Праздник цвета Индиго Ли Кэрролл, Джен Тоубер
жүктеу/скачать 0.97 Mb.
|
| Глава седьмая
Глазами Индиго Самыми трогательными и глубокими из полученных нами откликов на первую книгу стали письма от самих подростков и молодых людей из числа Индиго. И хотя большинство "настоящих" Индиго - еще совсем дети, многие из их предшественников уже вступили в пору отрочества, а кое-кому уже за двадцать. Нам кажется, уже нет смысла заострять внимание читателей на том, как выглядит сейчас мир подростков и какие ужасные страсти в нем порой кипят. В книге "Дети Индиго" мы уже говорили, что одна из характерных черт Индиго - ощущение самого себя как взрослого в теле ребенка... Не раз мы говорили и о том, что недостаток уважения вызывает у Индиго совершенно искреннее отчаяние. Они чувствуют себя совсем взрослыми, но родители и учителя продолжают видеть в них только "детей". Раздражительность, накопленная дома, подчас выплескивается в других местах (например, в школе), а чем все это заканчивается, мы прекрасно знаем по сложившейся сейчас общей картине. В первой книге мы опубликовали два письма от молодых людей, которые рассказывали, "что значит быть Индиго". В ответ на эти два письма мы получили множество откликов от других молодых людей, восклицавших "Да, и я тоже!". Теперь нам хочется предложить вам еще несколько историй, написанных самими Индиго. У вас может сложиться впечатление, что эта глава предназначена для них, но на самом деле она - для вас. Чем внимательнее мы прислушаемся к мнению своих "юных взрослых", тем больше согласия будет в наших семьях. И мы вовсе не "подтасовывали" факты. Большая часть полученных нами писем действительно начиналась словами: "Мне шестнадцать лет..." Как известно, это тот самый "переходный возраст", когда дети становятся взрослыми. Это переломный момент, с которыми связаны важнейшие вопросы жизни: степень самоуважения, первая любовь, выбор профессии и так далее. Некоторые из этих писем пришли сразу после того, как мы опубликовали свою первую книгу. Многие были получены нами буквально перед тем, как эта, вторая книга должна была отправляться в типографию. Если нам не удавалось связаться с автором, мы меняли его имя, чтобы не нарушать принципа конфиденциальности личной переписки. Тем не менее мы сомневаемся, что эти авторы отказали бы нам в просьбе разрешить ознакомить с их письмами широкий круг читателей. Вообще говоря, нам кажется, что все эти молодые люди писали нам именно с такой целью - с желанием, чтобы все вы узнали о феномене Индиго как можно больше. Читая эти истории, помните, что они "не обработаны" и рассматриваются через "фильтр восприятия" молодых людей, переживающих муки взросления, - еще не взрослых, но уже и не детей. Возможно, в этих рассказах и нет ответов на все вопросы, но переживания "из первых рук" безусловно представляют для нас огромную ценность. Помните характерные черты Индиго, которые перечислялись в нашей первой книге? Мы говорили тогда, что этим детям отчаянно хочется найти хоть кого-то, кто мыслил бы так же, как они. Кроме того, мы указывали на еще одну своеобразную черту их характера: они терпеть не могут, когда проверяют их уже усвоенные знания или то, что они считают для себя "пройденным этапом". Обсуждали мы и тот факт, что учителям прежде всего нужно завоевать уважение этих детей, а не ждать от них почтительности лишь потому, что учителя имеют над ними определенную власть. Мы рассказывали, что некоторые ученики ощущают во взрослых (например, в характере тех же учителей) отсутствие внутренней гармонии и словно "отворачиваются" от подобных людей. Наконец, мы говорили, что, если эти дети не добиваются желаемого, они собираются в своего рода "группы взаимной поддержки", а подчас и пытаются найти на стороне нечто такое, что позволило бы "выпустить пар", то есть накопившееся раздражение и обиду. Мы напоминаем обо всем этом по той причине, что многие эти особенности можно отследить в каждом из приведенных ниже рассказов; заметите вы и многочисленные вопросы, которые уже возникали в наших предшествующих дискуссиях. Обратите, однако, внимание и еще на кое-что: дети искренне благодарны родителям и учителям, когда те прилагают все старания, чтобы найти с Детьми Индиго общий язык. Разумеется, с той же откровенностью дети высказываются и о том, что им не по душе. Самое последнее письмо в этой главе прислал взрослый Индиго, пожелавший поделиться с нами историей своей жизни и объяснить, что значит подвергать все сомнению. Он рассказывает о том, как протекало его развитие и какие религиозные переживания он испытывал. Помните, что мы говорили о духовности Индиго? Они любят бывать в церкви, но не потерпят ничего поверхностного! Это маленькие шаманы, которые мгновенно подмечают, что пастырь порой знает меньше, чем сами Индиго (и это, увы, часто приводит к неприятностям). Нам хочется поблагодарить всех авторов этих писем за их смелость. Кроме того, мы выражаем искреннее восхищение их жизнью и хотим сказать им: мы убеждены, что вы - невероятно ценные для всего человечества люди! То, о чем вы рассказываете, имеет огромное значение для всех нас, независимо от нашего возраста. Повторим уже сказанные нами слова: эти молодые люди могут очень многому нас научить. Надеемся, вы "вслушаетесь" в их слова, читая эти откровенные рассказы. Авторам "Детей Индиго" Лиза Уоллис Хотя я еще не дочитала до конца даже первую главу вашей книги, мне уже хочется вам написать. Мне шестнадцать лет, и я точно знаю, что я - одна из тех, о ком вы говорите. Мне рассказывали, что я с раннего детства начала расспрашивать, откуда мы пришли. Я задавала маме вопросы, которые ей никогда и в голову не приходили. Долгое время я чувствовала себя очень одинокой - несмотря на то, что у меня всегда было много друзей и близких людей. Часто возникало такое чувство, что я способна на что-то большее, чем все остальные. Много-много раз я вела себя намного "взрослее", чем мои сверстники. Уже к подростковому возрасту я самостоятельно разобралась в том, как устроен мир и я сама, хотя мои родители до сих пор бьются над некоторыми из этих вопросов. Всю свою жизнь я чувствовала себя какой-то неполной и ужасно одинокой. Как ни странно, так было вплоть до минувшей недели, когда я наконец-то ясно осознала собственное восприятие духовных вопросов и свою "другую половину". Простите, если я пишу сбивчиво, но я, так сказать, кое-что "придерживаю" и говорю не все. В разговоре с одним из моих лучших друзей - хотя он мне не просто друг, а нечто большее (не в сексуальном смысле, в духовном!) - мы оба выяснили, что чувствуем практически одно и то же. Мы оба ощущаем, что воспринимаем мир глубже, чем остальные ребята, и достигли такого уровня внутренней гармонии, какого многим просто не суждено достичь. И мы оба думаем, что школа... ну, не то чтобы нам там скучно, просто такое ощущение, что в этом нет смысла! И еще: мы оба чувствовали себя очень одинокими. Во время того разговора мы поняли, что оба являемся древними душами и нынешнее воплощение на Земле для нас - последнее. Положив телефонную трубку, я поняла, что уже не одинока. А когда я начала читать про других Индиго, у меня сразу появилось чувство родства с ними. Как здорово было бы встретиться с ними со всеми! Когда я читаю вашу книгу, у меня мурашки бегают по коже, мне просто плакать хочется. Мне так приятно знать, что где-то на свете есть и другие. Хотя меня окружают чудесные, замечательные люди, я чувствовала себя совершенно изолированной от мира - конечно, пока не узнала своего друга "по-настоящему". Теперь я знаю, что мы с ним не одиноки. Спасибо за вашу книгу! Жизнь Индиго - глазами Индиго Катарина Фридрих Я - Индиго "меж измерениями" из Австралии. Мне шестнадцать лет, и не так давно я вступила в период "кризиса среднего возраста" (так мама говорит). Три месяца мама, которая больше десяти лет в одиночку растила меня и мою младшую сестренку, уже всерьез подумывала, не отвести ли меня в поликлинику, чтобы мне прописали успокоительное: я кричала, истерически рыдала и умоляла ее отпустить меня домой (иными словами, дать мне умереть - и вернуться к Духу). Я искусала себе все руки, я в буквальном смысле рвала на себе волосы. Помню, как отчаянно я молила маму, чтобы она меня послушалась. Боже мой, подумать только! Мама всегда относилась ко мне как к взрослой и представляла своим знакомым как равную себе. Она никогда не отказывалась меня выслушать, всегда чувствовала, если что-то было не так, и говорила со мной, пока я все не рассказывала. Конечно, у нее сердце разрывалось, когда она столкнулась с подростком на грани безумия, умоляющим, чтобы его выслушали. Когда она говорила: "Все в порядке", я только начинала рыдать еще сильнее, - я знала, что далеко не все в порядке, и отчаянно хотела, чтобы хоть кто-нибудь мне помог. В общем, проблема была совсем не в том, что мама меня не хотела выслушать, - меня не слышали в школе. Первые школьные годы были у меня чудесными. Чаще всего я вспоминаю о них, когда мечтаю над книгами о всяких историях, сказках и волшебстве. Одно из самых ярких и дорогих мне воспоминаний: я лежу под деревом, усыпанным желтыми цветками, и читаю книгу - но вижу себя со стороны, будто наблюдаю за самой собой. Правда, я всегда читала сказки только до половины, а потом сама придумывала им концовки. Я жила в раю, который почти не имел ничего общего с учителями. Большую часть времени я проводила наедине с собой, но мне это нравилось. Я действительно чувствовала, что непохожа на остальных, хотя знала, что я просто "не такая" - но ничуть не хуже других и вовсе не замкнутая. Я смотрела на окружающих, видела, как они себя ведут, но сама вела себя иначе. Моим любимым словом было "Почему?" - чаще всего в вопросах "Почему он это делает?" и "А почему я должна это делать?". Эти вопросы не означали, что я против этого или бунтую. Мне просто хотелось понять! Все изменилось, когда мне было лет семь-восемь. В школе начались уроки музыки. Занятия сводились к тому, что учительница рисовала на доске ноты, а потом мы должны были отстукивать их на барабанчиках в такт ее указаниям - и так снова и снова, до бесконечности. Я, бывало, просто глядела на деревья за окном и барабанила чисто машинально. Через три недели этого занудства один семилетний мальчик повел себя умнее и правильнее всех: просто вскочил и запустил свой пластмассовый барабан учительнице в голову. То, что было потом, чем-то напоминало эпизоды из "Повелителя мух". Этот стиль поведения быстро подхватили все остальные ученики, и очень скоро все учителя, пытавшиеся держать наш класс в узде, потерпели полную неудачу. Если на нас кричали, мы орали в ответ. Одни учителя просто в бешенстве бросали наш класс, другие даже не пытались нас чему-то учить и тратили весь урок на попытки взять нас под контроль. Сама я большую часть времени сидела "на Камчатке" и делала уроки, которые задавала мне дома мама. Однажды я даже заперлась в классе - да так, что директору пришлось приходить и отпирать замок. Потом она отвела меня к себе в кабинет и накричала, на что я ответила ледяным тоном: "Миссис N (учительница) глупая и ничего не делает". Наконец мама добилась того, чтобы меня перевели в другой класс, где преподавала самая старая, строгая и страшная на вид учительница. И она мне понравилась! Если честно, чаще всего мы просто садились в ряд и нараспев декламировали таблицу умножения, но еще она учила нас, как вышивать и готовить яблоки в глазури на Рождество. Писать прописью мы учились так: мы писали что-то печатными буквами, она переписывала это прописными, а мы потом опять писали, копируя ее каллиграфический почерк. Она придерживалась традиционных форм обучения, но она любила нас, заботилась о нас - и потому мы тоже ее любили. К сожалению, в конце того учебного года она ушла на пенсию, и пришлось вернуться к тому, что было... Я отказывалась ходить в школу! В школе маме говорили, что я просто расстроена недавним разводом своих родителей. Мама приняла это близко к сердцу и отвела меня к психотерапевту. Тот поступил просто чудесно: сразу сказал маме, что она - замечательная мать, и моя травма вызвана тем, что творится в школе, а не дома. Тогда мама начала разбираться в школьных порядках, чтобы понять общую ситуацию и изменить ее, но ей на каждом шагу давали от ворот поворот. В конце концов она просто перевела меня в другую школу. Я, правда, не очень-то "вписалась" в новый коллектив, но теперь, по крайней мере, получала приличную порцию образования: английский язык, науки, история, литературное творчество и так далее. У меня были отличные оценки по всем предметам, хотя в первые годы школы я особенно не блистала. Тем не менее математика была и оставалась для меня предметом трудным: мне она казалась скучной, чересчур логичной и безжизненной. В новой школе я стала главным объектом насмешек, издевательств и "изоляции", и это задевало меня до глубины души. Вскоре я просто решила, что так уж они устроены, эти чужаки. Учителя, впрочем, в этом райском уголке были просто замечательные! У меня появилась возможность посещать уроки литературного мастерства, которые проводили профессиональные писатели. Благодаря этому я даже познакомилась со своим любимым автором, Кристин Харрис. Я пела в хоре и играла на скрипке. И еще кое в чем мне повезло: я встретила другого ребенка, очень похожего на меня. От него другие ученики тоже держались в стороне - прежде всего потому, что он всегда говорил на такие сложные темы, что большая часть учеников просто не могла его понять. И хотя мы с ним редко разговаривали, для меня настоящим событием стало уже одно то, что на свете есть и другие такие, как я! В старших классах мне вообще крупно повезло: меня включили в число учеников, которым разрешали "забегать вперед" по тем предметам, с какими они блестяще справлялись. Как оказалось, это было сущее благословение: я смогла изучать дополнительные главы истории, общественных наук, биологии и истории искусств за счет тех предметов, которые меня мало интересовали - математики и прочих точных наук. Кроме того, у меня появилась возможность самой выбирать уроки из расписания, так что отныне я не обязана была ходить к учителям, которые, как мне уже было понятно, скорее мешали моей учебе, чем помогали ей. А потом мне исполнилось шестнадцать лет и начался мой последний (так, во всяком случае, я думала) школьный год. У меня неожиданно отняли право не делать ненужные домашние задания (поскольку я и без того прекрасно знала материал). Теперь нужно было выполнять все. Быть просто отличницей уже стало мало - мне пришлось все время доказывать, что я хорошо соображаю. Я начала сомневаться в своих умственных способностях и самой себе. В тот же год у меня начались первые половые отношения с человеком на семь лет старше меня. Благодаря ему я вновь почувствовала себя значимой и любимой, но у того парня были очень сложные отношения в семье, детство его прошло под гнетом сексуальных и физических издевательств, пьянства и прочих подобных несчастий. Иными словами, наши отношения тоже были очень сложными. В конце концов я порвала с ним - это причинило мне много боли, а затем наступило полное одиночество... Школьные уроки не приносили ничего, кроме раздражения, а вдобавок разладились мои отношения с немногими друзьями, которых мне удалось найти, когда я пыталась хоть как-то оживить свою жизнь. Мама, за которой я всегда была как за каменной стеной, в ту пору впервые после развода серьезно увлеклась другим мужчиной, и потому ее поведение тоже изменилось. У меня пропал аппетит, я очень похудела, и от этого на душе стало еще хуже: я казалась себе уродиной, изгоем, полной дурой, лентяйкой и никчемной. Больше того, мне было стыдно, что люди, которых я люблю, видят меня в таком угнетенном, ужасном состоянии. Что же помогло мне прийти в себя, что позволило описывать сейчас все это, почти не роняя слез? Любовь! Я на несколько дней приехала к папе, и его отец, мой дедушка, впервые сказал мне, что очень меня любит. Потом я немного погостила у тети. Бабушка с дедушкой (мамины родители), которые живут за городом, тоже приехали повидаться со мной. Сестренка то и дело обнимала меня, а мама все бросила и занималась только мной, лишь бы я вернулась к норме. Я ходила к врачу, но он ничего не мог поделать и сразу признался в этом. Я побывала у травника она прописала мне кое-какие травы - и они очень помогли, как, впрочем, и электромагнитная терапия. Наконец, однажды мне приснился гномик. Он принес приятную весть, которая до сих пор эхом раздается в моей голове. Он сказал: "Минувшее поколение должно было изменить себя. Вы (Дети Индиго) - уже другие. Вам суждено изменить мир". Когда я услышала, что дело не во мне, а в окружающем мире, мне сразу полегчало. Я нравлюсь сама себе, но в этом мире мне нравится далеко не все. Я в порядке. Я - это я. Я могу что-то изменить и непременно это сделаю. А тогда и весь мир изменится. Сегодня многих детей обвиняют в том, будто они считают, что весь мир крутится только вокруг них. А я надеюсь, что в один прекрасный день так и будет! Я знаю, что я - Индиго! Пэтти Доу Я только что дочитала вашу книгу о Детях Индиго. Мне шестнадцать лет, и мне кажется, я тоже Индиго. Скажем так: я знаю, что я Индиго, просто привыкла высказываться так, чтобы мои слова не звучали эгоцентрично и не вызывали отрицательного отклика. Теперь, когда это оговорено, я хочу поблагодарить вас за книгу и поделиться некоторыми своими соображениями. Книга мне очень понравилась: она стала не только приятным подтверждением моих мыслей, но и во многих отношениях просто открыла мне глаза. Особое удовольствие я получила от истории Кендис Крилмен. Люди, у которых ее успехи в учебе вызывали зависть и злость, - все это я испытала и на своей шкуре. Единственным, что было мне не знакомо, стали переживания Индиго, связанные со здоровьем, особенно проблемы СНВ и СНВГ. Мне очень повезло: у меня замечательные, терпимые родители. Они вырастили меня так, что я имела полную свободу самопостижения и изучения окружающего мира. Духовные стороны жизни, о которых вы говорите в своей книге, в нашем доме - норма. Я не перестаю благодарить судьбу за то, что выросла в семье, где перерождения и карма - едва ли не основы мировосприятия. Я уверена, что именно поэтому мне не довелось сталкиваться с горькими разочарованиями и непониманием окружающих. Мы всей семьей уже много лет пытаемся бороться с почти непрошибаемой системой образования. В начальных классах мне очень повезло с чуткими преподавателями, но затем, начиная с шестого класса, все пошло иначе. Я не раз видела, как многие из моих одаренных сверстников впадали в отчаяние и просто бросали школу. И с каждым таким случаем моя решимость что-то изменить становилась все тверже. И через год, когда я закончу школу, мне будет приятно уходить с мыслью, что по крайней мере в моей школе подросткам вроде меня станет хоть немного легче получать надлежащее образование. Последнее, о чем я хотела бы сказать, - это чувство изолированности, которое испытывают многие Индиго. Я всегда понимала, что непохожа на других. Я не просто Индиго: моя мама - владелица магазина здоровой пищи в небольшом городке, где многие до сих пор с подозрением относятся к продуктам, которые у нас продают. К тому же мы не христиане, а живем в преимущественно христианском окружении. Уже самые первые случаи общения с другими детьми позволили мне понять, что я не такая, как все, и я всегда благодарила за это жизнь. Я вижу, что многие не понимают меня, моих слов и поступков. Я сознаю все гораздо яснее, чем они, и ни на что не променяю эту способность. Я - "чудачка", и мне это нравится. Я сама выбрала эту жизнь, я с радостью принимаю все ее уроки и путь, которому следую. Мне просто захотелось поделиться с вами этими мыслями, чтобы вы знали: на свете есть Индиго, которые растут, не теряя связи со своей интуицией, - Индиго, которые живут в ладу со своими талантами и направляют их во благо других. Спасибо вам еще раз за вашу чудесную книгу! Напоследок я расскажу короткую историю. Мне посчастливилось встретиться и с другими такими же детьми. Когда мы с ними болтаем и кто-нибудь упоминает о каком-то человеке, прежде всего звучит вопрос: "А он из наших?" Да, так мы и говорим: из "наших". Именно это нам важно знать о любом незнакомом человеке. Теперь-то я понимаю, что значит "наши", а раньше как-то и не задумывалась, просто знала, что на свете есть "мы". Словно в зеркале Джейкоб Батлер Я - Индиго. Совсем недавно я прочитал вашу книгу "Дети Индиго". Боже мой! Я словно увидел себя в зеркале! Я уже взрослый Индиго, мне двадцать шесть лет, и у меня двое чудесных Детей Индиго. Воспитывать их мне не очень-то трудно, ведь я прекрасно помню себя в детстве. Мы с женой интуитивно пользовались многими правилами, которые позднее прочли в вашей книге. Главное, мы помогали детям быть самими собой. Простите, что пишу так сбивчиво: у меня сейчас в голове столько мыслей, что трудно изложить их последовательно и связно. Начну со своего детства. Еще малышом я точно знал, кто я. Помню, я рассказывал родителям то про одно, то про другое - просто о том, что знал. Но они всегда воспринимали это как ребячью болтовню. Не то чтобы это было проблемой, но я просто знал многие вещи. В детстве мы с братом спали на чердаке над столярной мастерской отца. В нашем доме было только две спальни, и одну из них занимали сестры. Но спать на чердаке было здорово! Случалось, я прибегал в спальню родителей ночами и рассказывал маме, что видел летающие блюдца, а она просто бормотала, что их не бывает, и опять засыпала. Спустя несколько лет, когда мы с мамой сидели в церкви, я сказал, что вижу вокруг людей свет. Еще я видел красноватое свечение вокруг изображения Христа на стене и хотел понять, почему он так сердится. Мама ответила, что я не могу ничего такого видеть, а Иисус не сердится, и вообще я должен сидеть тихо, никому не мешать. После нескольких таких случаев я просто перестал рассказывать другим о странностях, которые - я твердо знаю! - были совершенно реальными. Когда мне было восемь лет, родители подали на развод, а мама "обратилась" в нью-эйджевскую веру. Это ужасно разозлило отца, который в ту пору был ревностным мормоном. Мама уехала, и с тех пор я видел ее десяток раз, не больше. Мы, правда, переписывались, созванивались, и она рассказывала о своих глубочайших прозрениях. Не хочу показаться снобом, но мне хотелось ответить ей коротко и ясно: "Вздор!" С другой стороны, я понимаю, что она идет своим путем просветления. Ее частенько бросало из стороны в сторону, но, в целом, она следует одному и тому же курсу. После развода родителей мой отец сошелся с женщиной, которая тоже увлекалась "Нью-Эйджем". Она действительно дала нам полезные советы в отношении медитации и не мешала ни мне, ни моему брату и двум сестрам быть самими собой. Той же политики придерживался затем и отец... уже после того, как они расстались. Он всегда твердил, что мы упрямые, как черти, и что он давно уже понял: если уж нам взбредет что-то в голову, мы этого так или иначе добьемся, так что он будет присматривать лишь за тем, чтобы мы совсем уж не распустились и не попали в неприятности. Став подростком, я действительно ощутил себя досадной помехой. Все женщины, с которыми сходился отец, либо бросали его, либо ненавидели нас, его детей. Винить во всем себя было проще простого: я несколько раз подумывал о самоубийстве, но вовремя останавливался, понимая, что жизнь дарована мне не просто так. Я припоминал все то, что было со мной в детстве и что я позднее подавлял; кроме того, я снова начал медитировать. Это отчасти помогло. Я начал читать книги по восточной философии. Особенно мне понравились "Иллюзии"* - я впервые прочитал их, когда мне было всего двенадцать лет. Но я вспомнил, как в детстве - даже не знаю, было то во сне или наяву - я встретил какую-то пожилую даму и она сказала, как меня зовут. "Джейкоб", - ответил я, и тогда она спросила: "Ах да, целитель! Ты пришел сюда, чтобы исцелять людей и учить их. Твой дар проявится в нужное время". И она ушла, одарив меня ласковой улыбкой. * Ричард Бах, "Иллюзии. Рассказ о Мессии, который Мессией быть не хотел". Киев, "София". Бывает, я лежу - просто отдыхаю или ложусь спать, - как вдруг мое тело словно каменеет, я не могу пошевелиться. Не могу ни слова выдавить, ни вздохнуть, ни моргнуть - но живу. Меня словно тянет к каким-то огням, но не всегда. Раньше это меня пугало, и я выбивался из сил, пытаясь "прийти в себя". Но в последний раз, когда это случилось, я просто отбросил страх - и ощутил мощный толчок из центра дань-тянь (или хара, что одно и то же). Ощущение было такое, будто все тело поднимается вверх, словно его тянут за этот центр. Вибрации были невероятные. А потом вспыхнул яркий свет, и я стал... просто не в состоянии объяснить, чем или кем именно. Я стал всем сразу. Я был частичкой всего на свете и всё было частью меня. Трудно выразить словами, что я тогда чувствовал и какой всепоглощающий поток любви и ощущение чего-то родного меня захлестнул! После этого я крепко заснул, а когда проснулся, долго не мог сообразить, где я. Мне пришлось какое-то время побыть наедине с собой, чтобы "переварить" случившееся. Я боялся кому-то об этом рассказать, не хотел, чтобы от меня, как в детстве, отмахивались. Но в конце концов я все же рассказал жене, и она сразу ответила, что нет тут ничего страшного и я вовсе не сошел с ума. Еще я попробовал рассказать об этом своему учителю тайцзи, но он не понял. Переживание было таким ярким, что я и сейчас помню все так отчетливо, будто случилось это только вчера. Впрочем, мне и прежде часто снились сны, помогавшие постичь свою истинную сущность и понять своих детей. Месяца через три после рождения нашего сына Дилана ("сын моря") Элайху ("ангел-хранитель") мне приснился сон. Я увидел Дилана таким, какой он сейчас, уже восьмилетним, и таким же крупным (для своего возраста). Мы отмечали его день рождения, собралось много детей. Дилан присел рядом со мной и завел очень взрослый разговор о жизни и о том, зачем мы здесь. Вскоре его сестра Джейден (императорский камень из Китая) Саманта ("огонь") тоже подошла к нам и села послушать. Дилан сказал, что в один прекрасный день я проснусь и постигну, кто я и что я. Он сказал, что мое настоящее имя - Тамалар, а потом добавил, что сам он пришел из созвездия Кита и послан сюда, как и многие другие, чтобы быть учителем для людей. Дилан назвал также настоящее имя своей матери, но я его не запомнил. Еще в том сне он сказал, что мы с женой тоже оттуда, откуда явился он. Было это больше восьми лет назад. Сон был таким живым, что я позвонил матери и рассказал ей о нем. Она все записала - и я ей очень за это благодарен, потому что вплоть до недавнего времени начисто позабыл о случившемся и вспомнил лишь тогда, когда она прислала Дилану письмо и рассказала ему эту историю. Он прочитал письмо, и я спросил, что он об этом думает, а Дилан ответил: "Классно. Мне нравится" - и побежал играть. Он и дочка порой просто поражают нас с женой своими замечаниями и суждениями: их мысли бывают не по возрасту глубокими и мудрыми! Впрочем, вспоминая о том, кто они, я перестаю чему-либо удивляться. Отец воспитывал нас в духе мормонской веры примерно до тех пор, пока мне не исполнилось восемь. В детстве мне очень нравилось ходить в церковь, но потом, когда я чуть подрос, у меня начали возникать вопросы в отношении тех доктрин, которые нам внушали. Дело не в том, что я перестал верить в Бога или Изначального Творца, - нет, мне просто хотелось понять, откуда известны те или иные вещи и почему люди подчас ведут себя совсем не так, как велит Господь. В ту пору, когда у нас в доме жила первая мачеха, отец некоторое время водил нас в унитарную церковь. Все было то же самое, просто название другое. Потом мы посещали лютеранскую церковь - и опять ничего нового! Но каждая Церковь утверждала, что она-то и есть истинная. Однако я считаю, что истинная вера - в душе. Именно там мы находим Бога и истину - в самих себе, а не в церкви или статуе. Конечно, очень здорово собираться вместе и обсуждать в сложные времена свои чувства или рабочие проблемы, но я уже много чего повидал, и мне кажется, что многим людям просто боязно заглянуть в себя. Я ненавидел отца за то, что он заставлял меня ходить в церковь. После того, как отец разошелся с мачехой, мы какое-то время вообще не ходили в церковь. Затем мы переехали, жили с тех пор вместе с бабушкой и дедушкой, и папа снова начал ходить в церковь мормонов. Там он и познакомился с нынешней нашей приемной матерью - женщиной, которую я очень люблю и уважаю. Она тоже была из мормонов, но позволяла нам верить в то, что мы сами считали правильным, и понимала, что все мы - очень славные дети. Когда мне стукнуло двенадцать, отец принялся уговаривать меня стать одним из священников этой церкви, но я без колебаний отказался. И отец смирился с моим решением, хотя об этом его просили и многие другие прихожане. Кроме того, у меня были "проблемы" в воскресной школе: я, видите ли, задавал слишком много вопросов. Да как я посмел? Думаю, там повторилось то же самое, что и в обычной школе, где меня считали "источником неприятностей". Я частенько был невнимателен и отвлекал других детей, но когда меня вызывали, я всегда давал верный ответ, да еще и спрашивал о чем-то учителей - а им порой было очень нелегко давать ответы на мои вопросы. Вскоре меня выгнали из воскресной школы, а отец, занимавший в иерархии церкви довольно высокий сан, долго вел со мной воспитательные беседы. Я говорил, что не делал ничего дурного, просто задавал вопросы. Я же не виноват, что учитель не может на них ответить! На фоне всего этого я продолжал читать книги по восточной философии. Помимо прочего, меня отчислили из особого класса при церкви, где подростки занимались глубоким изучением Библии и готовились к своей грядущей миссии - семинарии. Отец тогда преподавал в этом классе, и мы много говорили о Христе. Я то и дело влезал в обсуждения с комментариями насчет Будды - заявлял, например, что Будда родился на пятьсот лет раньше Христа или что их учения очень похожи. Отцу это ужасно не нравилось, и в конце концов он сказал, что мне не стоит больше ходить на эти занятия. Позднее я понял, что нам следует постигать все великие учения, выбирать из каждого все, что больше подходит к условиям нашей жизни, и, как предлагал Будда, искать "золотую середину". Все наши поступки должны быть основаны на доброте и любви. Я твердо знаю, что ни разу в своей жизни не помогал другим из рассчета получить что-то взамен. Какой бы значительной ни была моя помощь, мне всегда достаточно было просто услышать "спасибо". Я не знаю, что нужно сделать, чтобы это поняли все. Когда я говорю об этом другим людям, меня просто никто не слушает, потому что я еще слишком молод. Я знаю, что я - целитель и учитель, но меня никто не станет слушать. Так зачем мне что-то говорить? Я-то знаю, что могу сказать кое-что важное, но не уверен, что люди готовы меня услышать. Когда у меня появляется возможность вступить в подобные дискуссии, окружающие словно не обращают внимания на мои слова. Скажем, когда я рассказал своему учителю тайцзи про книгу "Дети Индиго", он заявил, что это просто очередная нью-эйджевская мура - вот и все. Мне, правда, удалось заставить его признать, что духовная и психологическая эволюция вполне возможна, но он все равно не верил, что она происходит именно сейчас. Я сказал в ответ, что мы все равно должны надеяться, независимо от того, правда это или нет. Без надежды ничего не изменится. А если наш мир не изменится, я просто не вижу смысла в продолжении его существования. Надеюсь, он все-таки понял меня. Я женился, когда закончил школу. Мы с женой перебрались на Гавайи, какое-то время побыли там, затем переехали в Колорадо, где живем и сейчас. Моя жена благополучно наладила отношения с отцом, а теперь пытается улучшить отношения с матерью. Думаю, она тоже Индиго. Именно поэтому мне так хорошо рядом с ней. С самого первого дня нашего знакомства я знал, что ей можно довериться во всем. Мы женаты уже девять лет и с каждым днем наши отношения все крепче. Я пишу вам это письмо, чтобы узнать, поддерживаете ли вы связь с другими Индиго, которые испытывают те же трудности, что и я. Мы знаем, кто мы. Мы знаем, зачем мы здесь, но, судя по всему, многие другие люди еще не готовы к общению с нами. Интересно, а нельзя ли устроить встречу для Индиго всех возрастов, особенно для взрослых Индиго? Как приятно было бы пообщаться с людьми, которые пережили то же, что и ты, и понимают, что ты чувствуешь. Лично мне кажется, будто я стою сейчас на вершине холма. Я добрался до самого верха и готов "катить камни" - но с чего начать? Как мне воплотить в жизнь свои таланты, как сделать их чем-то реальным? Мир должен понять, что мы не обязаны жить так, как было принято до сих пор. Все мы можем иметь то, чего желаем, - и никто не останется обделенным. Нужно только жить Светом и позволить Любви править этим миром. жүктеу/скачать 0.97 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|