Рапсодия без ответа
Аксель: То есть твоя философия держится на винограде? Но это же абсурд. Ноктюрн
жүктеу/скачать 301.5 Kb.
|
Аксель: То есть твоя философия держится на винограде? Но это же абсурд. Ноктюрн: Абсурд в том, что единственный колодец в городе Л. находится как раз в этом месте, и кажется мне, что Мезо нашел именно его. Так что, Аксель, прости в этой партии пока что ведет он. Ноктюрн уходит. Мира переворачивается на другой бок. Аксель: Не важно, кто ведет в партии, важно, кто ее выиграет. Целует Миру в затылок, уходит. Занавес открывается. Королевский двор. Кровать из спальни короля перенесена туда, где сидит привязанный к забору Ботаччи, который в данный момент лежит на кровати. Рядом с ним стоит король. Клавдий: Ты проспал на этой кровати целых три дня, несмотря на то, что она отравлена, видимо, действие яда закончилось. Ботаччи: Или началось мое бессмертие! Ваше величество, я выполнил ваше указание, можете развязать меня? Клавдий: Разве бессмертные люди боятся веревок? Ботаччи: Пожалуй, это единственное, чего они боятся, ваше величество! Так что развяжите меня, ваше величество! Клавдий: Почему ты утаивал о том, что мой сын жив? Ботаччи: О том просила меня Хозяйка! Король надевает окровавленную рубашку сына на себя. Клавдий: Я развяжу тебя, но прежде поклянись, что выполнишь еще одно мое указание? Ботаччи: Клянусь, ваше величество! Клянусь! Клавдий: Разыщи моего сына, скажи, что отец его ценою собственной жизни спас его мать, то есть Клавдию. Ботаччи: Как же так, если она уже мертва? Клавдий: Подожди. Сейчас с минуты на минуты явится недовольный народ, который прознал про то, что мой сын не умер, а также я проиграл девять войн, они должны прийти. Они считают меня лжецом. Когда ты находишься в таком положении, самое время для смерти. Смотри, что ты должен будешь сделать. (что-то шепчет на ухо Ботаччи). Ботаччи: Я выполню, мой король, выполню, но тогда вы обязаны назначить меня королевским помощником. А также развязать меня. Клавдий развязывает Ботаччи. Клавдий: Тише, кажется, бунтующая толпа на подходе. Приступаем… Король забирается на второй этаж. Вместе с ним туда взбирается Ботаччи. Король падает ему в руки, будто умер, тот держит его. Приходит толпа недовольных жителей. Ботаччи: Тише, тише! Ваше недовольство потеряло смысл. Его величество умер! Выходит во двор Хозяйка. Кто-то из народа: Как же так? Мы не можем возмущаться перед мертвыми! Ботаччи: Его величество, Клавдий Великий, а он воистину великий, умер, чтобы спасти свою жену. Он вырезал свое сердце, и отдал его умирающей жене, тем самым, он спас ей жизнь ценою собственной. Кто-то из народа: Где же Клавдия? Пусть покажется нам, чтобы мы убедились, что она жива. Ботаччи: Неужто вы не верите в смерть? Взгляните на рубашку короля, она вся в крови. Он действительно умер! Клавдия слишком слаба, чтобы выйти к вам, к тому же она переживает по поводу своего внешнего вида, теперь она стала очень похожа на короля, видимо, сердце Клавдия слегка изменила ее облик. Но пройдут дни, она выйдет к вам, вы убедитесь в правдивости моих слов. Народ: Как же так? Король умер! Клавдий Великий! Мы лишились света, его величество умер! Это лучший король, который когда-либо правил нами. Прославим Клавдия Великого за его великий подвиг! Слава королю! Слава! Народ уходит. Занавес закрывается. Действие происходит перед сценой, в городе Л. Ноктюрн возвращается с корзиной, доверху наполненной виноградом. Акселя нет. Он замечает Миру, сидящей спиной к зрителям, плечи ее трясутся от того, что она плачет. Ноктюрн откладывает корзинку в сторону. Ноктюрн: Что случилось? Почему плечи твои трясутся, ты плачешь? Мира с трудом поднимается на ноги, ноги ее дрожат, она укутана пледом, ссутулилась. Мира подходит к корзине, достает оттуда виноград, начинает давить его руками. Ноктюрн наблюдает за этим. Ноктюрн: Что же случилось, можешь ты объяснить, или нет? Мира: Страх запрещал мне родить ребенка! Я боялась, что Аксель полюбит ребенка сильнее, чем меня; не смотри на меня так, да, я рабыня всяческих общечеловеческих клише. Я боялась этого, поэтому ребенок так долго не рождался. Затем появился ты, ты, что забил голову Акселю своей мнимой философией, которую он полюбил сильнее, чем меня. Тогда я решила ускорить роды, скорее родить, со всей силы надавила на живот, и он… живот… живот мой… исчез… пропал… совсем… я убила… убила ребенка… Аксель не простит мне убийство его сына… Аксель не простит… Я … Не хотела… Не хотела, чтобы все вышло именно так… На эти слова заходит Мезо. Мезо: Приветствую вас, Ноктюрн и госпожа, я отыскал умирающего! Он ждет визита сына. Ноктюрн(резко): Акселя нет. Мезо: Где же он? Ноктюрн: Явно не здесь. Мезо(обращаясь к Мире): Госпожа, вы родили! Кто? Мальчик, девочка? Сколько ему лет? Какое счастье! Ноктюрн: Убирайся отсюда, говорят, не родила она. Мезо: Как же? Живота-то нет. Это означает, что она либо родила, либо… Мира падает в обморок, лицом в корзину с виноградом. Ноктюрн: Вот именно! Убирайся. Мезо: Как же я уйду, когда даме плохо? Ноктюрн: Тогда сходи, принеси ей воды с колодца, думаю, ты знаешь, где сможешь отыскать колодец? Мезо медлит. Ноктюрн: Вон! Мезо уходит. Ноктюрн(обращается к Мире, которая без сознания): Нельзя позволить умереть такому ребенку. Я должен придать сил этому дитя, либо родить новое. Ноктюрн собирается изнасиловать Миру, приспускает штаны. Вновь заходит Мезо, застукивает Ноктюрна со спущенными штанами, лежащим на Мире. Мезо: Простите, я… Ноктюрн: Чего тебе? Не видишь, у меня мало времени. Мезо: Я забыл… Ноктюрн: Тогда убирайся отсюда! Мезо: Я забыл кувшин, чтобы налить в него воды. Ноктюрн: Принесешь в ладошках! Вон! Мы теряем философию. Убирайся! Ты же не хочешь стать убийцей философии? (Мезо отрицательно кивает). Тогда убирайся! Вон! Мезо уходит. Почти сразу заходит Хозяйка, она замечает ту же картину, что и Мезо. Ноктюрн резко вскакивает, натягивает штаны. Ноктюрн: Я исследую новый принцип философии. Хозяйка: Твои принципы губят любовь. Ноктюрн: Я.. я… мы.. он.. это.. эта… эти.. черт, возьми.. Хозяйка замечает раздавленный виноград. Хозяйка: Ты раздавил виноград… Ноктюрн: Я принесу другой. Вот увидишь! Хозяйка: К сожалению, новые чувства ты принести не сможешь. Собственно, мне нужен Аксель, где он? Ноктюрн: А как же я? Хозяйка: С тобой все ясно. Настолько же, насколько ясно, что я постарею. Или как там, человек на фоне других людей очень напоминает других людей. Ноктюрн: В смысле? Хозяйка: Где Аксель? Его отец умер, он должен был первым узнать об этом, а узнает, чуть ли не последний. Теперь он должен узнать еще и об измене. Ноктюрн: Ты… Акселя нет. Входит Ботаччи. Все удивлены при виде него. Ботаччи: Простите, госпожа, но я проследил за вами, и попал в нужное место. Мне нужен Аксель. Ноктюрн: Что за день? Акселя нет. Ботаччи: Его отца также не стало. Серьезно, где Аксель, его отец умер, он должен был первым узнать об этом, а узнает, чуть ли не последний. Хозяйка: Еще он должен узнать об измене! Ботаччи(обращает внимание на лежащую без сознания Миру): Как это могло произойти, Мира без сознания? Хозяйка: Совесть привела ее к обмороку, либо она искусно притворяется, но измену я видела собственными глазами, его потное тело вертелось на ней, а она в наслаждении мяла наш виноград. Самый лучший виноград в государстве мяла своим похотливым лицом. Ноктюрн(обращаясь к Хозяйке): Перестань, ничего не было. Я не успел. Хозяйка дает ему пощечину, от звонкого удара пощечины очнулась Мира. Мира: Этот звон? Это не колокола, это перезвон пощечин! Хозяйка: Где твой ребенок, погиб в результате разврата? Ботаччи: Я должен найти Акселя. Ноктюрн: Акселя нет! Нет его здесь! (обращаясь к Хозяйке). Я не успел! Не успел! Не было разврата. Мира: Я убила… убила ребенка. Хозяйка: Как же не было, коль она сама признает. Скажи, ребенок погиб в результате страшного греха, так? Так или нет? Мира: Так… (чуть тише) так… Ботаччи: Где мне искать Акселя?! Хозяйка(обращаясь к Ноктюрну): Посмотрим, что твоя философия скажет на это.(крепко целует Ботаччи в губы). Мира пытается встать, но падает. Хозяйка и Ботаччи продолжают целоваться. Ноктюрн закрывает лицо руками. Мира: Хозяйка, поклянись, что не расскажешь Акселю. Поклянись. Хозяйка(отвлекшись от поцелуя): Ох, уж поверь мне, он узнает! Ноктюрн: Моя философия молчала, но сейчас ты увидишь ее в действии. Ноктюрн достает кинжал. Ботаччи: Это же не значит, что ты собираешься со мной биться? Ноктюрн: Ты прав, не значит, я не собираюсь с тобой биться, я собираюсь тебя убить! Мира падает в обморок. Хозяйка(обращаясь к Ноктюрну): Сумасшедший, брось кинжал, ты убьешь его! Ноктюрн: Не замечал в тебе дара предвидения! Ноктюрн сцепился с Ботаччи. Ботаччи выбивает из его рук кинжал. Начинают душить друг друга. Хозяйка: Вы оба спятили. Хозяйка убегает. Ноктюрн и Ботаччи перестают душить друг друга. Ноктюрн продолжает стоять, Ботаччи садится на колени. Ноктюрн достает лист бумаги, подносит его к лицу Ботаччи, лист не колышется. Ноктюрн: Лист не колышется, ты практически не дышишь! Скоро ты умрешь! Есть ли у тебя какие-нибудь предсмертные слова? Обещаю, я запишу их на бумагу, на которую ты дышал смертью. Ботаччи: Догони Хозяйку! Догони скорее. Ей нельзя заходить в свой двор. Ей нельзя приближаться к своему саду. Ведь я отравил его. Я отравил ее сад. Я думал, что никогда уже не добьюсь любви этой женщины, если бы я знал. Ведь я действительно любил ее, сохранить бы несколько минут, чтобы сказать ей об этом! Сохранить бы несколько минут, чтобы признаться ей во всем! Ноктюрн: Я передам ей! Ботаччи падает замертво. Ноктюрн надевает накидку, берет с собой какую-то ручную кладь, уходит. Свет выключается. Кулисы открываются, освещается только левая часть сцены. На сцене вертикально стоит кровать, перед ней, будто лежит, стоит пожилой мужчина. Его ноги опущены в два деревянных таза с водой. На одежде видна кровь. К кровати прикреплены чистые листы бумаги. Входит Аксель. Аксель: Прошу прощения, не помешал, это я, Аксель! Перо: Аксель, мальчик мой, проходи! Тебя не узнать, кажется, ты повзрослел. Аксель: Время заставило меня так поступить. Перо: Что же заставило тебя навестить меня после стольких лет? Аксель: Видите ли, Перо, я ищу умирающих, чтобы записывать их последние слова. Перо: Ты вспоминаешь обо мне только как об умирающем? Аксель: В первую очередь, я вспоминаю о вас. Как ваша рана? Перо: Ранение глубокое, удар пусть нанесен был женской рукой, но смертельный. Аксель: Вы говорили так девять лет назад, все еще дожидаетесь своей кончины?! Перо: Жду, мальчик мой, жду. После того, как Хозяйка ранила меня за то, что я в книге оклеветал ее мужа, ты единственный, кто периодически навещает и ухаживает за мной. Почти единственный. Аксель: Я вижу пустые листы, прикрепленные к твоей кровати, после ранения ты так ничего и не написал. Перо вздыхает. Аксель(замечает тазы): Зачем ты опустил ноги в тазы? Расслабляешься? Перо(улыбается): Если бы, мальчик мой, если бы… Прикоснись к ним. Аксель прикасается к одному из них, резко отдергивает руку. Аксель: Там же кипяток?! Как у тебя выходит держать ноги в кипятке? Перо: По началу, я тоже думал, что там кипяток. Но постепенно моя чувствительность к боли стала угасать, теперь вода для меня чуть теплая. Когда вода станет холодной, это будет означать, что я еще на шаг приблизился к смерти. Когда я вовсе перестану ее ощущать, значит, мне отказали ноги, следовательно, скоро откажет все тело, и я умру. Считай, это датчик моей жизни и смерти. Аксель: А ты хоть пробовал покинуть кровать, пройтись? Перо: Зачем? Я же умираю. Аксель: Как же ты сохраняешь температуру в тазах? Перо: Хозяйка ухаживает за мной. Она еще один человек, что навещает меня, помимо тебя, скорее, даже чаще, чем ты. Чувство вины гложет ее. Потому она часто грешит философией, приходит ко мне рассуждать на разные темы. Кажется, ты пришел за тем же, я прав? Аксель: Только я – венец новой философии. Кстати, ведь это ты мне сказал когда-то, что философию может понять только человек, ощущающий за собой вину. Ты был прав. Но мне не дают покоя пустые листы, о чем ты пытаешься написать, ты же умираешь, как творец. Может, я смогу чем-нибудь тебе помочь? Перо: Я пишу о пустых страницах, мальчик мой. Больше даже не пишу, размышляю на этот счет. Достичь пустых страниц, знаешь ли, писателю гораздо легче, чем исписанных, а зачастую полезнее. Знаешь, сколько раз я разочаровывался в себе, когда начинал что-либо писать. Пустые листы лишь приободряют меня, поверь, мальчик мой, они нужнее исписанных. Порой, я даже думаю, что человечество не нуждается в истории, иначе оно будет повторять чужие ошибки, раз за разом. Хотя я никогда не запишу этих мыслей, чтобы не разочаровывать себя. Понимаешь? Аксель: Замечательно, новая философия как раз об… Перо перебивает его криком. Перо: Аксель! Мальчик мой! Я не чувствую больше воды. Я не хочу умирать! Аксель: Перо, Перо, повтори, что ты сказал, я запишу! Повтори для меня еще раз. Аксель опускает кровать горизонтально, кладет Перо на кровать, вынимая ноги из тазов. Аксель: Повтори, что ты сказал, это важно для новой философии. Повтори, Перо! Перо: Я не чувствую больше воды. Перо умирает. Аксель: Перо… Перо… Перо.. Как понимать тебя? Перо… Свет выключается. Освещается королевский двор. Король находится у себя в спальне. Он подходит к дверце, снимает замочек, открывает дверцу. Клавдий: Как же я люблю это делать. Берет зеркало из-за дверцы, приставляет его к портрету Клавдии, которая нарисована карандашом, без головы, портрет заканчивается на уровне шеи. Он снимает портрет, достает из отверстия ту же одежду, что была на его жене, надевает ее поверх своей, надевает парик, вешает портрет обратно. Клавдий в обличии своей покойной жены. Берет зеркало, собирается убрать его за дверцу, заглядывает туда, что-то замечает. Зеркало не выпускает из рук. Другой рукой достает из-за зеркала разбитую колбу. Клавдий: Откуда здесь взялась эта разбитая колба? Зеркало выскальзывает из его рук, разбивается. Клавдий: Видно, матерей заменить нельзя. Прости, сынок, я сделал все, что в моих силах. Клавдий поднимает разбитое зеркало, вешает его туда, где висит портрет Клавдия, его собственный портрет, смотрится в разбитое зеркало. Клавдий: Как-то слишком театрально получилось, не правда ли?! Интересно, сколько осталось мне жить? Ботаччи! Рио! Кто-нибудь! Слуги! Слуги! Друзья! Приходят слуги. Клавдий: Вы считаете меня спятившим? Возможно. Только мое безумие – это норма, а ваша норма – это безумие. Наверное, я чувствую за собой вину, раз начал философствовать, но это так. Я ничему не смог обучить своего сына, кроме этой нелепой фразы, смысл которой я сам не понимаю. Не смотрите на меня так, я умираю. Отравлен. Я попрошу вас выполнить мою последнюю просьбу, после чего вы освобождаетесь от любых служений и прислуживаний, думаю, что навсегда. Не грустите, радостная весть на фоне грустной, все равно остается радостной, поверьте моему небольшому опыту. Слуга: Почему-то чаще радостная весть на фоне плохой - проигрывает. Какова ваша последняя просьба, Клавдий? Клавдий(ухмыляясь): Клавдий, как непривычно слышать собственное имя. Возведите памятник моему сыну прямо во дворе, его портрет висит на стене, обратите внимание, картинная галерея вовсе не дурна, все портреты рисовал я сам. Особенно мне нравится автопортрет. (замечает портрет Наполеона). Не понимаю, как сюда попал Наполеон, но это уже не важно. После того, как я умру, похороните меня рядом с памятником, прошу вас, друзья. А портреты сожгите! Дотла! Не оставьте ни единого! Слуга: Вы уверены, насчет портретов? Клавдий: Да кому они нужны, по большому счету. Слуга: Мы выполним ваше поручение, как только вернется Рио. Клавдий: Зачем он вам нужен? Слуга: Как же? Мы делаем что-либо только с его присутствием. Клавдий: Пора забыть об этом! Занавес закрывается. Действие происходит в городе Л. Перед сценой ничего нет. Стоит Мезо, в руках у него кувшин с водой. Он омывается ею(водой). Шум ветра. Вбегает Аксель. Аксель: Ноктюрн! Я нашел, я выполнил! Твое поручение, я … Мезо, что случилось? Где Ноктюрн, где моя жена, где мой ребенок? Это новое поручение Ноктюрна, они нашли более скрытое место? Что произошло? Где все? Мезо: Я нашел умираю… Аксель: Погромче, я не понимаю! Мезо: Я тоже нашел умирающего. Вернулся, чтобы сообщить вам о находке, и, кажется, застал вашу жену за изменой. Аксель: С кем? Мезо: С … этим… философом. Кажется, она лишилась ребенка. Показалась мне, будто сама же его и убила, но я не могу утверждать. Аксель: Что же произошло дальше, не тяни! Где они сейчас? Мезо: Я побежал за водой до колодца в виноградной долине, только забыл кувшин. Вернулся, и тут застал вашу жену за изменой. Аксель: Ты уже говорил об этом! Мезо: Ноктюрн выгнал меня. Я добежал до колодца, возле него уже стоял кувшин, я наполнил его водой. Аксель: Все это неинтересно, говори же, что случилось с Мирой, где она? Мезо: Это важно, ведь, если бы я знал, что у колодца уже был кувшин, то не вернулся бы, не застал бы вашу жену за изменой, ее не начала бы мучить совесть, всем было бы по-прежнему хорошо. Аксель: Возможно. Что произошло, когда ты вернулся, где Мира? Мезо: Она видимо предчувствовала, что я расскажу вам об измене. И была права, потому что я бы рассказал, собственно, я и рассказал. Аксель: Ну же, что дальше. Мезо: Ведь я всю дорогу, пока бежал, думал то об умирающем человеке, то о раздираемом похотью теле вашей жены! Аксель: Причем здесь умирающий, забудь о нем. Что с Мирой? Мезо: Как причем умирающий человек, ведь это же ваш отец. Клавдий! Аксель: Мой отец умер? Мезо: Да, он пожертвовал своей жизнью, ради спасения вашей матери. Он вырезал свое сердце, отдал его Клавдии, благодаря этому она выжила. Ваш отец – великий человек. Великий и благородный. Аксель: Как же это…? Мезо: Затем я прибежал сюда, застал вашу жену, она волочила какой-то мешок, тяжелый мешок, выкинула его в окно. Затем обернулась ко мне, Ноктюрна нигде не было, она… она обернулась ко мне. Просила передать вам, что не совершала измены, не хотела убивать дитя. Просила передать, что лишь хотела, чтобы ты был с ней, жил с ней, а не с этой мнимой философией. Затем она сказала, что очень сожалеет, и … превратилась в ветер. Не сочтите меня сумасшедшим, но она превратилась в ветер! Сколько я не омывался водой, но это правда, она обернулась ветром! С тех пор, здесь очень холодно, а я не могу сойти с места, потому что боюсь, что меня обвинять во всем случившемся. Аксель: В подобной ситуации люди, наоборот, убегают… Я бы никогда не стал никого ни в чем обвинять, но и прощать бы не стал, потому что нет смысла прощать того, кто ни в чем не согрешил. Мезо: Жалко, конечно, что вы не успели записать предсмертных слов своего отца, они бы пригодились вам. Аксель: Слова живых, слова умирающих, слова мертвых – разницы никакой, это только лишь слова, на них строится все в этом мире, только все это из воздуха, а есть нечто плотнее и нужнее воздуха, только я до сих пор не понял что это? Навряд ли пойму перед смертью. Навряд ли вообще когда-нибудь пойму. Может, это к лучшему, может, именно на непонимание следует опираться? Не знаю. Я с гордостью заявляю, что не знаю. Прости, Мезо, мне нужно покинуть тебя, я отправляюсь домой, меня ждет мать. Прощай. Аксель уходит. Сверху перед кулисами, в воздухе, появляется веревка. Мезо(куда-то в зал): Жаль, что птиц не видать. Занавес открывается. Стоит накрытый тканью памятник, рядом с ним кровать, на ней лежит король. Вокруг кровати стоят слуги. Слуга: Клавдий, ходят легенды, будто Трегуб стал королем в соседнем государстве, и планирует захватить ваши земли. Клавдий(еле говорит): Что мне эта суета? Слуга: Рио вернулся. Он был здесь несколько минут, пока вы были без сознания, мы уже решили, что вы умерли, хотели хоронить, как он заметил еле заметное дыхание в ваших легких, передумали хоронить. Тот свободный месяц от всяких служений и прислуживаний, что вы ему подарили, Клавдий, он использовал с целью проведать обстановку в соседних государствах. Королем соседнего государства стал Трегуб, потому что смог развеселить жителей за считанные секунды. Конечно, в том заслуга не Трегуба, в том заслуга вина, что он прихватил с собой. Дело в том, что обитатели соседнего государства никогда не пробовали вина, вот в чем дело-то. Кто бы знал, что стать королем может быть так просто! Трегуб хочет атаковать, он жаждет мести. Клавдий: Что мне эта суета? Пьяная армия не представляет опасности, не бойтесь их. Где же Рио? Где он? Я хочу с ним попрощаться! Слуга: Он стоит здесь, рядом. Вы не видите его? Клавдий: Я не помню, как он выглядит. Почему же он молчит? Рио: Потому что есть нечто сильнее слов, мой король. Клавдий: Давай, я не буду вдаваться в подробности. Слуга: Клавдий, есть город, о существовании которого вы не знали, именно там скрывался Аксель, но сейчас он едет сюда. Клавдий: Откуда вы знаете, что он жив? Слуга: Потому что мы верим в это! Клавдий: Когда он приедет, передайте ему, что я всю жизнь любил себя, если бы я остался жив, то продолжал бы этим заниматься. Но сейчас я понимаю, почему я так себя вел. Я ожидал предательства со стороны любого человека, даже самого близкого, никого не ценил, кто же ценит предателей? Единственный человек, кого я любил – это я сам, и уж от кого-кого, а от себя я предательства не ожидал, но сейчас я умираю, понимая, что никого не люблю, даже себя. Это страшно. Передайте Акселю, что я не хотел умирать! Свет гаснет. Высвечивается правая сторона сцены, она полностью усеяна виноградом. На лестнице стоит Ноктюрн, он находится на уровне двери в дом Хозяйки, выше, чем виноград. Ноктюрн обращается в зрительный зал. Ноктюрн: Я хотел бы, чтобы меня выслушали, хоть это и редкость, но я вас прошу, даже, умоляю. Слева умирает король, но я не хочу записывать его предсмертных слов, где-то умирает корова, но я не хочу записывать ее предсмертное мычание, где-то умирает кузнец, но я не хочу записывать его последний удар молотом о наковальню, где-то умирают мечты, еще что-то, но я ничего не хочу слышать и записывать. Здесь, на этом самом месте умирает великий философ, но я не смогу записать его последних, возможно, самых важных слов, вряд ли буду произносить их вслух. Я вдохнул весь яд, которым пропитан сад. Нет, не подумайте, не для того, чтобы спасти Хозяйку, а для того, чтобы спасти сад. Ведь Хозяйка рано или поздно, но все равно умрет, а виноград, виноград будет жить вечно. Спасать бесконечность, вот что действительно необходимо. Не беспокойтесь, я позаботился и о Хозяйке, описав как пройти к тайнику с виноградом, туда же дописал предсмертные слова Ботаччи. Сейчас выключат свет, это значит, что я умер, а скорее всего, умер и король, но речь свою я хотел бы завершить не словами умирающего, а словами новорожденного, я буду молчать, но прошу вас вслушаться в эту тишину. Вслушайтесь, в ней столько звуков. Ноктюрн дает отмашку. Свет выключается. Какое-то время остается выключенным. Темнота. Свет включается. Королевский двор. Стоит Аксель, рядом с ним Рио. Рио: Что дальше? Аксель: Попробую разыскать Миру. Рио: Кстати, а где она? Аксель: Стала ветром! Рио: Разыскать ветер не так уж сложно. Аксель: Разыскать Миру – сложно. Аксель стягивает ткань с памятника. Это памятник Акселю, только без головы, он заканчивается в районе шеи. Ткань накрывает Акселя так, что тот исчезает. Рио: Над головой следовало бы поработать получше, но тело выполнено с ювелирной точностью, от оригинала не отличишь. Рио замечает исчезновение Акселя. Рио: Аксель? Внезапно прибегает Трегуб со своей армией. Не обращая внимания на Рио, он кричит в сторону спальни, чтобы король Клавдий сдавался без боя, иначе крови не оберешься. Трегуб зовет Клавдия на бой. Рио: Ты уже знаешь о смерти короля? Трегуб: Да уж, слыхал, именно поэтому разыгрываю здесь эту комедию. Или трагедию, никак не разберу разницы. Рио: Признайся, ты не собирался ни на кого нападать, причина твоего приезда в том, что у тебя закончились запасы вина, верно? Трегуб: Действительно так, ты же поможешь мне? Рио: Кони запряжены. Они стоят с оборотной стороны двора. В телегах лежат бочки с вином. Этих запасов хватит года на три. К сожалению, больше вина не осталось. Трегуб: Что же мне делать дальше, когда закончатся эти запасы. Рио: Полагаю, ты что-нибудь придумаешь. Трегуб: Благодарю тебя, друг мой. Кстати, в твою сторону направляется толпа народа, думаю, они снова затеяли бунт. Трегуб с армией уходят. Появляется толпа народа. Рио: Тише, тише! Короли, королевы умерли! Все умерли! Абсолютно! Не на кого больше кричать! Расходитесь, прошу вас, расходитесь! Кто-то из народа: Мы пришли не бунтовать, мы пришли посмотреть на памятник. Народ встает напротив памятника. Занавес закрывается. Перед сценой появляется Сальвадор Давид. Одной ногой он встает на один стул, другой ногой – на другой стул. Лежит много пледов. Сальвадор Давид: Голубушка вставайте, вы выпили все мои запасы вина. Из-под пледов вылезает Хозяйка. Хозяйка: Вы же говорили, что это яд?! Сальвадор Давид: Я до сих пор так говорю. Это сильнейший яд, что я когда-либо изобретал. Хотите еще? Хозяйка: Нет, пожалуй, я отправлюсь домой. Но благодарю вас за то, что смогли поддержать меня в трудную минуту, я знала к кому прийти! Сальвадор Давид: Я еще картины рисовать умею, хотите взглянуть? Хозяйка: Действительно? Конечно! Сальвадор Давид: В основном, это портреты, только я не умею рисовать голов. Впрочем, знаете, вроде я отдал все картины королю. Действительно, все картины отдал королю. Хозяйка: Тогда мне действительно нужно идти. Сальвадор Давид: А если бы я показывал вам портреты, вам не нужно было бы уходить?! Хозяйка: Думаю, я смогла бы остаться на какое-то время. Сальвадор Давид: Что ж, в таком случае, давайте я нарисую ваш портрет. Честно говоря, тут так одиноко. Хозяйка(смеется): Ах-ах, рисуйте! Я не против! Собственно, мне некуда спешить. Сальвадор Давид: Это займет много времени, вы правда согласны потратить его на меня. Хозяйка: Я готова разделить его с вами. Рисуйте. Кулисы раздвигаются, сцена пустая, на заднике висит большой портрет Хозяйки, портрет без головы, заканчивается в районе шеи. КОНЕЦ. 24.03.2013 г. жүктеу/скачать 301.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|