Психическое развитие ребенка

ФАКТОРЫ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РЕБЕНКА

В психическом развитии ребенка, как п во всяком процессе становления, существуют противо­речия. В этой связи возникают некоторые важные проб­лемы. Начиная с грудного возраста — с момента, едва выходящего за пределы паразитического существова­ния,—психическое развитие ребенка стремится к уровню, более высокому, чем поведение других живот­ных, поскольку мотивы, создаваемые природными усло­виями, у человека перекрываются социальными мотива­ми, которые зависят от сложных и изменчивых форм об­щественной жизни. Влияние, оказываемое обществом, предполагает наличие у индивида комплекса чрезвычай­но различных способностей. Так в психическом развитии ребенка сталкиваются и взаимно переплетаются факторы биологического и социального происхождения.

На каждом этапе развития устанавливается устойчи­вое равновесие между реальными возможностями ребен­ка и соответствующими условиями его жизни. Однако одновременно наблюдается тенденция к изменениям, при­чина которых не имеет отношения к этому точному функ­циональному соответствию. Мы имеем в виду условия органического развития.» В становлении индивида разви­тие органа часто предшествует развитию функции. Так, например, начиная с рождения число нервных клеток остается одинаковым на протяжении всей последующей жизни, и если какое-то количество клеток погибает, то они уже не восстанавливаются. Но сколько недель, меся­цев и лет многие из них не функционируют до тех пор, пока не возникнет органическое условие их функциониро­вания — миелинизация аксонов? То же происходит и со многими другими органами: вначале завершается их структурная дифференциация, а потом уже начинает

38

действовать функция, первые проявления которой неред­ко становятся чем-то вроде свободного упражнения, вы­ступающего как самоцель, без какого-либо иного види­мого основания.

Взаимоотношения между генотипом и фенотипом изменчивы. Но трудно определить роль и место генотипа, так как непосредственному наблюдению доступен только фенотип. Что же касается содержания генотипа, то его можно вывести из сравнения предков с потомками, отно­ся к нему те из общих черт, которые нельзя объяс­нить влиянием среды или обстоятельств. Проведенное различными наблюдателями сравнение между группами близнецов гомо- и гетерозиготов позволило отнести к ге­нотипу способности, которые сходны у первых и различ­ны у вторых. Разумеется, чрезвычайное разнообразие ус­ловий жизни, наблюдаемое в нашем обществе, в высшей степени усложняет сравнения, но различие между тем, что остается неизменным, и тем, что подчиняется посто­янно меняющимся обстоятельствам, может в связи с этим стать более четким.

Вместе с тем нужно уметь различать виды влияний. Одни из них отличаются большим постоянством, дру-

39

гие — широкой сферой распространения. Эффекты этих влияний и создают устойчивые и существенные призна­ки расы или особенности функционально однородных групп, которые можно выявить путем строго дифферен­цированного исследования условий их развития, если только их сравнение не слишком растянуто во времени и пространстве и при этом отбрасываются случайные от­клонения. В других областях изменения условий являют­ся значительно более быстрыми и многочисленными. Вариации более заметны между поколениями или относи­тельно близкими группами, а иногда даже между отдель­ными индивидами. Это обстоятельство необходимо учи­тывать, для того чтобы не делать необоснованных выводов о более высоком развитии или отставании иссле­дуемых объектов.

Военные игры ребенка, например изобретение или, точнее, открытие им вновь лука и стрел, являются как бы реминисценцией прошлых эпох. Так же объясняется и так называемое магическое мышление, т. е. вера в мо­гущество воли над вещами и событиями, непосредствен­ное или опосредствованное образами или формулами. В своем психоанализе Фрейд отводит большое место та­кому возрождению атавистических мыслей. По Фрейду, игры, связанные с воображением, сказки, которые любит ребенок, мечты взрослого, некоторые из его эстетических творений означают возврат к мифической форме, ко-

40

торой выражали себя древнейшие цивилизации и кото­рую якобы используют в настоящее время наши отверг­нутые желания, чтобы проявиться в скрытом виде. Полу­чается, что ситуации, принадлежащие ранним эпохам в истории человечества, против которых народы с пози­ции норм нравственности не переставали вести борьбу, продолжают жить в отдельном человеке.

В плане психогенеза, наоборот, онто-, филогенетиче­ский параллелизм не только лишен объективных критери­ев, но содержит в себе непреодолимые противоре­чия. Если бы прототипом этапов умственной жизни ребенка являлись ступени цивилизации, то связь момен­тов, соответствующих друг другу в обоих случаях, выра­жалась бы в материальной структуре, особенности кото­рой можно было бы точно определять как для индивида, так и для рода. Психологическое различие между инди­видами, принадлежащими к различным уровням цивили­зации, измерялось бы числом поколений, располагающих­ся 'между этими уровнями, т. е. интервал оказался бы непреодолимым не только для них самих, но и для боль­шей или меньшей части последующих поколений. Однако опыт показывает, что если различие между двумя уже сформировавшимися в различных цивилизациях взрослы­ми порой оказывается неустранимым, то маленькие дети легко поддаются влиянию культуры и среды, в условиях которой они воспитываются.

Впрочем, в отличие от эмбриональных форм, являю­щихся объектом наблюдения, утверждение о существо­вании структур, отвечающих идеологическим системам, недоказуемо и, более того, не может быть вообще поддер-

41

жано. Как показывают данные современной психологии, умственную деятельность нельзя объяснить, если разло­жить психические операции на элементы, каждый из которых имел бы в своей основе отдельный орган или сочетание отдельных органических элементов. Наглядным примером в этом отношении является речь. Бесспорно, речь возможна только благодаря существованию специ­альных центров, включающих деятельности различных уровней и имеющихся только у человека. Но она никоим образом не преформирована в этих центрах. Усваиваемая ребенком речевая система определяется средой. Впро­чем, у одного и того же индивида может быть несколько таких систем, и тогда, с психологической точки зрения, между ними существуют самые различные отношения:

» Нет такой психической реакции, которая бы не зави­села, если не в своем появлении, то по меньшей мере в своих средствах и содержании от внешних условий, от ситуации, от среды. Это еще один аргумент против упо­добления психического развития эмбриональному, кото­рое, в противоположность психическому, носит внутрен­ний характер и совершается под влиянием одних только органических факторов. Сходство, обнаруживаемое меж­ду различными суждениями или мыслительными операци­ями ребенка и так называемых первобытных людей, быть может, объясняется сходством ситуаций, впрочем, очень относительным. Средой предопределяется использование тех или иных инструментов и техники, которые так срос­лись с практической деятельностью, с требованиями нашей повседневной жизни, что мы часто даже не замечаем их существования. Ребенок же овладевает ими лишь посте­пенно. Следовательно, в каждом из последующих возрас­тов он находится в положении тех, для кого эта техника как бы еще не существует, подобно тому как она в той

42

пли иной степени не существовала у так называемых первобытных людей.

Различие между ребенком и первобытным человеком не вызывает никаких сомнений. Ребенка окружает тех­ника, которой он еще не умеет пользоваться; у перво­бытного человека она просто-напросто отсутствовала. Сравнение их друг с другом полезно не потому, конечно, что при этом мы обнаруживаем у ребенка стадии про­шлого, а потому, что оно позволяет нам выявить значе­ние техники для развития интеллекта. Таким образом, мы гарантируем себя от риска считать 12-летнего ребенка умнее Платона или по крайней мере первобытного человека, чем-то выдающегося в своем клане, и не рис­куем смешивать уровень логики с силой мысли. Надо ли говорить о том, что даже это условное сопоставление свидетельствует об огромном расстоянии между ребенком, мышление которого не включено в фиксированные рамки и следует чувственным импульсам, и первобытным чело­веком, который находится в плену укоренившейся систе­мы умственных привычек и верований?

43

»Поскольку психологическое развитие ре­бенка предполагает взаимодействие между внутренними и внешними факторами, вполне возможно установить соотношение этих факторов. Внутренние факторы создают определенную последовательность фаз развития, обуслов­ленную ростом органов-» Так, из яйца возникают содер­жащиеся в нем в потенциальном, невидимом состоянии структуры будущих организмов. В их дифференциации решающую роль стимуляторов и регуляторов играют тела со сравнительно простой химической структурой. Это гормоны, секреция эндокринных желез. Обладая строгой специфичностью и взаимодействуя с остальными, каждый из гормонов контролирует появление и развитие той или иной ткани. Их последовательное участие чрез­вычайно точно отвечает потребностям роста. Помимо своей морфогенной роли, они обладают избирательным воздействием на физиологические и психические функ­ции. Это дало основание Монакову считать их мате­риальным субстратом инстинктов.

-• Между ростом частей тела и их деятельностью, во всяком случае, существует связь. Однако она может иметь отрицательный смысл. Иногда это связь положи­тельная, т. е. размеры и подвижность какой-то одной

44

области, например проксимальной или дистальной части конечности возрастают одновременно. Это объясняется трофической согласованностью между периферическими и центральными органами, выполняющими одну и ту же функцию: межсуставным и мышечным аппаратом, с одной стороны, и нервными центрами — с другой. Или, наоборот, быстрое развитие какого-либо органа влечет за собой более или менее длительное нарушение его функ­ции. Хорошо известен пример ломки голоса в период наступления половой зрелости: голос становится бито-нальным и незвучным, так как изменение органа вре­менно нарушает сложившиеся автоматизмы. В первом случае речь шла о грубой элементарной способности, на­ходящейся как бы в потенциальном состоянии, во вто­ром — о сложных операциях, уже сложившихся в систему, осуществлению которой препятствует изменение их аппа­рата. Противоположность этих двух результатов объяс­няется различием их функциональных уровней.

45

тельных актов, но также их функциональные связи и практическое значение.

Бесспорно то, что, прежде чем говорить о функцио­нальном созревании, следует доказать его существование. Этим вопросом уже занимались многие авторы. Опыты, проводившиеся как над молодыми животными, так и над маленькими детьми, дали сходные результаты. Были взяты две группы испытуемых. Одну из них специально тренировали, а вторую — нет. Разница в выполнении быстро исчезала, как только функция достигала зрелости и устранялась разница во внешних условиях. Функцио­нальный уровень, приобретаемый первой группой по истечении нескольких недель, достигался испытуемыми второй группы за несколько дней. Это доказывает, что возраст вносит больше, чем упражнение. Вместо групп, достаточно многочисленных, чтобы можно было уравнять влияние индивидуальных различий, Гезелл сравнивал между собой двух гомозиготных близнецов, т. е. два существа, максимально сходных между собой. Первый из близнецов упражнялся в поднимании по лестнице начи­ная с 46 недель, другой только с 53 недель; за две недели второй близнец догнал своего брата. Разумеется, изуча­лись всегда естественные действия, например умение брать еду, ходить, хватать, говорить, приобретение кото­рых неизбежно для всякого нормального индивида, живу­щего в нормальных условиях. Несомненно то, что для

46

овладения этими действиями необходимо наличие стиму­лов и соответствующих обстоятельств, но воздействие их становится по-настоящему действенным лишь тогда, когда биологические условия данной функции достигают необходимой зрелости.

Всякий взрослый человек располагает ви­дами деятельности, при помощи которых он может избе­жать ограничений, навязываемых непосредственными влияниями. Внешним обстоятельствам он может противо­поставить мир мотивов, которые являются внутренним регулятором его поведения. Исходя из этого, следует уже с самого начала предположить, что человек имеет более сложную психобиологическую природу, чем другие виды. Напротив, ребенок долго остается безоружным перед са­мыми элементарными жизненными нуждами, и поэтому решающее значение для него имеют возможности обуче­ния, которые он должен найти во внешней среде. Таким образом, имеется обратное отношение между богатствами вооруженности и степенью завершенности отдельных воз­можностей. Чем больше число возможностей, тем больше их неопределенность, чем больше неопределенность, тем шире возможности прогресса. Функция, которой остается только найти свою формулу, не может далее приспосаб­ливаться к различным обстоятельствам. Беспомощность существа в момент рождения, недостаточная зрелость его органов и неспособность жить самостоятельно возраста-

47

ют в случаях преждевременного появления на свет (prematuration). Самым поразительным из них является пример кенгуру, у которых детеныш покидает чрево ма­тери и помещается в сумке на ее животе, где он нахо­дится до тех пор, пока не окажется в состоянии, наконец, встретиться с суровой действительностью внешнего мира. Преждевременное рождение для некоторых видов млеко­питающих является нормой и, по-видимому, возрастает по мере роста эволюционного ряда. Она достигает своего на­иболее высокого уровня у человека, но при этом происхо­дит изменение порядка доступных ему средств, что со­ставляет предпосылку для совершенно новой ориентировки.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РЕБЕНКА

И ЕГО

УМСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ

Для каждого этапа развития ребенка мож­но выделить наиболее характерный вид деятельности, со­ставляющий особенность этого этапа и выступающий как фактор умственного развития ребенка. Виды деятель­ности разнообразны, они меняются с изменением систем поведения, потребностей, интересов и функциональных возможностей ребенка. Наиболее общим и вместе с тем наиболее элементарным отношением, характеризующим тип деятельности, является отношение между действием и его эффектом.

Действие может определяться различными мотивами. Однако наиболее элементарные акты, кажется, не имеют психической мотивации. Они не имеют другой причины, кроме той, что имеется функция соответствующих орга­нов. По-видимому, это одно из тех происходящих самих по себе функциональных проявлений, на частоту которых в раннем возрасте указывала Ш. Бюлер (Ch. Buhler). Конечно, трудно с уверенностью утверждать, что дей­ствия или даже простые движения не связаны с психи­кой. Так, часто допускают, что проявление двигательной функции сопровождается определенным удовольствием, которое связано с упражнением данной функции. Но это не так просто, как может показаться вначале. Нет удо­вольствия без некоторого сознания, степень и природу которого еще необходимо определить.

Однако до возникновения движений ради движений, очевидно, имеются такие движения, которые возникают под влиянием боли или положительного переживания. В чередовании их со сном и выражается поведение ново-

49

рожденного. Впрочем, эти движения невозможно отделить от соответствующих им аффективных состояний, ибо они жизненно связаны с аффективными состояниями и вна­чале полностью сливаются с ними. Они еще не играют в элементарном поведении определенную функциональ­ную роль. Чтобы показать это, воспользуемся сравнением.