Первая 5 серая лавина кайзера 5 часть вторая 130 трагедия под сольдау 130 часть третья 306 отхлынувшая волна 306

ШТАБ ФРОНТА УГРОЖАЕТ

Самсонов говорит горячо и убежденно. Его голос отчетливо раздается в глухом молчании, которое царит вокруг стола. Генерал предлагает присутствующим встать на точку зрения Мартоса и Клюева и представить, что случится, если неприятель действительно окажется на западе, а вторая армия в это время будет продвигаться на север.

— А почему, в конце концов, должны Клюев и Мартос ошибаться?—восклицает Самсонов. — Почему они не могут правильно оценить положение, раз они находятся в непосредственном контакте с неприятелем? Это мои последние слова. Прошу теперь желающих высказаться.

Самсонов обводит испытующим взором членов военного совета. Ища поддержки, он вопросительно смотрит всем в лицо, наблюдает за движениями Постовского, который рисует на листе бумаги одну и ту же фигуру, замечает, что начальник штаба машинально кивает, затем переводит взор на лицо полковника Вялова.

Здесь внутренняя дрожь и чувство неприязни охватывают генерала. Полковник Вялов, стройный, высокий, одетый с элегантностью петербургского гвардейца, производит отталкивающее впечатление холодным, каменным выражением лица. Его побаиваются, на него смотрят, как на соглядатая Жилинского... В свое время, когда еще формировался штаб второй армии, Самсонов не имел ни малейшего касательства к составу его. По прибытии на театр военных действий, он застал уже всех офицеров в сборе, в том числе и Вялова, начальника оперативного отделения.

Медленно, словно с ленцой, подымается этот неприятный офицер и глаза его остаются опущенными во все время речи. Он разглаживает перед собой испещренный лист карты, прикладывает надушенный платок к губам, немного нагибается вперед и говорит голосом, который рассыпается, как кристаллы льда. Он указывает, что случаи, когда фронтовые офицеры рассуждают о мероприятиях армейского командования, заслуживают похвалы, однако, такое положение вещей может создать невыносимую обстановку. По его мнению, все офицеры — фронтовики видят и думают в шорах, видят события только на маленьком отрезке фронта и оценивают положение иначе, чем поставленный над ними командующий. Генерал Клюев и Мартос — оба достойные офицеры, которых он ценит очень высоко, но и они, по всей видимости, подвержены общефронтовой болезни. Не может быть сомнений, что эти генералы совершенно забыли обширный и гениальный план командующего, его превосходительства генерала Жилинского. Необходимо рассматривать события в их непосредственной связи: генерал Ренненкампф, двигаясь с востока на запад, гонит перед собой волну отступающих германских войск, и вторая армия обязана действовать, в соответствии с операциями армии Ренненкампфа. Всякое самовольное и, — полковник просит извинить его выражение, — самолюбивое действие может привести только к частичным успехам, которые, однако, закончатся крахом общей оперативной идеи, задуманной битвы.

Вялов начинает водить пальцем по карте, разъясняя какое, по его мнению, существует положение на фронте обеих армий.

— Конечно, неприятель не стоит на западе, — говорит он. — Главные силы Гинденбурга отступают перед Ренненкампфом и, если они попытаются уклониться к югу, то обязанностью второй армии будет погнать их обратно на Ренненкампфа. Мне кажется, что я смотрю на положение глазами штаба фронта. Лично я придерживаюсь той точки зрения, что генералам Мартосу и Клюеву необходимо указать, что все решения и указания могут находиться только в компетенции штаба фронта, а отнюдь не подчиненных командиров!

Когда полковник замолчал, в комнате воцарилась полная тишина. Самсонов снова обвел взором присутствующих и, заметив на лицах всех нерешительность, побледнел. Мелкие капли пота выступили на его лбу, — случилось то, чего он больше всего опасался.

Мог ли он, действительно, действовать наперекор Жилинскому? Из слов Вялова ясно обрисовывался намек на то, что не только корпусные командиры, но даже командиры армий обязаны слепо повиноваться высшему командованию. Чувствуя себя в полной беспомощности, Самсонов опускает глаза и сам начинает рисовать фигурки, надеясь, что случится нечто от него не зависящее и поможет найти выход из положения.

И это независящее случается. Под окнами внезапно раздается шум приближающегося автомобиля, скрежет тормозов, громкие голоса. Самсонов быстро встает, подходит к окну, отбрасывает занавеску и видит, как в свете кадящей лампы, висящей перед входом, обрисовывается фигура выходящего из автомобиля его генерал-квартирмейстера Филимонова.

Самсонов с облегчением вздыхает. Может быть Филимонов сумел переубедить Жилинского?..

Короткая пауза ожидания, — и Филимонов в комнате. Он выглядит страшно усталым, бледным, обводит горящим взором присутствующих и спрашивает Самсонова:

— Не могу ли я переговорить с вами с глазу на глаз, ваше превосходительство?

— Нет, — нетерпеливо обрывает его Самсонов. — Здесь все свои. Рассказывайте, что творится там, наверху.

Филимонов некоторое время в нерешительности мнется на месте, затем вынимает тяжелый серебряный портсигар, усеянный монограммами, достает толстую папиросу, но, не закуривая ее, долго стучит мундштуком по крышке. Он начинает говорить глухо, официальным языком, словно передавая выученное наизусть приказание.

— Его высокопревосходительство генерал Жилинский просит доложить: командующий северо-западным фронтом приказывает продвигаться, согласно с прежде отданными директивами, дальше, на линию Алленштейн-Остероде. В случае, если ваше превосходительство придет к мысли не исполнить приказ его высокопревосходительства, командующий северо-западным фронтом, к его великому сожалению, будет вынужден иначе распорядиться постом командующего второй армии. Его высокопревосходительство не верит в то, что к западу от второй армии находятся значительные силы неприятеля...

В гнетущей тишине Филимонов закуривает папиросу, ищет пепельницу, чтобы бросить в нее обгорелую спичку и, не найдя, подходит к столу. Внезапно раздражившись, он меняет тон и добавляет:

— Жилинский буквально сказал следующее: «Вы, там, во второй армии, видите неприятеля в тех местах, где его нет. Вы просто трусите. Я, однако, не позволю Самсонову быть трусом, и потребую продолжения наступления».