Синистрари, Людовико Мария (1622-1701)

«Demoniality» посвящена проблемам, возникающим в связи с отношениями между смертными и дьяволами. Согласно С., инкуб и суккуб были не злыми ангелами или дьяволами, afolleti или duendes, человекоподобными существами, обладавшими чувствами и имеющими право на искупление своих грехов Христом. Отличаются же они от смертных тем, что могут становиться невидимыми и проходить сквозь стены (подобно блаженной Кларе д'Аголанто). Следовательно, сношения с инкубом или суккубом не являются ни содомией, ни скотоложством. Поскольку молодые женщины иногда видят эротические сны, их истории об инкубах должны, как правило, восприниматься как вымысел.

Книга С. «Satan s Invisible W'orld Discovered» (1685) — известнейшее собрание историй о ведьмах, выдержала множество изданий. Как писал Ли, книга С. «на протяжении всего XVIIIe. находилась в библиотеке любого сельского шотландского дома». С. искал пути опровержения «саддукеев» («сомневавшихся») и надеялся обратить их историей о «гамельнском дудочнике». Тем самым он способствовал утверждению веры в колдовство, спустя долгое время после того, как к ней охладели в Англии.

С. писал, что перемещения ведьм [jorgui-nas] могут происходить в действительности или быть дьявольским наваждением, когда ведьмам кажется, что они летали. Однако состояние транса, в которое они впадают, столь же греховно, как и само действие, поскольку оно является следствием договора с Дьяволом. Формально не считаясь ересью, колдовство, должно всегда рассматриваться и наказываться как таковая.

Возможно, что потрясение, испытанное в 1582г. в Сент-Осайте (Кент) от массовых казней или от суда над Маргарет Симоне, ведьмой из Кента, вдохновило С. написать «Discovery of Witches», подобно тому, как Джейн Венхем вдохновила труд епископа Хатчинсона. Поскольку С. обрушился на представление о колдовстве как о преступлении, он опубликовал книгу на свои средства без имени издателя, из-за чего она не вошла в «Statiner's Register» (списки изданных книг), лишь имя печатника было названо в конце книги. С. полагал, что колдовская ересь была изобретением инквизиции:

«Поскольку перед всем миром это может выглядеть как коварные дела неверных, чрезмерная и непереносимая жестокость, явная и глупейшая нелепость, чудовищная и противозаконная грубость, оскорбительная, варварская жестокость... гнусные дьявольские изобретения, подлость, просто мошенничество, направленные против этих старых женщин, я считаю все установления инквизиции вечным, не имеющим оправдания и очевидным позором всех искоренителей ведьм».

Позиция С. основывалась на том, что «проявления спиритуализма были искусным мошенничеством или иллюзиями, вызванными душевными расстройствами очевидцев». В целом его отношение было скептическим и саркастически насмешливым, за исключениям тех случаев, когда он отдает должное драгоценным камням и сказочным предметам (вроде рога единорога), наделенными излечивающими свойствами. Не все из 16 разделов книги посвящены колдовству, в последних четырех рассматриваются заговоры и дается объяснение мошенничествам и трюкам фокусников.

Король Яков I назвал высказывания С. отвратительными и, вероятно, распорядился, чтобы все экземпляры его книги были сожжены (первого издания книги нет ни в библиотеке Ламбетского дворца, ни собора Св. Павла). «В «Discovery of Witchcraft» [1584] С. — отметил в 1593г. Габриэль Харвей, — разоблачаются все без исключения известные мошенники, а некоторые абзацы основных глав бьют не в бровь, а в глаз». В 1688г. легковерный Мерис Касабон находил С. «малопорядочной... очень ничтожной личностью», правда, отмечая при этом, что «я никогда не держал в руках и не читал его книгу».

Из цитируемых С. 23 английских авторов, среди которых Чосер, Бейль, Фоке и Томас Мор, ни один прямо не связан с колдовством. Не считая переводов «De Spec-iris» (в 1572) Лафатера, «Les Sorciers» (в 1575) Дано и «The World Possessed with Devils» (1583) Пьера Вире, книга С. является первой английской работой о колдовстве. Из нее Шекспир взял материал для своих ведьм из «Макбета», а Милтон — для пьесы «Ведьма».

Поскольку С. не стремился давать советы судьям или теологам, а хотел высмеять веру в колдовство в глазах широкой общественности, его «Открытие» написано и читается легче, чем работы известных демонологов. Среди его язвительных анекдотов (например, насмешек над лигатурой), есть рассказ о молодом человеке, которого кастрировали после вступления во внебрачную связь. Он

«отправился для восстановления к ведьме. Она привела его к дереву, где показала гнездо и приказала вскарабкаться наверх и взять его. И, когда он влез на вершину дерева, он вынул из гнезда самый большой [...] и показал его ей, спрашивая, может ли он взять его. Нет, отвечала она, это инструмент нашего приходского священника, так что возьми любой другой. И, как здесь говорится, в гнезде находилось двадцать или тридцать [...], сохраняемых, как корм в кормушке... Все это не розыгрыш, поскольку записано и подтверждено теми, кто был судьями над жизнью и смертью этих людей».

Генри Ли так охарактеризовал значение этого труда: «Ему выпала честь быть первым в ряду работ, решительно отрицавших реальность колдовства и могущество дьявола».

Только эпитет «фантастичные» подходит для описания черных месс, когда католические священники резали новорожденных младенцев над грудью обнаженной девушки, распростертой на алтаре, о чем рассказывали свидетели в Chambre ardente (Огненной палате), где заседал суд, учрежденный Людовиком XIV, чтобы расследовать широко распространившиеся среди французской знати случаи отравлений. Это расследование, растянувшееся с января 1679г. до июля 1682г., возможно, является единственным судом над ведьмами, основанным скорей на действительно имевших место фактах, нежели на необузданном воображении юных истеричек или болезненно извращенной логике судей по делам колдовства и инквизиторов. Добросовестный полицейский чиновник, лично ответственный перед самим королем, говорил о показаниях: «Я снова и снова искал хоть что-нибудь, что могло бы убедить меня в том, что обвинения ложны, но подобное заключение просто невозможно». Тем не менее, обвинения, затрагивавшие знатнейших людей Франции, были в значительной степени обусловлены показаниями, полученными под пыткой, от женщин, чьи ноги по восемь раз раздрабливались в «сапогах».

Расследование основывалось на ряде отравлений. В начале 1673г. два известных священника из Собора Парижской Богоматери, не называя имен, рассказали полиции, что многие из исповедавшихся у них признались или в предполагавшихся, или в действительно имевших место убийствах, совершенных, чтобы развязать «любовные треугольники». В 1677г. полицейский комиссар Парижа Никола де Реюни раскрыл хорошо организованную международную сеть отравителей с ответвлениями в Португалии, Италии и Англии. Возглавляемая несколькими дворянами, адвокатом и банкиром, она распространяла яды по всей Франции. Были обнаружены большие запасы ядов. Главарь банды, аристократ Франсуа Гало де Шастейль, бежал. (Он был яркой фигурой своего века — сын генерального прокурора Экса, доктор права, бывший мальтийский рыцарь, алжирский флибустьер и кармелитский приор, содержавший свою любовницу в погребе). Остальную часть банды допрашивали более года, но полиция так и не вышла на ее руководителей, хотя один из подозреваемых, Ваненс, позже выдал связного с розничными торговцами, предсказателями будущего, занимавшимися также сводничеством и абортами.

Просвет в деле наступил вследствие случайной беседы с Мари Босс, deuineresse (предсказательницей будущего): «Как прекрасно мое занятие! Какие превосходные клиенты! Одни маркизы, принцы и высшая знать. Еще три отравления, и я ухожу в отставку, мое будущее обеспечено!» Женщина — полицейский агент, ухватившись за предоставившуюся возможность разгадки, сказала, что жаждет избавиться от своего мужа и ушла с бутылкой яда. Полиция совершила облаву и нашла в заведении мадам Босс тайник с ядами.

4 января 1679г. полицейский комиссар Реюни приступил к допросам вдовы Босс, ее дочери и двух сыновей, одновременно с другой предсказательницей, дворянкой Ви-горе, любовницей обоих покойных мужей мадам Босс. Это была странная компания: все пятеро спали вместе в одной кровати. Чтобы прекратить применение ядов, месье Реюни должен был получить имена покупателей. Мадам де Пулельон стала первой обвиняемой femme de qualite (дамой благородного происхождения), в течение же последующих месяцев было вовлечено еще несколько сотен придворных. Все преступления строились по одной схеме. Так, например, у мадам де Пулельон был любовник, а ее старый муж цеплялся за свои мешки с деньгами. В связи с этим мадам купила poudres de succession (яды), но муж стал подозревать ее и скрылся в монастыре. Распространенным способом применения яда было замачивание рубашки в мышьяковистой кислоте, что вызывало раздражение тела, напоминающее сифилис. Затем женщина приносила якобы исцеляющую, а на самом деле отравленную мазь, которая при втирании в кожу ее больного мужа, вызывала его смерть в течение нескольких месяцев.

На основании подобных показаний 8 марта 1679г. король Людовик XIV согласился создать commission de I'Arsenal, суд, тайно заседавший в «Огненной палате», не подлежащий обжалованию и прозванный в народе Chambre ardente (потому что комната была задрапирована черным и освещалась свечами). Была схвачена и другая предсказательница, известная Катрин Дешайе, вдова Мон-вуазена, известная как Ла Вуазен. Она заявила, что ее ремеслом были хиромантия и физиогномика, и, в свою очередь, обвинила г-жу Босс. При перекрестном допросе были названы две вдовы парижских магистратов, покупавшие у Ла Вуазен яды, их также арестовали. Третья sage femme (знахарка), г-жа Лепер, специализировавшаяся на абортах, была арестована как сообщница Ла Вуазен. Она заявила, что помогала только тем женщинам, у которых задерживались менструации, и никогда не прерывала беременность. И она никогда бы не брала денег у этих девушек, которые считали себя беременными, но Вуазен сказала ей, что, если эти девушки считают себя проститутками, то им стоит поверить. Как и предполагали, в саду ее дома в парижском пригороде Вильнев сюр Гравуа было похоронено множество зародышей и младенцев. Одна свидетельница обвинила Ла Вуазен в том, что она уничтожила 2500 нежелательных детей.

Полагая быстро покончить с расследованием, 6 мая 1678г. Chambre ardente приговорила г-жу Вигоро и г-жу Босс к сожжению заживо, а сына г-жи Босс, Франсуа, — к повешению. Мадам де Пулельон была освобождена при условии высылки. Суд отложил исполнение приговора Ла Вуазен и г-жи Лепер, а также г-жи Ванен, их посредницы.

До этого этапа следствия колдовская ересь не затрагивалась. Чародейство отмечалось: предсказатели продавали любовные зелья [poudres pour /'amour], смешивая мышьяк, серу и купорос с сушеными крысами, жабами, семенем и менструальной кровью. Колдовство не упоминается ни в показаниях, полученных позже от других предсказателей, во время летней и последующих сессий, ни в показаниях, связанных с привлечением в качестве возможных продавцов ядов нескольких забеременевших фрейлин, являвшихся любовницами короля. Среди вовлеченных в дело дворян был великий драматург Жан Расин; был подписан, но так и не предъявлен ордер на его арест по обвинению в отравлении собственной любовницы.

После года расследований, когда все большее и большее количество лиц из королевского окружения оказывалось замешанным в использовании ядов, 23 января 1680г. Chambre отдала распоряжение об аресте графини Суассон, маркизы д'Аллуэ, мадам де Полиньяк (фаворитки короля), мадам де Тингри, герцогини Буль-онской, маркиза дю Руар, герцога Люксембургского (капитана королевской гвардии) и маркиза де Фекьера. Они были заключены в Венсеннском дворце или в Бастилии. Все французское высшее общество было охвачено волнением, и несколько обвиняемых бежали из страны. Шедшая тогда в Париже пьеса Корнеля «La Devineresse» («Ворожея») приобрела двусмысленное звучание.

Герцогиня Бульонская появилась в суде, сопровождаемая своим мужем (в отравлении которого она обвинялась) и любовником. Ее допрос был кратким:

В.: Знаете ли вы г-жу Вигоре? О.: Нет.

В.: Знаете ли вы г-жу Вуазен? О.: Да.

В.: Почему Вы хотели убить собственного мужа?

О.: Убить его?! Вы бы лучше спросили моего мужа, что он думает об этом. Он проводил меня до двери зала заседаний.

В.: Но почему Вы так часто виделись с г-жой Вуазен?

О.: Я хотела выяснить, что эти сивиллы хранили для меня в запасе; вы, наверное, знаете, как нам живется в эти дни?

В.: Много ли вы заплатили этой женщине?

О.: Нет, только в пределах разумного. Есть ли у вас еще вопросы ко мне, господа?

Когда герцогиня покинула зал суда, мадам де Севинье заметила: «Если говорить честно, я бы никогда не поверила, что образованные люди могут задавать такие глупые вопросы». Эта и другие язвительные реплики, конечно, были убраны из официальных отчетов. Маркиз де Пас так обобщил впечатления знати: «Некоторые профессиональные отравители, мужского и женского рода, придумали способ продления своих никчемных жизней, разоблачая многих аристократов, чей арест и допрос хоть немного оттягивал гибель этих несчастных».

Озабоченный растущим противодействием своей деятельности, полицейский комиссар Реюни прибег к давлению на небольшую группу обвиняемых предсказателей будущего, особенно на некоего Лесажа, ранее осужденного к галерам и ставшего профессиональным свидетелем.

Асмодей, демон-разрушитель, соблазнивший Еву. Иллюстрация из «Dictionnaire infernal» (1863) К. де Планси.

Месье Реюни использовал пытку, начиная с sellette (скамейки), стула для пыток, затем brodequins (сапога), когда клинья, вбиваемые в сапоги деревянными молотками, раздрабливали ноги. После 3 дней ужасной боли Ла Вуазен по-прежнему отрицала все обвинения в отравлении. В стенографическом отчете секретаря отмечаются ее крики во время успешных раздрабли-ваний ног. Во время второго удара она закричала: «О, мой Господь! Святая дева! Мне нечего сказать». Во время третьего удара она громко закричала и сказала, что скажет правду. Как отметил секретарь, после четвертого удара она закричала «необычайно», но ничего не сказала. Пытка продолжалась. Полицейский комиссар приписал ее молчание слишком мягкому обращению. Генеральный атторней потребовал вырвать ей язык и отрубить руки, но суд удовлетворился сожжением заживо. Она приняла тяжелую смерть (22 февраля 1680г.). Ее привязали к столбу, «связанную и опоясанную железом. Изрыгавшую ругань, ее покрыли соломой, которую она сбрасывала пять или шесть раз, но, наконец, пламя усилилось, и она исчезла из виду» (Мадам де Севинье, «Письма»).

Колдовство было введено в качестве обвинения, когда Лесаж обвинил двух священников, отцов Даво и Мариэтта, в служении черной мессы над обнаженными животами юных девушек. Отец Жерар, священник из Сен-Савьера, был обвинен в служении подобной мессы, во время которой он лишил невинности девушку, служившую ему алтарем. Но только после постоянного применения пытки обвинения в черной магии распространились на всех. Чтобы получить необходимое ему признание, Реюни использовал самые ужасные пытки в виде дыбы и question de Геаи (пытки водой), когда в глотку вливали до 8 пинт (4 литров) воды!. У него даже появилась идея вызвать в суд Мадлен Буве [см. Лувъерские монахини], якобы связанную с несколькими предсказателями судьбы. Однако комиссар Реюни был смещен, и Мадлен осталась в неведении в монастыре в Нормандии. 24 февраля 1680г. сфера деятельности Chambre ardente расширилась до расследования «святотатства, осквернения святынь и богохульства».

В Тулузе был арестован и препровожден в Париж аббат Мариэтт. 21-летняя дочь г-жи Вуазен и Лесаж (профессиональный свидетель) рассказали, как священник приносил в жертву белых голубей и изготавливал восковые подобия. Другая предсказательница, г-жа Филастр, призналась в жертвоприношении ребенка дьяволу в центре круга из черных свечей и в отречении от таинств. Во время одной черной мессы, отправлявшейся аббатом Котто и аббатом Дешайе, она принесла в жертву своего новорожденного ребенка, а священник произнес мессу над последом. Священники крестили маленькие фигурки, наделяя их крестными родителями, с намерением вызвать любовь или смерть.

Другие многочисленные священники также совершали богохульственные обряды. Например, отец Даво отслужил эротическую мессу над обнаженной девушкой, церемониально целуя ее parties honteuses (половые органы). Мадам Лузиньян, обнажившись, занималась всяким мерзостями со своим священником в лесу Фонтебло при больших пасхальных свечах. Отец Турне отслужил 3 эротические мессы, во время одной из которых он публично возлег с девушкой на алтаре.

66-летний аббат Гибур, горбун, незаконо-рожденный сын Анри де Монморанси, пономарь церкви Св. Марселя в Сен-Дени, был вовлечен как сообщник Ла Вуазен. Он также произнес мессу над последом для мадемуазель Ла Кудрей (для которой он подделал свидетельство о браке) и другие мессы над обнаженными женщинами. Иногда, при вознесении гостий, он произносил заклинания для отыскания сокровищ или сексуального притяжения. Одно из них было адресовано двум традиционным дьяволам похоти:

«Астарот и Асмодей, принцы братства, я призываю вас принять в дар этого ребенка, за что я прошу [ради той, для кого совершается эта месса], чтобы король и дофин сохраняли свое расположение по отношению к ней, чтобы ее чтили принцы и принцессы королевской фамилии, чтобы король не отказывал ей ни в чем, чего она не попросила бы у него для своих родственников или домашних».

Дочь Ла Вуазен описывает полуночную мессу с большим количеством подробностей: «Она видела женщину, распростертую на матрасе, ее голова свешивалась с края и поддерживалась подушкой, находившейся на стуле, перевернутом кверху дном, ее ноги свешивались, салфетка с крестом покрывала ее грудь, потир покоился на животе». Избежавший казни Ле-саж добавлял, что женщина держала в руках свечи на протяжении всей службы.

Отец Гибур описывает другую мессу, во время которой, как он утверждал, он убил ребенка. Его показание подтвердила дочь Ла Вуазен (которой в то время было только шестнадцать) и Жанна Шофрен, одна из трех его любовниц (у которой от него было 7 детей).

«Он принес ребенка, чтобы принести его в жертву во время мессы, совершаемой ради знатной дамы. Он перерезал горло ребенка ножом и, выпустив его кровь, вылил ее в потир, после чего унес тело в другое место, чтобы позже использовать его сердце и внутренности для другой мессы. ...Он произнес эту вторую мессу в крепости Сен-Дени над той же самой женщиной и с теми же самыми церемониями. ...Тело ребенка, как ему сказали, должно было использоваться для изготовления магических порошков».

Другой вариант эротической мессы был совершен ради королевской любовницы.

Облачившись в белый стихарь, епитрахиль и фелонь, [Гибур] прочитал заклинание в присутствии мадемуазель де Олье, которая изготовляла амулет для короля. Ее сопровождал мужчина, передавший ему текст заклинания. Для данного обряда бь(ло необходимо иметь семя обоих полов, но, поскольку у мадемуазель де Олье были mois (месячные), и она не могла его дать, она положила вместо него в потир немного менструальной крови. Дворянин, который был с ней, зашел в пространство между кроватью и стеной, и Гибур направил его семя в потир. В эту смесь каждый положил порошок, сделанный из крови летучих мышей, и добавил немного муки, чтобы придать ей твердую консистенцию. Затем [отец Гибур] произнес заклинание и вылил то, что было в потире, в бутылку, которую мадемуазель Олье и дворянин забрали с собой.

Подобные обряды совершались на протяжении двух столетий охоты на ведьм, развившись из значительно более ранних представлений о великой силе Дьявола. В то время, когда богословы объясняли, что Сатана ничего не делает без соизволения Господа, множество людей не могло разрешить противоречия: как всемилостивый и всемогущий Господь допускает, чтобы совершалось зло. Гораздо легче оказалось принять уже существовавшую манихейскую ересь с добрым Богом и злым Дьяволом, и считать, что, если Бог не смог помочь, то, возможно, это сделает Дьявол. В подобном дуализме бого-хульственные обряды смешивались с церковными. Ла Вуазен была арестована при возвращении с воскресной утренней мессы, г-жа Лепер добросовестно крестила преждевременно родившихся детей, добываемых ею для черных месс. С философской точки зрения, французские дворяне поступали так же, как французские крестьяне, искавшие помощи у друзей Дьявола. Кроме того, поскольку католические мессы совершались и с определенными намерениями — существовали моления о дожде, здоровье, победе, — распространение этого принципа на любовь представляется закономерным.

Несмотря на убежденность полицейского комиссара в обоснованности обвинений, на самом деле они оставались никуда не годными. Все свидетели имели плохую репутацию, и на любом другом суде усомнились бы в их показаниях. Самые сенсационные откровения добывались только мучительными пытками. Однако Ла Вуазен постоянно отрицала всякую связь с колдовством, В двух случаях ее дочь явно противоречит своим собственным показаниям. Перед сожжением заживо г-жа Филастр отреклась от своих признаний, сделанных под пыткой, заявив полицейскому комиссару, что «все, что она заявила по данному поводу, было сделано только ради избавления от боли и мучений пытки и из боязни ее продолжения».

С другой стороны, более убеждающими являются колдовские инструменты, найденные у предсказателей — не только яды, но и восковые фигурки, заговоры для абортов, книги по магии и черные свечи. Несмотря на заявление г-жи Трианон, одной из предсказательниц, такого рода свечи не предназначались для чистки обуви. Расписки на крупные суммы денег, выплаченные аббату Гибуру, являются не менее обличающими показаниями. Вполне возможно, что, когда приворотные действия не оказали нужного действия, французские дамы обратились к черным мессам. Описание службы, состоявшейся в 1668г. (за помощь в которой тайный осведомитель Лесаж был сослан на галеры), является всего лишь описанием обыкновенной мессы, произнесенной с эротической целью: письменная просьба об успехе в любви была возложена на алтарь. Однако к 1680г. служба стала дополняться разрезаемыми младенцами и обнаженными красотками.

Тем не менее французское общество поддержало эти обвинения, и перед королем встала задача, как замять величайший скандал столетия. Он временно приостановил работу Chambre ardente в августе 1680г., но, поскольку в показаниях говорилось о попытке его бывшей любовницы, мадам де Монтеспань, отравить самого Людовика и его новую юную любовницу (мадемуазель де Фонтанж), Людовик распорядился, чтобы Реюни продолжал сверхсекретные расследования. Собранные показания выявили, что мадам де Монтеспань была ключевой фигурой во всем этом сатанизме. Возникла еще более настоятельная необходимость скрыть этот позор. Комиссар Реюни продолжал свою деятельность до июля 1682г., без разбора сжигая и подвергая пыткам многих мужчин и женщин из низших слоев, обвиняемых в продаже ядов и помощи в колдовстве. Однако за все 4 года ни один дворянин не был подвергнут пытке или казнен. Правосудие было действительно слепо.

За время расследования было арестовано 319 человек и 104 приговорено: 36 к смерти, 4 к галерам, 34 к изгнанию и 30 оправданы. Последовавшие за этим законы запретили предсказание будущего, контролировали продажу ядов и объявили колдовство суеверием [см. Людовик XIV, эдикт 1682г.]. В 1709г., в возрасте 70 лет, Людовик XIV решил уничтожить отчеты, и 13 июля они были сожжены. Но так или иначе копии официальных стенограмм и записи полицейского комиссариата избежали уничтожения, и попытка короля стереть страницу истории провалилась.