Янко Слава
(Библиотека
Fort/Da
) ||
slavaaa@yandex.ru
273
наук, вновь обращаемся к этому наследию. Герменевтика наук о духе, которая кажется на первый
взгляд вторичной и производной темой, скромной рубрикой в огромном наследии немецкого идеа-
лизма, вновь возвращает нас, если мы хотим воздать должное самому делу, к
проблемам
классической метафизики.
На это указывает уже та роль, которую играет понятие
диалектики
в философии XIX века. Она
свидетельствует о непрерывной
связи философских проблем, начиная с их греческих истоков.
Греки имеют перед нами, запутавшимися в апориях субъективизма,
некое преимущество, когда
речь идет о постижении надсубъективных сил, господствующих в истории.
Они не стремились
обосновать объективность познания, исходя из субъективности и для нее. Скорее их мышление
изначально было сосредоточено на себе самом как на моменте самого бытия. Парменид увидел в
нем важнейший указатель на пути к истине бытия. Как мы подчеркивали, диалектика, к которой
неизбежно приходит логос, была для греков не движением, совершаемым самим мышлением, но
постигаемым мыслью движением самого дела. Если такой оборот звучит по-гегелевски, то здесь
перед
нами не ложная модернизация, но свидетельство реальной исторической связи. В той,
указанной нами ситуации, в которой оказалось новейшее мышление,
Гегель сознательно взял за
образец греческую диалектику
24
. Поэтому тот, кто хочет пойти в учение к грекам, должен сначала
пройти школу Гегеля. Его диалектика мыслительных определений, как и его диалектика форм
знания, сознательно воспроизводят тотальное
опосредование мышления и бытия, которое было
когда-то естественной средой греческой мысли. Стремление настоять на сплетенности свершения
и понимания отсылает нашу герменевтическую теорию не только к Гегелю, но и дальше, вплоть
до Парменида.
Если мы таким образом вводим понятие принадлежности, извлеченное нами из апорий историзма,
в контекст классической метафизики, то
это вовсе не значит, что мы стремимся, к примеру,
обновить классическое учение об интеллигибельности бытия или перенести его на исторический
мир. Это было бы
простым повторением Гегеля, которое не смогло бы отстоять себя не только
перед лицом Канта и точки зрения опыта, господствующей в современ-
Достарыңызбен бөлісу: