Решение и все последствия его я принимаю, как должное. Последствия это мое одиночество. Моя неспособность забыть то время, что мы были вместе. Моя вина перед тобой. Мое

32. "Не хочешь - не верь мне!"³⁴

А когда нашел - менять что-либо было уже поздно. Герхард Гэл собирал вокруг себя людей - элиту, конечно, я имею ввиду - чем-то недовольных в правлении Юпитер. Там были многие - ученые-идеалисты, считающие, что Танагура пошла не потому пути развития, пламенные сторонники чего-нибудь, кому так или иначе не дали развернуться, просто обиженные и просто жаждущие побольше власти в свои руки... многие. Сначала - просто собирал, помогал освоиться, оказывал покровительство - вел себя, как добропорядочный Консул, заботящийся о мире на вверенной ему территории. А потом среди его подопечных поползли слухи, что все это - не с проста, что есть шанс добиться от Юпитер большей свободы для элиты, или даже вообще...

Многих это пугало, но многих - притягивало. Время шло, даже самых сумасшедших крикунов никто не спешил тащить на коррекцию... их, как правило, унимал сам Герхард или его ближайшие помощники - после беседы с ними все "бунтари" становились вдруг тихи, скромны, и очей не поднимали от полу...

Наш Второй Консул до поры до времени никак не вмешивался в происходящее. Он наблюдал, размышлял, собирал информацию. И добрался в конце концов до главного секрета - до файла, который теперь так отчаянно разыскивает господин Первый. Эти данные были очень секретны - распространялись они только среди немногочисленных членов так называемой "Организации" Консула. В нее попадали только те, кто прошел особый тест на доверие, к кому присматривались очень долго и проверяли как скряга-федерал - родословную элитного пета. Вся эта Организация, по сути, является продвинутым филиалом древнего Цереса в Эосе - те же разговоры о свободе, о новой жизни, горящие глаза и пламенные воззвания. Едва ли там кого-то волновало, что последствия у этого заговора могут быть куда фатальнее, чем отделение одного района и обнесение его колючей проволокой.

Какие цели преследовал при этом сам Первый Консул - так и осталось загадкой. У Рауля, впрочем, было на этот счет свое мнение - он не верил в искренность Гэла. Однако ему не оставили выбора - он не мог ни поддержать заговорщиков, ни сдать их Юпитер.

В первом случае... О, что может натворить кучка фанатиков-революционеров у власти в таком месте как Амой - можно, думаю, не объяснять. Впрочем, их, думаю, все равно были перевешали вскоре после мятежа, если бы он - о чудо! - удался. Не такой человек наш Консул, чтобы допускать к власти мечтателей и бунтарей - пусть лучше все будет в надежных крепких руках настоящей Скалы. Но более того - Рауль не мог и сдать всю эту шайку Юпитер, и не только потому, что идеями Первого оказались заражены многие талантливые ученые его любимого Института, включая вашего покорного. Юпитер никогда не потерпела бы такого от элиты. Массовые коррекции и резкое ужесточение режима - это минимум того, что можно было ожидать. А это означало конец всего того, над чем Рауль работал долгие годы - конец его "новой Амой", конец того будущего элиты, которое он хотел видеть. Увы - переубедить Юпитер едва ли было возможно. После смерти Ясона Минка Она... пришла к выводу, что в ее первоначальных выкладках относительно элиты была допущена ошибка. И запустила программу повторного сбора и анализа материала. Все реформы Рауля тоже были частью ее - система восприняла его как самообразовавшийся тестовый вариант блонди с повышенным потенциалом свободы, действующего в рамках общего плана. Если бы его поймали на измене - это могло стать серьезным прецедентом и фатально сказаться на будущем Амой. Но настоящий заговор и массовое вольнодумство в среде элиты привели бы к катастрофе в любом случае. Как отреагировала бы на это Юпитер - предсказать было нельзя. Допускалось все что угодно, вплоть до чистки рядов всего нынешнего поколения элиты и резкого смены курса в правлении Амой.

Для блонди нет ничего фатальнее, чем попасть в ловушку собственной гордости, - уже чуть другим голосом, со скользящими в нем металлическими нотками, произнес Андрэ. - Любое его действие или бездействие могло привести к гибели всего, во что он верил, всего, за что сражался. Жить, с осознанием того, что все созданное тобой, разрушено... Истинный блонди мог только отказаться от всего, даже бесконечно для себя дорогого, чтобы предотвратить это - или умереть...

В действительности же, - Андрэ чуть усмехнулся, - эта трасса А-6-1 ничего не изменила. Поменялись только игроки - не фигуры. Да и глупо было бы полагать, что Организации Консула хоть что-то удастся сохранить в тайне - они попались бы рано или поздно, как попались сейчас, когда их файл оказался у Алана Салта.

Завтра вечером в шесть часов все должно закончится, - проговорил Андрэ, сворачивая в очередной раз с СС-трассы на обычную. - На это время назначена аудиенция у Юпитер, раньше она не пожелает принять никого из блонди. Может быть, Консулу и удастся как-то унять шефа АЦИ или скомпрометировать его в глазах Создательницы, но скорее - нет, и тогда - о, тогда нас ожидает много веселого! Завтра в шесть часов начнется новая Амой... И всем, у кого есть хоть немного души и здравого смысла, лучше оказаться от нее как можно дальше.

Машина, наконец, остановилась. Джад ровно секунду сидел за рулем, словно размышляя над чем-то, потом выскочил наружу, открыл дверь и выпустил Катце. Они стояли рядом, совсем близко, на какой-то из окраин Цереса, и ночную тьму не рассеивало даже мерцание двух лун.

- Подумай, стоит ли оно того, - тихо произнес Андрэ, освобождая монгрела от наручников. И это был очень опасный момент - они стояли так близко, и кобура бластера у джада была неплотно застегнута, а то, что реакция у людей много хуже, чем у Детей Юпитер - это совсем не аксиома, и еще... Но Катце так и не двинулся с места. Джад чуть усмехнулся - опустил ресницы и снова вскинул взгляд - а потом вложил что-то в руку монгрела, и, не оборачиваясь, обошел машину и нырнул внутрь. Рыжий сделал два шага, проверяя, слушается ли тело - ладно, допустим, это называется "слушаться" - а потом обернулся и бросил взгляд на машину. Сквозь темное стекло был еле-еле виден силуэт водителя, уронившего голову на сцепленные на штурвале руке. Еще миг - и он выпрямился, подобрался и снова бросил машину с места в карьер - так, что она мгновенно исчезла из поля зрения одной серебристой вспышкой.

Катце разжал кулак и посмотрел на предмет, который ему вложил в ладонь на прощание джад. В его руке покоилась одинокая шахматная фигурка - черный ферзь...