображение. В конце шестнадцатого века Маргарита Валуа — королева Марго, печально знаменитая дочь французской королевы Екатерины Медичи, — стала одной из первых женщин, которая ввела декольтированные платья в свой гардероб просто потому, что у нее была самая красивая в королевстве грудь. У Жозефины Бонапарт особенно хороши были руки, и она никогда не забывала позаботиться, чтобы эти руки были открыты для глаз окружающих.
Движение и манеры. В пятом веке до н. э. китайский правитель Ху Чен выбрал среди женщин своего царства самую обольстительную, Сирену Си Ши, которой предстояло погубить его соперника, Фу Чая, правителя царства У. С этой целью он обучил юную женщину всем тонкостям искусства обольщения. Особая роль отводилась умению двигаться грациозно и соблазнительно. Си Ши преуспела в этом настолько, что казалось, будто она в своих нарядных одеждах плывет в воздухе, не касаясь пола. Когда наконец Фу Чай увидел ее, он мгновенно попал в плен ее очарования. Он был поражен грацией Си Ши и ее невиданной походкой, он был пленен ее трепетным обликом, ее манерами, изяществом и непринужденностью. Фу Чай так влюбился, что, забросив государственные дела, позволил своему процветающему царству раздробиться и даже допустил вторжение Ху Чена, уступив ему без борьбы.

Сирена движется неторопливо, с изяществом. Верное поведение, жесты, движения для нее не менее важны, чем правильный голос: они намекают на что-то волнующее, они способны вызвать влечение, обходясь при этом без нежелательной определенности. Сирена кажется томной, расслабленной, как если бы все свое время тратит только на развлечения и любовь. Жестам свойственна определенная двойственность, предполагающая смесь невинности и эротизма. Всё то, что не поддается мгновенной расшифровке, предельно обольстительно, к вашей манере держаться это утверждение применимо в полной мере.

Возможные опасности

И наконец, последнее: интенсивное внимание, которое привлекает к себе Сирена, может на поверку оказаться весьма раздражающим, если не хуже. Ей может нестерпимо захотеться передышки, перемены — у нее ведь может возникнуть желание привлекать к себе внимание иного, не сексуального характера. К тому же физическая красота блекнет с годами; хотя воздействие Сирены не зависит от красоты лица, после определенного возраста производить общее впечатление становится все труднее. Совокупность этих факторов привела к самоубийству Мэрилин Монро. Нужно быть гениальной Сиреной уровня мадам де Помпадур, фаворитки Людовика XV, чтобы плавно перейти к роли одухотворенной немолодой женщины и продолжать обольщать, прибегая к другим, не телесным чарам. Клеопатра обладала таким даром, и если бы жила дольше, то, несомненно, продолжала бы успешно обольщать еще па протяжении долгих лет. Сирене следует готовить себя к старению, заранее уделяя внимание не столько физическим, сколько психологическим формам кокетства, которые помогут ей сохранить власть даже тогда, когда начнет тускнеть красота.