Рецензент: д-р ист наук, заслуженный деятель науки рф, проф. В. Г. Тюкавкин

Итоги

Сан-Стефанский мирный договор изменил всю политическую картину Балкан в пользу интересов России. Вот его основные условия.

1. Сербия, Румыния и Черногория, ранее вассальные по отношению к Турции, получали независимость.

2. Болгария, ранее бесправная провинция, обретала статус княжества, хотя и вассального по форме к Турции (“платящего дань”), но фактически самостоятельного, со своим правительством и войском.

3. Турция обязалась выплатить России контрибуцию в 1410 млн. рублей, а в счет 2/3 этой суммы уступила на Кавказе Каре, Ардаган, Баязет и Батум да еще Южную Бессарабию, отторгнутую у России после Крымской войны.

Официальная Россия шумно праздновала победу. Царь щедро сыпал наградами, но с выбором, попадая главным образом в своих родственников. Оба великих князя — и “дядя Низи”, и “дядя Михи” — стали фельдмаршалами.

Между тем Англия и Австро-Венгрия, успокоенные относитель­но Константинополя, начали кампанию за пересмотр Сан-Стефанского договора. Обе державы ополчились особенно против создания Болгарского княжества, которое они верно расценили как форпост России на Балканах. Таким образом, Россия, только что с трудом осилив Турцию, слывшую “больным человеком”, оказалась перед лицом коалиции из Англии и Австро-Венгрии, т.е. коалиции “из двух здоровяков”. Для новой войны сразу с двумя противниками, из которых каждый был сильнее Турции, у России не было ни сил, ни условий (внутри страны уже назревала новая революционная ситуация). Царизм обратился было за дипломатической поддержкой к Германии, но Бисмарк заявил, что он готов играть лишь роль “честного маклера”, и предложил созвать международную конференцию по восточному вопросу в Берлине.

13 июня 1878 г. открылся исторический Берлинский конгресс¹. Все его дела вершила “большая пятерка”: Германия, Россия, Англия, Франция и Австро-Венгрия. Делегаты еще шести стран были статистами. Член русской делегации генерал Д.Г. Анучин записывал в дневнике: “Турки сидят чурбанами”.

Председательствовал на конгрессе Бисмарк. Делегацию Англии возглавлял премьер-министр Б. Дизраэли (лорд Биконсфилд), многолетний (с 1846 по 1881 г.) лидер консервативной партии, которая и поныне чтит Дизраэли как одного из своих создателей. Францию представлял министр иностранных дел В. Ваддингтон (англичанин по рождению, что не мешало ему быть англофобом), Австро-Венгрию — министр иностранных дел Д. Андраши, когда-то герой венгерской революции 1849 г., осужденный за это австрийским судом на смертную казнь, а теперь лидер самых реакционных и агрессивных сил Австро-Венгрии. Главой русской


¹ Подробно о нем см.: АнучинД.Г. Берлинский конгресс // Русская старина. 1912. №1—5.

делегации формально считался 80-летний князь Горчаков, но он был уже дряхл и болен, фактически руководил делегацией русский посол в Лондоне, бывший шеф жандармов, экс-диктатор П.А. Шувалов, который оказался дипломатом куда худшим, чем жандармом. Злые языки уверяли, что ему случалось путать Босфор с Дарданеллами.

Конгресс работал ровно месяц. Его заключительный акт был подписан 1(13) июля 1878 г. В ходе конгресса выяснилось, что Германия, обеспокоенная чрезмерным усилением России, не желает ее поддерживать. Франция, еще не оправившаяся от разгрома 1871 г., тяготела к России, но так боялась Германии, что не смела активно поддержать русские требования. Пользуясь этим, Англия и Австро-Венгрия навязали конгрессу решения, изменившие Сан-Стефанский договор в ущерб России и сла­вянским народам Балкан, причем Дизраэли действовал не по-джентльменски: был случай, когда он даже заказал себе экстренный поезд, угрожая покинуть конгресс и таким образом сорвать его работу.

Территория Болгарского княжества была ограничена лишь северной половиной, а южная Болгария стала автономной провинцией Османской империи под названием “Восточная Румелия”. Независимость Сербии, Черногории и Румынии была подтверждена, но территория Черногории тоже урезана по сравнению с договором в Сан-Стефано. Сербии же прирезали часть Болгарии, чтобы рассорить их. Россия возвращала Турции Баязет, а в качестве контрибуции взыскивала не 1410 млн., а лишь 300 млн. рублей. Наконец, Австро-Венгрия выговорила себе “право” на оккупацию Боснии и Герцеговины. Только Англия как будто ничего в Берлине не получила. Но, во-первых, все изменения Сан-Стефанского договора, выгодные лишь для Турции и стоявшей за ее спиной Англии, навязала России и балканским народам именно Англия (вместе с Австро-Венгрией), а во-вторых, английское правительство за неделю до открытия Берлинского конгресса принудило Турцию уступить ему Кипр (в обмен за обязательство защищать турецкие интересы), что конгресс мол­чаливо и санкционировал.

Позиции России на Балканах, завоеванные в сражениях 1877—1878 гг. ценой жизни более 100 тыс. русских воинов, были подорваны в словопрениях Берлинского конгресса таким образом, что русско-турецкая война оказалась для России хотя и выигранной, но неудачной. Царизм так и не сумел выйти к проливам, и влияние России на Балканах не стало сильнее, поскольку Берлинский конгресс Болгарию разделил, Черногорию обкорнал, Боснию и Герцеговину передал Австро-Венгрии, да еще Сербию с Болгарией перессорил. Уступки российской дипломатии в Берлине засвидетельствовали военно-политическую ущербность царизма и, как ни парадоксально это выглядело после выигранной

войны, ослабление его авторитета на международной арене. Канцлер Горчаков в записке царю об итогах конгресса признал: “Берлинский конгресс есть самая черная страница в моей служебной карьере”. Царь приписал: “И в моей тоже”.

Выступление Австро-Венгрии против Сан-Стефанского договора и недоброжелательное по отношению к России маклерство Бисмарка ухудшили традиционно дружественные русско-австрийские и русско-германские отношения. Именно на Берлинском конгрессе обозначилась перспектива новой расста­новки сил, которая в конце концов приведет к первой мировой войне: Германия и Австро-Венгрия против России и Франции.

Что касается балканских народов, то они выиграли от русско-турецкой войны 1877—1878 гг. много, хотя и меньше того, что получили бы по Сан-Стефанскому договору: это независимость Сербии, Черногории, Румынии и начало самостоятельной госу­дарственности Болгарии. Освобождение (пусть неполное) “брать­ев-славян” стимулировало подъем освободительного движения в самой России, ибо теперь почти никто из россиян не хотел мириться с тем, что они, как выразился известный либерал И. И. Петрункевич, “вчерашних рабов сделали гражданами, а сами вернулись домой по-прежнему рабами”.

Война пошатнула позиции царизма не только на международной арене, но и внутри страны, обнажив язвы экономической и политической отсталости самодержавного режима как следствие недоконченности “великих” реформ 1861—1874 гг. Словом, подобно Крымской войне, русско-турецкая война 1877—1878 гг. сыграла роль политического катализатора, ускорив назревание в России революционной ситуации.

Исторический опыт показал, что война (особенно если она разорительна и тем более неудачна) обостряет социальные противоречия в антагонистическом, т.е. плохо устроенном обще­стве, усугубляя бедствия масс, и ускоряет назревание революции. После Крымской войны революционная ситуация (первая в России) сложилась через три года; после русско-турецкой 1877—1878 гг.— к следующему же году (не потому, что вторая война была разорительное или позорнее, а потому, что острота социальных противоречий к началу войны 1877—1878 гг. была в России большей, нежели перед Крымской войной). Следующая война царизма (русско-японская 1904—1905 гг.) повлекла за собой уже настоящую революцию, поскольку она оказалась разорительнее и позорнее, чем даже Крымская война, а социальные антагонизмы значительно острее, чем во время не только первой, но и второй революционных ситуаций. В условиях же начавшейся с 1914 г. мировой войны разразились в России одна за другой две революции — сначала демократическая, а затем и социалистическая.

Историографическая справка. Война 1877—1878 гг. между Россией и Турцией — явление большого международного значения, поскольку, она, во-первых, велась из-за восточного вопроса, тогда чуть ли не самого взрывоопасного из вопросов мировой политики, и, во-вторых, завершилась европейским конгрессом, который перекроил политическую карту в регионе, тогда едва ли не самом “горячем”, в “пороховом погребе” Европы, как говорили о нем дипломаты. Поэтому естествен интерес к войне историков разных стран.

В русской дореволюционной историографии война изобража­лась так: Россия бескорыстно стремится освободить “братьев-сла­вян” от турецкого ига, а корыстные державы Запада препятствуют ей в этом, желая прибрать себе территориальное наследство Турции. Такую концепцию развивали С.С. Татищев, С.М. Горяинов и особенно авторы официального девятитомного “Описания русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на Балканском полуострове” (СПб., 1901—1913).

Зарубежная историография большей частью рисует войну как столкновение двух варварств — турецкого и российского, а держа­вы Запада — как цивилизованных миротворцев, которые всегда помогали балканским народам бороться против турок интеллиген­тными средствами; а когда разгорелась война, они остановили избиение Турции Россией и спасли Балканы от российского владычества. Так трактуют эту тему Б. Самнер и Р. Сетон-Уотсон (Англия), Д. Харрис и Г. Рапп (США), Г. Фрейтаг-Лорингхофен (Германия).

Что касается турецкой историографии (Ю. Баюр, 3. Карал, Э. Ураш и др.), то она пропитана шовинизмом: иго Турции на Балканах выдает за прогрессивную опеку, национально-осво­бодительное движение балканских народов — за инспирацию европейских держав, а все войны, которые вела Блистательная Порта в XVIII—XIX вв. (включая войну 1877—1878 гг.),—за самооборону от агрессии России и Запада.

Объективнее других труды А. Дебидура (Франция), А. Тейлора (Англия), А. Шпрингера (Австрия)¹, где подвергнуты критике агрессивные расчеты всех держав — участниц войны 1877—1878 гг. и Берлинского конгресса.

Советские историки долгое время не уделяли войне 1877—1878 гг. надлежащего внимания. В 20-е годы о ней писал М.Н. Покровский. Он резко и остроумно обличал реакционную политику царизма, но недооценил объективно-прогрессивные последствия войны. Затем больше четверти века наши историки той войной не

интересовались, и только после вторичного освобождения Болгарии силой русского оружия в 1944 г. возобновилось в СССР изучение событий 1877—1878 гг. В 1950 г. вышла книга П.К. Фортунатова “Война 1877—1878 гг. и освобождение Болгарии” — интересная и яркая, лучшая из всех книг на эту тему, но небольшая (170 с.) — это лишь краткий обзор войны. Несколько подробнее, но менее интересна монография В.И. Виноградова¹.

Труд Н.И. Беляева², хотя и велик, подчеркнуто специален: военно-исторический разбор без должного внимания не только к социально-экономическим, но даже и к дипломатическим сюже­там. Такой же характер носит и коллективная монография “Русско-турецкая война 1877—1878 гг.”, изданная в 1977 г. к 100-летию войны под редакцией И.И. Ростунова.

Советские историки обстоятельно исследовали причины войны, но в освещении хода военных действий, а также их результатов противоречили сами себе, равно заостряя агрессивные цели царизма и освободительную миссию царской армии. Аналогичными достоинствами и недостатками отличаются труды болгарских ученых (X. Христова, Г. Георгиева, В. Топалова) по разным вопросам темы. Обобщающего исследования войны 1877—1878 гг., столь же капитального, как монография Е.В. Тарле о Крымской войне, все еще нет.