Царствование императора Николая I

приезжающими в Россию иностранцами, с осторожностью и разбором увольняет наших подданных за границу и внутри Империи строго преследует все проступки, от которых при послаблении может распространиться разврат умов и нравов. Строгость правительства, хотя бы она была и несколько тягостна молодому поколению, благословляется всеми людьми опытными: ибо на ней зиждется настоящее и будущее благоденствие государства.

Граф Орлов 12 января 1853.

ОТЧЕТ

О ДЕЙСТВИЯХ III ОТДЕЛЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КАНЦЕЛЯРИИ И

КОРПУСА ЖАНДАРМОВ

за 1853 год*

Война России против Турции² дала новую пищу зависти и недоброжелательству иностранных держав к могущественной Империи, и с тем вместе возбудила деятельность изгнанников разных стран. Преступные выходцы надеются достигнуть своих целей, если бы Англия и Франция успели возжечь европейскую войну. Вообще с прискорбием рассуждая о непонятном действии этих двух держав, все с изумлением взирают на то, что правительства христианские подают руку помощи Турции в деле христианском!

При этом случае, как в прежние времена, когда нашему Отечеству угрожали опасности, в России раскрывались те внутренние силы, владея которыми она всегда и из всех бед выходила победительницею. Люди высшего и среднего сословий преисполнены удивления, что Турция еще не научилась опытами и вновь осмеливается вступать в борьбу с нашей Империей; они, хотя видят, что борьба будет трудная, но, надеясь на Бога и на Царя, не сомневаются в успехе; простой же народ не вдается в рассуждения, но как бы инстинктивно верит, что русским никто и ничто проти-вустоять не может.

* Перед текстом помета Николая I: «Слава Богу!» и далее Л.В. Дубельта: «Собственною Его Величества рукою написано карандашом: «Слава Богу!». 11 января 1854. Генерал-лейтенант Дубельт».

436

Всеподданнейшие отчеты III отделения

Губернские жандармские штаб-офицеры доносили, что Манифесты о начале войны и передвижении российских войск в Придунайские княжества³ приняты были всеми сословиями с полным и нелицемерным восторгом. Русские увидели новые доказательства тех неутомимых забот и попечений о поддержании православия, о благе, чести и славе России, которые они привыкли видеть в продолжение последних 28 лет. Усматривая же из Манифестов самые умеренные чуждые видов завоевания, благородные и с тем вместе твердые намерения своего Монарха, все с народною гордостью и умилением повторяли: «Не завоеваний ищем мы, в них Россия не нуждается!». Не говоря о военных, которые нетерпеливо ожидали войны, жители всех губерний изъявляли готовность на всякие пожертвования и каждый готов принести все на дело общее. Сначала дворяне Тамбовской, потом Московской, Киевской, Рязанской и других губерний вызвались на разные пожертвования.

Только в Царстве Польском и в Литовских губерниях многие из местных уроженцев, по обыкновению, предаются беспокойным и несбыточным мечтам. И здесь не может быть ничего явного; но заметны тайные надежды, что турецкая война вовлечет Россию в войну европейскую и что при этом возобновятся в Европе беспорядки 1848 года, от которых мнимые польские патриоты в легкомыслии своем ожидают выгодного для себя переворота.

Несмотря на это, спокойствие внутри Империи в течение года ничем не было нарушено. Уроженцы Западного края покорны по необходимости; жители же всей остальной России душою и сердцем преданы своему Государю. Безошибочно можно сказать, что собственно в России ныне не таится ни одного заговора, ни одного общего злоумышления, и хотя получались доносы о подобных преступлениях, но доносы эти, по точнейшим исследованиям, оказались совершенно ложными. В этих случаях разыскания постоянно оканчивались обнаружением, что доносители или избегают наказания за свои преступления или желают выслужиться, или мечтатели и с тем вместе всегда суть люди порочные, которые, делая донос на других, сами дают правительству возможность обнаружить собственные их безнравственные действия. Все же подтвердившиеся политические провинения состояли только или в хранении запрещенных книг и рукописей, большею частью по одному любопытству, или в противозаконных суждениях, иногда проистекающих от молодости и легкомыслия. Равным образом в сочинениях русских писателей и в журналистике более не заметно желания блеснуть мыслями коммунистическими, социальными и им подобными, которые потеряли цену даже у людей, следящих за ходом европейского просвещения. Вообще политическое направление России таково, что если можно желать лучшего, то разве потому, что правитель-

ство всегда обязано заботиться о большем и большем усовершенствовании нравственности своего народа.

При всем том со стороны высшей полиции ни одно сомнение о возможности политического преступления не было оставлено без строжайшего исследования: ибо преступления могут родиться и развиться от самой слабости в преследовании их. Столько же внимания было обращаемо на то, дабы не проникла к нам зараза из-за границы. Замыслы выходцев, революционные партии, Кошут⁴, Мадзини и другие возмутители опасны; но еще опаснее в Западной Европе общее развращение, легкость, с которою безнравственный народ пристает к возмутителям, и слабость многих правительств. Все это, взятое вместе, скорее влечет государства к разрушению, нежели действия лондонских и всех прочих революционных комитетов. Поэтому, еще в начале 1852 года, когда, после восстания в Милане, сделано было в Вене покушение на жизнь австрийского императора⁵ и получались известия о рассылке эмиссаров, предписано было принять деятельнейшие меры к наивозможному усилению надзора за австрийскими подданными и американцами, приезжающими с английскими паспортами; а посольствам и миссиям нашим вменено в обязанность, дабы они свидетельствовали паспорты иностранцам с величайшею разборчивостью, предупреждая наше правительство о всяком сомнительном случае.

438

Всеподданнейшие отчеты III отделения

С началом же войны Турецкой сообщено было командующему 4-м и 5-м корпусами, также сделано распоряжение по всем границам со стороны Турции, о наистрожайшем наблюдении, чтобы ни выходцы, ни другие злонамеренные люди не могли проникнуть в наши пределы.

Возвращаясь к настоящим недоразумениям между нашим правительством и Турциею, должно сказать, что всеобщее расположение народного духа, мнения и чувства готовности способствовать правительству всеми силами и средствами в деле против наших врагов находятся в раздражительном состоянии, и я, зная мысли и правила Государя Императора, должен был до сего времени удерживать этот общий восторг в пределах благоразумной умеренности для того, дабы это святое чувство выказалось во всей полноте своей только тогда, когда верховная власть признает это нужным и того потребует, - и нет сомнения, что одно слово Царя двинет всех Его подданных ко всевозможным пожертвованиям и, призывая благословение Божие на виновника славы и благоденствия России, они докажут Ему на деле свою верность и свою признательность.

Граф Орлов

4 января 1854 года.

ОТЧЕТ

О ДЕЙСТВИЯХ III ОТДЕЛЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КАНЦЕЛЯРИИ

И КОРПУСА ЖАНДАРМОВ

за 1854 год*

1854 год ознаменовался явным к нам недоброжелательством Франции и Англии, которые в союзе с Турцией употребляли все возможные средства восстановить против нас и прочие державы Европы.

С нападением на Россию вооруженных неприятелей польские выходцы рассылали эмиссаров, направляя их преимущественно в Царство Польское; англичане и французы старались водворить возмутительные листки и брошюры в Финляндию, в южные и западные губернии наши; предполагали провезти оружие в Литву и выпускали в обращение русские фальшивые деньги.

Было бы излишне говорить здесь о военных событиях; Государь Император Сам изволил видеть, с каким непреодолимым мужеством войска

* Перед текстом помета Николая I: «Дай Бог, чтоб было так!» и далее рукой Л.В. Дубельта: «Собственною Его Величества рукою написано карандашом: «Дай Бог, чтоб было так!». 15 января 1855. Генерал-лейтенант Дубельт».

наши действовали к защите Отечества; внимание III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии устремлено было особенно на дух жителей и расположение умов в Империи.

К сожалению, должно сказать, что в жителях Царства Польского война возбудила преступные чувства и мечты. Они надеялись, что Россия не выдержит борьбы, по их мнению, неравной с европейскими державами, и мечтают о восстановлении прежней Польши. Но при благоразумно принятых мерах правительством спокойствие до сего времени и там не нарушалось.

В губерниях, возвращенных от Польши, собственно Польские патриоты также питают нерасположение к нам и мало сочувствуют успехам нашего оружия. При всем том, в этих губерниях представляется менее опасности, нежели в Царстве Польском, потому что в них, особенно в Волынской, Подольской и Киевской, жители низших сословий почти все русские родом и православные по вере, вполне преданные нашему правительству. Если в этих губерниях, и еще более в Литве, найдутся отдельные личности с вредными намерениями, то они не встретят в общей массе ни одобрения, ни поддержки.

При этих неблагоприятных обстоятельствах утешительно было видеть, что финляндцы, несмотря на недавнее присоединение к нам⁶, явили

CÏ^D

себя твердыми в верноподданнических чувствах к Государю Императору и к новому их Отечеству, отражали врагов с примерным мужеством и в самоотвержении не отставали от природных русских.

Русские же все одушевились чувством любви к Отечеству; повсюду разгорелась истинная преданность к Царю, и общее одушевление объяло все сословия. Оно обнаруживается в благочестивом усердии народа при церковных молебствиях о ниспослании успехов нашему оружию; в живом сочувствии к известиям о победах наших, в рассказах об этих победах и во всех рассуждениях о настоящих событиях; везде, и в обществах и в театрах, каждая речь о славных подвигах войск наших приводит слушателей в восторженное состояние. Чувства преданности и усердия в русских оказались так велики, что не только нет никакой надобности возбуждать или поддерживать, но иногда должно умерять их, чтобы они не выходили из границ приличия.

В то же время со всех сторон посыпались жертвы на алтарь Отечества и в помощь раненым воинам, сражающимся за общее дело. Кроме важных пожертвований, сделанных дворянствами целых губерний и обывателями городов, люди всех сословий: духовные, служащие и отставные, купцы и крестьяне, даже нижние воинские чины и женщины - все жертвовали, чем могли; иной приносил последнее.

При рекрутских наборах не было прежнего, обыкновенного уныния рекрут и плача родственников; при составлении Морского ополчения явилось столько охотников, что должно было многим отказывать, и все отправлялись на места войны не столько для дарованных преимуществ, сколько из усердия. Дворянства нескольких губерний в совещаниях своих выражали готовность на поголовное вооружение. Студенты Московского университета, а за ними воспитанники и других учебных заведений сами вызывались стать в ряды воинов, и трое студентов Ришельевского лицея уже явили подвиги мужества в Одессе при отражении неприятельского флота. Одна девица (дочь отставного профессора Спасского). исполненная чувств патриотизма, просила определить ее в службу, чтобы и она, наравне с братьями своими, могла удостоиться счастья пролить кровь свою. Словом, народ преисполнен желанием ополчиться на врага, за Веру, за Царя, за честь и неприкосновенность государства. Старые защитники наши в Отечественную войну, переносясь воспоминаниями к славному минувшему времени, сознаются, что и ныне русские преисполнены теми же заветными чувствами, которыми они пламенели в двенадцатом году.

Одним из явных доказательств хорошего духа внутри государства служит то, что со времени объявления войны все недоброжелательные, безымянные доносы, так часто тревожившие правительство, внезапно прекратились, и повсюду водворилась совершенная тишина.

В столице спокойствие не нарушалось, и мысли всех обращены только на военные события. При неблагоприятных известиях из Крыма всегда

Царствование императора Николая I

441

заметно было сердечное участие и общее огорчение о великих потерях в наших храбрых войсках. При известии же, что Великие Князья Николай и Михаил⁷ Николаевичи приняли участие в бою, обнаружилась всеобщая радость, что Господь сохранил Их для Царского и общего утешения.

Последний Манифест снова возбудил общее рвение⁸. Читая его, предугадывают, что это должно быть предварение усиленной войны, и в таком случае все готовы на всякие жертвы.

В заключение должно сказать, что только воля Государя Императора удерживает общий порыв народа. Видя 29-летнее благотворное царствование над обширным государством, русские вполне предались всему, что Господь положит на сердце Государя, и уверены, что пути и средства, которые будут Им избраны, непременно приведут дела к самому лучшему окончанию.

Граф Орлов

10 января 1855

ПРИМЕЧАНИЯ

1850 г. - ГАРФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 15. Л. Д. 18. Л. 1-6 об.; 1854 г. - Д. 19. Л. 1-6; 1855

98-101; 1852 г. - Д. 17. Л. 2-5 об.;1853 г. -- Д. 20. Л.1-2.

Российское правительство согласилось принять ее; со стороны Турции последовало требование изменений в тексте документа. После отказа русского главнокомандующего генерал-адъютанта князя М.Д. Горчакова очистить Дунайские княжества последовал разрыв дипломатических отношений; Турция объявила России войну. С октября 1853 по апрель 1854 г. война, которая традиционно велась в Закавказье, на Дунае и Черном море, была успешна для русских войск. Разгром турецкого флота в Синопской бухте 8 (30) ноября 1853 г. подтолкнул к вмешательству Великобританию и Францию.

³ Манифест о движении российских войск в Придунайские княжества был обнародован 14 июня 1853 г. «в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России». Манифест о войне с Оттоманской Портой от 20 октября 1853 г. знаменовал начало Крымской войны. (ПСЗ, 2-е Собр. Т. XXVIII. С. 290, 490.)

⁴ Кошут Лайош (1802-1894), один из руководителей национально-освободительного движения 1848-1849 годов в Венгрии. Лидер оппозиционного крыла Государ-

442

Всеподданнейшие отчеты III отделения

ственного собрания. После восстания в Пеште 15 марта 1848 г. возглавил делегацию к императору с требованием реформы государственного строя Венгрии. Являлся министром финансов в первом венгерском правительстве Баттяни. Инициатор создания национальной армии. Глава Комитета защиты родины, которому парламент передал функции правительства. 2 мая 1849 г. был избран правителем-президентом Венгрии. После сокрушительного поражения под Темешваром 9 августа 1849 г. он вместе с правительством ушел в отставку 11 августа, передав власть главнокомандующему А. Гергею, и эмигрировал.

Великий князь Михаил Николаевич участвовал в сражении под Инкерманом 24 октября; 24 ноября - в артиллерийском сражении на Константиновском форте Во-лоховой башни.

Наблюдение за общим духом народным во время настоящего тяжкого испытания приводит к самому утешительному заключению, что вся собственно Россия готова принести наивеличайшие пожертвования, и, в чувстве благоговейной преданности к Отечеству и к своему Государю, готова исполнить все, что мудрость Его укажет.

Тем не менее, нельзя умолчать, что война чрезвычайно тягостна для России: рекрутские наборы, ополчение, остановившаяся торговля умножают нужды и бедность, и хотя русские готовы переносить и дальнейшие бедствия, но если бы правительство, сохраняя твердость и свое достоинство, достигло мира на условиях честных, то это было бы общею радостью в Империи.

Граф Орлов

9 января 1856 года.

* Перед текстом помета Л.В. Дубельта: «Его Величество изволил читать. Генер[ал]-лейт[енант] Дубельт. 14 января 1856 г.»

ОБЩИЙ ОБЗОР

Согласно с Высочайшею волею, выраженною Вашим Императорским Величеством в минувшем году, я вменяю себе в обязанность представить при сем на благоусмотрение Ваше обзор нравственно-политического состояния и главных управлений России. Обзор этот основан на сведениях, почерпнутых из разных источников, наиболее достойных доверия. Он заключает в себе предметы, не вошедшие в общий мой годовой отчет.

В 1857 году внутреннее положение государства заслуживало особенного внимания. Важные преобразования, в нем произведенные, как то: уменьшение армии и флота, сокращение штатов, понижение банковых процентов, изменения в тарифе, в особенности же мероприятия к улучшению быта помещичьих крестьян¹, должны были неминуемо возбудить некоторое волнение в умах, и потому направление их требовало самого бдительного наблюдения. Для достижения этой цели, независимо от средств, употребленных по всем губерниям со стороны Корпуса жандармов, тайный надзор за сословиями здешней столицы усилен был совокупным, единодушным действием III отделения с местною полициею и увеличением способов сей последней. Кроме того, по взаимному соглашению с Наместником Царства Польского² мы сообщали друг другу все данные, которые могли подавать повод к малейшему подозрению в нарушении общественного порядка. Соединенные таким образом меры послужили к обнаружению проявлявшихся иногда неудовольствий на разные нововведения или опрометчивых суждений о распоряжениях высшего начальства; но неблагоприятные последствия, которые бы могли от этого произойти, предупреждались вовремя, и Отечество наше было бы вполне счастливо, если бы все лета его существования протекали также благополучно, как 1857 год. За продолжение подобного спокойствия, конечно, ручаться нельзя, ибо теперь, при безнравственности, которая, к прискорбию, позорит род

* Перед текстом помета: «Государь Император изволил читать. 19 февраля 1858 года».

Царствование императора Александра II

447

человеческий, самые лютые злодеяния совершаются с непостижимою неожиданностью; но до сих пор нет еще положительной причины полагать, чтобы у нас, между русскими, гнездилось где-либо злоумышленное противодействие правительству или чтобы составлялись тайные общества с намерением произвести политический переворот.

Впрочем, так как в настоящих обстоятельствах ничем не должно пренебрегать, то в С.-Петербурге наблюдение учреждено было даже за собраниями, принявшими название фаланстера. Члены сих собраний принадлежат к разным званиям и во взаимных своих сношениях придерживаются равенства. Они занимаются музыкою, сочинением стихов, веселыми разговорами и, по-видимому, не имеют решительно никакой политической цели, но, тем не менее, дальнейшее развитие подобных сборищ, не отличившихся, во всяком случае, строгою нравственностью, казалось неудобным. Внушения, сделанные главным приверженцам фаланстера, получили желаемый успех, и в течение нынешней зимы члены оного собирались только частями четыре или пять раз.

Кроме сего, в июне минувшего года получено было безымянное письмо о существующем будто бы в России обширном заговоре, члены коего должны собраться в Москве, а потом в течение ярмарки в Нижнем Новгороде. Несмотря на неправдоподобие этого извещения, опытный чиновник был командирован в Москву, где сочинительница письма, выдававшая себя за воронежскую помещицу, обещала по условленному знаку явиться к посланному отсюда лицу, дабы указать ему на заговорщиков и доставить случай с ними познакомиться. Мнимая эта помещица не явилась, и хотя письмо, вероятно, было послано только с тем, чтобы тревожить правительство, но командированный чиновник тщательно следил за содержанием оного как в Москве, так и в Нижнем Новгороде во время съезда туда помещиков и дворян из разных губерний и лично мог убедиться, что там не было ни подозрительных сходбищ, ни признаков существования заговора.

Из разных мест Империи поступало еще несколько других доносов о готовящихся будто бы в России преступных замыслах, но по самым тщательным разысканиям доносы эти нигде не подтвердились.

Весною прошедшего же года приехал из Лондона американский подданный Эрнест Никола, который, проведя несколько времени в С.-Петербурге, Москве, Варшаве, Гродненской губернии, Киеве, Одессе, Кишиневе, за Кавказом, арестован был в Тифлисе и доставлен сюда вследствие сделанного им объяснения, что он послан в Россию лондонским демократическим обществом для покушения на жизнь Вашего Императорского Величества. Допросы, произведенные здесь Эрнесту Никола, убедили в том, что он был употребляем за границею демократическими обществами

448