Предисловия к первому и второму изданиям

Психотерапия призвана улучшать человека, а мы упускаем возможность изучать лучшие его проявления. Для этого надо продолжать наблюдения за людьми, уже прошедшими курс терапии.

Изучение людей, испытавших и не испытавших высшее постижение. пиковые переживания.
µЗООПСИХОЛОГИЯ§

В зоопсихологии исследователи отталкиваются от чувств голода и жажды. Почему бы не обратиться к изучению более высоких потребностей? В действительности, мы не знаем, испытывает ли белая крыса что-либо подобное нашим высшим потребностям в любви, красоте, понимании, уважении и т.п. Но существующие методики и не позволят нам продвинуться в этом направлении. Надо покончить с психологией отчаявшейся лабораторной мыши ѕ мышки, изможденной голодом и изнуренной пытками электричеством, доведенной до такого состояния, в каком человек редко когда оказывается. (Подобные опыты проводились на обезьянах.)

Пожалуй, следует изучать процессы понимания и постижения, а не делать упор на экспериментах по механическому запоминанию, научению посредством слепого ассоциирования; при которых рассматриваются усредненные величины ѕ в ущерб высшим и низшим уровням проявления умственных способностей, крайним проявлениям.

Когда Хасбенд (204) продемонстрировал, что крыса способна проходить лабиринт почти так же как человек, следовало тут же отказаться от использования лабиринта в качестве инструмента исследования процесса научения. И так ясно, что по сравнению с крысой человек обладает большими способностями к обучению. Определять это экспериментально ѕ все равно, что измерять рост баскетболиста в комнате с низким потолком: мы узнаем расстояние от пола до потолка, но никак не рост человека. Так и с этими лабиринтами: измеряется уже заранее известная величина, а не потенциал обучения и мышления, пусть даже всего лишь крысы.

Маловероятно и то, что опыты с животными, стоящими на высокой ступени развития, подскажут нам нечто большее о нашей собственной психологии, чем опыты с животными, стоящими на более низкой ступени. Нельзя забывать, что, делая ставку на изучение животных, мы заведомо отказываемся от рассмотрения таких исключительно человеческих проявлений, как мученичество, самопожертвование, стыд, символика, язык, любовь, юмор, искусство, красота, совесть, вина, патриотизм, идеалы, поэзия и философия, музыка, наука и т.д. Зоопсихология ценна там, где идет речь о характеристиках, общих для человека и приматов. Но какой от нее толк, когда дело касается свойств, которые присущи только человеку, или по которым у него несомненное превосходство ѕ скажем, по латентному научению.
µСОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ§

Социальная психология ѕ нечто большее, чем изучение подражания, внушения, предрассудков, ненависти, враждебности. Это второстепенные силы в здоровых людях.

Теория демократии, анархия. Демократическое, межличностное взаимодействие. Демократический лидер. Власть в демократическом обществе, среди демократов, влияние демократического лидера. Мотивация бескорыстного лидера. Здоровые люди не любят властвовать над другими. В социальной психологии главенствует концепция власти, основанная на принципе "низкого потолка", "низших животных".

Конкуренция интересует исследователей больше, чем сотрудничество, альтруизм, бескорыстие.

В современной социальной психологии почти или совсем нет места изучению свободы и свободного человека.

Как прогрессирует культура? В чем заключается благотворное влияние отклонения от нормы? Мы знаем, что культурный прогресс невозможен без людей, не вписывающихся в рамки общепринятых норм. Почему же их не изучают тщательнее? На каком основании их относят к патологическим личностям? Почему не к здоровым?

Равенство и братство заслуживают не меньшего внимания со стороны обществоведов, чем деление на классы, касты или деспотия. Почему бы не обратиться к рассмотрению религиозных братств? Кооперации потребителей и производителей? Интенциональных и утопических сообществ?

При рассмотрении культурно-личностных связей, двигателем, как правило, считается культура, как если бы ее формирующая сила была абсолютно непоколебима. Усвоение родной и чужой культуры для некоторых людей имеет свои границы. Есть запрос на изучение, свободное от окружающей среды.

Изучение общественного мнения основывается на некритическом принятии концепции ограниченных человеческих возможностей ѕ то есть на допущении, что ответы человека заведомо будут определяться его эгоистическими соображениями или привычками. Но это верно только для 99% нездорового населения. Люди психологически здоровые голосуют, покупают и формируют суждения исходя ѕ хотя бы отчасти ѕ из логики, здравого смысла, понятий о справедливости, правде и т.д., даже если при этом им приходится идти вразрез с собственными интересами (если понимать их узко и эгоистически).

Почему мало кто обращает внимание на тот факт, что в условиях демократии стремление к лидерству нередко питает не жажда власти, а желание принести пользу? А ведь это очень важное обстоятельство как для Америки, так и для всемирной истории. Очевидно же, что Джефферсон, идя во власть, не искал для себя выгоды, но чувствовал, что может и обязан послужить своей стране.

Чувство долга, лояльность, обязательства перед обществом, ответственность, социальная сознательность. Примерный гражданин, честный человек. Почему же не выделить на его изучение хотя бы часть того времени, что мы посвящаем исследованию преступной натуры? Активист общественного движения. Борец за принципы, справедливость, свободу, равенство. Идеалист.

Положительное влияние предубеждения, непопулярности, отрешения, потерь. Редко кто из психологов пытался всесторонне исследовать такое неоднозначное явление как предрассудки. Тем временем, несомненны благотворные последствия остракизма или изгнания из группы ѕ особенно в тех случаях, когда сама изгоняющая культура сомнительна, больна или недостойна. Подвергнуться остракизму со стороны такой культуры ѕ благо для отверженного, даже если ему приходится претерпеть немало страданий. Самоактуализированные люди нередко добровольно отдаляются от субкультуры, ставшей им чуждой.

Мы не так хорошо осведомлены о святых мучениках, рыцарях, героях, справедливых правителях и прочих благодетелях рода человеческого, как о тиранах, преступниках и психопатах. Принятые в обществе условности имеют свою хорошую сторону. Благие установления. Контраст между установлениями здорового и больного обществ. То же касается и ценностей "среднего класса".

В учебниках по социальной психологии почти не находится места рассмотрению таких качеств, как доброта, великодушие, щедрость.

Богатые либералы вроде Франклина Рузвельта или Томаса Джефферсона, которые, в ущерб собственному кошельку борются не за свои экономические интересы, но за справедливость, правосудие и т.д.

Немало написано об антисемитизме, расизме и ксенофобии, а о таких вещах, как филосемитизм, негрофилия, симпатия к угнетенным и неудачникам и т.п. мало кто задумывается. Вот подтверждение тому, как сильно мы концентрируемся на проявлениях враждебности в ущерб альтруизму, сочувствию, заботе о людях, к которым судьба была жестока.

Изучать здоровую конкуренцию, честность, чувство справедливости, заботу о ближнем.

В руководствах по межличностным отношениям или учебниках по социальной психологии в любом разделе не лишними были бы примеры терапевтического воздействия любви, счастливого брака, дружелюбия. Но сегодня в учебной литературе нет серьезного отношения к этим вопросам.

Пройти мимо распродажи, не поддаться на увещевания рекламы или пропаганды, противостоять чужому мнению, давлению авторитета, внушению и соображениям престижа, независимость ѕ по сравнению со "средним человеком" здоровые люди обладают всеми этими способностями в гораздо большей мере. Специалистам, работающим в прикладных областях социальной психологии, следует всесторонне исследовать эти качества ѕ несомненные признаки психического здоровья.

Социальной психологии стоит стряхнуть с себя культурный релятивизм с его зацикленностью на инертности, гибкости и бесформенности человека. В то же время, почти не уделяется внимания независимости личности, духовному росту и социальному созреванию. Фигуры куда как интереснее пешек.

Кроме психологов и обществоведов, никто не даст человечеству практические ценностные системы. Одна только эта задача порождает тысячи проблем.

С точки зрения позитивного развития человеческого потенциала, психология в годы второй мировой войны практически потерпела полный крах. Многие специалисты подходили к психологии лишь как к технологии и пользовались лишь старыми наработками. В те годы в психологической теории не было сказано почти ничего нового (хотя, возможно, мы чего-то не знаем). Это означает, что многие психологи и представители других наук объединились с людьми близорукими, которые думали только о победе в войне и не заглядывали в будущее. Они не постигли сути войны, отнесясь к ней как к своего рода игре, а не как к борьбе двух различных систем ценностей ѕ каковой она на самом деле является, или, во всяком случае, призвана быть. Но в рядах психологов некому было предостеречь их от ошибки, не оказалось под рукой своевременного философского подхода, способного отделить технологию от науки, не было теории ценностей, раскрывающей человека демократического склада, сути борьбы в целом и приоритетов в этой борьбе. Во время войны психологов интересовали скорее вопросы средств, а не цели, и нацисты могли пользоваться результатами их работы с не меньшим успехом, чем демократы. Со стороны психологии практически ничего не было сделано для того, чтобы предупредить рост авторитаризма хотя бы в своей собственной стране.

Социальные институты ѕ в том числе, культура ѕ традиционно рассматриваются в качестве формирующих, движущих и тормозящих сил, а не как удовлетворяющие потребности, способствующие счастью и самоактуализации. "Что такое культура ѕ комплекс проблем или комплекс возможностей?" (А. Мейкледжон). Концепция культуры-как-организатора ѕ это, вероятно, результат соединения уникального опыта с патологическими случаями. Обращение к здоровым людям в большей степени приведет к представлению культуры-как-источника-удовольствий. То же самое можно сказать и о семье ѕ которая столь часто выступает как формирующая, обучающая, закладывающая характер, уникальная сила.
µЛИЧНОСТЬ§

Концепция хорошо адаптированной личности или установок высокой приспособляемости предполагает низкую планку для роста и достижений. Приспособиться может и корова, и раб, и робот.

Супер-эго ребенка обыкновенно представляется как интроекция страха, наказания, недостатка в любви, заброшенности и т.п. Исследования говорят о том, что у детей и взрослых, которых окружает атмосфера любви, уважения, безопасности присутствует то, что мы называем совестью, основанной на чувстве любви, желании доставлять радость другим людям и делать их счастливыми, а также на правде, логике, справедливости, постоянстве и долге. Поведение здорового человека в меньшей степени определяется чувствами страха, ненадежности, вины, стыда, и в большей ѕ правдой, логикой, справедливостью, гармонией, красотой и т.п.

Где исследования, посвященные бескорыстию? Независтливости? Силе воли? Силе характера? Оптимизму? Дружелюбию? Реальному видению мира? Самосовершенствованию? Отваге, дерзости? Искренности? Терпимости? Верности? Надежности? Ответственности?

Самым естественным и очевидным предметом позитивной психологии является изучение психологического здоровья (равно как и других видов здоровья ѕ эстетического, физического, здоровой ценностной ориентации и т.п.). Но позитивная психология предполагает также серьезное рассмотрение "хорошего" человека: надежного и уверенного в себе, демократа по натуре, спокойного, мирного, не чуждого состраданию, благородного, доброго, творческой личности, святого, героя, убежденного, одаренного ѕ иными словами, человека, воплощающего в себе все то лучшее, что есть в человеческой природе.

Как формируются приветствуемые обществом качества ѕ добросердечие, совесть, стремление помочь ближнему, дружелюбие, солидарность, терпимость, жажда справедливости?

Мы владеем богатейшим словарем психопатологии, а вот для описания психологического здоровья или трансцендентности наш словарный запас весьма скуден.

У депривации и фрустрации есть и положительный эффект. Изучение справедливого и несправедливого регулирования, а также саморегулирования, возможность которого появляется при непосредственном контакте с реальностью, показывает, что научение должно строиться на системе вознаграждений и наказаний, на принципах обратной связи.

Исследование идиосинкразии и личности (а не индивидуальных различий в классическом смысле). Нам нужна идеографическая наука о личности.

Как получается, что принадлежащие одной культуре люди такие разные, такие непохожие друг на друга (общая культура, казалось бы, сглаживает различия и т.д.)?

Что значит посвятить себя какому-то делу? Что заставляет человека всецело отдаться делу, трансцендирующему его Эго? Откуда он узнает, каково его призвание?

Удовлетворенная, счастливая, спокойная, безмятежная, миролюбивая личность.

Вкусы, ценности, мнения и предпочтения самоактуализированных людей покоятся скорее на внутреннем и детерминированном реальностью базисе, а не на относительном и внешнем. Этим объясняется их тяготение к справедливому, а не к неправедному, к истинному, а не к ложному, к красивому, а не к безобразному. Такие люди живут в рамках системы неизменных ценностей, а не в мире роботов, где ценности отсутствуют напрочь (а есть только мода, прихоти, чужие мнения, подражание, соображения престижа).

Уровень фрустрации и выносливость в определенных ситуациях чаще намного выше в самоактуализированных людях. Это справедливо и для чувства вины, внутреннего противоборства и стыда.

Отношения родителиѕдети обычно трактуются так, как если бы это был клубок сплошных проблем, единственно источник ошибок и конфликтов. Но эти отношения прежде всего дарят радость, удовольствие и величайшее наслаждение. И это верно даже в отношении тех подростков, о которых чуть ли не всегда говорят как о посланном свыше наказании.
Приложение В.

ХОЛИСТИЧЕСКО-ДИНАМИЧЕСКАЯ, ОРГАНИЗМЕННАЯ ТЕОРИЯ.

ДИНАМИКА СИНДРОМА
µОСНОВНЫЕ СВОЙСТВА ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ДАННЫХ И МЕТОДОВ2§
Основная величина психологии

Трудно сказать в точности, чем конкретно является эта основная величина, проще сказать, чем она не является. Было предпринято немало усилий для ее определения по принципу "ничего, кроме...", но все попытки по ее редуцированию закончились неудачей. Мы знаем, что исходная величина психологии не является ни мускульным сокращением, ни рефлексом, ни элементарным ощущением, ни нервной клеткой, ни даже наблюдаемым элементом внешнего поведения. Она является чем-то более значительным. Все большее число психологов считают, что, по меньшей мере, она так же важна, как и адаптационные, и скопированные действия, которые присущи любому организму и прослеживаются в любой ситуации, цели или причине. Но в свете того, что мы говорили о немотивированных реакциях и простом выражении чувств, даже такой взгляд кажется слишком ограниченным.

Одним словом, мы приходим к парадоксальному заключению, что основная величина психологии является изначально сложным понятием, которое введено самими психологами для того, чтобы разложить его на отдельные составляющие или исходные единицы. Используя концепцию основной величины в целом, надо помнить о том, что это весьма специфичная концепция, ссылающаяся на комплексные, а не симплексные понятия, скорее на целое, чем на его части.

Если мы станем размышлять над этим парадоксом, то вскоре должны прийти к пониманию того, что поиск основной величины психологии сам по себе является отражением множества взглядов, целой научной философией, которая предполагает существование атомистического мира ѕ мира, в котором сложные вещи состоят из простых элементов. Тогда первоочередной задачей ученого будет сведение так называемого сложного к так называемому простому. Это должно быть сделано с помощью анализа, посредством дробления на все более и более мелкие части ѕ до тех пор, пока мы не придем к чему-то далее неделимому. С этой задачей удалось довольно успешно справиться в других науках ѕ по крайней мере, на какое-то время. В психологии же она до сих пор остается нерешенной.

Этот вывод демонстрирует сущность теоретической природы всех редуктивных усилий. Необходимо понять, что эти усилия вытекают не из естественной природы науки в целом. Они являются лишь отражением присутствия в ней атомистического, механистического мировоззрения ѕ а мы имеем серьезные основания в нем сомневаться. Критикуя редуктивные усилия, мы критикуем не науку вообще, а, скорее, одно из возможных отношений к науке. Однако, мы по-прежнему имеем ту исходную проблему, с которой начали. Давайте теперь перефразируем вопрос и спросим не:

"Что такое основная величина психологии?", а: "Что является предметом изучения психологии?" и: "Какова природа психологических данных и каким образом мы можем их исследовать?"

Как же мы будем изучать нашу индивидуальность, если не с помощью сведения ее к "элементарным составляющим"? На самом деле, можно доказать, что это является более простой проблемой, чем считают те, кто отвергает редуктивный подход.

Сначала следует понять, что возражения выдвигаются не против анализа в целом, а только против той его части, которую мы назвали редукцией. Не стоит отрицать ценность концепций анализа, частиц и т.п. Просто нужно заново определить эти концепции так, чтобы они помогали нам выполнять нашу работу более обоснованно и плодотворно.

Так, если в качестве примера рассмотреть появление краски смущения на лице, нервные судороги или заикание, то нетрудно заметить, что их можно изучать двумя различными способами. С одной стороны, их можно исследовать как изолированные, отвлеченные явления, замкнутые в себе и воспринимаемые только сами по себе, а с другой стороны ѕ можно считать их выражением деятельности всего организма, попытаться рассмотреть эти явления во всем многообразии их связей с организмом в целом, а также с другими его проявлениями. Это различие в подходах можно сделать еще отчетливее, если воспользоваться аналогией с двумя возможными способами изучения такого органа, как желудок: его можно вырезать у трупа и положить на стол патологоанатома, а можно изучать "на месте" in situ ѕ то есть непосредственно в живом организме. Современные анатомы понимают, что результаты, полученные при использовании этих подходов, будут во многом различаться. Знания, приобретенные при использовании второго способа исследования, более полезны и более достоверны, чем те, что добыты искусственно, in vitro. Разумеется, современные анатомы не пренебрегают исследованием желудка после вскрытия. Эти методы по-прежнему используются, но их применение осуществляется на фоне знаний, полученных непосредственно в живом организме, знаний о том, что человеческое тело не является набором отдельных органов, с пониманием того, что структура мертвого тела и структура тела живого человека ѕ это отнюдь не одно и то же. Короче говоря, анатомы делают то же самое, что делалось и раньше, но, во-первых, они делают это с другим отношением; во-вторых, при этом они идут дальше, прибегая к новым методам исследования ѕ в добавление к тем, что традиционно использовались в прошлом.

Точно так же ѕ с двух разных позиций ѕ можно подойти и к изучению личности. Можно представить, что мы изучаем либо нечто дискретное, состоящее из разрозненных частей, либо ѕ нечто, являющееся частью целого. Первый метод можно назвать редуктивно-аналитическим, второй ѕ холистическо-аналитическим. В современной практике одним из непременных условий холистического анализа личности является то, что при его использовании мы осуществляем предварительное исследование организма для лучшего его понимания в целом и только потом приступаем к изучению той роли, которую отдельная часть этого целого играет в устройстве и функционировании всего организма.

В двух сериях исследований, на которых основан материал этой главы (изучение синдрома самоуважения и синдрома защищенности, то есть уверенности в безопасности своего положения) использовался холистическо-аналитический метод. Фактически, эти результаты могут быть выражены не как исследование самоуважения и защищенности сами по себе, а как исследование их роли в общей характеристике личности. Если трактовать вышесказанное с методологической точки зрения, то это означает, что, прежде чем приступать к попыткам выяснения вопроса о самоуважении личности, автор посчитал необходимым понять каждый субъект исследования как цельную, действующую и адаптирующуюся личность. Таким образом, прежде чем субъекту начали задавать конкретные вопросы о его чувстве собственного достоинства, были проведены исследования взаимоотношений в его семье, характерных особенностей субкультуры, в которой он жил, стиля его адаптации к основным жизненным проблемам, его надежд на будущее, его идеалов, его разочарований и его конфликтов с окружающими. Это изучение длилось до тех пор, пока автор не почувствовал, что понял субъекта настолько хорошо, насколько это только возможно при использовании данной методики. И лишь тогда у него появлялась уверенность, что он сможет понять, какую роль играет самоуважение в тех или иных поступках исследуемого субъекта.

То, что такая подготовка действительно необходима для лучшего объяснения поведения человека, можно продемонстрировать на следующих примерах. Известно, что люди с низким чувством самоуважения обычно более религиозны, чем люди с высоким чувством самоуважения, но, вместе с тем очевидно, что существует и множество других факторов, определяющих религиозность. Чтобы выяснить, не объясняются ли религиозные чувства человека его потребностью отыскать дополнительные источники силы, необходимо получить сведения о его религиозном воспитании, о влиянии на него различных внешних воздействий, направленных против религии или в ее поддержку, узнать, являются ли его религиозные чувства поверхностными или глубокими, искренними или пришедшими извне. Короче говоря, надо понять, что значит для человека религия. Человек, который регулярно ходит в церковь, на самом деле может быть менее религиозным, чем тот, кто не ходит в нее вовсе. Причины посещения им церкви при этом могут быть следующими: 1) он ходит в церковь, чтобы избежать общественной изоляции; 2) он делает это, чтобы не расстраивать свою мать; 3) религиозность у него является не выражением покорности и смирения, а средством осуществления господства над другими людьми; 4) посещение церкви подчеркивает его принадлежность к более высокому слою общества: 5) он говорит себе: "Это нравится невежественным массам, и я должен им подыгрывать" и т.д.

Человек может вовсе не быть сознательным верующим, и все же вести себя так, как будто он им является. Очевидно, нам нужно узнать, что значит для него религия как для личности, прежде чем мы сможем оценить ее роль в его жизни. Сам по себе факт посещения церкви может означать все что угодно, поэтому для нас он не означает практически ничего.

Другой, возможно, более впечатляющий пример, показывающий, как сходное поведение может означать в психологическом плане сугубо противоположные вещи, относится к политико-экономическому радикализму. Если он будет взят per se, сам по себе ѕ то есть с точки зрения бихевиоризма, отвлеченно, вне связи с общей ситуацией ѕ то, задавшись целью изучить связь поведения с ощущением собственной безопасности, мы получим крайне запутанные результаты. Некоторые радикалы чувствуют себя в полной безопасности, другие же пребывают в состоянии крайней неуверенности в собственном положении. Но если проанализировать этот радикализм в общем контексте ситуации, то можно с легкостью выяснить, что некоторые люди становятся радикалами потому, что у них жизнь тяжела, потому, что они расстроены и разочарованы, и не имеют того, что имеют другие. При более тщательном изучении жизни таких людей нередко обнаруживается, что, как правило, они враждебно настроены к своим ближним, причем иногда это чувство бывает сознательным, а иногда ѕ бессознательным. О таких людях справедливо говорят, что они Принимают свои личные проблемы за общемировой кризис.

Но существуют и другие радикалы, представляющие собой совершенно иной тип личности ѕ хотя внешне они ведут себя так же, как и те люди, которые были нами только что описаны. Для них радикализм может иметь совершенно иную, иногда даже абсолютно противоположную мотивацию и внутренний смысл. Такие люди обеспечены, счастливы, довольны собой, но, однако, из-за глубокой любви к ближнему они испытывают непреодолимое желание улучшить положение тех, кому меньше повезло в жизни, они борются с несправедливостью, даже если она не затрагивает их лично. Такие люди могут реализовывать свои устремления разными путями: они могут заниматься филантропической или религиозной деятельностью, произносить проповеди о терпении и покорности, а могут все свои силы отдавать радикальной политической активности. Их политические убеждения имеют тенденцию быть независимыми от колебаний уровня их доходов, их личных трагедий и прочих подобных обстоятельств.