Царствование императора Николая I

359

мщения за побои или для избежания наказаний, или от преднамеренного желания крестьян освободиться от господской власти, желания, вынужденного продолжительными притеснениями, жестокостью и развратным поведением владельцев и управителей.

К сожалению, многие из дворян наших, особенно мелкопоместные, по недостатку образования и грубому образу жизни, который ведут они в деревнях, доселе мало понимают, что кроткими внушениями можно успевать более, нежели постоянною строгостью, и не умеют иначе взыскать, как только телесными наказаниями. Равно и крестьяне наши находятся еще в том состоянии, в котором человек работает для другого и даже для себя нерадиво и сам вызывает против себя строгость. Это соединение двух малообразованных, но характерных сил производит нередко случающееся противодействие между властию и покорностию, которое не могут совершенно уничтожить ни учреждение опек над некоторыми из владельцев, ни наказание крестьян, восстающих на своих помещиков.

Впрочем, сравнивая настоящее время с прежним, оказывается, что в Отечестве нашем уже многое улучшилось: ибо прежде жестокое обращение с крепостными людьми было повсеместным, а ныне оно производит негодование даже в кругу дворян, и правительство тотчас принимает меры, как скоро кто-либо из помещиков дозволяет себе неумеренные или несправедливые поступки с своими крестьянами.

ВЫСШЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО

Сохранению спокойствия в государстве, конечно, должны способствовать и все действия высшего правительства; но как в предшествовавшие времена все права граждан постепенно уже определены, то потребности современные и новые постановления правительства не могут заключать в себе тех беспрерывных милостей и привилегий, которые даровались в старые годы; не менее того масса народа, не вникая в причины действий правительства, часто не одобряет клонящихся по духу времени в ее же пользу новейших постановлений! Так и в прошедшем году ежели и были слышны иногда ропот и неудовольствия, то большею частию то и другое не имело рассудительной к тому причины, и только редкие случаи давали на то некоторое основательное право, как-то: Указ 15 марта о заграничных паспортах; повеление министра внутренних дел в подтверждение забытого закона о числе лошадей и экипажах; запрещение органной музыки в трактирах и вообще излишне строгое требование полиции, чтобы везде соблюдаема была тишина ненарушимая. От этих начал утратилась прежняя веселость народная, и в черни заметно некоторое уныние и неопределенное, боязливое чего-то ожидание. Здесь должно заметить, что, к счастью, все сии стеснения приписываются не верховной власти, но

360

министрам и главноуправляющим отдельными частями, которые, без всякого сомнения, представляя различные постановления более об ограничении существующих прав, нежели о распространении оных, конечно, действуют по убеждению чистой совести и с самою благонамеренною целью. Неограниченная преданность к своим Государям в русских есть, можно сказать, чувство наследственное и природное; с другой стороны, и Царствующий Император тем сильнее воспламенил в них это чувство, что всеми действиями своими убеждает их в высоких царственных качествах души своей и беспрерывно обнаруживает собственную привязанность к своим подданным. Если иностранные народы взирают на него с уважением, как на Государя, первенствующего своими достоинствами между всеми государями Европы, если поляки и жители Западных губерний из всех русских только к нему одному питают невольную любовь, тем более русские вполне понимают своего Императора. В 19-летнее спокойное, большею частию протекшее в мире царствование Он совершил множество дел, достойных истории, для славы и блага Отечества. Продолжающиеся громадные работы по возведению С.-Петербурго-Московской железной дороги, постоянного моста через Неву, необозримая сеть шоссе, будущее благо государства и другие исполинские предприятия удивляют иностранцев и русских, обещая последним неисчислимые выгоды. Любовь народная обращена и на членов Императорской Фамилии, которые в пример подданным несут на себе многие обязанности службы. Государь Наследник Цесаревич¹⁰, кроме командования войсками, которые Его боготворят, заседающий во всех комитетах, учреждаемых по важнейшим государственным делам и предприятиям, есть надежда царства. Великий Князь Михаил Павлович, превосходнейший начальник вверенных ему войск и военно-учебных заведений, пользуется лучшим из всех имен, именем добрейшего человека, благодетеля своих подчиненных, и вернейшим подданным Государя. Герцог Лейхтенбергский и принц Ольденбургский также отправляют разные обязанности по государственному управлению. В 1844 году занимали публику события в Царском Семействе. Все отдавали искреннюю похвалу, что при бракосочетании Великих Княжон Александры Николаевны¹¹ и Елисаветы Михайловны¹² не было сделано ни малейшего различия. Но общая радость вскоре была нарушена слухами о болезни Великой Княгини Александры Николаевны, а потом безвременною ее кончиною. Это тяжкое для сердца Государя Императора и горестное для всей России событие не должно и возобновлять в памяти Его Величества. Государь Император сам изволил видеть всю любовь, которую изъявляли Его подданные к покойной Великой Княгине, и как эта любовь была нелицемерна; рескриптом же своим на имя С.-Петербургского военного генерал-губернатора¹³ довершил Он выражение общей неограниченной приверженности народа к Августейшему Семейству.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, в минувшем году не произошло ни одного важного случая, который бы представлял опасность в политическом отношении; происки заграничных недоброжелателей наших были ничтожны; Польша и возвращенные от оной губернии бдительностью нашего правительства удерживаются в пределах должной покорности, а жители всей прочей России сохраняют самую твердую преданность к престолу и настоящему порядку вещей; если здесь иногда происходят беспорядки или продолжаются разные злоупотребления, то они не имеют в себе ничего политического и время от времени слабеют или вовсе искореняются. В нравственном отношении еще остается желать многого для блага нашего Отечества, но оно не останавливается на одном месте, а шествует к улучшению быстрыми стопами. Вообще события 1844 года приводят более к утешительным, нежели неприятным результатам о России.

Шеф жандармов¹⁴ обязывается присовокупить, что отчет сей составлен им из различных сведений, имеющихся в III отделении, несколько применяясь к прежним примерам; в оном не помещены только суждения о министерствах и других главных управлениях, как по недавнему вступлению его в настоящую должность, так и потому, что в течение 1844 года значительных перемен не произошло по министерствам, но он предоставляет себе изложить суждения о них в будущем времени.

ПРИМЕЧАНИЯ

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 9. Л. 120-161.

император своей обходительностью и щедростью сильно затруднил игру французскому королю, которого ждут сюда осенью» (Ч. Муррей. Королева Виктория и Николай I. Отрывки из дневника. // «Николай I и его время». Т. 2. М. 2000. С. 331). При либеральном правительстве лорда Роберта Пиля произошел разрыв франко-британского союза, что дало Николаю I надежду на возможность достичь договоренности с Англией на случай распада Османской империи. Проведя ряд встреч с королевой Викторией, принцем-консортом Альбертом, Р. Пилем, Дж. Эбердином, Г. Дж. Пальмерстоном и А. У. Веллингтоном, российский император пытался прозондировать проблему наследства «больного человека». Предполагалось решение по формуле «Проливы за Египет». Однако русско-британское сближение не

состоялось; новое правительство лорда Росселя возобновило альянс с Францией.

1845 год, подобно нескольким предшествовавшим, протек спокойно для России. Правительство наше для ограждения целости и внутренней безопасности империи давно уже не встречало надобности прибегать не только к силе войск, но даже к необыкновенным распорядительным мерам. Все действия высшей полиции ограничивались одним наблюдением, не имеют ли основания иногда получаемые доносы о злоумышлениях, и наблюдения сии, к счастью, оканчивались убеждением, что или предостерегательные сведения были неосновательны, или умыслы неблагонамеренных людей оставались без исполнения, а если иногда и приводились в действие, то были уничтожаемы распоряжениями нашего правительства при самом их начале. Подтверждением этому служат все дела и наблюдения высшей полиции в 1845 году.

ДЕЛА ВНЕШНИЕ

Европейские государства по развитию промышленности, искусств и торговли, по увеличивающимся богатству городов, удобствам и удовольствиям жизни находятся в возрастающем и цветущем виде, но с политической и нравственной стороны представляется иная, ни мало не утешительная картина. Не говоря о Франции, как бы источнике и поддержке правительственных неустройств, не говоря о Швейцарии, гнезде самых вредных обществ, коммунистов и других, в последние годы соседственные нам державы более и более приходили в колеблющееся и смутное состояние.

Дух беспокойства усилился в Германии особенно с того времени, как прусский король¹ имел неосторожность подать надежду своим подданным на перемену в образе правления. Во всей Германии обнаруживается направление умов, жаждущее беспредельной свободы; партия революции и республики распространяется, дерзкие, возмутительные сочинения год от году умножаются и волнуют народ, преимущественно горожан. Рассудительность

* Перед текстом помета Л.В. Дубельта: «Его Величество изволил читать. 11 февраля: 1846. Г[енерал]-л[ейтенант] Дубельт».

364

Всеподданнейшие отчеты III отделения

германцев не только не подает надежды на исправление, но заставляет опасаться, что зло укоренилось тем сильнее, чем хладнокровнее их характеры.

Среди собственных неустройств иностранцы не упускали случая изъявлять свое недоброжелательство к России. Пруссаки, домогаясь исполнения обещаний о конституции, приписывали единственно России отлагательство и нерешимость короля их в этом деле. Распространяли слухи, что Император российский настаивает, дабы прусский король всеми силами удерживался от выдачи конституции, могущей произвести вредное влияние на подданных соседних держав, особенно России. Прежние толки, что должно положить преграду чрезмерному влиянию России на другие государства, что на Венском конгрессе не было обращено надлежащего внимания на могущество России в отношении общего положения Европы, продолжались и в 1845 году.

Все это доказывает только, что другие державы невольным образом сознают первенство пред ними сильной, самостоятельной и неприступной России.

Из вышедших в 1845 году сочинений против России «Les mystères de Russie»* не имело никакого успеха и еще до окончания издания предано было забвению. В этом сочинении Фридерик Лакруа. человек без всякого таланта, по примеру Кюстина собрал большею частию прежние клеветы о России, а парижская публика не обращает внимания на то, что не заключает в себе особенно нового и любопытного. Головин², к собственному несчастию его отложившийся от своего Отечества, наконец, также издал давно обещанную им книгу «La Russie sous Nicolas I»**. наполненную разными оскорбительными выдумками насчет России, но эта книга написана столь дурно и так мало обнаруживает таланта, что ее почти никто не читает, и ни один журнал не похвалил.

К распространению клевет и лжей на Россию много способствуют польские выходцы; они участвуют и в составлении французских пасквилей: это обнаруживается, между прочим, из того, что в статьях и книжках с клевета-ми на Россию все иноязычные собственные имена искажены и только польские написаны правильно. В Париже, а потом в Риме появилась какая-то полька, которая разгласила, будто бы она была игуменьею базилианского монастыря³ в Минской губернии, будто архиепископ Иосиф (Симашко)⁴ намерен был обратить ее и 34 монахини в православие, но, видя, что они остаются твердыми в католической вере, отправил их, под арестом, в Витебск, и там будто бы подвергли их самым жестоким истязаниям, мучали, многих убили, некоторых предали любострастию солдат и у 8 монахинь выкололи

* Тайны России {фр.). ** Россия при Николае I (фр.)

глаза! Если о столь гнусной клевете невозможно слушать без гнева, то еще более надобно удивляться, что в иностранных журналах напечатан рассказ этот во всей полноте и нашлись люди, которые ему верят, а поляки ходили но церквам и служили обедни за упокой усопших мучениц.

Католики находят заступников преимущественно во Франции; поводом к войне германской журналистике служат наиболее: распространение православия и русского языка в Остзейских губерниях, переселение евреев от границ во внутренние места Западных губерний, а также строгое и неумолимое наблюдение таможенных правил на русской границе; за последнее одни бранят нас явно, другие с мнимою благонамеренностью, доказывая, что этим мы, разоряя их, вредим и самим себе.

Некоторые думают, что правительство наше должно бы иметь за границею на своей стороне нескольких писателей и журналов для опровержения вымыслов иностранцев. Но журнальная война и возражения ни к чему не ведут: они только возбудят внимание и породят бесконечные распри, в которых затмевается самая истина. Несравненно лучше следовать принятому нами правилу - возражать молчанием и презрением, тем более что зло уничтожается собственным своим излишеством; нелепость и огромность обвинений сами собою доказывают их неосновательность и ничтожность.

Польские выходцы, находящиеся за границею, не перестают питать мысли о восстановлении древней Польши; между ними продолжаются прежние партии и по временам составляются новые. В 1845 году существовали следующие:

Оно отличается от других обществ наибольшею деятельностью и постоянством. Главные поверенные этого общества: Теофил Вишневский. Иоанн Алциато и Виктор Гельтман. Оно издает журналы под названием: «Le Démocrate Polonais»* и «Przonka»: редактор первого - Алберт Дора-ский, а.второго - Зенкович⁵. Число членов простирается до 400 человек.

Представитель этого общества Адам Чарторижский действует наиболее по влиянию Владислава Замойского и Нарцисса Олизара. Происки Чарторижского преимущественно обращены на дела Востока и Рима: находящиеся в разных владениях Оттоманской империи эмиссары его имеют поручение отклонять влияние России на дела турецкого Дивана и возмущать славянские племена; а римское правительство он старается восстановлять на защиту будто бы притесняемой в Польше католической

* «Польский демократ» (фр.).

366

церкви. Число сообщников Чарторижского простирается до 500 человек. Из них под редакциею Олизара и Вронича издаются журналы: «Le 3 mai» и «L'Echo Polonais»*.

Общество это с 1838 года находится в постоянном разладе, так что члены не могли даже согласиться насчет избрания пяти лиц, долженствующих составить комитет их, и наименовали только трех: Лелевеля. Зверковского и Одинского. Вследствие этого общество мало-помалу распадается. Число членов оного в настоящее время не простирается свыше 450 человек. Издаваемый Дворчевским и Залеским журнал этого общества под названием: «L'Aigle blanc»** равным образом распространен весьма мало даже между эмигрантами.

Оно состоит из нескольких пожилых военных людей, принадлежавших прежде к партии аристократической и присоединившихся к Рыбинскому после разрыва его с Чарторижским. Не имея средств и нужных качеств, Рыбинский долгое время оставался спокойным, но когда получил в наследство от графини Малаховской 200 000 флоринов, то из самолюбия поставил себя на собственный счет главою особой партии. Советники Рыбинского не столько разделяют его намерения, сколько стараются выманивать у него деньги. Общество это, число членов коего простирается до 400 человек, не имеет никакой прочности, и действия оного ограничиваются единственно ничтожными, напыщенными и лживыми объявлениями, распространяемыми посредством журнала «La nouvelle Pologne»***, издаваемого Островским.

5. Секта Товянского⁶

Товянский основал политическо-религиозную секту и находит безумцев, предающих себя в пожизненное рабство для слепого и беспрекословного исполнения его повелений. За всем тем дух этой партии, в которой считается до 69 человек, в том числе известный Мицкевич, сближаясь более с так называемым панславянизмом, не питает против России такой непримиримой вражды, как другие. От этого демагоги бранят всегда и везде товянщину, а самого основателя провозгласили русским шпионом. С тех пор, как Товянского стали преследовать и изгонять из каждого места, где он поселялся, секта его начала уменьшаться и обратила на себя общие насмешки, несмотря на усилия Мицкевича, который всеми мерами старается возвысить ее в глазах своих почитателей.

* «Третье мая», «Польское эхо» (фр.).

Общество это преимущественно состоит из польских священников. Оно имеет два монастыря - один в Париже, а другой - в Риме и учредило приют для убежища престарелых, больных и неимущих соотечественников. Утверждают, что общество это производит обширные сношения с духовенством французским, римским и польским, обладает денежными средствами более всех других партий, уважается эмигрантами и имеет на них сильное влияние, особенно на партию Чарторижского.

Из всех партий, только демократическая, аристократическая и резюр-рекционистов требуют особенного наблюдения и то потому только, что члены сих партий посредством переписки и распространяемых ими сочинений стараются поколебать и возмутить народ польский, подвластный России. Собственная же сила выходцев год от году ослабляется более и более. Постоянные неудачи в замыслах охладили самых пылких революционеров, и большая часть эмигрантов, оставив напрасные попытки, обратились к существенным занятиям для улучшения своего быта. Из находящихся во Франции до 5000 польских выходцев ныне не более 1800 человек принадлежат к разным обществам и из них 3/4 только считаются членами, не оказывая партиям своим никакого содействия. Один из самых ожесточенных врагов России Островский сказал, что если бы всем польским эмигрантам объявлено было прощение, то из них не осталось бы за границею и 60 человек.

Эмиссары

Из предыдущей статьи видно, что Адам Чарторижский предположил возмущать славянские племена, подвластные Турции. Эти интриги уже возбудили внимание правительства Оттоманской империи, которое чрез агента своего Леона Радо узнало подробности предположений Чарторижского. Эмиссары, им отправляемые, обязаны внушать славянским племенам, подвластным России, Австрии, Турции и Пруссии, что они, дети одной крови, должны забыть старую вражду, соединиться и произвести общее восстание, сбросить с себя иго других племен, составить одно славянское огромное царство в 90 или более миллионов жителей. Мечтатели думают разделить это царство на четыре штата: русско-славянский, польско-славянский, че-хо-славянский и иллирико-славянский. В первый удел должно войти Российское государство, за исключением Царства Польского, Литовских и Украинских губерний, которые присоединяются к польско-славянскому штату; Пруссия, Австрия и Турция также лишаются всех польских и славянских областей. Штаты сии будут управляемы каждый особенными правами сообразно правилам и обычаям господствующих народов на либеральном основании, но под одним федеративным панством, быть может, наподобие

* От resurrection (фр.) - Воскресение.

368