Царствование императора Николая I

Он только собрал то, что мог наблюдать в течение года и о чем велись разговоры среди населения. Строгая проверка каждого слова, каждого симптома, каждого мнения, даже каждого слуха может убедить Государя в том, что надзор действовал во всем согласно закона.

Делаем общий вывод о настроении умов. Настроение в войсках особенно хорошо. То, что рассказывают о военных операциях в Персии и в Азии вернувшиеся с Кавказа герои, не может посеять ни малейших сомнений. Они скромно говорят о самих себе и превозносят выдающиеся качества своих генералов. В высших слоях общества настроение не может считаться удовлетворительным, потому что там происходят постоянные столкновения и трения между партиями, они сплачиваются только в тех случаях, когда ставится вопрос об их первенствующем значении и о распространении их взглядов. Средние классы в массе настроены превосходно, так как они более или менее получают импульсы сверху; крупные и мелкие интриги появляются иногда в их кружках и тайных собраниях. Принадлежность к этому классу всего так называемого государственного чиновничества вносит туда постоянно отравляющий умы яд. Касательно низших торговых классов и буржуазии можно дать только вполне удовлетворительные сведения; они, как и народ, искренно любят Государя и возлагают на него все свои надежды за свое благосостояние. Во всяком случае, покой не будет никогда нарушен простым народом.

Надзор почел бы себя счастливым, если бы представленная им небольшая картина результатов его наблюдений пролила свет на пути деятельности правительства.

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по: «Красный Архив». Т. 36 (37). М.-Л. 1929. С. 156-169.

дарства». ³ Паскевич Иван Федорович (1782-

и заграничных походов (1813-1814). С 1826 г. - командующий русской армией в Закавказье, с 1827 - наместник на Кавказе. Командовал восками во время Русско-иранской (1826-1828) и Русско-турецкой (1828-1829) войн. 4 (16) июня 1831 г. назначен главнокомандующим армии, действовавшей против польских повстанцев. В 1832-1856 гг. - наместник Царства Польского.

ченным в 1829 г. австрийским посланником в Петербурге.

' Вероятно, Куракина (урожд. Головина) Наталья Ивановна (1768-1831), вдова князя A.B. Куракина.

¹⁰ Нессельроде Карл Васильевич (1780-1862), граф, министр иностранных дел России (1816-1856). Дипломатическую службу начал в 1801 г. Участник Венского конгресса (1814-1815), а также конгрессов в Ахене, Троппау-Лайбахе и Вероне. Член Государственного совета (1821), канцлер (1845).

¹¹ Рибопьер Александр Иванович (1781-1863), граф, обер-камергер, член Государственного совета; посол в Константинополе (1824-1830), затем в в Берлине (1831-1839).

¹² Граф Ф.П. Пален являлся полномочным председателем диванов (советов) Дунайских княжеств.

¹³ Данилов Иван Данилович (1768-1852), с 1801 г. состоял при великом князе Константине Павловиче, управлял его военно-походной канцелярией.

¹⁴ Константин Павлович (1779-1831), великий князь, сын Павла I. Командовал гвардией (1812-1813); главнокомандующий польской армией в Варшаве (с конца 1814 г.), фактически - наместник Царства Польского. Заключив морганатический брак с княгиней Лович, урожденной графиней Грудзинской, отказался от престола в пользу брата, Николая Павловича.

С^^Э

(Z5go

КАРТИНА ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ в 1829 году*

1829 год был богат важными событиями, вызвавшими заметное оживление общественного мнения. Четыре года последовательных и внимательных наблюдений дали новые средства ознакомления с различными общественными элементами. Следя как за событиями, так и за отдельными лицами, надзор в состоянии лучше наблюдать и за источниками и за направлением общественного мнения, картину которого мы здесь воспроизводим.

После возвращения Государя-Императора из Варны столица была явно настроена против графа Дибича, и по всей России было распространено мнение, приписывавшее ему одному всю неудачу кампании. В высших кругах его поносили и наделяли различными прозвищами. Также и средние классы, т. е. дворянство, чиновничество и купечество, бранили графа Дибича. Назначение его главнокомандующим армией возбудило сильное неудовольствие, которое, однако, уменьшалось по мере того, как отдавали себе отчет в военной репутации наших генералов. Патриоты восклицали: почему не берут Ермолова? Некоторые сторонники Воронцова¹ высказывались за него; более благоразумные люди, однако, рассматривая список наших генералов, не находили никого другого, кто был бы более способен выполнить эту задачу. Все хором скорбели о бедной России, лишенной крупных талантов. Были, однако, люди, хотя и весьма немногочисленные, полагавшиеся на мудрость Государя и уверявшие, что Государь не ошибется в своем выборе Дибича, как не ошибся, выбрав Паскевича. Впрочем, - говорили они, - план операций был составлен в кабинете Государя Императора, и Дибичу придется только с точностью выполнять то, что ему будет предписано и что будет заранее составлено.

В течение зимы циркулировали разнообразные слухи по поводу прошедшей кампании и недостаточной точности наших бюллетеней. Австрийская миссия проявила в этом отношении усиленную деятельность: ее сторонники сходились в своих сборных пунктах, у г-ж Лаваль²,

* Подлинник на французском языке. Перед текстом имеется помета: «Его Величество изволил читать».

44

Всеподданнейшие отчеты III отделения

Белосельской³, Куракиной, Хитрово и графини Людольф⁴, распространяли тревожные предположения относительно успешности новой кампании, предсказывали образование европейских коалиций против России и т.д. и т.д. Русские в Варшаве делали то же самое. Махинации эти имели целью, по-видимому, довести все эти сомнения до сведения Государя, убедить окружающих его в опасностях, коим подвергалась Россия, и образовать при дворе настроенную против войны партию. Образовать таковую им удалось, но не удалось, однако, обмануть Государя или заставить его поколебаться. Война была решена, генерал Дибич уехал в армию, и Россия с нетерпением ждала результатов.

Все очень интересовались путешествием Государя-Императора в Варшаву⁵. Средний класс, рассуждающий наиболее здраво, видел в этом обстоятельстве только его благородную и благоразумную сторону. Подписав конституцию, Государь-Император принял на себя обязательство короноваться. Зачем было подрывать доверие к слову монарха, когда речь шла об упрочении счастья целой нации посредством торжественного акта, который привязал бы ее к трону и в то же время обеспечивал спокойствие в России? Эти мысли разделялись всей цивилизованной Европой. Но усилившиеся старые патриоты, пропитанные духом манифестов Императрицы Екатерины, упорно продолжающие смотреть на поляков, как на врагов, отнеслись к этому путешествию не сочувственно. Они желали бы, чтобы Царство Польское было разбито на русские провинции, чтобы богатые поместья на берегах Вислы были отданы в их собственность, чтобы там была введена русская администрация и чтобы процессы разбирались петербургским Сенатом. Несколько высокопоставленных лиц были того же мнения, которое, однако, не основывалось на логических аргументах и просто являлось результатом зависти или спеси.

Раздраженные умы в Польше и ее провинциях были совершенно успокоены решением громкого дела о государственных преступниках⁶, вместе с которыми молилась почти вся Польша. Даже в России этот акт великодушия монарха был принят с благодарностью. Во всей Польше публично возносились молитвы за Государя-Императора, все радовались, плакали, и любовь к Государю возгоралась во всех сердцах. Русские жители Варшавы старались представить Государя в глазах поляков ненавидящим их тираном и внушали им, что все чинимые им неприятности производились по его повелению. Массы этому верили; но великодушный приговор по делу преступников разрушил это злостное влияние; завеса упала, и все убедились в том, что их угнетает не Государь.

Все видели искренний энтузиазм, с которым принимали Государя-Императора в Варшаве, несмотря на те опасения и страхи, которые угрожали полякам после его отъезда. Характер Государя, приветливость Государыни и любезность Наследника покоряли все сердца. Их обожают в

Царствование императора Николая I

45

Князь Алексей Федорович Орлов

Польше. Поляки жалуются только на то, что в лице государя их посетил дорогой гость, а не их владыка. Здесь все того мнения, что пребывание Государя в Варшаве принесло величайшую пользу; поляки же утверждают, что после отъезда монарха все вошло в свою обычную колею. Несчастные польские провинции остались в состоянии прежнего угнетения и продолжают стонать под игом нескольких известных лихоимцев; последние все получили награды, и таким образом их власть творить зло была как бы санкционирована. Имевшие счастие заслужить в Варшаве благосклонность Императора поляки считают себя еще более несчастными, будучи убеждены в том, что Государь не может изменить их участи и должен при-несть их в жертву особым обстоятельствам.

Вот к чему сводятся, согласно общему мнению, пожелания поляков:

A. Для польских провинций:

1) освобождение от военного управления, которому они подчинены, как если бы они бунтовали,

2) назначение другого лица на место Новосильцева,

3) восстановление старых прав Виленского университета⁷.

1) чтобы никто, кроме самого Государя, не вмешивался в дела административного управления, превосходно налаженного,

46

Всеподданнейшие отчеты III отделения

2) чтобы личная свобода не зависела от чьего-либо каприза,

3) чтобы действующие в Империи цензурные правила были введены также и в королевстве,

4) чтобы полиция действовала на основании точных законов, а не по произволу,

5) чтобы делаемые министрами представления не шли через г. Новосильцева и

6) чтобы было открыто сообщение с Россией без ненужных ограничений.

Циркулирующие в Польше слухи об Августейших особах императорской фамилии вполне для них благоприятны: поляки их искренне любят, хотя русские в Варшаве позволяют себе часто критиковать Государя Императора и окружающих его лиц. Поляки были больше всего тронуты тем, что наследник изучает польский язык, но многие из них сожалеют, что дело это доверено офицеру Юрьевичу⁸, уроженцу Белоруссии, не знающему, собственно, языка и говорящему на режущем польское ухо жаргоне. Они желали бы видеть при наследнике какого-либо ученого поляка.

Поездка Государя-Императора в Берлин⁹ доставила нашим крикунам мало тем для рассуждений, между тем как в клубах рассматривали ее как политическое событие, а дипломаты сильно волновались.

Наконец, военные действия возобновились, и достигнутые графом Дибичем блестящие успехи изменили составившееся о нем мнение; однако по его адресу продолжали слышаться упреки за дело при Кулевче¹⁰, в котором он якобы без надобности пожертвовал отрядом генерала Отрощенко¹¹, слишком слабым по сравнению с многочисленным неприятелем. Однако последующие успехи - результат прекрасного плана кампании, и русским это приятно.

Несмотря на всю свою славу, граф Дибич никогда не мог стать кумиром нации, особенно ввиду того, что против него существует сильное предубеждение, и предполагают, что он не любит русских и предпочитает им немцев. Отдают справедливость выбору Государя - ценят Дибича, но больше любят Паскевича.

Питаемое славой блестящих военных подвигов своих героев, национальное чувство являлось источником некоторого неудовольствия в массах тем, что наши победоносные войска не вошли хотя бы на несколько часов в Константинополь. С разных сторон слышалось: «Пусть бы пробили поход русские барабаны в Константинополе, и слава для России и Государя была бы вечна». Масса не разбирается в политических затруднениях и не понимает их; ее увлекает мелочное тщеславие, поэтому-то известие об Адрианопольском мире¹² не вызвало большой радости: все ждали занятия Константинополя. Но если оставить в стороне национальное самолюбие, почетный мир увенчал миротворца лаврами и вызвал к нему общую бла-

Царствование императора Николая I

47

годарность. Единственно, что не одобряется русским обществом, это то, что Россия, как бы из страха перед Австрией, не упоминает в опубликованном здесь мирном трактате о Греции. По этому поводу вспоминали о подобном же упущении при объявлении войны, что сделало этот акт непопулярным. Вот что слышится по этому поводу: «Франция не боялась послать войско в Грецию™ и собирать деньги для греков, а мы, единоверцы, из угождения Австрии, не смеем обнаружить перед светом чувствований, делающих нам честь. Долго ли России ходить на помочах Австрии?» - Все это приписывается интригам и влиянию Австрии.

Чувства России к Августейшей чете проявились по поводу болезни Государыни, а затем и Государя. Болезнь Государыни вызывала сильное беспокойство, потому что все вообще уверены, что она составляет счастье Государя и что, привязывая его к себе своими выдающимися качествами, она поддерживает на троне великий и прекрасный пример семейных добродетелей. Во время болезни Императора¹⁴ не только искренняя преданность его особе, но и политические и частные интересы заставляли взывать к Богу и проливать слезы. Даже те немногочисленные люди, которые считали себя вправе быть недовольными теми или другими деяниями Государя, излив свою желчь, прибавляли: «Но все-таки он честный, прямодушный и добродетельный человек, любящий правосудие». Во время этих всеобщих опасений только и слышались разговоры об ужасном несчастии, которое постигло бы Россию в случае катастрофы. Мысль о регентстве была неприятна; боялись влияния Варшавы¹⁵. Склонялись к мысли о Государыне-Императрице, и многие ей сочувствовали.

В это тяжелое время надзор почел долгом удвоить свою бдительность для того, чтобы, на основании некоторых данных, поближе присмотреться к настроению многих недоброжелателей, но убедился, что к последним он может отнести только очень небольшое число лихоимцев из чиновников гражданского ведомства и несколько лиц из дворцовой челяди. Последние взбешены тем, что их братии поставлены препятствия к продвижению в чинах и что их лишили возможности безнаказанно расточительствовать. Влияние этих людей на низшие классы, с которыми они приходят в соприкосновение, было бы пагубно, но, к счастью, оно парализуется любовью к монарху.

Обозрев волновавшие общественное мнение крупные события, мы остановим наше внимание на суждении общества о различных отраслях административного управления. В наше время гораздо легче управлять в критические моменты, чем при обычных условиях. В обычное время у всех являются претензии, каждый смотрит в упор на правительство, ожидая, чтобы оно исправило все ошибки, предупредило бы все беды, наделило

48

Всеподданнейшие отчеты HI отделения

бы всеми благами. Мы будем придерживаться порядка последовательного обозрения различных отраслей государственного управления.

Система запретительных пошлин, рекомендованная находившимися в сношениях с предшествующим министерством спекулянтами и утвержденная ложно направленным патриотизмом, принесла много вреда России. Столь широко распространенная роскошь не могла быть удовлетворена местным производством. Богатые люди разорялись, приобретая все то, к чему привыкли с детства; остальные, чтобы не отстать, предавались взяточничеству и лихоимству, что способствовало развитию контрабанды, конфискаций, казнокрадства. В России начинали производить кое-что хорошее, но в очень ограниченном количестве; большая часть фабрикатов выделывается наспех, и, ввиду отсутствия конкуренции, плохие товары местного производства продаются дороже, чем привозимые из-за границы хорошие. Стремясь увеличить таможенные доходы, министерство финансов облагало ввозимые товары чрезвычайными пошлинами. Одним словом, покупатели должны обладать большими деньгами, чтобы иметь возможность приобрести вещи, сделавшиеся им необходимыми; но денег не хватает: иностранцы, не находя больше достаточного сбыта для своих товаров, переставали покупать наши продукты, обращаясь за таковыми туда, где торговля менее стеснена и где они могут избежать скверных приемов таможенных чиновников и бесконечных, несносных формальностей, с которыми они встречались у нас. Земельная собственность обесценивалась, крестьяне переставали платить подати, а дворянство, живя в столицах или состоя на службе, всегда нуждается в деньгах и постоянно делает долги. Министерство долго упорно защищало и сохраняло покровительственную систему, но, наконец, наученное голосом общественного мнения и несколькими газетными статьями, по-видимому, убедилось в необходимости ослабить эту систему и само поместило в печати статью, имеющую, очевидно, целью подготовить умы к изменению системы пошлин. Уверяют, что это будет счастьем для народа и что даже наши фабрики, при наличии конкуренции, усовершенствуются. К этому прибавляют, что есть только несколько губерний, достаточно населенных для того, чтобы быть промышленными, и что в других не хватает рук даже для обработки земли. Что дала в результате выставка русских фабрикатов - выставка, которая произвела поразительное, благоприятное министру финансов¹⁶ впечатление и, в некотором роде, примирила с ним общество? Там были великолепные образцы, но в магазинах находишь только плохие вещи, продаваемые по столь высоким ценам, что министр приказал напечатать в своей газете, что русские фабриканты забываются, что цены

на их товар назначаются тройные сравнительно с заграничными и что поэтому-то они и не находят сбыта.

Говорят, что министр финансов занимается только измышлением налогов прямых и косвенных, не считаясь с тем, что у нас каждый налог падает на бедного земледельца и что необходимо оживить обращение денежных сумм. Этим объясняют, что такое большое количество заложенных в банках земель продается с аукциона и что так много не внесенных в срок податей. Какое преимущество представляет собой хорошо составленный бюджет, если он не соответствует действительности? Теперь приходится силой вышибать каждый рубль. Изданный в этом году указ касательно мероприятий против тех, кто не платит повинностей, вызвал ропот среди бедных классов. Со всех сторон кричат: «Думают, как взять, а не думают, откуда». - В течение тридцати лет налоги все возрастали, но никогда никто не думал о том, чтобы облегчить народу его бремя. К чему это приведет? К общему банкротству. Рассуждения эти влекут за собой и другие, менее невинные; среди дворянства возникают пагубные идеи. Положение становится натянутым, и начинают желать более или менее законных перемен. Необходимо заняться внесением некоторых улучшений в положение помещиков-землевладельцев, и, согласно общему мнению, достигнуть этого возможно единственно лишь понижением процентов. Это оживило бы и усилило обращение денежных сумм и, может быть, спасло бы от разорения многих помещиков.

Откупа питейных сборов несколько усилили денежное обращение, но царящая в народе бедность обманула ожидания откупщиков, и многие из них утверждают, что понесли значительные потери.

Горная промышленность находится, - как говорят, сказал по секрету г<осподин> Гумбольдт¹⁷, - в плачевном состоянии. Во Фриберге девять тысяч рабочих делают то, на что в Колыванских рудниках требуется пятьдесят тысяч человек, потому что они столь же плохие земледельцы, сколь и скверные рудокопы. Люди эти вынуждены проехать несколько сот верст, чтобы прибыть к месту своей работы. Местная власть не стремится изменить этот порядок вещей, потому что она наживается за счет этих бедняков, вымогая у них деньги под различными предлогами. Офицеры минного корпуса, в большинстве случаев, или невежды или вообще довольствуются лишь тем, что следуют примеру своих предшественников.

Говорят, что было бы вполне возможно доставлять в Петербург соль из Илецка, но что министр об этом не хочет и слышать исключительно из упрямства, потому что когда-то, служа по этой части, он представил доклад против подобной операции и имеет также зуб против директора Илецких соляных копей. Говорят, что это обстоятельство было доведено даже до сведения покойного Государя Императора.

50

Всеподданнейшие отчеты III отделения

Уверяют, что в Министерстве финансов совершается много хищений, и в подтверждение указывают пальцами на нескольких субъектов, не имевших ни копейки в то время, как они служили под начальством генерал-интенданта Канкрина, ныне же располагающих крупными суммами. Торговля медью и хинной коркой является богатым источником хищений. Казенные леса разграбляются, а казенные имения в самом плачевном состоянии.

Создание таможенной стражи увеличило расходы, но не приносит никакой реальной пользы; напротив, уверяют, что она способствует контрабанде. Эти люди задерживают только тех, кто им не платит. В Кяхтинской таможне происходят злоупотребления, но директор платит дань чиновникам министерства и остается спокойно на своем месте. Были, по-видимому, важные доносы по поводу этой таможни, но все было замято, а доносчик подвергся преследованиям.

Министр, говорят, - человек знающий, просвещенный, деятельный и трудолюбивый, но упрямый; он не слушает никого, кроме нескольких любимцев, которые его обманывают. Г<осподин> Дружинин¹⁸ очень умный, очень способный человек, но, к несчастью, продажный. Г<осподин> Кайсаров¹⁹, который когда-то был не совсем чист, ведет себя прекрасно и знает дело. Смерть г<осподина> Розенберга²⁰ считается незаменимой утратой, заслуги и честность его признавались всеми. Министра обвиняют в том, что он, в погоне за популярностью, слишком стремится скрыть все хищения своих чиновников.

В обществе намечают и предлагают следующие реформы в Министерстве финансов: 1) понижение процентов, как уже говорилось выше, 2) усиление всеми возможными способами денежного обращения, 3) изменение налоговой системы, с тем, чтобы вся тяжесть обложений не ложилась исключительно на бедный класс, как это было еще недавно, при повышении цены на соль в Крыму, 4) переработка таможенного тарифа в смысле ослабления покровительственной системы, 5) запрещение землевладельцам брать с крепостных причитающийся пивоварням налог, которым помещик пользуется в качестве фабриканта, а не земельного собственника, 6) урегулирование казенных доходов и установление подати, платимой помещикам, для того, чтобы последние не были более автократами в своих владениях, 7) назначение для работ в рудниках известного числа рабочих, которые были бы постоянно при одном деле и не заменялись бы другими: благодаря этой мере они стали бы умнее и искуснее, как это было с рабочими оружейных фабрик, 8) уничтожение преимуществ, которыми пользуются различные морские порты, и дарование им всем одинаковых прав, что способствовало бы процветанию городов и обогащению всей страны.

Довольно распространено также мнение, что следовало бы выделить департамент торговли из Министерства финансов и образовать из него от-