Оглавление: Алимова Р. Р. / R. Alimova

Кузнецова Л.И. (Россия)

Испанский язык Кубы: к вопросу об африканских заимствованиях

L. Kuznetsova (Rusia)

El español de Cuba: las aportaciones africanas

Какой же отпечаток наложил он на язык народов Америки и, в частности, на язык кубинского народа?

Начиная с 1512 г. и вплоть до отмены рабства в 1886 г., на Кубу было вывезено около 1 млн. африканцев. Испанский язык Кубы характеризуется значительным влиянием африканских языков на фонетический и лексический строй испанского языка, в котором африканизмы имеют большее распространение, нежели чем в других ареалах американского варианта испанского языка, (хотя только немногие из них получили доступ в академический словарь), и являются одной из отличительных особенностей этого ареала.(1, с.98.)

Однако, в целом влияние африканских языков на испанский язык было не столь существенным, нежели можно было ожидать. Этому есть ряд причин. Во-первых, состав ввозимых африканцев в племенном и языковом отношении был довольно пестрым. Кубинский историк Ортис выделяет 99 районов вывоза африканцев, которые разговаривали (согласно мнению ряда исследователей) на 173 - 300 языках и диалектах. Это языки уолофе (территория Сенегала и Гамбии), бамбара (Мали), менде (Сьерра Леоне), мандинго (Гамбия), фула (Мали и Северная Нигерия), вай (Либерия), тви, фанти и га (Гана), эве (Того), фоу (Дагомей), хауса (Сев.часть Нигерии), йоруба. ибо, эфик, ибибио (зап., восточная и южная часть Нигерии), конго (Киншаса и Ангола), кимбунду, умбунду (Ангола) и др.

Во-вторых, практически все языки Черной Африки не имели (а многие и до сих пор не имеют) письменности. Будучи оторванными от родных корней, с течением времени исчезали в Новом Свете.

Африканская миграция носила принудительный характер, ввозимые африканцы были рабами, их социальный статус был весьма низким. Колонизаторы отказывали им в человеческом обращении, не признавали их культуру, обычаи, язык.

Дети, потомки африканских рабов были вынуждены выучиться испанскому, как для общения со своими хозяевами, так и между собой, привнося, однако, в язык отдельные случайные элементы из малопонятных уже им, африканских языков.

Таким образом, если в целом в литературный язык вошло небольшое количество африканских заимствований, то гораздо большее количество этих заимствований используется в языке черного населения. Для сравнения отметим, что в США «Блэк инглиш», язык черного населения, представляет собой реальность, им занимаются многие ученые.

Заимствования из африканских языков можно разделить на два этапа. Первый этап охватывает период становления кубинской нации и, следовательно, кубинского варианта испанского языка, когда, среди прочего, с введением института рабства в испанский язык вошли некоторые элементы африканских языков, с одной стороны и изменилось значение ряда испанских слов, с другой стороны.

Второй этап относится к середине ХХ века, когда было легализовано тайное общество «Абакуа».

Абакуа - тайное ритуальное общество афрокубинцев, было образовано в 1834-1836 гг. во времена правления генерала Мигеля Такона, секты этого общества находились главным образом в городах Матансас, Карденас, Гавана, его члены, ньяньигос, собирались для отправления культовых церемоний. Язык Абакуа насчитывал 650 слов, часть которых вошла в кубинский язык и ассимилировалась, оставаясь, тем не менее ненормированной лексикой, относящейся зачастую к вульгарной. Так, asere, monina, ecobio - означает товарищ, друг; iriampo, iria - еда.

В разговорном языке можно услышать пословицы и поговорки, переведенные с языка-жаргона абакуа: Sólo una vez se castra al chivo (akwa embore boroki menger), Dios en el cielo y yo en la tierra ( endofia agereke abasi obon efi), El que no tiene corazón no va a la guerra (chekendeke lengorisemo), Después de que te enseñe me quieres sacar los ojos (anabika poro anabika fori bongo), Cuando sale la luna, no se la puede apagar (mole, mole yacoya ochukua kikoko) etc.(6, с.15)

Однако большая часть этих заимствований носит культовый характер, употребляется писателями для создания негритянского колорита и в текстах сопровождается переводом и комментариями. Можно привести ряд примеров употребления этой лексики в рассказе Херальдо дель Валье «Смерть экобио» (1947г.):

Chango, Ochun, Usagara - боги африканских веровоний.

El unsue, el illamba - первый и второй вожди Усагара

nasacos - жрецы ритуальной комнаты (фамба)

icua rebesiene de los ecobios - члены братства

monina ñampe - умерший брат

rama Efi - отделение братства, в которое входили только негры.

rama Efo - включала белых и мулатов, а также там находили прибежище преступные элементы.

Надо отметить, что собственно африканизмы характерны не только для второго этапа заимствований, но и для первого, с той лишь разницей, что с течением времени эти лексические единицы стали привычны в языке. Прежде всего это топонимы, названия бывших поселений (паленке) беглых рабов (симарронов): Moa, Nicaro, Magarabomba, Motembo, Tacajo и другие.

Сюда же можно отнести восклицания-причитания, которые практически не сохранили своего значения, лишь играют роль междометий, усиливая негритянский колорит. Ими широко пользуется в своих стихотворениях Николас Гильен: Yamba, yambó, yambambé, Mastatomba, serembe cuseromba, Acuemema serembo, Malembe o malembe, el pueblo no se rinde ni se vende.

К этой группе можно отнести также названия музыкальных инструментов, ритмов, танцев как мало известных, так и распространенных среди большинства населения. Надо сказать, что Ф.Ортис в своей работе «Афрокубинские музыкальные инструменты» посвящает им 2 тома. Приведем лишь некоторые из них - бэмбэ, ямбо (танцы), тумбандера, тинголатанго, кимбумба («Земляная арфа»), самби, бурумбумба (т.н. музыкальный лук), ботиха, ботихуэла, бунга (тип окарины - глиняный сосуд с узким горлышком и с одним небольшим отверстием в стенке корпуса), маримбула (язычковый щипковый инструмент), и большое разнообразие названий различных барабанов, т.к. именно барабаны играли главную роль в культовых церемониях и празднествах афрокубинцев - юка, мула, качимба, тумба, конго, бонго и т.д. Особое место среди афрокубинских инструментов занимают погремушки - гуиро или агбе (из высушенной тыквы, в которую засыпаны орехи или стеклянные шарики), марака (более мелкие тыквенные погремушки, наполненные семенами или мелкой галькой). Мараки (маракасы) применяются и в народной и в культовой музыке. В культовой - различного рода мараки посвящены различным божествам и имеют свое специальное название - ачере (лукуми), нкемби (конго), эрикунде или чача (абакуа), играет на них обычно главный певец религиозных маскарадных церемоний (моруа), чтобы оказать возбуждающее влияние на ряженых танцоров (ирэме).

Вторую, наиболее интересную группу заимствований представляют ассимилированные африканизмы. В нее входят слова из различных сфер использования и, прежде всего, выражающие понятия историко-этнографического характера.

Карабали - так называли рабов, вывезенных из побережья Калабар (в Гвинейском заливе). Это слово претерпело фонетические изменения - калабар - калабари - карабали. Используется как личное обращение.

Конго - о рабах, вывезенных из Конго, использовалось при обращении ко всем неграм. В настоящее время носит уничижительных характер и применяется в обращении к неграм с ярко выраженными африканскими чертами. Также означает наиболее распространенный на Кубе танец - конго.

Мандинга - о рабах, принадлежащих к племени мандинго, расположенного в глубинных районах западного Судана.

El que no tiene dinga, tiene mandinga (выражение, напоминающее о смешении кровей кубинского населения).

Llevarse a uno mandinga - (использовалось для запугивания детей, в этом случае мандинга означает - черт, демон и равнозначно - llevarse a uno el diablo o mala suerte.

Ньяньиго, ньяньигос, ньяньигизмо - говорится о неграх, принадлежащих к определенному африканскому племени, которые создали на Кубе тайное общество - братство «Абакуа», легализованное в 50 гг. ХХв.

Анализируя тексты с использованием этих слов, можно заметить, что мотивация их использования в литературе Х1Хв. и ХХв. различна. Так, у Вильяверде, писателя-костумбриста Х1Хв. африканцы делятся по племенным признакам и подчеркиваются этнические особенности характера того или иного племени:

-«El aire de dignidad con que se presentaron aquellos dos hombres, indicaba claramente que no eran congos. Eran lucumies, raza guerrera del Africa y está dicho todo» (Достоинство, с которым держались те двое, показывало, что они не были конго. Они были из племени лукуми, воинственного племени Африки, и этим все сказано).(9, с.181)

-«Lo que me extraña mucho, lo que no acierto a explicarme es el por que han seguido el ejemplo de los dos congos Pedro y Pablo carabali, Julian arara, Andrés bibi, Tomasa suama, Antonio briche ni Cleto ganga. Estos negros industriosos, incansables para el trabajo, fuertes, robustos, formales, estos no se fugan sin causa. ... Antes se ahorcan que fugarse al bosque. (Что меня удивляет, и чему я не могу найти никакого объяснения, это почему примеру конго последовали Педро и Пабло карабали, Хулиан арара, Андрес биби, Томаса суама, Антоньо бриче и Клето ганга. Эти негры - трудолюбивые, неутомимые в работе, сильные, крепкие, ответственные, никогда не убегают без причины. ...Они лучше повесятся, нежели убегут).(9, с.145)

В ХХв. в связи со становлением кубинской нации, эти качества уходят на второй план, отпадают в силу сильного смешения и приобретают значение общеафриканских черт, принадлежности к одной нации. Сравните у Николаса Гильена:

«Soy yoruba. Yo canto y lloro

y si no soy yoruba,

soy congo, mandinga, carabali.» (Sueño)

(Я - йоруба. Я пою, плачу, а, если я не йоруба, то - конго, мандинга, карабали) Сон.

«Разве в моем роду нет деда мандинго, конго, дагомея». Семья.

К группе ассимилированных африканизмов относятся также слова, круг использования которых достаточно широк - это части тела / лица – bemba, bembón, bembear (губа, губастый, болтать без конца). Негро - бембон,

еда - butuba, sambumbia (водка), guarapo (напиток из сахарного тростника),

растения - yuca, ñame, malanga,

названия болезней – dengue, monga (грипп),

слова, связанные с религиозным африканским культом - balabao, yaloche (жрец, жрица), bilongo, bilonguear (колдовство, колдовать),

название повстанцев 1868 г. - mambi или mambises.

По утверждению Ф.Ортиса это слово пришло в кубинскую речь из языка киконго и его первое значение - мятежник. Употреблявшие его испанцы хотели, должно быть, выразить свое презрительное отношение поднявшимся вместе с рабами в горы к симарронам белым креолам. Для кубинцев же это слово навсегда осталось символом подлинного патриотизма, синонимом освободителя и героического борца за свободу и независимость родины. (2,с.53)

Одним из видом ассимиляции является фразеология. Здесь интересно проследить развитие значения слова Гинеа (Гвинея). Это слово пришло в испанский язык в Х веке с арабами - Genna, Jenne, Jannitf o Ganif (1391), Guinala, Ginea, Guinea (Nazario El diccionario de afronegrismos). Им называли земли, открываемые в Африке в Х1У в. В широком смысле этим словом стали называть все западное побережье Африки - на севере от реки Сенегал до мыса Доброй Надежды на юге (согласно данным путешественника Аткинса в 1735г.). На карте Африки можно найти несколько стран с этим названием - Гвинея, Экваториальная Гвинея.

На Кубе это слово стало синонимом Африка, появилось выражение - metersele a uno la Guinea en la cabeza (испытывать чувство тоски по родине, страдать ностальгией). И далее у Н.Гильена можно встретить - tener a Guinea en el pelo y las narices (иметь ярко выраженные негритянские черты). Также этим словом стали называть растения и животных, вывезенных из Африки - yerba de Guinea, pimienta de Guinea, guinea (gallina de Guinea).

Говоря об африканских заимствованиях в целом, можно сказать, что в основном они выражают понятия, редко действие, сфера их употребления довольно разнообразна и охватывает различные стороны жизни кубинского (негритянского) населения, процесс ассимиляции их в языке продолжается.

В художественной литературе африканские заимствования употребляются в целях придания экспрессивных качеств художественно-литературным текстам, а также дополнительной стилистической (экстралингвистической) информации.

1. 
   Степанов Г.В. «К проблеме языкового варьирования», M.1979
   
2. 
   А.Окенда, В.Кокарев «Африка - Латинская Америка от работорговли к сотрудничеству», М.1988
   
3. 
   José Luciano Franco «La diaspora africana en el Nuevo Mundo», la Habana, 1975
   
4. 
   Enrique Sosa Rodríguez «Los ñanigos», la Habana, 1982
   
5. 
   Luis A.Ortiz López «Huellas etno-linguísticas bozales y afrocubanas», Madrid, 1998
   
6. 
   Carlos Paz Pérez «Diccionario de terminos populares y vulgares», La Habana, 1996
   
7. 
   Fernando Órtiz «Nuevo catauro de cubanismos», la Habana, 1974
   
8. 
   Fernando Órtiz «Los instrumentos musicales afrocubanos», la Habana 1974
   
9. 
   Cirilo Villaverde «Cecilia Valdés o la Loma del Ángel», la Habana, 1972
   
10. 
    Nicolás Guillén “Sóngoro cosongo. Poemas mulatos”, la Habana, 1931
    

La importancia de los medios de comunicación masivos en la sociedad de la información se manifiesta en una serie de aspectos fundamentales: aportando gran cantidad de información, los medios de comunicación rompen las distancias entre las distintas partes del mundo, acercándolas en el espacio y el tiempo; crean opiniones y mitos modernos; imponen criterios y puntos de vista, intentando ganar adeptos; influyen en el lenguaje, estableciendo modelos de habla y actuando como fuerza niveladora.

Los medios de comunicación que hoy son muchos y variados van desde los escritos (prensa diaria, folletos, revistas, etc.) hasta los audiovisuales (cine, televisión, vídeo), pasando por puramente auditivos, como la radio, y sumamente idiosincrásicos, como Internet. Se diferencian entre sí las tres modalidades principales de la comunicación. La información puede definirse como la difusión objetiva de noticias, de hechos ocurridos recientemente con interés al receptor. La opinión va más allá de la simple información porque se orienta en analizar, juzgar y valorar los hechos que la información transmite, interpretándolos a la luz de una determinada ideología. Por último, viene la propaganda que da un paso más porque no se detiene en la interpretación de los hechos, sino intenta convencer al receptor, empleando argumentos aparentemente objetivos, para que actúe en determinado sentido.

Dada esta variedad, sería erróneo hablar de un único lenguaje informativo que se diferencia según los objetivos y las tareas en que se orientan los géneros periodísticos. No obstante, el lenguaje informativo se ajusta a una característica esencial: debe tener la virtud de poder ser entendido por todos aunque va destinado a receptores de niveles culturales y educativos muy dispares. Además de ser breve, claro y sencillo, el lenguaje periodístico debe corresponder en todo momento a la norma lingüística, procurando, según las palabras del estimado Lázaro Carreter, académico de la Real Academia Española, “el tiento preciso para que la novedad, la variación, la moda o, incluso, la transgresión que emplea o promueve, sirva al fin de mejorar o de ampliar las posibilidades comunicativas y expresivas de la lengua” (2, p. 23).

De aquí surge el problema de gran responsabilidad que deben afrontar las personas que hablan o escriben para el público, que redactan materiales periodísticos y los editan. Sin embargo, no resulta difícil advertir que esto no siempre se cumple, que se cometen infracciones contra el uso común y normativo y valiéndose de toda su influencia y poderío los periódicos reproducen reiteradas incorrecciones. Son tantos los errores que Amando de Miguel, autor de un libro, publicado bajo un título muy elocuente “La perversión del lenguaje”, exclama preocupado: ”¿Pero qué castellano hablamos, señor mío?” (3, p. 188). Según su autorizada opinión, “el secreto de un buen periódico es más viejo aún que la imprenta: que esté bien escrito” (3, p. 87).

El uso de la lengua común a través de los medios de comunicación es objeto de juicio por parte de muchas personas. No nos resulta fácil a nosotros, profesores de español, convencer a los estudiantes (sobre todo, a los del nivel avanzado que tienen amplio acceso a los medios de comunicación españoles) de que deben hablar y escribir de acuerdo con determinadas normas de gramática, sintaxis y semántica cuando éstas se transgreden cada día desde la autoridad de la prensa. Persiguiendo el noble objetivo de cada profesor de idioma que es defender y mantener la unidad normativa de la lengua y preservarla de usos injustificados, quisiéramos fijar la atención en algunas de las incorrecciones e impropiedades más frecuentes que se puede encontrar en las ediciones periodísticas de alto prestigio, tales como los diarios “El País”, “ABC”, la revista “Cambio 16” y algunas otras.

Con mucha frecuencia descubrimos en el idioma de la prensa una figura ritórica llamada la redundancia o el pleonasmo que sirve para convencer al lector repitiendo dos veces la misma cosa, por ejemplo: la primera prioridad (ABC, 12.09.02), el máximo y el mayor responsable (El País, 14.07.00), subir arriba (El País, 19.04.01), pero sin embargo (ABC, 8.06.02), la democracia popular (El País, 14.01.03), un crimen dilectivo (El País, 24.01.03), culminar la cumbre de la pirámide (ABC, 08.06.02) y otros casos más de esta índole. En nuestra opinión, tales expresiones compuestas de palabras vacías contribuyen a la erosión de la comunicación, los excesos lingüísticos destruyen la intención de convencer al receptor y en fin de cuentas el lenguaje normativo acaba perdiendo crédito.

Otra incorrección semántica la constituye la confusión de dos palabras de sentido diferente pero de forma muy parecida lo que lleva a un malentendido de conceptos y provoca usos erróneos: discurrir y transcurrir; irrogar y arrogar; enfrentar y afrontar; proveer y prever (que hacen nacer la forma verbal de preveer, no registrada por el DRAE). El verbo afrontar que tiene la acepción de “hacer frente a algo o a alguien”(DRAE) en el idioma de los periódicos muy a menudo está desplazado por enfrentar, cuyo significado es un tanto otro, el de “poner o ponerse frente a frente”(DRAE), por ejemplo: “El gobierno que enfrenta (correcto: afrontar) una serie de complicados problemas económicos debe actuar más decisivamente para evitar un colapso financiero” (El País, 11.11.02); “la fundación enfrenta (en vez de afronta) imponentes dificultades dinerarias” (ABC, 3.07.01). La simple norma prescribe el uso del verbo afrontar en ambas oraciones citadas. Veamos un ejemplo más: “entre otros temas la discusión transcurrió de forma menos incómoda, sobre el tema del debate en torno a la reforma del Estatuto” (El País, 02.10.03). Se usa el verbo transcurrir en vez de discurrir aunque la norma enseña que no se puede transcurrir sobre un tema, sino se discurre sobre él.

Analicemos dos ejemplos más: “Me habría gustado que se dieran respuestas más firmes y contundentes para preveer posibles acusaciones graves” (ABC, 12.09.02). “La oficina comercial de España en Bagdad se trasladará a la sede de la Embajada para preveer nuevas amenazas y garantizar condiciones de seguridad para el personal español destacado en Irak” (El País, 26.10.03). Las frases sacadas de diferentes periódicos hacen ver que se comete la misma falta: el verbo preveer (un compuesto de proveer, prever y quizás, prevenir) se usa en el sentido de “conjeturar por algunos indicios lo que ha de suceder; preparar medios contra futuras contingencias”. Por la razón de aparecer el verbo preveer en diferentes fuentes registrando el mismo concepto de “precaver, evitar o impedir algo”, se excluye la posibilidad de que las incorrecciones advertidas se deban a errores de imprenta, como suele decirse. Quisiera hacer recordar la afirmación taxativa de “El libro de estilo” de “El País” que reza que los duendes de la imprenta no existen.

Otro fenómeno muy arraigado en las páginas de la prensa española es el alargamiento de palabras que sirve para producir nuevos vocablos que reduplican el sentido de las palabras normativas que existen en el idioma. Este recurso se utiliza repetidas veces en el lenguaje de la prensa: en vez de activar se usa activizar; a la par con concretar aparece concretizar; cumplir se transforma en cumplimentar; operar pasa a ser operacionalizar; influir se convierte en influenciar; abrir es apenas reconocible en aperturar. La técnica de alargamiento parte de un verbo inicial del cual se extrae un derivado que a su vez produce por alargamiento una nueva palabra que luego se puede estirar todavía un poco más: poner – posición – posicionar –posicionamiento; operar – operación – operacionalizar; ver – visión – visionar; recibir – recepción – recepcionar. Como se ve, la derivación se produce mediante sufijos que cumplen con la función estilística de “insuflar misterio y novedad”(3, p. 238). Quisiéramos citar unos ejemplos más: listado se usa en vez de lista (El País, 24.10.03), desaceleramiento desplaza freno (ABC, 10.09.02), indubitadamente sustituye indudablemente, sin duda (Cambio 16, №3, 2002), deteriorización funciona en lugar de deterioro (El País, 27.06.03), electoralista aparece a la par con electoral (El País, 14.07.03), tensionamientos desalojan tenciones (ABC, 15.11.02).

Merece particular atención un gran número de sustantivos con la desinencia en –iva que se han puesto de moda en el idioma de los medios de comunicación y se han extendido presuntamente en perjuicio del léxico tradicional. De un sólo número de “El País” del 24.10.03 sacamos una lista impresionante de ejemplos: se utiliza la normativa de la conducta (en lugar de las normas), la negativa a negociar (en vez de la negación), la comparativa de precios (a cambio de la comparación), la operativa bursátil (con el significado de operaciones bursátiles), la directiva del club (con la acepción de los directores, la dirección). Otro sufijo productor de sustantivos muy activo actualmente que se ha colado en las páginas de los periódicos es el sufijo –al: el historial de la vida y la lucha sustituye la historia (El País, 14.07.03), el diferencial de la inflación se usa en lugar de la diferencia (El País, 21.06.03). El sufijo –al, propio en el español para el léxico terminológico, confiere las palabras con aspecto científico y crea la ilusión de que pasen por cultas.

El idioma español permite la elegancia de formar estructuras sintácticas hábilmente equilibradas que, guardando la unidad de la forma y el contenido, dejan al que habla o escribe la posibilidad de expresar diferentes criterios, opiniones y actitudes que se comparan, se completan, se precisan y se valoran. No obstante, en el lenguaje de la prensa se cometen muchos atentados contra la norma sintáctica. Y lo más grave es que en numerosos casos las incorrecciones sintácticas, llamadas anacolutos, se aceptan como hechos normales, sin que exista conciencia de error. Tradicionalmente se entiende por anacoluto cualquier incoherencia sintáctica que a veces puede disculparse en la lengua coloquial pero no es perdonable en la lengua escrita. Analicemos algunos ejemplos: Debido a que en la reunión del pasado jueves se indicó que la Comisión de Concillación se ocupara ante el Consejo Administrativo de las cláusulas del futuro Convenio Laboral sobre quiénes debería recaer la responsabilidad de eliminar posibles discrepancias (El País, 24.10.03). Así termina la oración sin proposición principal, lo que impide comprender adecuadamente lo que se quiere decir. La variante correcta debería ser así: En la reunión del pasado jueves se indicó que la Comisión de Concillación se ocupara ante el Consejo Administrativo de redactar las cláusulas del futuro Convenio Laboral para fijar, sobre quiénes debería recaer la responsabilidad de eliminar posibles discrepancias.

Pongamos otro anacoluto como ejemplo: Ana Sirgo Suárez fue, junto a Constantina Pérez (Tina), ya fallecida, dos de las mujeres a las que les cortaron el pelo como represalia por su activismo lo que les convirtió en símbolos de la lucha contra la dictadura (El País, 24.10.03). La discordancia en número entre el sujeto (Ana Sirgo Suárez) y su determinante (dos de las mujeres) que forma parte del predicado compuesto, introducido por el verbo ser en tercera persona singular, origina una infracción del uso normativo. La variante correcta sería: Ana Sirgo Suárez fue, junto a Constantina Pérez (Tina), ya fallecida, una de las dos mujeres a las que les cortaron el pelo como represalia por su activismo...

Otro anacoluto se produce si no se observa la concordancia entre el sujeto y el verbo que deben coincidir en número y persona, por ejemplo: El 80 por ciento de los delitos en Italia no tienen autor (correcto: no tiene) (El Mundo, 19.04.02); La mayor parte de estos delitos no son denunciados por lo que casi todos ellos siguien impunes (debe decirse: no es denunciada) (El Mundo, 19.04.02); El 70 por ciento opinan (conviene: opina) que la oposición del PSOE es regular, mala o muy mala (El País, 6.11.03). Las oraciones citadas muestran la concordancia indebida que relaciona el sujeto en forma de tercera persona singular y el predicado que viene en plural.

A la par con esta disgresión, el lenguaje de la prensa genera la ruptura de la norma uniendo el sujeto en plural al verbo que está en singular, por ejemplo: Últimamente 3,5 millones de personas pasó (en vez de pasaron) a vivir a las ciudades (Cambio 16, №3, 2002).

Quisiéramos poner un ejemplo más que, en nuestra opinión, constituye también un caso frecuente de una incoherencia sintáctica: La comisión temporal analizará las medidas para la seguridad que existen en Europa y propondrá otras nuevas y también cómo afectó todo a la pesca, al turismo, al medioambiente y a la salud (El País, 6.11.03). La frase contiene dos complementos que van coordinados contra todo uso normativo: uno está formado mediante un sustantivo en plural y el otro es una oración subordinada de complemento: analizará las medidas ... y también cómo afectó todo a la pesca. La oración correcta debe ser así: La comisión temporal analizará las medidas que existen..., propondrá otras nuevas y también estudiará cómo afectó todo a la pesca, al turismo, al medioambiente y a la salud.

Causan una preocupación especial los usos incorrectos de preposiciones que abundan en las páginas de la prensa. Los fenómenos lingüísticos de dequeísmo (considero de que), queísmo (estoy seguro que), deísmo (vale la pena de analizar), el abuso de la preposición a que aparece en construcciones que le son ajenas (asuntos a tratar), otras pérdidas y cambios indebidos en el empleo de las preposiciones (el sábado en la noche; en medio la calle; ganó de cinco puntos, etc.) resultan chocantes en exceso. Tomando en consideración la enorme influencia que ejercen los medios de comunicación sobre sus lectores, la influencia que se extiende a imponer determinados usos que con frecuencia se convierten en modelo para los receptores, es indispensable que las formas de expresión que propagan sean compatibles con la norma lingüística.

El panorama de las incorrecciones propias de la lengua de la prensa no se reduce a los casos que hemos expuesto en este artículo. La lista de los errores lingüísticos, desafortunadamente, es más amplia e incluye:

• 
  empleo abusivo e innecesario de extranjerismos (cowboy, remake, skyline, businessman, crossover, catering, pin, glamour );
  
• 
  uso inadecuado del gerundio, sobre todo el de posterioridad (se necesita vendedor teniendo 3 años de experiencia);
  
• 
  transitivación indebida (ayer cesaron al consejero delegado);
  
• 
  eliminación o adición inapropiada del pronombre reflexivo adjunto al verbo (el equipo entrenó por la tarde; produce cierta dificultad para comunicar con la gente);
  
• 
  omisión injustificada del Modo Subjuntivo (da pena que no participó en el juego);
  
• 
  concordancia temporal anómala (expresaron la necesidad de que no se pierda la memoria )
  

La lengua evoluciona y los cambios que se producen en ella muy rápido aparecen reflejados en las páginas de la prensa. Sería inútil e incluso contraproducente tratar de poner freno a este proceso. A la par con el desarrollo del idioma evoluciona también la norma que no se reduce a un sistema cerrado de reglas fijas, sino acepta un número grande de usos concretos que no contradicen a la postura académica ni van en su detrimento. Lo importante es que se mantenga la referencia normativa para los muchos casos de duda y vacilación que puedan presentarse y que se evite el vicio de una grave disgresión de la norma en que a menudo incurre el lenguaje de los medios de comunicación.

1. 
   Diccionario de la lengua española, vigésima segunda edición. Real Academia Española, 2001.
   
2. 
   F. Lázaro Carreter. El dardo en la palabra. Barcelona:1998.
   
3. 
   A. de Miguel. La perversión del lenguaje. Madrid: 1999.
   
4. 
   Libro de estilo de “ABC”. Barcelona, 1993.
   
5. 
   Libro de estilo del diario “El País”. Madrid, 1990.
   

специальности

N. Matushenko (Rusia)
¿Cómo componer un manual para enseñar aspectos especiales?
El manual “Procesos de la integración económica mundial y problemas de la globalización” se destina, principalmente, a los estudiantes de nivel avanzado de las facultades de ciencias económicas y empresariales. Sus objetivos principales son: dar la visión de los temas indicados a través del enfoque español y occidental en general, aprovechando la información recopilada de las publicaciones de muchos países del habla española; facilitar a los estudiantes el acceso a los textos auténticos.

Aparte de los textos propiamente de estudio que van acompañados de los vocabularios y ejercicios, cada capítulo del libro contiene artículos y ensayos analíticos que pueden ser utilizados como material de discusión, de reseñas y comentarios o de traducción oral o escrita.

El libro empieza con el análisis de conceptos y formas de integración. Le sigue una descripción de la historia de las instituciones financieras y económicas mundiales y del proceso de desarrollo de la economía universal hacia su estado actual llamado ”la mundialización”. Un párrafo aparte se dedica a la OMC y el GATT, siendo éstas unas de las instituciones más importantes entre las que intervienen en el desarrollo económico mundial. Las partes importantísimas e imprescindibles son el caso de la UE y su viaje hacia el euro. Se analizan las situaciones de los mercados del MERCOSUR, TLCAN (NAFTA), historia de la integración en América Latina y el proyecto del ALCA. También se hace un esbozo de las tendencia hacia la integración en la región asiática (ASEAN y APEC). Los temas menos discutidos no siendo por eso menos importantes son los dedicados a la CEI (Comunidad de los Estados Independientes), el Proceso de Barcelona (la cooperación entre las dos riberas del Mediterráneo), intentos de integrarse en el Oriente Próximo y la situación en el continente africano.
Пособие по испанскому языку для студентов – экономистов «Мировые процессы экономической интеграции и проблемы глобализации» написано по плану факультетов МЭО и МБДА, в программу которых эта тема включена в разделе «Международные экономические отношения».

Пособие предназначено для преподавания языка специальности и экономического перевода для 3 и 4 курсов факультетов МЭО и МБДА и на 5 курсе факультета МЭО (частично для МП и МО). Оно рассчитано на 2 аудиторных часа работы в неделю, начиная с 6 семестра, параллельно с пособием по экономическому переводу Фитуни Т.А., Царёвой Н.И. “Traducción económica y correspondencia españolas”, Москва, МГИМО, 2000г. для 3 курса и с «Пособием по экономическому переводу», Москва, МГИМО, 2000 г. Фитуни Т.А. для 4 курса, дополнением к которым оно является.

Пособие содержит фрагменты из испанской монографии «Международная интеграция и регионализм», на основании которых вводится основная лексика по данной теме, а также оригинальные тексты на испанском языке из испанских и латиноамериканских источников для ознакомления студентов с трактовками (часто с несовпадающими) отдельных вопросов экономистами и аналитиками этих стран.

Для раздела «Проблемы глобализации» в лаборатории мультимедия записан 45-минутный сюжет на испанском языке «Глобализация. От Гутенберга до Билла Гейтса»

Первая глава, «Мировая интеграция», включает в себя следующие темы:

Интеграция – понятие и формы, история и теория вопроса.

Краткое описание истории и деятельности основных финансовых институтов, существующих в настоящий момент, и задачи и проблемы, стоящие перед ними.

Отдельная глава посвящается ВТО и ГАТТ, поскольку эти организации являются ключевыми в регулировании важнейшего вида экономической деятельности – торговли.

Далее, рассматриваются интеграционные блоки – Европейский Союз, НАФТА, МЕРКОСУР – а затем, формирования и группировки по континентам и регионам – в Азии, Африке, на Ближнем Востоке, в зоне Средиземноморья и на территории бывшего Советского Союза – СНГ.

Вторая глава «Проблемы глобализации» содержит следующие темы:

Что такое глобализация, когда она началась и можно ли ее остановить?

Движение антиглобализма и альтерглобализма.

Каждая тема сопровождается:

- поурочным словарём;

• 
  лексико-грамматическим и лингвострановедческим комментарием;
  
• 
  заданиями по устному и письменному переводу с испанского на русский и с русского на испанский;
  
• 
  заданиями - объяснение понятий на испанском языке, подготовка сообщений по темам;
  
• 
  устный перевод без подготовки (с листа);
  
• 
  задания по аннотированию;
  
• 
  задания по реферированию.
  

К пособию прилагается сборник текстов для реферирования на испанском языке по теме «Новая экономика» (для 4 курса), и ридер на испанском языке «100 вопросов и ответов по экономике и менеджменту» (для 3 курса).

В пособии используются упражнения по аннотированию, этот вид задания недостаточно широко применяется в нашей работе, хотя, с моей точки зрения, его использование, особенно в письменном виде, способствует: 1) более эффективному контролю за работой студентов над текстом; 2) помогает студентам более чётко представлять себе ступени выполнения такого вида задания как реферирование.

В некоторых двусторонних переводах используется «зеркальное» перемещение заданий, то есть вопросы задаются на испанском, а ответы даются на русском. Такие виды тренировок помогают студентам: 1) приучаться работать на слух с более крупными, чем обычно, фрагментами текста; 2) служат ступенью к устному реферированию с русского языка, вырабатывая навык резюмировать пространные тексты.

Глава «Проблемы глобализации» может быть рекомендована для использования на факультетах МО и МЖ в качестве материала для подготовки сообщений и докладов или для устного реферирования, поскольку содержит разделы, отвечающие темам, изучаемым на этих факультетах: «Глобализация и проблемы национального самосознания» (на примере Чили), «Вопросы культуры и глобализация» (очерк перуанского писателя М. Варгас Льоса) и т. д.

Отдельные статьи и эссе представляют интерес в связи с предоставлением новой информации и новых точек зрения, (не всегда доступных на русском языке), что позволит организовывать спонтанные обсуждения и дискуссии по проблемным вопросам, имитируя обстановку международных форумов.

Имеет место небольшое количество описаний диалектов испанского языка в отдельно взятых испаноязычных странах, на уровне их национальных вариантов. Наиболее изученными, на наш взгляд, являются такие страны, как Мексика (П. Энрикес Уренья, Х. М. Лопе Бланч, Дж. Баркер, Дж. Крэддок, М. Идальго), Колумбия (Л. Куэрво, Л. Флорес, Х. Монтес Хиральдо) и некоторые другие.

Например, П. Энрикес Уренья, а вслед за ним и Дж. Баркер выделяют пять диалектных зон в Мексике, которые характеризуются фонологическими и лексическими несоответствиями. Национальный «стандарт», по их мнению, базируется на речи жителей Мехико и окружающих его центральных горных районов. Другими зонами являются: северная, южная (Морелос, Герреро, Оаксака), прибрежная (Тамаулипас, Веракрус, Табаско, Кампече) и, наконец, относительно изолированная территория полуострова Юкатан. При этом Дж. Баркер делает вывод, что в США самым большим различием являются расхождения между истинно колониальным мексиканским испанским штата Нью-Мексико и испанским более поздних иммигрантов, в основном, из центральной и северной Мексики. Его поддерживает также Дж. Крэддок, утверждающий, что, вероятно, это и есть переход от северомексиканского испанского к североамериканскому испанскому.

Х.М. Лопе Бланч, основываясь на географическом распределе­нии 25 ЛЕ, выделяет в Мексике семнадцать диалектных зон. При этом известный мексиканский филолог рассматривает полуостров Юка­тан как самостоятельную диалектную зону. Последняя гипотеза находит поддержку в последующем изучении им фонетической вариативности в штате Юкатан, а также в мексиканских штатах Кампече, Кинтана Роо, Табаско и Веракрус.

В первой работе Х.М. Лопе Бланч анализирует заальвеоляр­ную артикуляцию вибрирующих одноударного и многоударного /r/. Переднеязычный заальвеолярный вариант [r], не существующий в фонологи-ческой системе испанского языка, общеупотребим на по­луострове Юкатан, а его частотность снижается по мере удаления от региона адстрата майа до полного исчезновения. Основываясь на вышесказанном, мексиканский лингвист приходит к выводу о воз­можном влиянии языка майа на испанский язык штата Юка­тан.

В своем труде «Некоторые случаи фонетического полимор­физма в Мексике» Х.М. Лопе Бланч описывает реализацию четырех фонем: /f/, /č/, /r/ в конечной позиции и фонемы /у/ в городских и сельских районах штатов Юкатан, Кампече, Кинтана Роо, Табаско и Веракрус. Результаты этого изыскания не только подтверждают уже отмеченное положение полуострова Юкатан, но также опре­деляют особый статус штата Та-баско в качестве переходной диалектной зоны. Самой стабильной в плане произношения описанных четырех фонем была признана столица штата Табаско город Виль­яэрмоса. При этом Х.М. Лопе Бланч подчеркивал, что, чем выше уровень развития и образования носителей языка (к эксперименту было привлечено 44 человека), тем стабильнее фонетико-фоноло­гическая система. В качестве отдельной диалектной зоны, по его мнению, выступает штат Веракрус.

Другими диалектными зонами в Мексике, согласно точке зрения известного американского ученого М. Идальго, являются: регион севера Мексики – обширная территория, поделенная на четыре субрегиона;  район южного плоскогорья, который включает столицу Мексики и такие города, как Пуэбла, Куэрнавака и Керета­ро.

Известный колумбийский лингвист Х. Монтес Хиральдо выделяет два супердиалекта в колумбийском национальном варианте испанского языка: прибрежный (А) и внутриконтинентальный (В), основываясь на произношении фонемы /s/ в качестве взрывной в положении после гласных, а также присутствии/отсутствии нейтрализации /r/, /l/, /n/ на конце слога и слова.

Х. Монтес Хиральдо приводит следующие основные фонологические характеристики прибрежного супердиалекта (А): аспирация или потеря финальной /s/: [éyoh, míhmo, dehnúdo] = ellos ‘они’, mismo ‘тот же самый’, desnudo ‘обнаженный’; оглушение звонких соглас­ных [lah ba-ka] = las vacas ‘коровы’; ассимиляция по типу последующей согласной [wíkki] = whisky ‘крепкий алкогольный напиток виски’, [díkko] = disco ‘диск; круг; шайба’ и др. Наряду с этими основными региональными произносительными нормами, Х. Монтес Хиральдо выделяет также дополнительные: оглушение /s/ в положении между гласными; нейтрализация взрывных /r/ и /l/ и эллипсис /r/ на конце сло­ва ; «велярная» артикуляция /n/; «усиленная» артикуляция /š/, иногда при произношении сливающейся с /t/; сохранение «архаичной» /h/; эксплицитная артикуляция в зиянии некоторых сочетаний гласных, которые внутри страны являются дифтонгами: caúseо ‘холодная закуска; легкая еда’, caúcho ‘непромокаемый плащ’, criollo ‘креол’ и т.д.; слабая артикуляция обеих фонем /λ/ – /y/, которые в большинстве случаев произносятся как полусогласный [j]: [káje] = ca­lle ‘ули­ца’, [ójo] = hoyo ‘круглая яма; рытвина; могила’, а в некоторых случаях (крайне редко) – вообще не произносится: [gaína] = gallina ‘курица’.

В отечественной испанистике к рассмотрению диалектов испанского языка в различных регионах его распространения только приступили.

Семантическая структура высказываний, содержащих такого рода синтаксические конструкции, включает следующие компоненты: причина (субъект каузации) эмоции, каузативный глагол, предикатное имя эмоции, субъект эмоции, объект эмоции (если эмоция – эмоциональное отношение) [4, c.63]. Приведем пример: A Timoteo Moragona y Juarrucho, le causó mucha extrañeza la amabilidad de su señora [7, с.128]. La amabilidad – причина, каузирующая ЭС субъекта эмоции; causar – каузативный глагол; extrañeza – предикатное имя, выражающее ЭС субъекта эмоции; Timoteo Moragona y Juarrucho – субъект эмоции. El largo trato con su raptor le habrá inspirado amor hacia éste [11, с.69]. El largo trato - причина, каузирующая ЭО субъекта эмоции; le – субъект ЭО; inspirar – каузативный глагол; amor – предикатное имя, выражающее ЭО субъекта эмоции; éste - объект эмоции.

В подобных семантических структурах особый интерес представляет ее первый компонент – причина, поскольку именно он является каузатором эмоционального состояния и отношения субъекта эмоции: El animal se acercaba, y su feroz bramido infundía zozobra [9, с.73]. С точки зрения семантики причина ЭС и ЭО подразделяется на внешнюю (явления объективного мира, существующие сами по себе и независящие от субъекта эмоции) и внутреннюю (состояния внутреннего мира субъекта эмоции). К внешним причинам ЭС и ЭО относятся:

а) Явления объективного мира, выраженные абстрактными и конкретными именами: Aquel lugar siempre le inspiraba un cierto respeto [9, с.49]. В данном примере причина выражена конкретным неодушевленным именем. Presentí que durante algún tiempo, quisiera o no, permanecería atada a mí y esa seguridad me proporcionó cierta euforia [10, c.35]. В этом примере причина выражена абстрактным именем.

б) Причиной эмоционального состояния субъекта эмоции является человек, его внешность, эмоции, поведение: ¿Qué te falta...? ¿No me respondes? Estás aterrada, mi amigo te causa miedo [11, c.108]. Необходимо отметить, что при одушевленном субъекте каузация может быть преднамеренной - субъект каузации прилагает усилия с целью вызвать у субъекта эмоции некое эмоциональное состояние: El caballero, embrigado en el amor que al fin logró encender en el pecho de la hermosísima mora, ni hacía caso de los consejos de sus amigos [11, c.116]. Однако, чаще каузация является непреднамеренной, поскольку возникает в силу субъективных факторов, связанных с человеческой психикой: Aquellos hombres presos no le parecían, precisamente, amenazadores, y no comprendía lo del mal ejemplo. Sólo le inspiraban una honda e inexplicable tristeza [9, c.44].

Причиной эмоционального состояния субъекта эмоции являются внешний вид, голос, выражение лица, а также эмоции другого человека: - ¡Bajarsus! – decía Ramiro Sensible con una cara que daba pavor [7, c.61]. Su ira era tan fuerte aquel día, que me causó miedo [11, c.46].

К внутренним причинам ЭС и ЭО относятся:

а) Психологическое состояние субъекта эмоции: Fue una sensación rara, un presentimiento que a uno, como en un rapto, le llenó de pavor [7, c.57]. В данном случае причиной появления страха у субъекта эмоции является его внутреннее психологическое состояние (странное ощущение, предчувствие).

б) Мыслительная деятельность субъекта эмоции (воспоминания, размышления): El recuerdo de los relatos de guerra leídos y escuchados, le despertaron de nuevo el miedo y el deseo de siempre [9, c.38]. Причиной, каузировавшей эмоциональное состояние субъекта эмоции, стали его воспоминания.

В плане синтаксиса выделяются следующие структуры, описывающие причину:

1. 
   Инфинитивные конструкции, включающие глаголы перцепции oír, ver: Daba pena ver con qué seriedad se aplicaban a su gilipollez [7, c.61]; глаголы мыслительной деятельности, глаголы речи, глаголы физического действия: Serafín parecía como despertar de un sueño profundo.- ¡Ya lo creo! ¡Y qué tentaciones; da horror sólo pensarlo [7, 18]! ¡Vegüenza le debía dar a una casa tan seria como la T.A.C.L.O.C. vender estas porquerías [7, c.188]!
   
2. 
   Причина ЭС и ЭО также может быть представлена анафорическими указательными местоимениями (демонстративами) esto, eso, aquello, а также личными местоимениями él (ella), ellos (ellas). В таком случае имеет место пресуппозиция, указывающая на то, что собеседники знакомы с предыдущим контекстом, с общим фоном знаний, или с ситуацией в момент акта речи [2, c.125].:
   

• 
  Eso me llena de orgullo por lo que tiene de... de...proyecto [8, c.97].
  
• 
  Veo que leéis libros de caballería.
  

3. 
   Причина может быть представлена в виде пропозиции, описывающей факты, события, явления: A Timoteo, en el fondo, le causaba cierta extrañeza el hecho de que no le mirase la gente [7, c.145].
   

Причина ЭС и ЭО является одновременно субъектом каузации. Исключение представляют те случаи, когда причина и субъект каузации являются разными лицами: Juan me hizo sentir orgullo por María. В этом случае субъект каузации (Juan) занимает синтаксическую позицию подлежащего, а причина – позицию косвенного дополнения. В подобных конструкциях каузативный глагол можно рассматривать как сумму компонентов заставить+почувствовать (hacer sentir). Таким образом, каузативная конструкция отличается от конструкций с verba sentiendi (глаголы, выражающие чувства, типа sentir, experimentar и др.) тем, что на последнюю накладывается модальная каузативная рамка, состоящая из субъекта каузации и компонента «заставить».

Как видно из примеров, причина может каузировать как положительные, так и отрицательные эмоции. Вслед за такими филологами, как Н.Д. Арутюнова [1, c.72], Е.М. Вольф, которые высказывали мысль о том, что оценочная модальность определяется высказыванием в целом, а не отдельными его элементами, и является компонентом высказывания [3, c.11], следует признать, что дать какую-либо оценку той или иной эмоции, вызванной некоторой причиной, можно только проанализировав всю ситуацию в целом. Рассмотрим пример: Una de las escenas que más claramente me demostraron qué poco respeto inspiraba mi abuelo a los habitantes de la aldea fue la siguiente [9, c.128]. Сама по себе эмоция respeto (уважение) является положительной, но в данном контексте вся ситуация расценивается как отрицательная, из-за деинтенсификатора qué pocо. Mi padre, a pesar de sus cincuenta y cinco años, está tan bien, que puede poner envidia a los más gallardos mozos del lugar [7, c. 178]. Эмоция envidia (зависть) в общей системе оценок является отрицательной, но в данной ситуации она приобретает положительный оттенок, поскольку, несмотря на свой возраст, отец способен вызвать зависть у самых стройных молодых людей.

Таким образом, причина является неотъемлемым компонентом семантических конструкций, выражающих каузацию ЭС и ЭО, поскольку именно этот компонент является каузатором различных эмоциональных состояний и отношений субъекта эмоции. Как мы видим, причина ЭС и ЭО может быть самой различной: существовать независимо от субъекта эмоции и при определенных обстоятельствах вызывать в нем некоторое ЭС и ЭО или сам субъект эмоции (его внутренним мир) может стать каузатором различных эмоциональных состояний.

1. 
   Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. – М., 1988.
   
2. 
   Вольф Е.М. Грамматика и семантика местоимений. – М., 1974.
   
3. 
   Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. – М., 1985.
   
4. 
   Петрова Г.В. Предикаты эмоционального отношения с отрицательной оценкой: безразличие и презрение / /Функциональная семантика. Оценка, экспрессивность, модальность. ИЯ РАН. – М., 1996..
   
5. 
   Esbozo de una nueva gramática de la lengua española. RAE. – Мadrid, 1997.
   
6. 
   Diccionario de la lengua española. RAE. – Madrid, 2001.
   

7. 
   Cela С.J. Novelas cortas y cuentos. – Madrid, 1970.
   
8. 
   Torcuato Luca de Tena ¡Mercedes, Mercedes! – Barcelona, 1999.
   
9. 
   Matute A.M. Cosas sin nombre. – Moscú, 2001.
   
10. 
    Millás J.J. Papel mojado. – Madrid, 2001.
    
11. 
    Corín Tellado. No sé quién soy. – Madrid, 1994.