Поэтические воззрения славян на природу
XII. Баснословные сказания о зверях
жүктеу/скачать 3.18 Mb.
|
XII. Баснословные сказания о зверяхТо же впечатление быстрого движения, какое породило стихийные явления с птицами, заставило сблизить их и с легконогим конем. Названия, данные человеком этому животному, указывают на скорый бег. санскр. acva (муж. рода), acva (жен.) — лошадь имеют корнем ас — реппеаге, penetrare; в Ведах acu — быстрый; acuga — ветр и стрела. Слово acva сохраняется во многих языках арийского происхождения — в различных формах: в зенде асра (так как cv постоянно переходит здесь в ср), перс. asp, asb, афган. as (муж.) и aspa (жен.), осет. ews, iews, (вместо esw), литов. asqwa — кобылица; сюда же относит Пикте еолийск. (), лат. equus, equa. У племен славянских название это не удержалось; место его заступили слова, большею частию заимствованные от татар, которые славились в старину своими конями. Исключение составляет только кобыла (илл. kobila, вен. kabala, греч. , лат. caballus, ирл. capall, сараШ — лошадь, корн. kevil, кимр. cefiyl, и санскр. capala — быстрый — от корня cap, camp и kap, kamp — ire, tremere, откуда и лат. caper, capra — козел и коза) — слово, несомненно, древнейшего образования1814. Ради быстрого бега конь в народных загадках называется птицею: «бежит птица, во рту плотица; голодна — не съест, сыта — не выкинет» (конь с удилами во рту)1815; «летели три птицы; первая говорит: мне летом хорошо, другая: мне зимой хорошо, а третья: мне все равно!» (Сани, телега и конь). Поэтому все явления природы, которые представлялись птицами, олицетворялись и в образе чудесных коней. Солнце в Ведах называется бегуном, быстроногим и прямо конем; есть целый гимн, обращенный к нему, как к небесному коню. Один из эпитетов солнца arvan в позднейшем санскрите означает коня (чешск. ор, см. выше стр. 179), но в Ведах удерживает первоначальное значение быстро бегущего, стремительного. По замечанию Макса (302) Мюллера, «в некоторых местах слово это служит названием солнца, между тем как в других употребляется как существительное с значением коня и всадника. Так под неотразимым влиянием синонимического характера древнего языка, и без малейшего старания выразиться фигурно, тот, кто назвал солнце — arvan (т. е. быстрое), необходимо соединял с ним представления о коне и всаднике». Если присоединим сюда старинное название солнца— колесом (слово, которым означали и rota, и curus1816, то перед нами явится и колесница, и кони, и сам всадник — Солнце. Уже в Ведах солнце (Surya) представляется в образе человека, стоящего на золотой, блестящей колеснице, которую влекут по воздушным пространствам две, семь или десять крылатых, золотошерстых, ретивых кобылиц. Этим кобылицам присвоялись имена haritas, rohitas, aruschis, которые первоначально были простыми прилагательными и значили: белый, светлый, рыжий (гнедой), но скоро превратились в названия животных, принадлежащих богам1817. Лучи солнечные уподоблялись вожжам или поводьям, накинутым на чудесных коней1818. Подобные представления встречаем и в Зендавесте, и в сказаниях греков и римлян. Гелиос ежедневно совершает свой путь от востока к западу на лучезарной колеснице, запряженной четырьмя белыми, огнь и свет рассыпающими конями1819; между ними один носит имя Эос. Итак, красавица Зоря олицетворялась не только богинею, но и конем; в Ведах она также называется кобылицею — acva1820. Предшествуя восходу солнца, она как бы влечет за собою его золотую колесницу, и в этом смысле есть быстролетный конь Гелиоса. У многих народов Зоря Утренняя почиталась богинею, которая выводит на небо блестящих лошадей Солнца, а Зоря Вечерняя — богинею, которая уводит их на покой. С этим совершенно согласно эстонское сказание, что Утренняя Зоря каждый день возжигает светильник солнца, а Вечерняя хранит его в продолжение ночи; по литовскому же сказанию, такое возжжение солнечного светильника, вместо Утренней Зори, приписывается звезде Деннице (см. выше стр. 92). По славянским преданиям, Зори — божественные девы; вместе с Денницею они прислуживают Солнцу и смотрят за его белыми конями1821. В Овидиевых «Превращениях» сказано, что Солнце разъезжает по небесному своду на крылатых, пламенно дышащих лошадях; быстро спешит оно вслед за Зорею и к вечеру спускается в тихие воды океана. Когда Солнце едет на своей золотой колеснице, выкованной Вулканом, то ближайшие к поезду облака рдеют от пламени его коней. На этих лошадях надо ездить умеючи — не слишком высоко, чтобы не поджечь неба, и не слишком низко, чтобы не загорелись леса и земля. Греки создали прекрасный миф о Фаэтоне; — блестящий, один из эпитетов солнца, в Одиссее1822 служит собственным именем коня, на котором выезжает поутру Гелиос, т. е. принимается за метафору утренней зори; но как зоря есть, собственно, свет, рождаемый солнцем, то Фаэтон в человеческом олицетворении является юным сыном Гелиоса. Он отважился управлять солнцевой колесницею, но не мог сдержать сильных коней и, сбившись с срединного пути, произвел всеобщий пожар, упал с колесницы и потонул в волнах океана. В основе мифа кроется поэтическое представление солнечного заката: по древнему воз(303)зрению, солнце погружалось вечером в воды океана и гасло или умирало в них при ярком зареве вечерней зори; выражения «гаснуть» и «потухать» доныне употребляются в смысле: умереть, погибнуть1823. Но солнце гаснет и тогда, когда скрывается в мрачных тучах, тонет в их дождевом море; поэтому народная фантазия наложила на миф о Фаэтоне краски, заимствованные от весенней грозы, возжигающей пламя всемирного пожара и заставляющей содрогаться и небо и землю1824. В Млечном Пути воображение древнего человека видело опалённую полосу неба, след, оставленный Фаэтоном1825. По некоторым преданиям, кончина вселенной последует от того, что божество, управляющее огненною колесницею, зажжет нечаянно небо и произведет всемирный пожар1826. Немецкая мифология знает двух коней, влекущих солнцеву колесницу: Arwakr (рано пробуждающийся) и Alswidhr (всех быстрейший)1827. Особенно важным считаем мы свидетельство Эдды, занесенное в песнь о Вафтруднире. Могучий Один, приняв вид странника, приходит в жилище великана Вафтруднира и состязается с ним в мудрости. Они задают друг другу трудные загадки мифического содержания; здесь предание о небесных конях передается в той же форме загадок, в какой сохраняется оно и в нашем народе. Великан спрашивает Одина: «как зовут жеребца, который приносит день человеческому роду?» Один: «его зовут Светлогривым (Skinfaxi); он приносит с собою блестящий день человеческому роду и почитается самым лучшим конем в свете; грива его беспрестанно сверкает». Вафтруднир: «как зовут коня, который приносит ночь благим владыкам?» Один: «его зовут Инеегривым (Hrunfaxi=das thau или reif-mahnige ross): он приносит с собою ночь благим владыкам. Всякое утро роняет он с своих удил пену, которая падает в долины росою»1828. Впоследствии, при большем развитии антропоморфизма, кони Скинфакси и Гримфакси сделались атрибутами богов: верховный владыка неба, Один, отдал эти две лошади и две колесницы светлому богу дня и черной богине ночи — с тем, чтобы они попеременно разъезжали над землею, призывая смертных то к дневным трудам, то к ночному покою1829. Греческая мифология наделяет колесницами Гелиоса и Селену (=луну) как богиню ночи1830. Наша народная загадка изображает день в поэтическом образе сивого коня: «ни стуку, ни груку (грукать — греметь, стучать1831) — сивый конь на дворе»1832. В прекрасной русской сказке1833 девица идет добывать огня от бабы-яги, чародейной властительницы небесных гроз. «Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо нее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый и сбруя на коне белая — на дворе стало рассветать. Идет она дальше, как скачет другой всадник: сам красный, одет в красном и на красном коне — стало всходить солнце». Целый день провела девица в дороге; пока добралась до избушки бабы-яги, смотрит: «едет еще всадник сам черный, одет во всем черном и на черном коне; (304) подскакал к воротам и исчез, как сквозь землю провалился — настала ночь». Спрашивает девица у яги, кто такой белый всадник? и слышит в ответ: это — день ясный! Спрашивает о красном и черном всадниках — и узнает, что первый — солнце ясное, а последний — ночь темная. Я. Гримм приводит загадку о колеснице года, которую везут семь лошадей белых и семь черных, т. е. семь дней и семь ночей недельных1834. По греческому представлению. Селена являлась на небо на колеснице; согласно с этим, наши загадки представляют месяц, блуждающий по ночному небу, конем: «лысый конь у ворота загляда» или «сивый жеребец (мерин) через ворота (прясла) смотрит»1835. Глаголы: глядит, смотрит употреблены здесь в смысле: светит, а эпитет лысый (придаваемый месяцу и тогда, когда представляют его быком) означает ясный, не потемненный тучами (см. выше стр. 60). Сербская загадка говорит о месяце: «сивац (сивко) море прескочи, ни копита не скваси» (не смочил)1836, т. е. месяц легко возносится над безднами моря, или, как метко и пластично выражаются малороссы: «лисом иде (месяц) — не трисне, водою иде — не плюсне (не хлюпне), очеретом (камышом) иде — не шелесне»1837. Те же эпические выражения прилагаются и к солнцу: «что лесом идет — не трещит, через воду идет — не плещет?»1838 Итак, по свидетельству Эдды, жеребец, олицетворяющий собою белый день, или правильнее — светило дня, имеет светлую, сверкающую гриву, блеск которой прогоняет ночной мрак; жеребец этот напоминает нам золотогривого коня наших сказок. Напротив того, ночь являлась конем с темною гривою, смоченною росою; утомленный поездкою, он ронял с своих удил пену, которая падала на землю росою. То же рассказывает Эдда о сером коне валькирии ( = облако или утренний туман), который стряхал с своей гривы росу в глубокие долины1839. По свидетельству русской загадки, роса роняется на землю девой Вечерней Зорею, которая (как мы знаем) должна была уводить с неба утомленных лошадей Солнца. Загадка произносится так: «Зоря-Зоряница, красная девица, врата запирала, по полю гуляла, ключи потеряла; месяц видел, а солнце скрало»1840, т. е. роса, падая с вечеру при свете месяца, иссушается лучами восходящего поутру солнца. Любопытен следующий вариант, в котором, согласно с известною уже нам заменою богини Зори Пресв. Девою, говорится: «Матерь Мария по полю ходила, ключи обронила, а солнце взяло» (Перм. губ.). С началом дня солнце выходит в отверстые врата небесного чертога; обязанность отворять эти ворота приписывалась Утренней Зоре, а обязанность запирать их вечером, после солнечного заката, лежала на Вечерней Зоре, почему в областных говорах существует выражение: «зоря замыкается» вместо: потухает1841; сравни слова песни: «ja dybych mel klice ty ode dna bileho, ne dal buchja svitati az do roku celeho»1842. В ночных туманах и сгущенных облаках древний человек видел небесные источ(305)ники, отпирая которые боги посылали на землю росу и дожди; потому роса, рассыпаемая богиней Зорею, называется в загадке ключами — слово, которым мы обозначаем водные источники, родники, колодцы1843. Роса и дождь отождествлялись и в языке и в поэтических представлениях; и та и другой — влага, падающая с неба каплями: санскр. rasa значит вообще жидкость, воду; слово росинец (в Псковской и Тверской губ.) — мелкий, осенний дождь1844, а глагол оросить (орошать) употребляется в смысле: поливать дождем или водою («дождь оросил поле»), У болгар, когда идет дождь, дети бегают с открытыми головами и припевают: «роси, роси росица! да ми растет косица»1845. у всех индоевропейских народов роса принималась за слезы, проливаемые богинею Зорею1846 — представление, стоящее в связи с уподоблением восходящего солнца — глазу («зори утренния от очей божиих» — см. выше стр. 81); болгарская загадка называет росу— богородицыными слезами: «божа плюнчица (= капля, сравни с глаголом плюнуть), богородичина слжзица, наша прохладица, ваша помокрица»1847. Слово слеза, старослав. сль-за, родственно с хорутанским sra-ga — капля; в значении «капли» употребительно и слово росинка («маковой росинки не было во рту»). Глаголы плакать и полоскать (мыть) одного корня; сравни мыть и костром, мыни — слезы, мынить — плакать; если при новолунии бывает дождь, то поселяне говорят: «молодой месяц умывается дождиком». В песнях нередки сравнения плача с текущей рекою, падающим дождем или росою: над убитым добрым молодцем горюют мать, сестра и жена: Его матушка плачет, что река льется, А родная сестра плачет, как ручьи текут, Молодая жена плачет, как роса падет1848. Малорусская песня дает следующий прекрасный образ: Горе ж мене, горе, несчасная доле! Заорала девчинонька мысленьками поле, Чорными очима та и заволочила, Дрибненькими слезоньками все поле зросила1849. Очи, полные слез, уподобляются здесь заволакивающим небо тучам, а самые слезы — дождю. «Пока сонце зийде, роса очи вщисть!», говорит пословица, означающая: пока придет счастье, глаза от слез пропадут. В Эдде слезы называются каплями дождя (regns dropi)1850; а сербская песня глаза сравнивает с колодцами (см. гл. XIII). Наоборот, дождь в некоторых местностях России почитается за слезы святых, плачущих о грехах или бедствиях рода человеческого1851, что согласно с свидетельством стиха о голубиной книге: «дробен дожжик от слез божиих; роса утренняя (306) и вечерняя от слез царя небесного, самого Христа»1852. Такое воззрение принадлежит глубокой древности; уже в греческих стихах Орфея дождь называется слезами Зевса ( ); у пифагорейцев самое море, издревле принимаемое за метафору дождящих туч, было признаваемо слезами Неба1853. Как у народов классических были предания об источниках, которые создались из слез нимф1854; так, польская сказка повествует о трех сестрах (= облачных девах), слезы которых пролились тремя ручьями и, соединясь вместе, образовали глубокую реку1855. Отсюда объясняется лужицкая примета: если дождь идет в то время, когда невеста едет к венцу, — это знак, что ей суждено пролить много слез в замужестве1856. Народные сказки часто говорят о несказанной красавице, в которой нельзя не узнать богини Зори; в поэтически верном изображении они замечают об ней: когда красная девица улыбается — то сыплются розы, а когда плачет — то падают бриллианты и жемчуг1857. До сих пор, когда на потемненном горизонте проглянет наконец солнышко, случается слышать выражения: «небо начинает улыбаться, погода разгуливается»; испанцы утренний рассвет обозначают словами: «el alva se rie» (смеется)1858; слова веселый и весна — одного происхождения. Напротив, небо, затемненное тучами, называется «хмурым» («смотреть хмуро, сентябрем», т. е. невесело, сердито); согласно с этим тускло светящее, зимнее солнце представляется в сказках Несмеяною-царевною. При восходе своем солнце озаряет весь небосклон розовым светом, окрашивает его розовыми красками (= цветами; слова свет и цвет лингвистически тождественны) и, отражаясь в каплях утренней росы, как«бы претворяет их в блестящие бриллианты и жемчуг, что на языке метафорическом перешло в сказание о красавице, которая улыбаясь — рассыпает розы, а проливая слезы — роняет самоцветные камни. Вышеприведенная русская загадка о росе у поляков известна в такой вариации: Swieta Urszula Petty rozsufa: Miesiac wiedziaf. Nie powiedziat; StoAce wstato, Pozbicrato1859. Здесь предание о красной деве Зоре перенесено на святую Урсулу, как у нас перенесено оно на Богородицу. У литовцев загадка эта задается так «шел я ночью, потерял запонку (пряжку, браслет); месяц нашел и отдал ее солнцу» или: «я потерял кольцо (перстень) под медным мостом (= небосклоном), месяц нашел его, а солнце уничтожило»1860. Самоцветные камни Зори в литовской редакции являются уже в виде драгоценных женских украшений. Богиня Зоря и богиня весенних гроз олицетворялись язычниками в одном образе; к этому слиянию (как было уже не раз заме(307)чено) вели наших предков те тождественные выражения, какими обозначали они утро и весну. Как в дневном рассвете видели они улыбающуюся богиню утра, так в грохоте весенней грозы слышали хохот богини-громовницы; как в ярких красках зори, так и в пламени молний усматривали небесные розовые цветы (см. ниже о Перуновом цвете); как Зоря плакала росою, так дождевые потоки были слезами громовницы. По скандинавскому сказанию, роса — слезы Фреи; слезы эти были золотые, и сама она называлась прекрасною в плаче (gratfagr — schon im weinen1861; наоборот, золото северные поэты называли слезами Фре или дождем ее очей1862. Подобно утренней росе, и дождевые капли при солнечном свете блистают на траве и древесных листьях самоцветными камнями и золотом; потому греческий миф говорит о золотом дожде, которым Зевс оплодотворил Данаю (землю)1863. Древние литовцы, воплощая летнее небо в прекрасный образ королевы Каралуни, рассказывали, что улыбкой ее была утренняя зоря, а слезы из ее очей падали дорогими алмазами. До сих пор, если дождь идет при солнечном сиянии, литовские крестьяне говорят, что это «плачет Каралуни»1864. Калевала заставляет бога грозы плакать крупным жемчугом: берется Вейнемейнен за струны кантелы, поет громовые песни, и чудная музыка вызывает у всех слушателей и у самого артиста сочувственные слезы: они льются рекою по его лицу, падают в море и превращаются в светлые жемчужины1865. Сходство росы, дождя, слез и жемчуга повело к поверью, доселе живущему в нашем народе, будто видеть во сне жемчуг предвещает слезы1866. С утренним восходом и весенним просветлением солнца связывалась идея оживления природы, пробуждения ее от ночного сна и зимней смерти. Потому сказочные герои, окамененные или убитые (т. е. творческие силы природы, окованные зимнею стужею), возвращаются к жизни только тогда, когда будут окроплены живою водою или слезами, т. е. весенним дождем. В новогреческой сказке королева, горюя об окаменелом витязе, три года не смеялась, а все плакала, наполнила слезами большую чашу и вылила ее на камень, в котором тотчас же пробудилась прежняя жизнь; в другой сказке слезы воскрешают умершего1867. И дождь и роса обладают, по народному поверью, одинаковою целебною силою. В летние дни крестьяне до восхода солнца выходят на луга с кувшинами и собирают с травы росу, которую берегут как лекарство; в случае болезни дают ее пить или мажут ею тело1868; на Юрьеву росу выгоняют скот для здоровья. По словам сказки, Добрыне с малых лет не давали просыпать зори утренней и заставляли кататься по росе; оттого сделался он таким крепким и сильным, что шести лет мог выдергивать старые дубы с корнем. Дождю, росе и слезам приписывается чудесное свойство восстановлять зрение = давать очам дневной свет (см. выше стр.87). Возвращаясь к солнцевым коням, которых выводит на небо Утренняя Зоря, заметим, что Веды дают им знаменательный эпитет ghritasnas, т. е. купающиеся в росе1869. По сербскому преданию, Денница поит белых коней солнца, а, по свидетельст(308)ву наших сказок, мифические кони пьют утреннюю росу или на рассвете дня валяются по росе и чрез это приобретают особенную крепость и быстроту. Своего богатырского коня сказочный герой пасет несколько дней на росе; с того корму вырастают у коня крылья и летает он по поднебесью1870. Это насыщение росою — характеристическая черта не только солнцевых, но и облачных коней; вслед за восходом солнца, лучи которого иссушают (= выпивают) росу, подымающиеся от земли испарения образуют летучие облака, в быстром движении которых поэтическая фантазия находила сходство с лошадиным бегом. Во всех олицетворениях дневного света и ночного мрака цвета белый и черный играют весьма важную роль, как самые существенные их признаки. Впрочем, названными эпитетами обозначались не одни суточные перемены. В обычных сменах дня и ночи с одной стороны, лета и зимы с другой, древний человек находил полнейшее соответствие; лето уподоблял он дню, зиму — ночи. Поэтому если светлые кони выводили на небо день, а черные — ночь, то и с годовым движением солнца должны были сочетаться те же представления. У индусов и других народов действительно находим сказание, что солнечная колесница летом запрягалась белыми лошадьми, а зимою — вороными1871. У сербов есть предание о золотой колеснице и белых, ретивых конях солнца; по словам польской сказки. Солнце ездит в алмазной двуколесной повозке, на двенадцати сивках-златогривках; хорутане представляют Солнце вечно юным воином, который разъезжает по небу на одноколке, запряженной двумя большими белыми конями и украшенной белым парусом: колебание паруса производит ветры и дождь1872. Повод украсить солнцеву колесницу парусом дали те легкие утренние туманы, среди которых показывается на горизонте дневное светило и которые, как бы следуя за ним, подымаются вверх и скучиваются в белые облака; в туманах же предки наши видели небесные ткани, а в облаках — парусные корабли. Словацкая сказка «Slucovi kuon»1873 передает следующее любопытное предание: была некогда страна, печальная как могила, темная как ночь, потому что в ней никогда не светило божее солнце. Люди давно бы оттуда разбежались, покинув ее совам и летучим мышам, если бы король не владел по счастью конем с солнцем во лбу, которое рассыпало светлые лучи во все стороны (сравни с глазом-солнцем во лбу Одина, стр. 79). Король приказал водить этого солнцева коня по своему государству от одного края до другого, и там, где вели коня, от него разливался такой свет, как будто бы стоял прекрасный день; а там, откуда он удалялся, все погружалось в густой мрак. Вдруг солнцев конь исчез (похитителем его был враждебный царь, женатый на дочери колдуньи) — тьма ужаснее самой ночи облегла печальную страну, ужас и отчаянье напали на жителей. Так изображает сказка удаление, отъезд солнца на зиму, утрату им плодотворящей силы и ярких лучей, потемненных зимними туманами. После разных приключений и усиленной борьбы с похитителем вещий муж (vestec) = представитель весны нашел солнцева коня и привел в печальную страну мрака, и тогда все в ней ожило и поля зазеленели в весеннем убранстве. Немецкая сказка1874 также упоминает о белом солнцевом коне (weisse sonnenross), у которого, подобно Одинову коню Слепниру, восемь ног; этот. конь бегает с быстро(309)тою ветра, прыгая с одной горы на другую; в чело его (согласно с старинной метафорой, уподоблявшей солнце — драгоценному камню) вставляется камень, блестящий как самое солнце (karfunkel), и если это будет сделано в ночное время, то темная ночь обращается в светлый день1875. Русское поверье связывает поезды солнца с двумя главными пунктами годового его обращения — с летним и зимним поворотами. 12-го декабря, при повороте своем на лето, Солнце, как уверяют крестьяне, наряжается по-праздничному — в сарафан и кокошник, садится в телегу и едет в теплые страны1876. В одной записанной мною колядке поется: Ехала Коляда В малёваном возочку, На вороном конёчку! Заехала к Василю1877 на двор. Василь, Василь! подари Коляду. «Ехала Коляда», т. е. солнце, поворот которого празднуется на Коляду. Другая обрядовая песня славит приезд Овсеня (другое название колядского празднества) и Нового года1878. Этот выезд Солнца предки наши чествовали символическим обрядом, о котором упоминают дополнительные статьи к Судебнику (1627 г.) и царская окружная грамота 1648 года: на праздник Коляды они «накладывали на себя личины и платье скоморошеское и меж себя, нарядя, бесовскую кобылку водили»1879. В Подолии до сих пор водят на Новый год по дворам лошадь, покрытую попоною и убранную пучками сухих цветов и овса1880, что соответствует германскому обычаю водить по деревне Одинова коня, которого представляет кто-нибудь из местных жителей, наряженный в лошадиную кожу1881. На Иванов день, при повороте на зиму, Солнце выезжает из своего чертога на трех конях: серебряном, золотом и алмазном (брильянтовом), навстречу супругу своему Месяцу, и дорогою пляшет на своем рыдване, далеко рассыпая яркие лучи1882. То же верование разделяют и литовцы1883. Доныне существующий обычай возить по полям в Купальскую ночь, с вечера до утренней зори, тележную ось и два передние колеса, конечно, совершается во знамение солнцева поезда1884. Движением солнца определяются четыре времени года: весна, лето, осень и зима; представляя их живыми существами (см. гл. XXVIII), народ говорит, что Весна да Осень ездят на пегой кобыле1885; этой поговоркою крестьяне выражают мысль, что весною и осенью погода быстро меняется: ясные дни сменяются пасмурными, а пасмурные— ясными. В Саратовской г. во время проводов весны приготовляют чучело лошади и носят его по лугам, в сопровождении огромной толпы народа. На рисунках, украшающих старинные рукописи, Солнце и Ме(310)сяц представляются возничими, едущими на колесницах и держащими в руках изображения дневного и ночного светил1886. жүктеу/скачать 3.18 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|