Пятая. Начало и конец

Одному из мальчиков было восемь лет, а второму только шесть. Вот и съездили на ярмарку, вот и съездили в гости к знакомым. Мальчики от холода жались друг к дружке, сидели у края балки, боясь ночью всего, и балки, и нападавших, и волков… Ночь прошла, начинался рассвет нового дня. Поднявшееся солнце бросило горсть лучей на бренную землю, пригревая каменистую неплодородную почву. От Гавриловки показался обоз из восьми бричек, рядом с обозом ехали два верховых с винтовками. Далеко была слышна русская речь, мальчики, вначале спрятавшиеся в балке, поднялись и спрятались в кустах чия, вблизи дороги. Когда уже видны были русые волосы и бороды, речь явственно русская – переселенческая, тогда мальчики вышли на дорогу.

- Ты, гляди, кажись пацаны чьи-то? – послышалось от подвод.

Подъехавшая первая подвода остановилась, а к мальчишкам подъехали оба верховых.

- Что случилось, мальчики? – обратился к ним верховой … Но пацаны не могли объяснить ничего, как будто бы челюсти замёрзли и не открываются. Тогда с брички слез переселенец и посадил их на мешки, спрашивая, «кто они и откуда»? Подошёл ещё один ездовой с мнением, что дети просто в шоке, они видели какое-то ужасное и теперь выйти из этого состояния не могут. Тогда верховой отстегнул баклажку свою и протянул её ездовому.

- Возьми, только аккуратно, самогон крепкий… Разбавляй водой и заливай ложкой за щёку, вначале одному малышу, а потом второму.

Первым отреагировал меньший – он начал плакать, дрожать всем телом и блевать. Потом начал рассказывать о вчерашнем вечернем происшествии, сбивчиво, стараясь рассказать сразу всё. Он боялся, что люди бросят их и уедут, а оба брата останутся в степи чужой, неуютной, холодной. Ездовой взял его на руки и понёс в сторону от дороги, куда мальчик показывал дрожащей ручкой. Это было место встречи националов и Дениса, на земле, в пыли, в крови лежали холодные части трупа Дениса. Националисты вдоволь поиздевались над бездыханным трупом, были выколоты оба глаза, отрезанный гениталий, как свечка торчал изо рта, куски мяса разбросаны на несколько метров, лёгкие и сердце вырезаны из грудной полости, отрезаны нос и оба уха. Мальчишек сразу отвели к обозу, а рядом с местонахождением частей трупа вырыли двумя лопатами яму, глубиной более метра и, простелив рядно, похоронили останки Дениса.

- Как обозначить место захоронения? – спросил ездовой.

- Ничего не надо! – ответили ему.

Так и осталась в степи могила Дениса Дочупайло, мужа Горпины. Рядом с балкой, возле большого куста чия. Почва ещё каменистая была. Мальчики с обозом доехали в Андреевку, а оттуда их довезли земляки. Вот тебе и эффект неожиданности – виновник двух смертей. Неожиданно появились ожидаемые националисты, восставшие летом 1916 года, и растерзали несчастного переселенца – представителя колониального гнёта российского империализма, против которого и вело борьбу казахское национально-освободительное восстание. Именно он, ехавший на быках с двумя сыновьями с ярмарки и посетивший своих знакомых, был камнем преткновения в достижении цели восставших. Чушь – конечно! Всегда находятся элементы, желающие получить дивенды, в любой создавшейся нестабильной ситуации. Но для Петра Ивановича элемент неожиданности был, конечно же, взгляд Ксении, как он увидел её с граблями, так и загребла она его. Не его судьба, не его женщина и даже не его круга. И загнала она его в могилу, не будь её – не было и Ягора, всё, абсолютно всё, было бы по-другому.

И вот теперь две дочери и сын Петра, и Клавдия несут эту домовину по Казынке, держась каждый за свой угол. Высохшая, выдержанная и обработанная древесина гроба легка как пушинка, но для несущих её по больничной улице это была неподъёмная ноша.

- Господи, дай Бог терпение! – повторяла Клавдия каждый раз, когда менялись местами после отдыха.

- Господи помоги, Господи спаси, Господи прости, Господи помилуй, Господи благослови, Господи сохрани, Господи, Господи…Сколько раз произносим мы в течении дня это имя, иногда по делу, а чаще всуе… А в течении месяца, года, жизни, уповая, что он один нас сохранит, помилует, спасёт, простит, поможет… А сколько нас, произносящих это высокое и страшное имя… А почему же каждый из нас прежде чем начать что-то делать, бросит фразу: - «Господи, благослови!», - глядя в небо, а не спокойно подумает, порешает всякие варианты: предполагаемые и возможные. Остановись на ночлег в Гавриловке у знакомых Дочупайло Денис ещё на одну ночь с сыновьями и утром следующего дня обозом отправились бы в путь, с Богом. Да ещё на обоз дали бы и два верховых казака с винтовками для охраны, да самих ездовых человек семь-восемь, это уже десять пар рук, это уже сила. Против этой силы, прежде чем выступить, надо подумать, а стоит ли догонять этот обоз?

Наше испокон веков русское упование. На помощь по всем вопросам со стороны, упование на «авось», всегда чревато последствиями, причём необратимого характера. Пётр Иванович, уважаемый человек, в зрелом возрасте, отличный организатор, лидер, хозяйственник – это же не пацан какой-то. Глянув в омут глаз необычных и поразивших его этим, бросается весь в круговорот непредсказуемых действий, совершает ошибку за ошибкой. Не зная совершенно Ксению, бежит к ней на лошади, по бурану, через селевой поток, через волчьи пасти… Опять Всевышний отводит его от беды, спасает его. Однако наше русское настырство и вера в авось продолжает руководить Петром. Он сватает Ксению, не понимая, что он делает, зачем ему нужна эта вырожденка старого шляхетского рода, неприспособленная к жизни, неспособная ни к чему, но с амбициями. А рядом и уже долгие годы с ним простая русская девушка, женщина и мать его двоих детей, любящая и чуткая, знающая местные условия и быт, хозяйственная, чистоплотная, порядочная. «Ан нет, не надо мне синичку, что в руках – решил Пётр, – подайте мне журавля, который в небе». И придавил его этот журавль, исчадие всех пороков на Земле. А будь рядом с ним милая Аннушка, не случилось бы того, что случилось. Люди во дворе собирались. В принесённую домовину постелили большой слой всякой всячины, чтобы мягче было, подушку, тело усопшего сверху прикрыли тоже, чтобы меньше было видно иссохших частей. Гроб из коридора вынесли во двор, поставили на табуретки, чтобы люди могли подойти и попрощаться.

Когда Аннушка зашла во двор усадьбы Петра, солнце поднималось, оттолкнувшись от гор, пригревало по-летнему тепло и ласково. Она подошла к гробу усопшего, простилась с ним, не касаясь частей тела, как и говорили люди – зараза может перейти через касание даже. Увидев Клавдию, обняла, и заплакали обе.

- А где же отпевающие? – спросила Аннушка.

- Никто их не заказывал, - ответила Клавдия, - а у меня денег нет.

- Скажи, чтобы послали за отпевающими, я найду деньги! – приказным тоном сказала Аннушка.

Через полчаса у гроба Петра Ивановича отпевание шло полным ходом, пели, кадили, горели свечи, видно было не жалела Анна денег на своего первого и любимого мужчину, как и он не жалел для неё. Принесли свежеизготовленный крест, пахнущий хвойным настоем, приставив его у стены дома прислуги. Мужики начали вырезать перочинным ножом фамилию, имя, отчество и даты – рождения и кончины.

Все дети Петра были вместе в одной комнате, Матрёна и Санька, одетые и чистенькие, Никита серьёзный и отвлечённый, здесь же были Павел и Полина, которых привела Аннушка, их вывели из дома во двор показали покойника, не допуская их близко к гробу и опять сопроводили в комнату. Гроб прикрыли крышкой и переставили в холодок. Отпевание продолжалось с утроенной силой, так как было ясно, что скоро в последний путь на кладбище. С кладбища прибежал мальчик, сказать, что могила копачами закончена – всё готово. Аня выслушала доклад мальчика и вложила ему в руку монету. Одну из тех монет, что, не считая, отдал ей Пётр Иванович, просто как жизнь устроена. Мы знаем свои расходы, только рассчитываются за нас другие, мы не вольны этого делать уже. Как и на похоронах жены Татьяны зацвела сирень, и каждый пришёл с букетиком пахнущих цветов, белой, жёлтой, кремовой, синей сирени. Приехали верхом на одной лошади Чигирбай с Алтынкыз, простились с бывшим хозяином, поплакали и отошли в сторону. Мамырбек со своей женой Ботагоз пришли пешком, подошли к гробу, кто-то из мужиков открыл крышку, на минутку показав лицо усопшего. Людей собралось столько, что двор усадьбы уже не вмещал пришедших. Открыли ворота, и теперь можно было свободнее двигаться, а попрощавшись с Петром Ивановичем выходить на улицу. Аня подошла к Чигирбаю с Алтынкыз, обращаясь к нему с просьбой.

- Заказывали транспорт на могилки, а его нет и нет. Уже можно было выдвигаться – скоро время.

Чигирбай через несколько минут подъехал на скромной бричке, заимствованной видимо у кого-то из земляков. Кинули на бричку рядно. Поставили гроб на бричку. Толпа зашевелилась, запричитала и двинулась вслед за бричкой. Впереди всех несли крест, шли ближайшие родственники, дети. Голова похоронной процессии уже проходила мимо больницы, а хвост ещё оставался во дворе. Поднимаясь на кладбищенскую гору, похоронная процессия несколько раз приостанавливалась, подъём был крут, а люди уставали. Достигнув кладбищенской ограды, гроб с телом покойного сняли с брички и перенесли к могиле. Кто-то из мужиков сказал:

– Ну, Пётр Иванович, гляди на Гарасимовку, гляди на водопад, пусть земля тебе будет пухом, да и жди нас. Царствие тебе небесное!

Певчие начали петь, потом отошли в сторонку, ожидая конца церемонии. Гроб приоткрыли, чтобы простились родственники, и тут же закрыли, начав забивать крышку гроба гвоздями. Кладбище было земным раем, пришло время цветение сирени. А на кладбище в Герасимовке это было излюбленным деревом. Разросшиеся кусты на плодородной почве закрывали достаточно большие площади, по весне одаривая благоуханием и прелестью цветов. Когда приоткрыли крышку, чтобы простились родственники, губы Никиты, десятилетнего мальчика приоткрылись и он, захлёбываясь слезами, громко сказал:

- Простите меня, тятя!

Мальчик покачнулся, его подхватили сзади, боясь, что он упадёт. Если бы мог в этот последний миг Пётр Иванович говорить, то он сказал бы всем людям, провожающим его, такие же созвучные слова, глядя на синее небо, зелёные горы, весенние поля и пашни, на любимый водопад над Папашиным садом:

- Простите меня, люди добрые! Сколько я принёс вам хлопот, ненужных забот о себе. Если бы я мог всё повернуть назад.

Да, вот если бы, да кабы – извечная наша судьбоносная тема. Удар молотка по гвоздю – Никита передёрнулся лицом, будто его ударили молотком в лицо. Крики, плачи, стенания. Гроб с телом опускают в могилу, слышится лёгкий звук падающей земли из ладоней присутствующих, заканчивающий гулом падающего грунта от лопат. В наступившей тишине слышны только шлепки лопат поправляющих земельное надгробье, да редкие всхлипывания уставших рыданий.

- Немьножько послушайте люди! – прокричал Чигирбай, - время тяжёлий, сейчас казан во дворе не поставишь, бешбармак не зделяешь. Мы так посоветовалься, кто у Петра Ивановича раньше работал, решили, что обед не получается, а помянуть – помянем. На каждый пять чалавек – одна бутелька водка. Сейчас идите не торопясь, кто с кем хочет помянуть Петро Иванович, подходи к бричка и возьми водка. Простите, пожалуйста, время тяжёлий. Мы на Петро не обижаемся, пусть и он на нас не обидится.

Люди спускались на полгоры кладбищенской, мыли руки в чистой воде ручейка, вытирая руки, шли к подводе, на которой восседал Мамырбек, со своей рыжей шевелюрой, на каждые пять человек, выдавая по бутылке водки, ему помогала бывшая повариха Валька. Расчёт водки был предельно точен, осталось несколько бутылок для своих. Аннушка рассчиталась с копачами, с певчими, за принесённые свечи и похоронные принадлежности. Дети Петра Ивановича ушли с Клавдией домой, захватив с собой Павлика и Полину. Люди разошлись, оставив на кладбище свежий холмик, да новый крест. Аннушка подошла к свежей могиле, перекрестилась, перекрестив крест и холмик, сказала сквозь слезы:

- Петя, Петенька, любимый и дорогой, самый лучший мой и первый мужчина, как же я не смогла сберечь тебя, надо было всего-то не пустить тебя в хутор старого поляка. Прости, сладенький мой, смалодушничала я.

Через неделю после похорон к Клавдии зашёл Ягор, узнать, что она думает о своём будущем. Он сказал, что Ксения так перенесла тяжело похороны, что до сих пор не может встать с постели, она даже на кладбище не могла идти, прямо вся больная.

- Если не было сил похоронить мужа, то надо провести все положенные христианские почести девяти дней и сорока. – Неожиданно для себя сказала Клавдия – тем более, что на похоронах Ксения не расходовалась ни одной копейкой, всё оплатили люди, которые работали у хозяина. А девять и сорок дней пусть проводит, деньги хозяин ей оставил, предостаточно. Я ни на что не претендую, сорок дней проведём, а там была б шея, а ярмо всегда найдётся. Пойду в Совет, работу дадут.

При слове Совет, Ягор втянул голову между плечами, видимо слово не нравилось ему изначально.

- Ну что я, я просто так зашёл спросить, чтоб ты не оставляла хоть пока хозяйку, такая она вся болезная, бедняжка.

Через день пришла Аня справиться о делах, Клавдия рассказала ей о разговоре с Ягором – видать боится он Советов, как чёрт ладана.

- Пусть он распоряжается своим домом, скоро завалится без догляду, нашёлся новый хозяин на усадьбу – ответила Аннушка.

Не было справлено ни девять, ни сорок дней. Из старых продуктовых запасов Клавдия варила супы, кулешики, овощные борщи да компоты из ягод, а на большее у неё не было ни возможности, ни желания. Заносила тарелку в кабинет с варевом и оставляла чистую ложку и пару кусочков хлеба. Кто из них ел, или по очереди, она не старалась наблюдать. После исполнения сорока дней, пришла с разговором Аня. Посидели, посоветовались и решили. Девчата уже достигли своего зрелого возраста, если кто надумает свататься, то отдавать надо. Этот разговор состоялся, кстати, через какое-то время стали появляться варианты предложений – Матрёну, старшую девушку засватали Дроздовы за Метраху, а через две недели пришли Пивневы засватали меньшую - Саньку за Мишку. И те, и другие были самостоятельные семьи, из киржаков, старообрядцев. Молодые люди не балованные, воспитанные, тактичные. Обоим парням было по восемнадцать лет. Жизнь молодых складывалась неплохо. Вообще Герасимовка была селом птичьим, собранное из Воронежской губернии, с добавками от белорусов и украинцев, в своём фамильном составе имела множество птичьих фамилий: Дроздовы, Пивневы, Зуевы, Птицыны, Зябловы, Сычёвы, Гусевы, Воробьёвы, Лунёвы, Синицины, Дятловы, Галкины, Ремезовы, Зозулины. Причём в каждой из этих фамилий, скажем Зуевых, вообще-то не было родственных связей, а для ясности – какой Васька Зуев, добавляли Сусанин, Никифоров, Крючкин и т.д. Некоторые фамилии уже не из птичьего ряда, но жители Герасимовского села, как Бондарцовы, имели два больших крыла, одно – «душу мать», второе – «хитрого Ивана». Многие задавались вопросом, почему и откуда взялись такие названия по-уличному: предок одного крыла имел обыкновение так сквернословить – душу мать, душу мать, а второй предок когда-то заявил прилюдно, что он хитрый Иван!

Вот так и развернула судьба девчат сразу и бесповоротно, но семьи, в которые они пошли невестками были немалыми, мужиков взрослых, зрелых забрали в мобилизацию, а оставшиеся мало, что ещё соображали в хозяйствовании, таким образом, семьи перебивались с хлеба на квас. Девчата хоть как-то были устроены, а бедный Никита места себе не находил. Запасы продовольствия подходили к концу, все хованки и нычки разысканы и съедены, варить больше было нечего и некому. Ксения с Ягором собирались ближе к Верному – там вроде бы можно было прокормиться легче, продавали половину усадьбы с хозяйским домом, но покупателей не было…

…Главная ударная сила красных во время боёв в гражданскую войну, находилась в селе Черкасское Саркандского уезда. Банда, атамана Анненкова рассредоточилась в сёлах горных долинах с начала 1918 года. В свержении нового строя активизировалась контрреволюционная организация Алаш-орда. Положение в сёлах нельзя было предугадать, кто на сегодня главенствует в селе? С утра потеснили красные белых, а пообедав белые, оттеснили красных. Игра в войнушку шла в сёлах, как русские против русских, пришедшие узнавали о каком-то факте помощи противоборствующей стороне – начинались расстрелы, на завтра приходили другие и начинались опять разборки.

Часто я слышал о судьбе села Колпаковки. Белогвардейский отряд во главе с атаманом, не ввязываясь в бой, конным строем по главной улице прошёл через село. Когда голова конного отряда поднялась на возвышенность, находящуюся на расстоянии ста саженей за пределами села, кто-то из жителей произвёл неприцельный выстрел, возможно целясь в атамана, но скорость пули была на исходе и она прошла, было явно слышно, где-то в стороне от колонны. Атаман резко развернул коня, поставил его на дыбы и пригрозил жителям села нагайкой:

- Я вам покажу, сукины дети, как стрелять из-за плетней.

Назавтра, ранним утром, ещё до наступления рассвета, по селу прошли белые, пешие и конные… и потом целую неделю плакала Колпаковка, хоронила убиенных в огородах, садах. Убивали стариков, подростков, убивали женщин, только за сказанное слово, только за ненавистный вид. Русские не щадили русских. А когда через месяц красные, крепко обосновались в Колпаковке, выставили посты и приготовились к обороне, то белые предприняли беспрецедентный шаг – анненковцы пошли в наступление не по межгорной долине, где их ждали, а по ущельям через горы. Протащив на плечах бойцов и лошадей более двадцати пушек, станковых пулемётов, тачанки, боеприпасы, через непроходимые горы со стороны Учарала. Пройдя по так называемой Атаманской балке, через Машаевскую зимовку, через Холодный ключ, оставив слева урочище Сартюбе, вышли на Зеленый луг. Вечером они уже были на высоте по хребту горы, но вышли в ночное время на Карасайский спуск в горную долину и, приблизившись на расстояние выстрела, установили на «прилавках» орудия, окопались. Оставшиеся местные жители и красноармейцы, не ожидая такого поворота событий, крепко спали, постовые исправно несли службу на дорогах горной долины. Село расположено вдоль верхнего Тентека с обеих сторон по руслу горной реки. Над селом проходящее плато с северной стороны, так называемый «прилавок», всё было занято белогвардейцами, которые ожидали рассвета. Уже солнце начало подниматься над горами, когда прозвучал первый выстрел. Никто не ушёл из села, просматриваемость с высоты была исключительная, потому что туман предутренний уже рассосался в подогретом воздухе, и видно было каждую курицу во дворе, не только людей. На этом и был построен белогвардейский расчёт. Село Колпаковка выпала из обоймы гражданской войны начала двадцатого века. А виной всему был один, выстреливший в сторону головы колонны, что он хотел и что думал, когда нажимал на курок – мы никогда не узнаем.

Большая приподнятость межгорных долин и плато над уровнем моря, обусловливают в северном Семиречье некоторые сибирские черты климата, затрудняющие выращивание теплолюбивых культур. Зато достаточное количество атмосферных осадков на обширных выровненных пространствах северных склонов Джунгарского Алатау благоприятствуют возделывание пшеницы и ячменя года. Густая злаковая и разнотравная растительность на нераспаханных участках предгорий представляет собой ценный подножный корм для крупного рогатого скота и овец. Эти места издавна славятся ароматным мёдом. Развитию здесь пчеловодства способствует обилие медоносных растений предгорий и горных долин. Может быть всё это потому что Земля испокон веков пропитана кровью погибших здесь людей. Земля восполняет нам многочисленные наши потери. Восточные отроги Джунгарского Алатау прорезаны узкой долиной, известной под названием Джунгарские ворота. Они не имеют значительной абсолютной высоты и удобны для сообщения между Центральной Азией и Казахстаном. Ими издавна пользовались кочевые племена, направляющиеся из Центральной Азии в степи Казахстана и в Восточную Европу. Через них шли в начале XIII века войска Чингизхана. В долине дуют сильные ветры. В холодное время года здесь свирепствует юго-восточный ветер «Евгей», скорость которого в самой узкой части Джунгарских ворот, ураганная. В ответ ему столько же дней дует северо-западный ветер «Сайкан», намного по силе слабее. Весной двадцатого года, белогвардейцы под руководством атамана Анненкова испытывая значительные трудности в продовольствии, в вооружении, а так же теснимые прибывшими регулярными частями Красной армии, вышли через ущелье Асусай в долину Джунгарских ворот. В подчинении атамана были семиреченские казаки, переселенцы разных сёл Семиречья, но основу составляли прибывшие с ним сибиряки – белогвардейцы.

По данным Брокгаузъ и Ефронъ издание1894 года, казаки составляли одно из состояний Российской Империи, государство заинтересовано в боевых качествах казачества, оставляет за ними особое устройство, во многом отличающееся от организации остального населения. В составе станичного общества могут жить другие иногородние, но обособлено (исключая евреев, пребывание которых на войсковой территории воспрещено). Казак должен служить двадцать лет, из них: приготовительный срок службы три года, строевой – двенадцать лет, запасный – пять лет.

Казак при службе должен иметь собственную лошадь, обмундирование, снаряжение, амуницию. Оружие обеспечивало государство, так как следило за техническим усовершенствованием вооружения казаков. Моя верная трёхлинейка, шашка в блеске на боку! Приводятся данные на образование, которое составляло сорок восемь копеек на душу населения.

В составе Российской Империи было 11 казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Оренбургское, Уральское, Сибирское, Забайкальское, Семиреченское, Амурское, Уссурийское.

Семиреченское казачье войско было образовано в 1867 году из двух полковых округов – девятого и десятого Сибирского казачьего войска. Центром Семиреченского казачьего войска определён город Верный, в него вошли четыре уезда и 28 станиц, в 1894 году составляло 32772 человека, для сравнения один конный полк это 32 офицера и 708 верховых на лошадях. На начало века в Семиреченском войске было под частновладельческим клином 5051 десятина земли или 0,9%, под войсковым клином 33595 десятин, что составляло 6,0%, станично-надзирательской 522350 десятин или 94%. Сибирское и Семиреченское казачье войско находилось под командованием Степного генерал-губернатора. А вообще казачество (том 30, Брокгаузъ и Ефронъ) возникло в XVI в., образованиями казацких общин. Казаки, казаки – вольные люди, удальцы.

Особо прославившиеся из сибирских казаков первопроходцев был 1) Дежнёв (середина 17 в) открывший пролив между Америкой и Сибирью, 2) Атласов и Морозко открывших Камчатку в 1697 г., 3) поход Пояркова по реке Амуру, 4) поход Курбанова и Иванова с отрядами в 1644 г. В Забайкалье. Кроме того, были линейцы (по границам), линейное казачье войско в Акмолинской, Семипалатинской губерниях, на Алтае пополнилось в 1808 году. Своё название Семиреченское казачье войско получило от названия местности Семиречье (Джетысу), это юго-восточная часть Казахстана, расположенная между озерами Балхаш на севере, Сасыкколь и Алаколь на северо-востоке, хребтами Джунгарского Алатау на юго-востоке, хребтов северного Тянь-Шаня на юге. Название Семиречье происходит от семи названий главных рек этого района: Или, Каратал, Биен, Аксу, Лепса, Баскан, Сарканд. Отсюда, от названия вышеназванных семи рек, именуются и горы, окаймляющие этот регион – Семиреченский Алатау или Джунгарский Алатау. А так же так именовалась губерния, а в последующем и область – Семиреченская. В первую мировую войну Семиреченское казачье войско выставило три конных полка и двенадцать сотен. В 1916 году насчитывало около 45 тысяч человек и 740 тысяч десятин земли. Летом 1918 года в Семиречьи развернулась открытая война, образовался особый Семиреченский фронт. Расколовшееся общество, в связи с нерасторопностью новых властей Советов, дало возможность вылиться народно-освободительному восстанию против колониального гнёта российского империализма с весны 1918 года в контрреволюционную буржуазно-националистическую организацию, как Алаш-орда, читай – против русских, им неважно было за белых ты или за красных, они националисты…

И крестьяне-переселенцы, и семиреченские казаки после свержения новых органов власти летом 1918 года на большей части территории Казахстана тоже представляли собой расколотое общество. Зуб – за зуб, око – за око… Одни – за красных, а другие – за белых… Отец против сына, а брат против брата… Я прочитал в серьёзном издании, что летом 1918 года в Семиречье развернулась открытая война из-за земли между крестьянами-переселенцами и семиреченскими казаками - это, конечно, полнейшая чушь советских времён – из-за земли, в Семиречье, летом 1918 года, когда посевные поля не пахали и не сеяли! Когда у переселенцев и казаков осталось после мобилизации на первую мировую войну меньше половины мужского населения. Только фантазией воспалённого ума можно достичь такой циничной оценки обстановки того времени. Борьба была многоклиновая и многоликая, дневная не похожа на ночные сборища, каждый хотел перехитрить брата, соседа, единоверца, ну а что касается неверного, то ему и было одно слово – капыр – не мусульманин.