Советско-германские отношения в контексте «новой восточной

Сразу после завершения выборов лидер СДПГ В. Брандт произнес свои знаменитые слова: «…теперь Гитлер окончательно проиграл войну». И, не колеблясь, добавил: «Если выберут меня, я буду считать себя канцлером не побежденной, а освобожденной Германии».³²² Уже в ночь после выборов Вилли Брандт начал готовить базу для создания правящей коалиции со свободными демократами. Однако сложение сил СДПГ и СвДП давало лишь незначительное и нестабильное большинство, учитывая, что у младшего партнера в парламенте имелись, как показали дальнейшие события ненадежные депутаты. В результате достигнутых договоренностей социал-демократы и либералы сформировали правящую социально-либеральную коалицию (так называемая «малая коалиция»).³²³

21 октября 1969 года впервые в истории ФРГ главой федерального правительства был избран представитель социал-демократов Вилли Брандт, который представил себя как «канцлер внутренних реформ». В нем своеобразным образом сочетались психологическая замкнутость, политический идеализм и социальная неуверенность. Политические взгляды Брандта шли дальше, чем у многих других социал-демократов, его политический стиль был современнее. Создавалось впечатление, что он больше переживает за судьбу Германии, чем некоторые из его предшественников на посту федерального канцлера.³²⁴

Не отказываясь от рыночной экономики, лидер СДПГ решили усилить

Таким образом, в результате выборов 1969 года закончился период 20-летнего правления Христианско-демократической партии. Основные концепции ХДС/ХСС потерпели поражение: пресловутая «доктрина Хальштейна» с её непризнанием ГДР и политика «с позиции силы» в отношении социалистических стран поставила ФРГ в политическую изоляцию. Дальнейший политический путь Западной Германии предстояло определять пришедшим к руководству в ФРГ политикам совершенно нового формата.

Президент Хайнеман, «демократ и антифашист, ...сторонник разрядки международной напряженности»,³²⁵ еще во времена К. Аденауэра выступал за улучшение отношений Запада с Востоком. Э. Бар являлся автором внешнеполитической стратегии «Перемены через сближение», взятой за основу внешней политики правящей коалиции СДПГ/СвДП. В. Шеель, председатель СвДП, представлял новое социал-либеральное поколение Свободной демократической партии. В его председательство партия «полевела», ее консервативное крыло (национал-либералы) были оттеснены от решения политических задач СвДП. Во внешнеполитических вопросах СДПГ и СвДП выступали с единой согласованной позиции, основной отправной точкой которой являлось осознание необходимости ее модернизации, в том числе пересмотра отношений ФРГ со странами восточного блока.

Расстановка внутриполитических сил в Бонне по итогам выборов 1969 года была благоприятна выработке и реализации новой, коренным образом отличающейся от проводимой правительствами ранее, «восточной политики» ФРГ. Западная Германия, поставленная в 1969 году перед выбором «идти прежним путем или коренным образом изменить внутреннюю и внешнюю политику»,³²⁶ сделала свой выбор в пользу пересмотра государственных политических ориентиров, проводником которых и намеревалось выступить новое руководство страны. Стране нужен был выход на «Восток».

В то же время возможность выхода из оппозиции и приход к власти в ФРГ в 1969 году. Социал-демократической партии, а также сдвиги в подходе официальных кругов к отношениям с СССР, ГДР и другими европейскими соцстранами были непосредственно связаны с объективными реальностями международной жизни. 1960-е годы ознаменовали изменения международной обстановки, связанные с началом процесса мировой разрядки. Западный и Восточный блоки пытались прийти к взаимопониманию и нащупать точки соприкосновения по ряду актуальных проблем международных отношений. Произошла переориентация внешней политики США и стран Западной Европы с политики конфронтации и нагнетания напряженности, к политике разрядки и сотрудничества с СССР и другими социалистическими странами.

Как отмечает М.С. Горбачев, «замышляя новую восточную политику и осуществляя ее на практике, Брандт имел в виду вполне определенную концепцию Европы. В его представлении она не кончалась ни на Одере, ни на Висле. Брандт видел будущее Европы во взаимодействии ее западной и восточной частей. А предпосылкой этого он считал преодоление тяжкого наследия прошлого, причем не только между Германией и Советским Союзом».³²⁷

Необходимо так же обратить внимание на иную оценку нового внешнеполитического курса капиталистических стран приведенную у ряда историков: «…изменение тактики империализма с начала 60-х годов, и в первую очередь со стороны США, нашло свое выражение в провозглашенной президентом Дж. Кеннеди «стратегии мира». Истинная цель этой новой доктрины состояла в переходе от военной конфронтации «к изменению социализма изнутри» с помощью экономических, политических и идеологических средств, т.е. в использовании мирного сосуществования государств с различным общественным строем с целью идеологического воздействия на население стран реального социализма и подрыв социалистического строя».³²⁸

Причем данную точку зрения приводят в своих трудах не только советские ученые, но и современные российских историки: «…сегодня уже не оспаривается тот факт, что при реализации проекта проведения широкой международной конференции по укреплению мира на Европейском континенте Запад ставил своей целью сделать более прозрачным «железный занавес» и получить возможность, в том числе и через политико-культурную экспансию в восточноевропейские страны, влиять на внутриполитические процессы в стране «реального социализма»».³²⁹

В период правления «большой коалиции» в ФРГ также наметились некоторые подвижки в духе новых мировых политических веяний. Западногерманское руководство пришло к «осознанию того, что жизненно важными для страны являются не только проблемы внутренней политики, но и угроза ее (ФРГ) внешнеполитической изоляции».³³⁰ Оставался нерешенным актуальный для Западной Германии вопрос единства немецкой нации. Односторонняя ориентация на Запад все больше лишала ФРГ маневренности в сфере мировой политики.

Со стороны западных союзников ФРГ и, прежде всего, США по-прежнему звучали декларации о незыблемости их «особых отношений» и поддержке западногерманской внешнеполитической линии. Бонн также подчеркивал приверженность евроатлантическому сотрудничеству. Тем не менее, представляется обоснованным вывод исследователя политики США в ФРГ конца 1960-х – начала 1970-х годов Н. Нарочницкой о том, что взаимоотношения двух стран на момент прихода к власти В. Брандта были достаточно противоречивы. Основное противоречие же «заключалось, – по ее мнению, – в том, что ФРГ в отличие от США все более настойчиво проявляла стремление подойти к практическому разрешению ряда вопросов из комплекса германских дел».³³¹

США, с одной стороны, одобряли действия Бонна, направленные на снятие напряженности в отношениях с Восточным блоком, а зачастую даже подталкивали руководство Западной Германии к более активным шагам. В то же время «восточная политика» правительства К.-Г. Кизингера / В. Брандта не во всем соответствовала стратегической линии Вашингтона. Соединенные Штаты стремились к тому, чтобы в решении германского вопроса инициатива не перешла полностью в руки ФРГ, а являлась бы общей с позицией США и НАТО. Однако разрядка в отношениях Западной Германии с социалистическими странами на основе провозглашаемых Бонном принципов «восточной политики» была, по мнению Соединенных Штатов, нереальной.

К концу 1960-х годов ФРГ оставалась единственным европейским государством, выступающим за пересмотр итогов Второй мировой войны, в частности, сложившихся границ, за единоличное представительство всех немцев и ликвидацию «советской зоны оккупации на востоке Германии». США и европейские союзники ФРГ, осознавая объективные условия международных отношений, не проявляли грозящей осложнением отношений с СССР инициативы поддерживать ревизионистские претензии Бонна.

Приход к власти в США Р. Никсона ознаменовал «эру переговоров» в американской внешней политике, приоритетом которой стало разрешение проблем глобального характера, в т.ч. вопросы использования ядерного оружия, проблема гонки стратегических вооружений. Советско-американские отношения переходили к активной фазе разрядки. Со стороны ФРГ ожидали, что в переговорах между США и СССР американцами будут учтены интересы и Западной Германии, но ожидания не оправдались. Официальный Вашингтон опасался осложнять советско-американский диалог выдвижением каких-либо условий и откладывал решение германских проблем.

В сложившейся ситуации в правящих кругах ФРГ убеждались во мнении, что передача Вашингтону полномочий на урегулирование актуальных для Западной Германии проблем «восточной политики» не принесла ожидаемых положительных результатов. В. Брандт выдвинул парадоксальный для того времени тезис: поскольку надежда на Запад завела страну в тупик, объединение Германии может быть достигнуто путем германского примирения с коммунистическим миром. Боннские лидеры пришли к осознанию того, «что существует неразрывная связь между созданием новой политической основы в отношениях с СССР и улучшением взаимоотношений с отдельными социалистическими странами».³³²

Руководство СССР, рассматривая налаживание отношений с крупнейшим европейским государством – ФРГ – в качестве безусловного внешнеполитического приоритета, оперативно отреагировало на изменение западногерманского политического климата. В Москве пристально следили за ходом предвыборной кампании 1969 года в ФРГ. Вероятная победа СДПГ представляла реальную возможность продвинуться в деле решения проблем двусторонних отношений. Наблюдая за развитием ситуации в Западной Германии, советской стороной прорабатывались различные варианты активизации межгосударственного сотрудничества и налаживания отношений с Бонном.

Помимо правительственных заявлений о готовности к сотрудничеству с Бонном, официальной переписки и обмену протокольными делегациями, Москвой был предпринят ряд шагов особого характера. Не дожидаясь результатов выборов, советскими спецслужбами с санкции высшего руководства страны была установлена неофициальная связь с первыми лицами Социал-демократической партии ФРГ.

Известный советский дипломат, д.и.н. В.И. Попов в монографии «Современная дипломатия» в главе «Из истории конфиденциальных каналов» посвящает отдельный раздел тайному каналу между руководством СССР и ФРГ.³³³ Опираясь на воспоминания непосредственных участников событий,³³⁴ В.И. Попов указывает на то, что канал был установлен непосредственно по инициативе Л.И. Брежнева в обход МВД СССР. Курировал канал Ю.В. Андропов, дававший указания сотрудникам КГБ В. Кеворкову и В. Ледневу, которые, в свою очередь, имели прямые контакты с советником В. Брандта, статс-секретарем МИД ФРГ Э. Баром и заместителем председателя СПДГ Г. Шмидтом. Через канал, действовавший до 1982 года, происходил обмен письмами между Л.И. Брежневым и В. Брандтом, высоко ценившими возможность оперативного общения, минуя установленные в подобных случаях официальные бюрократические формальности.

В. Попов дает положительное заключение о работе канала. Посредством тайного канала сторонам удалось вести прямой диалог и найти решение многих важнейших политических вопросов, «знать из первых рук точку зрения руководителей двух государств, не искаженную оценками других министров или материалами, подготовленными дипломатическими чиновниками, знать все тонкости мыслей главных руководителей страны...»³³⁵

На сегодняшний день, к сожалению, остается малоизученным сам факт, а также роль неофициальных контактов советских и западногерманских политических лидеров в истории международных отношений. Исследования затруднены закрытостью источников, многие из которых принадлежат к архивам спецслужб и ЦК КПСС и находятся под грифом секретности. Однако очевидным является то, что в 1969 году инициатива в области поиска компромисса по ряду актуальных вопросов советско-западногерманских отношений проявилась с обеих сторон «железного занавеса». Москва и Бонн, адекватно отреагировали на вызовы мировой политики и выразили готовность к прямому общению по всему ряду имеющихся проблем.

Важнейшей внешнеполитической предпосылкой новой восточной политики Вилли Брандта стала сделка «газ – трубы». Сделке предшествовали труднейшие девятимесячные переговоры, проходившие попеременно в Вене, Москве, Эссене и Кельне. Наконец к подписанию были подготовлены три договора. СССР обязывался ежегодно поставлять западным немцам 3 млрд. кубометров природного газа. ФРГ в лице фирмы Mannesmann брала на себя обязательство расплатиться за получаемое топливо 1,2 млн. тонн труб большого диаметра, необходимых СССР для прокладки газопровода на Запад. Газовой компании Ruhrgas из Эссена предстояло закупать советский газ и снабжать им клиентов в Германии через собственные газораспределительные сети. Финансовое обеспечение сделки гарантировал Deutsche Bank, выделивший на льготных условиях кредит в 1,2 млрд. марок.

1 февраля 1970 года министр экономики ФРГ профессор Карл Шиллер и советский министр внешней торговли Николай Патоличев скрепили подписями беспрецедентный договор о начале поставок природного газа из СССР в Западную Германию. Карл Шиллер произнес, подняв бокал: «Мы, представители экономики и техники, вносим практический вклад в дело мира». Андреас Майер-Ландрут (в 1980-е годы посол ФРГ в СССР) отмечал: «Эта сделка была, конечно, очень важна для развития отношений Восток-Запад. Германия впервые выступила не как «хвост» американцев, а как самостоятельный политический игрок. Госсекретарь США Генри Киссинджер не хотел, чтобы немцы играли особую роль в политике сближения Запада с Востоком, он хотел держать это под своим контролем. Но мы с нашей восточной политикой его опередили».

В свою очередь, Отто Вольфф фон Амеронген (в 1952–2000 годах занимавший пост главы Восточного комитете немецкой экономики) заявлял: «Я всегда был убежден, что благодаря этой сделке возникло постоянное средство коммуникации, надежный мост для дальнейшего развития, или, точнее, возрождения традиционных германо-российских связей, во многом утраченных за десятилетия после октябрьского переворота в России 1917 года».³³⁶

Таким образом, в рассматриваемый период произошло сочетание, с одной стороны, объективных факторов международных отношений, повлекших за собой поворот во внешней политике ФРГ, и субъективных условий – прихода к власти в Бонне сил, готовых произвести этот поворот, с другой. Иначе говоря, внешнеполитическая совместимость, внутриполитический консенсус и высокая гомогенность коалиции представляли собой идеальную отправную точку для проведения активной политики разрядки.

Соединение этих факторов позволило Западной Германии сделать важные шаги в направлении нормализации отношений с Восточным блоком и разрядки международной напряженности в Европе в целом.

Особый интерес представляет вопрос о сущности «новой восточной политики» ФРГ и процессе ее формирования.

Приходу к власти в ФРГ Социал-демократической партии и лично В. Брандта во многом способствовали внешнеполитические лозунги предвыборной программы партии. По сравнению с позицией ХДС, в программных установках СДПГ, озвученных накануне выборов 1969 года, проявилось более чуткое понимание реальностей мировой политики, которое и было поддержано западногерманскими избирателями.

Значительно разнящаяся с позицией ХДС/ХСС концепция «восточной политики» социал-демократов ярко обозначила свои контуры уже в период правления «большой коалиции». Именно в 1966–1969 годы вошедшая в правительственный блок СДПГ смогла опробовать в действии и отточить свою модель построения отношений с Востоком, а также доказать ее эффективность. Коалиция СДПГ и СвДП, по мнению А.А. Новикова и Н.В. Павлова, не смогла бы начать в 1969 году свою новую «восточную политику», не будь прелюдии со стороны «большой коалиции».

С приходом к власти коалиции СДПГ/СвДП, и, соответственно, канцлера Вилли Брандта и министра иностранных дел Вальтера Шееля, «восточная политика» стала пониматься как «практические шаги по нормализации отношений ФРГ с социалистическими странами на базе признания территориального статус-кво в Европе и отказа от применения силы или угрозы ее применения, по преодолению инерции «холодной войны», по самоутверждению Федеративной Республики на мировой арене и ее превращению в полноправного субъекта международных отношений».³³⁷

Однако, обозначенная лидерами социал-демократов в конце 1960-х годов позиция партии по вопросам отношений с европейскими соцстранами не являлась таковой на всем протяжении послевоенной истории СДПГ. Начиная с момента восстановления партии в 1949 году, внешнеполитические воззрения СДПГ прошли в своем развитии ряд этапов.

Как указывалось нами в первой главе работы, взгляды на ключевые проблемы отношений с СССР и восточным блоком, послевоенного германского урегулирования и в целом «восточной политики» социал-демократов и христианских демократов Западной Германии в период институализации партий были практически идентичными. Эти установки нашли подтверждение в программных документах СДПГ и в более поздний период.

Принятые на съездах партии в 1949 году «Дюркхаймские требования», в 1952 году «Дортмундская программа действий», рекомендации для дискуссии, выработанные партийной комиссией в 1953 году, «Годесбергская программа» 1959 года отражали следующую позицию СДПГ по проблемам «восточной политики»: непризнание европейских послевоенных границ и ГДР, единоличное представительство Бонном немецкой нации. В адрес же СССР и восточноевропейских социалистических стран выдвигались «обвинения в игнорировании демократических свобод».³³⁸

Накануне парламентских выборов 1961 года лидеры социал-демократов

Была пересмотрена экономическая концепция партии, а также сделано заявление о проведении единой с ХДС внешнеполитической линии, в частности, по вопросам обязательств ФРГ в атлантическом сообществе и перевооружения бундесвера. Тем не менее, уже в то время позиция СДПГ по вопросам «восточной политики» по многим пунктам расходилась с декларируемой и проводимой правительствами христианских демократов политики.

Так, в противовес аденауэровской «политике с позиции силы» в отношении Восточного блока, первым председателем СДПГ К. Шумахером была выдвинута экономическо-политическая «теория магнита». Как мы уже отмечали ранее, теория была призвана за счет высокого уровня экономического и политического развития ФРГ создать у жителей социалистических положительный имидж Западной Германии и сделать притягательной эту модель развития. Отклоненная канцлером К. Аденауэром, как не соответствующая сложившейся международной ситуации, «теория магнита» была взята на вооружение и применена по отношению к странам Восточной Европы правительствами Л. Эрхарда и К.-Г. Кизингера.

Преемник К. Шумахера Э. Оленхауэр «признавал, что решение германской проблемы невозможно без Советского Союза».³³⁹ Председатель СДПГ выступил за нормализацию отношений с СССР, активизацию переговорного процесса и скорейшее установление дипотношений.³⁴⁰

В 1963 году руководителем Социал-демократической партии был избран В. Брандт, его заместителями – Г. Венер и Ф. Эрлер. Новое руководство Социал-демократической партии современники называли представителями «нового стиля», отличительной чертой которого являлось, по замечанию Б. Орлова, «намерение пересмотреть политическую стратегию СДПГ», и в первую очередь, «вопросы и внутренней и внешней политики».³⁴¹

Огромную роль в изменении внешнеполитической стратегии социал-демократов, безусловно, сыграл новый лидер партии В. Брандт, являвшийся «одним из первых политиков Западной Германии, чьи взгляды заметно эволюционировали под воздействием перемен в мировом развитии и в настроениях общественного мнения ФРГ».³⁴² Брандт считал, что отсутствие нормальных отношений с СССР и восточноевропейским социалистическим блоком противоречит национальным интересам ФРГ. Уже в 1950-е годы его выступления существенно отличались от речей западногерманских официальных лиц. «Не существует никакого сомнения в том, что Федеративная Республика должна решительно проводить последовательную политику мирного сотрудничества с соседями Германии как на Востоке, так и на Западе. На германскую политику не должны ... оказывать влияния ни ненависть, ни притязания по отношению к какому-либо из этих наших соседних народов...»,³⁴³ – заявлял В. Брандт в бундестаге 3 июня 1953 года.

В начале 1960-х годов СДПГ разработала свою программу расширения отношений между Западной и Восточной Германиями – так называемую «германскую тактику», предполагающую решение имеющихся проблем совместно с руководством ГДР на «возможно более низком, рабочем, уровне».³⁴⁴ Кроме того, наметились определенные сдвиги во взглядах социал-демократов по вопросам европейского мирного урегулирования, в частности, возможности признания границы по Одеру–Нейсе. Выступая на съезде СДПГ в Дортмунде 1 февраля 1966 года, председатель партии В. Брандт заявил, что «некоторые люди поступают так, словно мы имеем области восточнее Одера–Нейсе. В этом смысле мы не «имеем» даже того, что лежит между нами и Одером и Нейсе».³⁴⁵

Войдя в 1966 году в «большую коалицию», СДПГ приступила к модификации государственной западногерманской «восточной политики». Руководством страны была признана необходимость нормализации фактически не существующих отношений с социалистическими европейскими государствами. Действуя в правительстве с согласованных позиций с ХДС/ХСС, социал-демократы, тем не менее, в своем видении «восточной политики» шли намного дальше рамок, установленных партнерами по «большой коалиции».

В 1968 году на Нюрнбергском съезде СДПГ был рассмотрен новый программный документ – «Социал-демократические перспективы на рубеже
1970-х гг.», в котором, по мнению историка Б. Орлова, и «начала обретать контуры «новая восточная политика» партии.³⁴⁶

Съезд высказался за присоединение к Договору о нераспространении ядерного оружия, урегулирование положения в Европе, в том числе улучшение отношений между обеими частями Германии. Внеочередной съезд социал-демократов, состоявшийся в Годесберге накануне выборов в парламент ФРГ (апрель 1969 года) и посвященный обсуждению программы правительственной деятельности СДПГ, высказался, помимо прочего, за договорное урегулирование аннулирования мюнхенского соглашения 1938 года.³⁴⁷

Приоритетное значение вице-канцлером и министром иностранных дел «большой коалиции» В. Брандтом придавалось отношениям между двумя германскими государствами. Уже в тот период лидер социал-демократов ясно осознавал, что процесс нормализации отношений с Восточной Германией невозможен без участия в нем СССР, и был готов на поиск взаимоприемлемых решений по тем проблемам, существование которых тормозило развитие советско-западногерманских отношений.

25 апреля 1969 года правительством «большой коалиции» было сделано заявление о готовности ФРГ перейти к договорным отношениям с ГДР,³⁴⁸ т.е. признать ее де-факто.³⁴⁹ Это был существенный шаг по сравнению с позицией, занимаемой по данному вопросу предыдущим руководством страны, и его осуществление, безусловно, было связано с деятельностью в правительстве Социал-демократической партии и лично В. Брандта.

Однако по вопросу международно-правового признания ГДР, на котором упорно настаивала Москва, СДПГ по-прежнему занимала отрицательную позицию. Социал-демократы, не принимая идею двух немецких государств, утверждали, что для ФРГ Восточная Германия «не является заграницей»³⁵⁰ и «делали упор на общие моменты, которых нет в отношениях между другими государствами».³⁵¹

В свою очередь, желание Бонна напрямую контактировать с Восточным Берлином расценивалось советским руководством, как «попытки изоляции» ФРГ «от социалистического содружества».³⁵² СССР с подозрением относился к стремлению «большой коалиции» урегулировать отношения между ФРГ и ГДР на особом основании – «как немцев с немцами», причем без юридического признания последней, видя в этом шаги к объединению Германии, причем объединению на условиях ФРГ. Москва вновь объявила западногерманскую «восточную политику» «реваншистской».

28 октября 1969 года В. Брандт сделал правительственное заявление, в котором расставил основные акценты во внешнеполитической ориентации. В заявлении был сделан упор на то, что новая «восточная политика» прежде всего «…представляла собой обеспечение немецких интересов и предполагала осторожное расширение поля внешнеполитической активности Федеративной Республики».³⁵³ Правительство В. Брандта сразу начало искать пути к улучшению отношений с СССР, нормализации отношений с восточноевропейскими государствами. Немаловажным было признание ГДР как государства, что открывало путь для начала нормализации отношения с ней.

Однако, как заявлял В. Брандт ещё 13 мая на съезде в Саарбрюкене, СДПГ готовы урегулировать добрососедские отношения с ГДР, но «…чтобы дополнительно разъяснить этот пункт: то, что мы готовы видеть в ГДР равноправное государство, естественно ещё не означает, что мы хотели бы или могли бы видеть в ней равнозначное государство».³⁵⁴ В заявлении подчеркивалась, что внешняя политика новой коалиции будет проводиться под знаком преемственности по отношению к предыдущему правительству. Это выражалось в том, что «восточная политика» является только необходимым дополнением к Западной политике К. Аденауэра. Вилли Брандт писал в своих воспоминаниях: «…наши усилия в области восточной политики должны быть тщательно согласованы с западными партнерами и закреплены в политической структуре Атлантического союза. Или, проще говоря, наша восточная политика должна начинаться на Западе!»³⁵⁵ В своей речи канцлер обозначил вектор внешней политики ФРГ: отказ от применения силы, мирные отношения с Восточным блоком. Существенным подтверждением изменения в позиции Бонна явилось то, что в официальном выступлении высшего руководства ФРГ говорилось о двух германских государствах.³⁵⁶

Таким образом, с одной стороны, в заявлении подтверждалась «…верность НАТО и союзу с США, поддерживалась идея укрепления ЕЭС. Но одновременно правительство заявляло, что будет добиваться прекращения конфронтации в Европе, выразив готовность начать переговоры с СССР, ГДР, ЧССР и ПНР по спорным вопросам. Наряду с указанием на необходимость «сотрудничества и согласия» с Западом в документе подчеркивалась также необходимость «взаимопонимания с Востоком».³⁵⁷

Как указывает И.С. Кремер, «уже первое правительственное заявление В. Брандта в бундестаге 28 октября 1969 года свидетельствовало о том, что его кабинет намерен сделать серьезный поворот в политике по отношению к СССР и другим социалистическим странам, включая ГДР».³⁵⁸

По мнению А.А. Новикова и Н.В. Павлова, «основой долгосрочной внешней политики В. Брандта являлись равновесие между Востоком и Западом и кооперация между Восточной и Западной Европой».³⁵⁹ Представляя, что в ближайшее время объединение Германии невозможно, пришедшее к власти правительство СДПГ/СвДП ставило задачу на основе политики разрядки преодолевать изоляционизм Востока и «через контакты между людьми сделать границы более прозрачными».³⁶⁰ Таким образом, за основу «восточной политики» ФРГ была взята разработанная В. Брандтом и Э. Баром концепция «Перемены через сближение», вобравшая в себя идеи политико-экономической концепции конвергенции и «теорию магнита» К. Шумахера.

28 ноября 1969 года правительство Брандта подписало Договор о нераспространении ядерного оружия, против присоединения к которому выступали предыдущие правительства ФРГ и нынешняя оппозиция ХДС. Подписание Договора, безусловно, обозначало стремление Бонна следовать в русле мировых процессов разрядки. Таким образом, новое правительство перечеркнуло решение бундестага от 25 марта 1958 года о вооружении бундесвера оружием «самого нового образца».³⁶¹

Однако в видении границ мирного урегулирования канцлер В. Брандт и его ближайший помощник Э. Бар шли еще дальше. По их мнению, основой разрядки напряженности между Востоком и Западом должны были явиться широкие практические меры разоруженческого характера, вплоть до создания общего органа, координирующего деятельность НАТО и ОВД. Военные блоки со временем предполагалось заменить единой системой коллективной безопасности через заключение ряда двусторонних соглашений между странами Центральной и Восточной Европы об отказе от применения силы и сокращение вооруженных сил. СССР и США, не являясь членами системы безопасности, должны были бы выступать ее гарантами.³⁶²

Таким образом, результаты разрядки в Европе способствовали бы приходу обеих германских государств, по сути, к нейтралитету, что неоднократно озвучивалось Москвой в качестве обязательного условия объединения Германии.

Ввод войск ОВД в Чехословакию в 1968 году скорректировал представления западногерманского руководства о границах процесса разрядки, возможной по-прежнему лишь на основе принципа нерушимости границ и сохранения статус-кво в Европе. Правительство Западной Германии вновь подтвердило свою заинтересованность в сохранении и укреплении НАТО и американо-западногерманского сотрудничества, также как и «важность прочной опоры на НАТО и весь «атлантический комплекс» для проведения своей политики в отношении Востока».³⁶³

Для понимания нового внешнеполитического курса в области «восточной политики», необходимо выделить основные цели, на которых сосредоточилось социально-либеральное правительство В. Брандта и В. Шееля, обозначив обязательным условием преодоления конфронтации между Востоком и Западом укрепление союза западных государств, сконцентрировало свои усилия:

1. Обмен заявлениями об отказе от применения силы с Советским Союзом (при этом принятие ГДР де-юре считалось нежелательным), а также укрепление двухсторонних, в особенности экономических, отношений с СССР.

2. Заключение соглашения с Польской Народной Республикой, в котором урегулировался вопрос послевоенных границ между Германией и ПНР.

3. Улучшение ситуации вокруг Западного Берлина. При этом задачи ФРГ состояли в сохранении ответственности трех держав за Западный Берлин, в обеспечении транспортных гарантий по транспортному сообщению с городом и его улучшению, в укреплении связей между Восточным и Западным Берлином, в укреплении связей между Восточным и Западным Берлином, а так же между Западным Берлином и ГДР.

4. Заключение комплекса соглашений с ГДР – по возможности с советской помощью, – где были провозглашены особые отношения между обоими германскими государствами, исключающие международно-правовое признание ГДР. При этом особое внимание уделялось мерам по облегчению жизни людей в соседней ГДР путем расширения обменов и поездок, то есть путем обеспечения свободы передвижения и проживания граждан, обмена между ними информацией и мнениями.

5. Заключение соглашения с Чехословацкой Советской Социалистической Республикой, в котором урегулировался вопрос Мюнхенского соглашения 1938 года и вопрос Судецких немцев.

6. Подписание договоров с другими странами Восточной Европы, когда после международного признания ГДР и вступления обоих германских государств в ООН им уже не грозили бы барьеры в виде так называемой «доктрины Ульбрихта».

7. Участие обоих германских государств в Совещании по безопасности и сотрудничестве в Европе и в переговорах по сокращению вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе.³⁶⁴

Существенным является то, что для реализации указанных задач правительство СДПГ/СвДП посчитало возможным отказаться от ряда принципов, на протяжении почти 20 лет являвшихся основополагающими в западногерманской внешне- и внутриполитической стратегии: претензий на единоличное представительство «всей германской нации», непризнание ГДР и послевоенных границ, требований допуска к ядерному оружию и пр. Канцлер В. Брандт и его окружение, соотнеся с международными реалиями того периода содержание западногерманской политики в отношении восточноевропейских стран, изменили саму ее сущность, наполнили реальным содержанием и подвели под нее устойчивое основание.

«Новая восточная политика» правительства В. Брандта, отразившаяся в поставленных перед ней задачах, была направлена на достижение двух глобальных целей: разрядки международной напряженности плюс воссоединение Германии. Эта формула не являлась изобретением кабинета В. Брандта / В. Шееля – как воссоединение, так, в той или иной степени, и снижение конфронтации и мирное урегулирование, в качестве приоритетных политических целей фигурировали у руководства ФРГ на протяжении 1949-1969 годов. Однако основной и очень существенной особенностью внешнеполитической концепции пришедшего к власти в 1969 году в Бонне правительства, явилось то, что впервые воссоединение Германии полностью подчинялось процессу разрядки. В отказе от тезиса «разрядка и нормализация отношений с социалистическими странами только после воссоединения», как представляется автору, и заключена главная особенность «восточной политики» Вилли Брандта, позволяющей говорить о ней как о подлинно новой «восточной политике» ФРГ.

Особую значимость в контексте реализации «новой восточной политики» приобрели советско-германские отношения.

Еще 22 сентября 1969 года в Нью-Йорке, будучи министром в правительстве К.-Г. Кизингера, В. Брандт проводил консультации по вопросам двухсторонних отношений со своими советскими коллегами. А уже после победы блока СДПГ/СвДП на выборах, 30 октября 1969 года В. Шеель встретился с советским послом С. Царапкиным и договорился о возобновлении переговоров об отказе применения силы. 15 ноября 1969 года посол ФРГ в Москве Г. Аллардт передал Министерству иностранных дел СССР «…ноту своего правительства, в которой подчеркивалось стремление немедленно начать переговоры с Советским правительством о взаимном отказе от применения силы».³⁶⁵ Из этого следовало, что обе стороны желали начать строить свои отношения по-новому. В ноябре 1969 года Западная Германия присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия. Таким образом, был снят один из трудных моментов советско-западногерманских отношений: вопрос об оснащении армии ФРГ ядерным оружием.

В конце 1969 года завязался интенсивный политический диалог между представителями СССР и ФРГ на высоком уровне по вопросам нормализации отношений. Так, в декабре 1969 года состоялись беседы советской делегации во главе с министром иностранных дел А.А. Громыко и делегации ФРГ. В январе 1970 г. для переговоров по вопросам соглашения о неприменении силы Москву посетил статс-секретарь ведомства федерального канцлера Э. Бар. Всего же для выработки текста договора между СССР и ФРГ А.А. Громыко, Э. Бар и В. Шеель провели за 1969-1970 годы более 30 встреч.³⁶⁶

Первый раунд переговоров продолжался до 22 мая 1970 года и завершился появлением так называемого «документа Бара». Это были первые штрихи совершенно новых отношений между ФРГ и СССР. Спустя несколько десятков лет Э. Бар описывал свои впечатления: «…вот так он [А.А. Громыко] изводил самого себя, своих сотрудников и немецкую делегацию, пытаясь с многократных заходов сделать невозможное возможным: все границы в Европе, в том числе и между двумя германскими государствами, должны были стать нерушимыми, или неизменными, тогда как мы хотели их сделать не нарушаемыми, но тем не менее изменяемыми по взаимному согласию сторон… И все же тогда, весной 1970 года, в Москве оказалось вполне возможным обсуждать вопрос о том, разумно ли вообще менять курс, беря ориентир на ФРГ и Европу. Ведь, в конце концов, речь шла не просто о каких-то юридических тонкостях или международно-правовых «деликатесах», а о статус-кво или перспективах его изменениях, «о войне и мире», как без устали твердил Громыко… налицо был шанс становления новой политической ситуации в Европе, развития надежного сотрудничества с Германией без ущерба третьим сторонам».³⁶⁷

В «документе Бара» ФРГ обязывалась «в настоящем и будущем уважать нерушимость» границ всех европейских государств, включая границу по Одеру и Нейсе и границу между ФРГ и ГДР. Кроме того, ФРГ обязывалась не выдвигать никаких территориальных претензий… Со своей стороны Советский Союз отказывался от своих прав на военное вторжение, вытекавших из положения устава ООН о «вражеском государстве».³⁶⁸

Таким образом, с одной стороны, намеренно предав гласности данный документ 1 июля 1970 года, В. Брандт пошел на серьезные уступки Советскому Союзу в отношении официального признания границы по Одеру и Нейсе и между ФРГ и ГДР, однако, теоретически данный договор не мешал будущему объединению двух Германий мирным путем. Необходимо также отметить положительную позицию США по отношению к первым шагам ФРГ в ходе процесса урегулирования отношений с СССР: «…с 4 по 11 апреля В. Брандт находился в США. Одной из целей визита было желание заручится поддержкой заокеанского партнера при проведения «восточной политики»… В целом, Вашингтон приветствовал новую западногерманскую внешнюю политику, рассматривая её как долгожданное прикрытие собственного курса на разрядку международной напряженности».³⁶⁹

Вилли Брандт нисколько не сомневался в этом и впоследствии он так оценил позицию США: «…по большому счету разногласий быть не могло, так как Никсон по совету Киссинджера проводил начатую ещё Кеннеди политику по отношению к Советскому Союзу под лозунгом «кооперации вместо конфронтации». Правительство США знало, что у нас и в мыслях не было уклониться от сотрудничества с Западом, что, впрочем, и невозможно было сделать».³⁷⁰

Результатом первого раунда переговоров стало, в первую очередь, признание ФРГ существования двух немецких государств, а во-вторых «…заключение трех соглашений о поставках советского природного газа сроком на 20 лет в обмен на трубы большого диаметра от 1 февраля 1970 года и консультации по вопросам более тесного технологического сотрудничества».³⁷¹ Уже с самого начала мы наблюдаем решение вопросов не только сугубо внешнеполитического характера, как признание ФРГ ГДР как государства, но и тесное сотрудничество СССР и ФРГ в экономической сфере.

Второй раунд переговоров между СССР и ФРГ проходил в Москве с 17 июля по 12 августа между А.А. Громыко и В. Шеелем и завершился подписанием исторического Московского договора, «первого камня» в фундаменте новой «восточной политики» правительства В. Брандта / В. Шееля.

Жесткие переговоры между А.А. Громыко и В. Шеелем в Москве окончились положительным результатом, хотя министр иностранных дел ФРГ и эксперты его ведомства в ходе второго раунда переговоров дали ясно понять советской стороне, «…что с СССР не может быть заключено соглашение, способное заменить мирный договор, отменить права союзников, свести принцип отказа от применения силы к признанию границ, не учитывать положение в Западном Берлине и ущемлять интересы других государств».³⁷² Кроме того, В. Шеель ясно дал понять советской стороне, что, несмотря на признания факта существования ГДР как государства, признания её ФРГ в международно-правовом плане исключается.

Проблемы согласования Московского договора с соглашением по Западному Берлину Эгон Бар изложил в 1972 году следующим образом: «Одной из сложнейших задач на переговорах в Москве было объяснить советской стороне, что существуют права четырех держав в отношении Германии как целого и что эти права могут быть отменены лишь с заключением мирного договора. И здесь мы должны отдавать себе отчет в том, что ни одна из четырех держав не захочет, чтобы на смену их правам пришел мирный договор. Мы также должны ясно представлять себе, что гарантии для Западного Берлина, закрепленные в соглашении четырех держав, не могут быть заменены никакой другой конструкцией. И эта ситуация исключает международно-правовое признание ГДР со стороны Федеративной Республики. Это сложно объяснить здесь. Не легче это было и в Москве».

По итогам второго раунда переговоров Бонна с Москвой в августе 1970 года для подписания советско-западногерманского договора в СССР прибыла правительственная делегация ФРГ во главе с канцлером В. Брандтом.

12 августа 1970 года В. Брандт и В. Шеель с западногерманской стороны и А.Н. Косыгин и А.А. Громыко с советской стороны подписали в Москве договор между СССР и ФРГ.

В договоре подчеркивалось стремление обеих сторон содействовать укреплению мира и безопасности в Европе и во всем мире, улучшению и расширению взаимного сотрудничества, включая научные, технические и культурные связи. Стороны взяли на себя обязательства «…разрешать свои споры исключительно мирными средствами; в вопросах затрагивающих безопасность в Европе и международную безопасность, как и в своих взаимных отношениях, согласно статье 2 Устава Организации Объединённых Наций, от угрозы силой или её применения».³⁷³ Таким образом, была окончательно поставлена точка в проводившейся до этого правительством ФРГ политики «с позиции силы» в отношении социалистических стран. Обе стороны подчеркивали своё стремление к укреплению мира и безопасности в Европе, а также к «…улучшению и расширению взаимного сотрудничества, включая научные, технические и культурные связи». Важнейшим положением Договора стало признание со стороны СССР и ФРГ нерушимости существующих европейских государственных границ. Это положение фиксирует ст. 3 Договора: «...Союз Советских Социалистических Республик и Федеративная Республика Германии едины в признании ими того, что мир в Европе может быть сохранен только в том случае, если никто не будет посягать на современные границы. Они берут на себя обязательство неукоснительно соблюдать территориальную целостность всех государств в Европе в их нынешних границах. Они заявляют, что не имеют каких-либо территориальных претензий к кому бы то ни было, и не будут выдвигать такие претензии в будущем. Они рассматривают как нерушимые сейчас и в будущем границы всех государств в Европе, как они проходят на день подписания настоящего Договора, в том числе линию Одер–Нейсе, которая является западной границей Польской Народной Республики, и границу между Федеративной Республикой Германии и Германской Демократической Республикой».³⁷⁴

Ясное и недвусмысленное провозглашение нерушимости всех Европейских границ открыло возможность формирования отношений ФРГ с социалистическими странами на основе доверия и взаимопонимания. СССР и ФРГ после признания территориального статус-кво уже рассматривали друг друга не в качестве противника, а, наоборот, в качестве союзников. В результате значительно увеличилась свобода действий сторон во внешнеполитической сфере, пробрели больший вес решения международно-политических вопросов.

Правительства СССР и ФРГ приветствовали также планы созыва совещания по вопросам укрепления безопасности и развития сотрудничества в Европе и заявляли, что будут делать все от них зависящее для подготовки и успешного проведения этого совещания.

В ходе московских переговоров был принят также немаловажный документ под названием «Договоренность о намерениях сторон». В этом документе правительство ФРГ заявило о готовности заключить договоры с ЧССР и ПНР, а также с правительством ГДР. Договор с ГДР «будет иметь общепринятую между государствами обязывающую силу, так же как и другие договоры, которые ФРГ и ГДР заключают с третьими странами, ... строить свои отношения с ГДР на основе полного равноправия, отсутствия дискриминации, уважения независимости и самостоятельности каждого из обоих государств в делах, касающихся их внутренней компетенции, в их соответствующих границах.

Было заявлено о намерении принять меры для вступления обоих германских государств в ООН».³⁷⁵ В документе имелось положение, свидетельствовавшее об отказе Западной Германии от претензий на «единоличное представительство всех немцев». Так, п.2 «Договоренности» гласил: «ни одно из двух государств не может представлять другое за границей или действовать от его имени...»³⁷⁶ Здесь же говорится о намерении обеих сторон содействовать вступлению ФРГ и ГДР в ООН, а также о намерении ФРГ урегулировать отношения с Чехословакией. Тем самым ФРГ фактически должна была отказаться от многолетней практики создания препятствий в нормализации отношений всех стран мира с ГДР.

Договор и Договоренность о намерениях сторон затронули ряд кардинальных вопросов отношений Москвы и Бонна и всей мировой политики в целом. Впервые в документальном виде Западной Германией был подтвержден территориальный статус-кво в Европе, в частности, граница по Одеру–Нейсе, а также признавался факт существования ГДР, ее суверенитета. Зафиксировав основные принципы советско-западногерманских отношений, Московский договор заложил «первый камень в фундамент «новой восточной политики» ФРГ,³⁷⁷ стал «сердцевиной политики разрядки и мира, проводимой В. Брандтом».³⁷⁸

Значение Московского договора определялось не только конкретным содержанием составлявших его статей, но и тем, что он широко распахнул дверь для целой серии последующих договоренностей и соглашений, а значит, и заметных перемен в общеевропейской ситуации.

Однако нельзя не сказать несколько слов о том, какой смысл вкладывала каждая из сторон-подписантов в Московский договор. Подписание Договора позволило Советскому Союзу заявить об окончательном закреплении послевоенного статус-кво в Европе, акцентировав особое внимание на признании Западной Германией нерушимости существующих границ, в т.ч. границы между ФРГ и ГДР и западной границы Польши. Характерно по этому поводу высказывание генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева: «Эти политические документы целиком основываются на признании политических и территориальных реальностей, сложившихся после Второй мировой войны, и закрепляют нерушимость существующих европейских границ, в том числе границы между ГДР и ФРГ и западной границы Польской Народной Республики». Более того, в «Программе мира», принятой на XXIV съезде КПСС, в директивном порядке все советские внешнеполитические и пропагандистские ведомства обязывались «исходить из окончательного признания территориальных изменений, происшедших в Европе в результате второй мировой войны».

Правительство ГДР, также в свою очередь, подчеркивало в заявлении, сделанном Советом министров 14 августа 1970 года: «…договор между СССР и ФРГ закрепляет в обязательной с точки зрения международного права форме неприкосновенность государственной границы между ФРГ и ГДР и неукоснительное уважение территориальной целостности также государства ГДР».³⁷⁹

Позиция правительства ФРГ существенно отличалась от точки зрения советского руководства. Западногерманская сторона же делала упор на статьях, где говорилось об отказе от применения силы или угрозы её применения. По-прежнему осталась зарезервированной позиция ФРГ по вопросу о стремлении к будущему воссоединению Германии, нашедшая отражение в «Письме к единству нации» В. Шееля, переданном в день подписания договора министру иностранных дел СССР А.А. Громыко:

«Многоуважаемый господин министр!

В связи с сегодняшним подписанием Договора между Федеративной Республикой Германией и Союзом Советских Социалистических Республик правительство Федеративной Республики Германии имеет честь сообщить, что этот договор не противоречит политической цели Федеративной Республики Германии — содействовать созданию такой мирной обстановки в Европе, при которой немецкий народ путем свободного самоопределения вновь достигнет единства нации».³⁸⁰

Причем делегация ФРГ считала данное «Письмо о единстве германской нации» неотъемлемой составной частью московских соглашений, советская же сторона полагала, что «это «письмо» не является международно-правовым актом, а, следовательно, не может считаться источником прав и обязательств сторон».³⁸¹ Бонном уточнялось, что Договор не закрывает для ФРГ путь к восстановлению единства нации мирными средствами.

В телеобращении из Москвы к западногерманскому населению 12 августа 1970 года В. Брандт заявил: «Завтра исполняется 9 лет со дня сооружения Стены в Берлине. Сегодня же… мы положили начало усилиям, призванным противодействовать разобщению, призванным обеспечить, чтобы люди больше не были вынуждены умирать в заграждениях из колючей проволоки, пока… не придет день, когда будет преодолен раздел нашего народа».³⁸² Выступая 14 августа 1970 года в Бонне на пресс-конференции с заявлением по итогам визита в Москву, канцлер В. Брандт особо подчеркнул: «При подписании Договора мы исходили из того, что границы государств в Европе, как они существуют на сегодняшний день, – независимо оттого, нравятся они нам или нет, и на какой правовой основе они установлены, – не могут быть изменены силой. Их никто не может нарушить, разве только пускаясь на авантюру применения силы. Мы этого не хотим». Эта ясная и твердая позиция, отметил В. Брандт, не противоречит цели бороться мирными средствами за единство германской нации. Она не противоречит также цели политического объединения Европы путем ликвидации границ мирными средствами».³⁸³

Что же до оппозиции, то еще в мае 1970 года фракция ХДС/ХСС в бундестаге приняла резолюцию в отношении «восточной политики» правительства ФРГ. В ней, в частности, говорилось, что «определение границ остается прерогативой мирного договора с Германией. Исходя из этого, фракция ХДС/ХСС будет оказывать сопротивление всякой попытке урегулирования вопроса о границах». Именно по инициативе ХДС/ХСС была одобрена известная резолюция бундестага ФРГ от 17 мая 1972 года, где утверждалось, что «восточные договоры» не создают правовой основы для существующих ныне границ.

Вместе с тем договор между СССР и ФРГ стал знаменательным событием в послевоенной истории международных отношений. Он стал весомым вкладом двух государств в укрепление мира в Европе. Была создана новая основа для развития сотрудничества между ФРГ и СССР в политической, экономической и культурных областях. Московский договор был первым и наиболее важным широким соглашением ФРГ с социалистическим государством. Открыв путь к сотрудничеству ФРГ с СССР в различных областях, он тем самым создал условия для нормализации отношений ФРГ с другими социалистическими государствами, положив начало подлинно новой политике в Восточной Европе.

Вилли Брандт впоследствии вспоминал, насколько важен был тот день в его жизни, а также жизни всей Германии: «…какая тяжелая дата! Какой весомый договор! Я так и не мог и не хотел уклоняться от бремени, которым этот договор должен стать для многих немцев. Нельзя было объявить несостоятельными итоги гитлеровской войны, но смягчить её последствия было необходимо как с патриотической точки зрения, так и с точки зрения европейской ответственности. Своим землякам я сказал из Москвы, что договор не угрожает никому и ничему; он должен расчистить путь вперед».³⁸⁴

Подписание Московского договора вызвало позитивную реакцию и в международном сообществе. Его подписание приветствовали в совместном заявлении государства-участники Варшавского Договора, генеральный секретарь ООН У. Тан, президент Франции Ж. Помпиду, руководители многих других стран и организаций.

Таким образом, Московский договор, урегулировав имеющиеся между СССР и ФРГ проблемы, открыл ей пусть к широкой нормализации отношений с восточным блоком и ГДР. Спустя год после подписания Московского договора, новым важным шагом в развитии двусторонних отношений стали переговоры между В. Брандтом и Л. И. Брежневым на легендарной встрече в Крыму в Нижней Ореанде (16–18 сентября 1971 года). В Ореанде обсуждались вопросы, связанные с ратификацией Московского и Варшавского договоров, с четырехсторонним соглашением по Западному Берлину, с подготовкой общеевропейского совещания по безопасности с участием США и Канады, а также с перспективами вступления обоих германских государств в ООН. При этом советский руководитель поставил вступление в силу соглашения по Западному Берлину в зависимость от скорейшей ратификации бундестагом «восточных договоров». В целом встреча в Крыму продемонстрировала новую возросшую роль ФРГ в процессе разрядки между Востоком и Западом. Ореанда ознаменовала собой тот рубеж, с которого Федеративная Республика начала самостоятельно и уверенно участвовать в формировании политики, касающейся отношений между Востоком и Западом.³⁸⁵

В ноябре 1971 года между ФРГ и СССР состоялось подписание соглашения о воздушном сообщении, а также прошел официальный визит в Советский Союз министра иностранных дел ФРГ В. Шееля.

Когда вскоре после ратификации Московского договора генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев первым из ведущих советских руководителей посетил ФРГ в мае 1973 года, Федеративная Республика уже стала для Советского Союза наиболее предпочтительным партнером среди развитых стран Западной Европы. Одновременно изменились глобальные рамочные условия для диалога между В. Брандтом и Л.И. Брежневым. СССР преследовал уже новую цель – добиться интенсификации экономического сотрудничества и получить поддержку со стороны ФРГ для скорого созыва европейской конференции по безопасности. В. Брандт же, напротив, предостерегал Л.И. Брежнева от чрезмерных ожиданий, пытаясь вместе с тем использовать советскую заинтересованность в экономической кооперации для урегулирования проблем, оставшихся еще нерешенными после подписания четырехстороннего соглашения по Западному Берлину.

Таким образом, внешняя политика Федеративной Республики Германия, являющейся одним из ведущих экономически развитых государств мира, оказывает значительное влияние на обстановку как на европейском континенте, так и в мире в целом. Традиционно одним из основных направлений германской внешней политики являлась «восточная политика», представляющая ее отношения со странами Центральной и Восточной Европы, а также с Советским Союзом – Российской Федерацией.

Исследуя это направление внешней политики ФРГ, автор счел оправданным обратиться вначале к «догосударственному» периоду (1945-1949 годы), то есть к тому четырехлетнему периоду в истории Западной Германии, который последовал непосредственно за крушением гитлеровского рейха. В этот период происходило формирование немецких политических партий и политических движений, вырабатывались политические программы, взгляды и концепции, определившие основную направленность германской внешней политики.

В рассматриваемый период (1949–1973 годы) в эволюции «восточной политики» ФРГ можно выделить два этапа.

На первом этапе (1949–1969 годы) политика правительства ФРГ в отношении стран народной демократии (социалистических стран), основываясь на принципах непризнания послевоенных реалий и подчинения интересов Западной Германии евроатлантическому сотрудничеству, с одной стороны, способствовала успешной интеграции ФРГ в западное сообщество, а с другой стороны, – усилению блокового противостояния в рамках «холодной войны».

После вступления ФРГ в НАТО были решены две внешнеполитические задачи. Западная Германия практически на всех уровнях государственного существования была интегрирована в систему европейской политической коммуникации и фактически добилась признания собственного суверенитета. В то же время все более недостижимой становилась приоритетная внешнеполитическая цель Бонна: воссоединение нации или, по крайней мере, установление «особых» отношений с ГДР и Западным Берлином. Отказ принимать в расчет роль СССР как ведущего актора международных отношений и основного системообразующего фактора социалистического лагеря, игнорирование инициатив по разрядке между западным и восточным блоками привел к ряду внешнеполитических просчетов ФРГ. На протяжении почти 20 лет «политика с позиции силы» канцлера К. Аденауэра так же, как и «политика размычки» канцлеров Л. Эрхарда и частично К.-Г. Кизингера ухудшала отношения Бонна с Москвой, отдаляла перспективы урегулирования германской проблемы и способствовала эскалации «холодной войны».

Фактически проводимая христианскими демократами односторонняя, ориентированная исключительно на Запад внешняя политика ФРГ сильно ограничивала возможности страны на мировой арене. Налицо был разрыв между экономическим потенциалом ФРГ и ее слабым международным влиянием. Не оправдались надежды, связанные с давлением Запада на СССР для получения уступок в разрешении «германского вопроса». Несмотря на заявления о солидарности, партнеры и союзники ФРГ – Великобритания, Франция, Италия – начали налаживать торгово-экономическое сотрудничество с социалистическими странами Восточной Европы, в чем была крайне заинтересована и сама Западная Германия. К концу 1960-х годов ФРГ фактически оказалась во внешнеполитическом тупике. Таким образом, смена внешнеполитического курса ФРГ диктовалась жизненными интересами страны.

Второй этап развития внешнеполитической стратегии ФРГ и, прежде всего, «восточной политики» стал возможен лишь в 1969 году с приходом к власти в стране правительственной коалиции СДПГ/СвДП во главе с ее лидерами В. Брандтом / В. Шеелем.

Перемены в советской внешней политике, американские инициативы в области разрядки при президенте Р. Никсоне и широкий внутриполитический консенсус среди нового руководства Западной Германии относительно необходимости покончить с эпохой «холодной войны» стали основной предпосылкой для выработки и претворения в жизнь новой концепции «восточной политики».

Ее основными принципами и новизной стали практические шаги по нормализации отношений ФРГ с социалистическими странами на базе территориального статус-кво в Европе и отказа от применения силы или угрозы ее применения, по созданию климата доверия между партнерами по переговорам, по самоутверждению Федеративной Республики на мировой арене и ее превращению в полноправного субъекта международных отношений.

Не отказываясь от идеи национального воссоединения, ФРГ перенесла достижение этой цели на долгосрочную перспективу и под лозунгом «Перемены через сближение» сосредоточилась на задачах средне- и краткосрочной перспективы. Этими задачами стали: «улучшение отношений с Советским Союзом, нормализация отношений с восточноевропейскими государствами и сохранение модуса вивенди³⁸⁶ между обеими частями Германии», при том понимании, что международно-правовое признание ГДР по-прежнему являлось для ФРГ нежелательным.³⁸⁷ Руководством ФРГ была сделана попытка через контакты между людьми и придания особого статуса отношений ФРГ и ГДР сделать границы между двумя германскими государствами более прозрачными.

Первым практическим актом реализации новой внешнеполитической концепции ФРГ стало подписание между правительствами Советского Союза и Федеративной Республики в августе 1970 года «Московского договора», в котором подтверждалась нерушимость сложившихся после войны границ в Европе, и содержался отказ от применения силы для решения спорных вопросов. Как отмечал министр иностранных дел СССР А.А. Громыко, «канцлер Брандт сделал стратегический ход в политике, когда дал согласие на то, чтобы под советско-западногерманские отношения подвести договорную основу. Затем подобный договор был заключен ФРГ с Польшей, были заключены договоры об основах отношений между ФРГ и ГДР и о нормализации отношений с Чехословакией.

Подписанием «Московского договора», а также серии «восточных договоров» правительство В. Брандта в целом решило две из трех поставленных задач. Основными результатами подписания договоров стали решение наиболее острых вопросов между ФРГ и социалистическими странами (таких как признание «ничтожным изначально» Мюнхенского соглашения, признание границ по Одеру и Нейсе, выплата репараций полякам пострадавшим в результате гитлеровской агрессии и др.); признание и закрепление в договорной форме принципа нерушимости границ в Европе и принципа отказа от применения или угрозы применения силы в будущем. Мощнейший импульс был придан углублению и дальнейшему развитию сотрудничества ФРГ с социалистическими странами Восточной Европы в экономической сфере. «Речь идет о долгосрочных межгосударственных соглашениях, об экономическом сотрудничестве, о создании целой системы институтов – межправительственных комиссий и рабочих групп, взаимных представительств, фирм, банков, хозяйственных организаций в странах-партнерах…»³⁸⁸ Также произошло существенное расширение культурных контактов Западной Германии с восточноевропейскими соседями. Так, с февраля 1971 г. в бундестаге начала работу группа по связям с Верховным Советом СССР. На протяжении 1972–1973 годов прошли переговоры об установлении дипломатических отношений и открытии посольств между ФРГ и рядом соцстран: Польшей, Болгарией, Венгрией. Существенно возрос объем торгово-экономического оборота. В 1970–1972 годах Западная Германия подписала соглашения о торговле и экономическом сотрудничестве с СССР, Румынией, Польшей, Чехословакией, Венгрией и Болгарией. Таким образом, в целом, «сближение» западного и восточного блоков произошло, но его рамки были достаточно строго очерчены Советским Союзом.

«Новая восточная политика» ФРГ, способствовав преодолению инерции «холодной войны», явилась неотъемлемой частью процесса разрядки международной напряженности, и фактически «стала ее синонимом».³⁸⁹ Как отмечает историк Н.В. Павлов, «…не будь «новой восточной политики», не было бы и Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, предварительные консультации о проведении которого начались в ноябре 1972 г. после ратификации «восточных договоров», вступления в силу Четырехстороннего соглашения по Западному Берлину и начала процесса нормализации отношений между ФРГ и ГДР. «Восточная политика» вошла в качестве немецкого термина в международный лексикон и стала синонимом политики разрядки».³⁹⁰ В 1973 году началась многосторонняя фаза «восточной политики» – СБСЕ и переговоры о сокращении вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе. Но продолжали ее уже преемник Вилли Брандта на посту федерального канцлера Гельмут Шмидт и новый министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер.

Внешняя политика социал-либерального правительства В. Брандта / В. Шееля хотя и была в первую очередь всемирно признанным немецким вкладом в укрепление мира, но, прежде всего, она была политикой, которая представляла собой обеспечение немецких интересов и предполагала осторожное расширение поля внешнеполитической активности Федеративной Республики. Одним из важнейших следствий смены внешнеполитических ориентиров и проведения «новой восточной политики» стало обретение более свободного внешнеполитического статуса Федеративной Республикой Германией и значительное расширение внешнеполитических горизонтов для этой страны, которая получила возможность наравне с партнерами использовать в своей политике практически все международно-политические институты и каналы. Благодаря отмене «доктрины Хальштейна» были ликвидированы препятствия на пути отношений Бонна со многими государствами развивающегося мира. В результате ФРГ смогла окончательно самоутвердилась на мировой арене и превратиться в полноправный субъект международных отношений.

Новая германская политика В. Брандта не имела шансов на осуществление без предварительной нормализации отношений с СССР и другими социалистическими странами в рамках «новой восточной политики». Через упрочение связей между ГДР и ФРГ внешнеполитическая концепция канцлера В. Брандта обеспечила ощутимое улучшение положения разделенной германской нации и не допустила потери национальной общности народов Восточной и Западной Германии. Несмотря на то, что обойти формальное международно-правовое признание ГДР Бонну удалось, именно в этом, а не в принципиальной позиции игнорирования факта существования и отказа от международно-правового признания одним государством другого, лежали предпосылки реализации стремления к воссоединению германского государства.

Дальнейшие отношения между ФРГ и ГДР, строящиеся по правилам международного права, фактически означали перевод германской политики в сферу международных отношений. В частности, это подтверждалось стремительным прорывом дипломатической блокады Германской Демократической Республики со стороны Запада. В период с декабря 1972 года по сентябрь 1974 года с ней установили отношения 69 государств мира, в том числе США, Франция, Великобритания и др.³⁹¹ 18 сентября 1973 года оба германских государства стали членами Организации Объединенных Наций. Как отметил 10 декабря 2008 года, Федеральный министр иностранных дел Ф. Штайнмайер в своей речи об общеевропейском партнерстве, «от «восточной политики» Вилли Брандта ведет прямая дорога к падению Берлинской стены, к преодолению разделения Германии и Европы».³⁹²

20 октября 1971 года В. Брандту была присуждена нобелевская премия мира. Западногерманский канцлер стал первым немцем, получившим после Второй мировой войны премию мира «за политику примирения между старыми образами врага», и в знак признания «конкретных инициатив, повлекших ослабление напряженности» между Востоком и Западом. Вручением награды мировой общественностью был признан вклад западногерманской «новой восточной политики» и лично В. Брандта, как ее непосредственного идеолога и проводника, в укреплении мира и стабильности в Европе и за ее пределами.

Произнося торжественную речь во время вручения ему нобелевской премии, В. Брандт дал великолепную характеристику новой восточной политике ФРГ: «…напряженность – между волей к миру и самоутверждением, – под воздействием которой находился немецкий политик в период конфронтации, вела через бурные споры к существенным прояснениям. Отсюда проистекала наша политика Запад–Восток. Мы восприняли завет самоуважения и не позволили зачахнуть идее национального единства. Но мы начали, также преследуя наш национальный интерес, по-новому строить наши отношения с Восточной Европой. Это не просто следствие каких-либо договоров, а широкий и многообразный процесс, который пытается использовать все возможные средства для того, чтобы снять остроту в подходе к проблеме границ и открыть новее направления… Переход от классической политики силы к конструктивной политике мира, которую мы проводим, следует понимать как смену целей и методов – от осуществления своих интересов к их выравниванью. Такая смена должна вести от священного эгоизма нации к европейской глобальной внутренней политике, которая ощущает свою ответственность за достойное человека существование всех… Идеологические контрасты, как и раньше, создают границы и большим шагом вперед будет преодоление разницы в идеологии во имя общих интересов… Если при подведении итогов моей деятельности будет сказано, что я помог открыть путь новому чувству реальности в Германии, то это явится осуществлением большой надежды моей жизни».³⁹³

«Новая восточная политика» В. Брандта вызвала неоднозначную оценку в политических кругах ФРГ. На протяжении всего канцлерства В. Брандта ее проведению противодействовала довольно сильная оппозиция в лице блока ХДС/ХСС. Представители оппозиционного блока заявляли о несоответствии «восточных договоров» Конституции ФРГ и цели воссоединения германской нации.³⁹⁴ Причем нельзя не отметить, что деятельность христианско-демократической оппозиции была в значительной степени эффективной (создание патовой ситуации в бундестаге в 1972 году, повлекло за собой досрочные выборы; признание Конституционным судом ФРГ по искам организованным ХДС/ХСС ряда пунктов «восточных договоров» не соответствующими Основному закону ФРГ после их ратификации; и, конечно, непосредственно уход В. Брандта с поста канцлера). Социал-демократы не сдавали позиций и, в итоге, смогли пробыть у власти целых 13 лет с сентября 1969 года. Однако наиболее острой борьба была первые четыре года, что было обусловлено радикальной сменой внешнеполитического курса новым правительством, возглавляемым В. Брандтом. Накал борьбы в бундестаге не мог не оказать влияния на население страны – об этом свидетельствует невероятная политизация общества и разделение его на два лагеря – сторонников и противников «восточной политики». Как уже было отмечено, выборы 1972 года стали рекордными по количеству принявших в них участие избирателей – 92,1% от общей численности жителей ФРГ, обладающих правом участия в выборах.

«Новая восточная политика» В. Брандта оказала существенное влияние на советский внешнеполитический курс. Как отмечает первый президент СССР М.С. Горбачев, «новая восточная политика оказала влияние и на советскую общественность, способствовала размышлениям о роли демократии для будущего собственной страны, стимулировала критически мыслящие силы, вдохновленные в свое время XX съездом КПСС. Однако лишь спустя годы мы в Советском Союзе по-настоящему оценили заложенные в восточной политике огромные возможности и начали реальное движение навстречу».³⁹⁵

Подводя итог, отметим, что важность «восточных» договоров ФРГ, Четырехстороннего соглашения и германо-германского договора, заключенных правительственной коалицией СДПГ/СвДП, в мировой и германской политике не вызывает сомнений. Фактически именно на этом этапе были заложены основы нынешнего стратегического партнерства России и ФРГ. В совместной статье Министра иностранных дел России С.В. Лаврова и Федерального министра иностранных дел Германии Гидо Вестервелле, приуроченной к саммиту Россия–ЕС (31 мая – 1 июня 2010 года), отмечается: «нашим народам удалось извлечь уроки из темных глав общего прошлого и подвести под наши сегодняшние отношения прочный и широкий фундамент: Сеть наших экономических связей достигла беспрецедентной плотности. Культурные обмены, интенсивный политический диалог и, не в последнюю очередь, многочисленные контакты на уровне гражданского общества свидетельствуют о поистине тесных и доверительных отношениях. Фундаментальное значение этих составляющих для наших стран и всей Европы отражается в выходе на отношения стратегического партнерства. Такое партнерство подразумевает и возможность открыто обсуждать друг с другом расхождения во мнениях».³⁹⁶