С внизу Социология: Энциклопедия понятия

130

тремальным; все захвачено симулякром и превращено в бесконечную собственную гипертрофию: мода - более прекрасна, чем само прекрасное; порнография более сексуальна, чем сам секс; терроризм - это больше насилие, чем само насилие; катастрофа более событийна, чем само событие. Это более не трагедия отчуждения, а экстаз коммуникации. Войдя в это экстатическое состояние, пережив экстремальное свершение, все в мире гиперреальности, согласно Б., перестает быть собой. Вселенная становится холодной и объектной; на ее сцене больше невозможен спектакль - в лучшем случае состоится банальная церемония; порнография сменила сексуальность, насилие замещено террором; информация упразднила знание. Амбивалентность катастрофы обозначает границы кода - это смерть. Нет более никакой диалектики, есть движение к пределу и за предел - к смерти. Главный актор этой культуры катастроф - средства массовой информации и современных телекоммуникаций, экран как поверхность знака, компьютер и передовые технологии, молчаливое большинство масс. Параноидального субъекта индустриальной эпохи "стирает" новый субъект-шизофреник, "больной" шизофренией имманентной распущенности, что вовсе не означает для него потерю реальности в клиническом понимании шизофренических расстройств - наоборот, речь идет о полном гипер-контакте с объектами, перманентной гиперблизости миру. Шизофреник "становится чистым экраном, чистой абсорбирующей и ре-сорбирующей поверхностью...". Его тело постепенно превращается в искусственный протез, бесконечную серию протезов, позволяющих продлевать тело до бесконечности. Субъект и его тело подвергаются трансмутации в гиперрепродуктивной модели клона-двойника. Двойник - таков совершенный протез, симулякр тела. В абсурдной логике амбивалентности шизосубъект - атом молчаливого большинства масс -гипертрофирует свое частное пространство и живет в своей приватной телематике: в повседневности каждый видит себя на орбите своей суверенной, изолированной и закрытой жизни в скафандре-машине, сохраняющей достаточную скорость чтобы не сойти с орбиты. Поэтому здесь мы существуем как адресаты, терминалы сетей, тогда как креативная игра субъекта-демиурга, актора-игрока уже сыграна.

Согласно Б., "банальная стратегия" контроля рационального или ироничного субъекта над объектом более невозможна. Шизофрения не оставляет выбора: в нашем распоряжении только "фатальная стратегия" перехода на сторону объекта, признания его гениальности и его экстатического цинизма, вхождение в игру по его правилам. Объект должен нас совратить, а мы должны отдаться объекту. Очарование "совращения" и бессмысленности аннулирует метафизический "принцип Добра''. Фатальная стратегия следует "принципу Зла", который находится вне логики стоимости и исключает позицию и категории субъекта - причинность, время, пространство, целеполагание и т.д. Следовать фатальной стратегии в "прозрачности Зла" и требует постмодерный мир, который Б. характеризует как состояние "после оргии". Оргия закончена, все уже сбылось, все силы - политические, сексуальные, критические, производственные и пр. - освобождены, утопии "реализованы". Теперь остается лишь лицедействовать и си-

мулировать оргиастические судороги, бесконечно воспроизводить идеалы, ценности, фантазмы, делая вид, что этого еще не было. Все, что освобождено, неизбежно начинает бесконечно размножаться и мутировать в процессе частичного распада и рассеивания. Идеи и ценности (прогресса, богатства, демократии и пр.) утрачивают свой смысл, но их воспроизводство продолжается и становится все более совершенным. Они расползаются по миру как метастазы опухоли и проникают везде, просачиваясь и друг в друга. Секс, политика, экономика, спорт и т.д. теперь присутствуют везде и значит нигде. Политика сексуальна, бизнес - это спорт, экономика неотличима от политики и т.д. Ценности более невозможно идентифицировать, культура стала транскультурой, политика

- трансполитикой, сексуальность - транссексуальностью, экономика - трансэкономикой. Все подверглось "радикальному извращению" и погрузилось в ад воспроизводства, в "ад того же самого". Другой как принцип различения стал знаком-товаром на рынке, стал ресурсом рыночной игры отличий, стал сырьевым ресурсом, который уже исчерпан. На место Другого, по мысли Б., возведен Тот же самый (=объект) -главный участник Оргии, которого мы старательно маскируем под Другого. На симулякре Другого, на теле Того же самого паразитируют и вынашивают свое могущество машины: сверхскоростной и сверхпродуктивный аутичный разум-мутант компьютеров так эффективен потому, что он "отключен от Другого". Как полагает Б., нет больше сцены, нет спектакля, нет иллюзии, нет Другого, который единственный "позволяет мне не повторяться до бесконечности". По Б., "между тем все наше общество с присущими ему антисептическими излияниями средств коммуникации, интерактивными излияниями, иллюзиями обмена и контакта нацелено на то, чтобы нейтрализовать отличия, разрушить Другого как естественное явление. При существовании в обществе средств массовой коммуникации оно начинает страдать аллергией на самое себя... Весь спектр отрицаемых отличий воскресает в виде саморазрушительного процесса. И в этом тоже кроется прозрачность Зла. Отчужденности больше не существует. Нет Другого, который ощущался бы нами как взгляд, как зеркало, как помутнение. С этим покончено". Мир культуры Запада препарируется дискурсивным симулякром гиперкритики Б. как тело гигантского полуживого и одновременно сверхактивного мутанта - бессмертного и вечно самотождественого в своей оргиастической симуляции воспроизводства. Имя и совершенное воплощение этого мутанта - Америка. По мысли Б., ничто и никто больше не приходит извне; все исходит только от нас самих. Мы не ждем гостей и чужды гостеприимства. Другие культуры очень гостеприимны, - замечает Б.,

- именно это делает их культурами, ибо гость - это всегда Другой. См. также: Порнография, "Система вещей" (Бод-рийар), "Прозрачность Зла" (Бодрийар), "Америка" (Бод-рийар), "В тени молчаливого большинства..." (Бодрийар).

130

рия цивилизации в Англии" (1857-1861). Предпринял попытку применить к истории закон причинности в духе материализма, отвергая соответствующие гипотезы о предопределении, сверхъестественных вмешательствах либо господстве случайностей и тем самым "поднять историю на один уровень с другими отраслями знания". Особое внимание обращал на статистически значимые составляющие в поведении больших масс людей. Установил, что "все должно быть результатом двоякого действия: действия внешних явлений на дух человека и духа человеческого на внешние явления". Разделял представления географического детерминизма, объясняя эволюцию народов влиянием ландшафта, климата, почвы, рациона питания и даже "общего вида природы". Различал ландшафты, способствующие развитию рассудка и логической деятельности (Европа), которые предзадавали подчинение природы человеку, и ландшафты, возбуждающие воображение (районы возникновения древнейших цивилизаций и пояс тропиков), которые способствовали процессу подчинения человека природе. Пищу Б. трактовал как вторичный фактор, зависящий от климата и почвы, при этом "почвой обусловливается вознаграждение, получаемое за данный итог труда, а климатом - энергия и постоянство самого труда". Главным фактором исторического развития считал умственный прогресс и накопление практических знаний и умений людей. "Умственный фактор" трактовал как "истинный двигатель" общественной эволюции, что "может быть доказано двумя различными путями: во-первых, тем, что если не нравственное начало движет цивилизацией, то остается приписать это действие одному умственному; а во-вторых, тем, что умственное начало проявляет такую способность все обхватывать, которая совершенно достаточно объясняет необыкновенные успехи, сделанные Европой в продолжении нескольких столетий". Б. признавал важную роль безграничной "энергии человека" в сравнении с ограниченностью ресурсов природы. Прогрессизм и научная основательность Б. сделали его труды весьма популярными (но только кратковременно - лишь в третьей четверти 19 в.).

Характерными чертами Б. как социального феномена правомерно считать следующие: 1) принципиальное рассмотрение городских по происхождению маргинальных и деклас-

сированных общественных прослоек и групп, объединенных в организации орденско-религиозного толка, в качестве ведущего субъекта процессов разрушения аграрно-сословного общества; 2) сведение всей палитры задач глобальных общественных трансформаций к проблемам захвата и удержания государственной власти; 3) акцентированное и осознанное стремление к достижению общественного равенства через нивелирующий социальный геноцид; 4) приоритет нелегитимных, насильственных методов социального управления и контроля; 5) ликвидация свободы слова, информации и мнений, агрессивная социальная демагогия; 6) ориентация на гражданскую войну в форме перманентных массовых репрессий как на атрибут существования общественных организмов; 7) вера в возможность волевых, "силовых" решений экономических проблем за счет массового применения принудительного труда; 8) деформация и минимизация индивидуальных и общественных потребностей людей как главное средство компенсации социальных ожиданий общества; 9) государственная автаркия и проповеди национально-государственной исключительности; 10) предпочтение, отдаваемое процессам перераспределения, а не производства матеральных благ в интересах класса новой номенклатуры.

Б. (в любых версиях) неизбывно являет собой феномен политизированной уголовщины, ориентированной на захват всей полноты государственной власти. (Ср. с мыслью Бухарина в 1923 на XII съезде РКП(б): "Характерным для методов фашистской борьбы является то, что они больше, чем какая бы то ни было партия, усвоили себе и применяют на практике опыт русской революции. Если их рассматривать с формальной точки зрения, то есть с точки зрения техники их политических приемов, то это полное применение большевистской тактики и специально русского большевизма: в смысле быстрого собирания сил, энергичного действия очень крепко сколоченной военной организации, в смысле определенной системы бросания своих сил... и беспощадного уничтожения противника, когда это нужно и когда это вызывается обстоятельствами".)

В 20 в. Б. зарекомендовал себя как универсальный инструментарий для осуществления экспроприации материального богатства общества в интересах космополитичных, амбициозных и асоциальных групп людей. В контексте новейших философских проблематизаций феномен Б. обращает на себя внимание по следующим причинам: а) потерпев фиаско в укоренении в Средней Азии и Закавказье дискурса, фундированного "классовой основой", идеологи Б. совершили идеологический парадигмальный поворот, увязав (впервые в истории) национальную идентичность с территориальными топо-сами - нации в СССР начали конституироваться в качестве территориальных образований; б) в контексте идеи о неизбывном конфликте "культур" и "цивилизаций" смысл архикровавой большевистской революции в России может быть интерпретирован как силовая замена русско-российской "культуры" - космополитичной коммунистической "цивилизацией". См. Ленин, Сталин, Марксизм, Социализм, Коммунизм, Тоталитаризм.

А.Л. Грицанов

131

На временном отрезке в 140 лет Кондратьев обосновал наличие трех больших циклов экономической конъюнктуры, чередующихся примерно через полвека, и показал, что на повышающей волне большого цикла наблюдается оживление в сфере технических изобретений и внедрение этих изобретений, связанное с реорганизацией производственных отношений. На понижающей волне кризиса и депрессий создаются предпосылки для перехода к новым технологическим принципам, что, в свою очередь, требует капиталовложений в обновление действующих производств и формирование новых отраслей. Проблема кризисов и их значения при этом не потеряла своей актуальности, но она рассматривается в контексте проблемы больших циклов конъюнктуры в целом.

По существу, Кондратьев доказал циклический характер внутреннего развития производительных сил и взаимосвязь этого развития с реорганизацией производственных отношений. Эта реорганизация происходит в рамках одной экономической формации, отражая во многом принципы реорганизации производственно-технических отношений между людьми, определяемые новыми приоритетами научно-технического прогресса.

Кондратьев считает необходимым отметить в развитии больших циклов четыре эмпирические правильности, которые можно установить при более или менее внимательном изучении конкретного хода развития экономической жизни.

Эти изменения обычно выражаются в той или иной комбинации, в значительных технических изобретениях и открытиях, в глубоких изменениях техники производства и обмена, в изменении условий денежного обращения, в усилении роли новых стран в мировой хозяйственной жизни и т.д. Указанные изменения в той или иной степени совершаются непрерывно, и их можно наблюдать на протяжении всей истории мировой экономики. Но, по-видимому, они протекают неравномерно и наиболее интенсивно выражены именно перед началом повышательных волн больших циклов и в их начале.

Обращаясь к первому циклу (1795-1845), нужно отметить, что повышательная волна его начинается в разгар промышленной революции и глубоких изменений в производственных отношениях прежде всего в Англии, в меньшей степени во Франции и других странах. Промышленная революция охватила почти все основные отрасли промышленности -прядильную, ткацкую, химическую и металлургическую и др. Она сказалась и на технике путей сообщения. Но промыш-

ленной революции предшествует и сопутствует ряд значительных технических изобретений, более многочисленных и важных, чем в обычное время. Этот период охватывает время примерно с 1764 по 1795. Многие из этих изобретений являются новыми. Некоторые из них являются значительным усовершенствованием более ранних.

В вопросе о технических изобретениях необходимо различать момент их появления и момент приложения их на практике. И если период значительных изобретений начинается с середины 1760-х, то преимущественно после 1770-х, в 1780-х и позднее эти технические изобретения находят широкое практическое применение и производят действительную промышленную революцию. Так, в Англии изобретение усовершенствованных прядильных машин относится к концу 1760 - началу 1770-х, а приложение их на практике, т.е. подлинно революция прядения, начинается в 1780-е и более поздние годы. Прогресс в технике и промышленности прядения явился побудительным мотивом для усовершенствования техники ткачества. Однако прогресс в этой области шел медленнее. Механический станок Картрайта был изобретен в 1784.

Успехи текстильной индустрии далее развивались параллельно и отчасти стимулировали прогресс в соответствующих областях химической индустрии, особенно в области белильной и красильной промышленности. Изобретение искусственных красящих веществ относится к 1771, но широкое практическое приложение эти изобретения находят лишь с 1790-х. Что касается других отраслей химической промышленности, то к 1791 относится устройство первой фабрики по выработке соды, а к 1799 относится открытие глицерина.

Значительный прогресс наблюдался в конце 18 в. и в металлургической промышленности. В 1766 Карнеджи была изобретена отражательная печь, послужившая основанием для нового метода обработки железа - пудлингования. С 1780-х получает практическое применение производство чугуна при помощи каменного угля по способу А. Дерби, изобретение которого относится еще к 1735. К 1783-1784 относятся изобретения Корта в области усовершенствования приемов пудлингования и прокатки, которые произвели по тому времени революцию в области металлургии.

Улучшение условий и рост производства за то же время наблюдается также и в угольной промышленности. Это обусловлено развитием металлургии, но, главным образом, одним из самых значительных событий эпохи - изобретением паровой машины Уатта (1769) и ее применением. Разумеется, применение паровых машин явилось новым сильным толчком к развитию всей экономической жизни, в частности угольной промышленности, металлургии, текстильной индустрии, транспорта и т.д. Приведенные данные о промышленной революции относятся к Англии. Однако аналогичный процесс революции в области производства, хотя и более медленный, наблюдается во Франции и других странах.

Приведенная краткая характеристика изменений в области производства позволяет утверждать, с одной стороны, что с 1780-х действительно наблюдается экономическое оживление, а с другой - что повышательная волна большого цикла

132

начинается действительно в разгар промышленной революции, в разгар значительных и глубоких изменений в сфере производства и производственных отношений и, наконец, что этим изменениям предшествуют и сопутствуют значительные технические изобретения и открытия.

Началу повышательной волны второго большого цикла (1845-1895) также предшествует ряд крупнейших технических изобретений. Среди них можно указать значительное усовершенствование паровоза (1824), изобретение турбины (1824-1827), построение первого автомобиля (1831), открытие явления индукции (Фарадей, 1832), открытие гальванопластики (Якоби, 1833), изобретение телеграфа (Морзе, 1837), постройку первого колесного парохода (1836), изобретение парового насоса (1840), ротационного пресса (1846), изобретение швейной машины (1847) и др. Многие из новых технических изобретений были внедрены в промышленность и привели к формированию новых отраслей промышленности. Таким образом, и перед началом повышательной волны второго большого цикла наблюдается полоса значительных изменений в области техники производства.

Повышательной волне третьего большого цикла (1895-1935) равным образом предшествуют крупнейшие изменения в условиях экономической жизни и прежде всего в области техники. В связи с прогрессом естествознания наблюдается полоса значительных изобретений в сфере электротехники. Среди технических изобретений можно указать как главнейшие - динамо-машину постоянного тока Гримма (1870), вакуум-насос Шпренгеля (1875), электрический телефон (1877), электрический локомотив Сименса (1878), электрическую железную дорогу (1880), электрический трамвай (1881), трансформаторы (1882), бензиновые двигатели (1885), беспроволочный телеграф (1892), аэроплан (1894) и т.д.

Эти успехи техники 1870-1890-х нашли широкое применение в промышленной практике. Особенно глубокий переворот, своего рода новая промышленная революция, наблюдается в области химической и электротехнической промышленности. Применение электричества с 1880-х пошло быстрыми шагами и привело к перевороту в моторной технике, в области техники освещения и связи. И как широкое применение пара в середине 18 в. совпало с началом общего повышения темпа хозяйственной жизни, так широкое применение электричества и химических знаний в конце 19 в. совпало с началом нового периода повышения темпа хозяйственного развития.

Из рассмотренных данных о начале всех трех циклов можно заключить, что в течение примерно двух-трех с половиной десятилетий перед началом повышательной волны каждого большого цикла наблюдается оживление в сфере технических изобретений. Широкое применение этих изобретений в сфере промышленной практики связанное, несомненно, с реорганизацией производственных отношений, совпадает с началом повышательной волны больших циклов. Начало больших циклов совпадает с расширением орбиты мировых экономических связей.

Вторая эмпирическая правильность, согласно Кондратьеву, сводится к следующему. Периоды повышательных волн

больших циклов, как правило, значительно богаче крупными социальными потрясениями и переворотами в жизни общества (революции, войны), чем периоды понижательных волн.

Так, период повышательной волны первого большого цикла сопровождался: французской революцией (1789-1804); войной России с Турцией (1806-1812); походом Наполеона на Россию и отступлением (1812-1813); временным возвышением и окончательным поражением Наполеона (1815) и др.

Период повышательной волны второго большого цикла сопровождался: Февральской французской революцией (1848); революционным движением в Германии (1848-1849); Крымской войной (1853-1856); гражданской войной в Соединенных Штатах Северной Америки (1861-1865); франко-прусской войной (1870-1871); революцией в Париже, Парижской коммуной и ее подавлением (1870-1871); образованием Германской империи (1870) и др.

Период повышательной волны третьего большого цикла сопровождался: столкновением Японии и Китая (1895); русско-японской войной (1904-1905); русской революцией (1905); аннексией Боснии и Герцеговины (1908); Первой мировой войной (1914-1918); русской революцией (февраль 1917); Октябрьским переворотом в России, гражданской войной и иностранной интервенцией в России (1917-1921); революцией в Германии (1918-1919); революцией в Австро-Венгрии (1918-1919); переустройством карты Европы по Версальскому миру (1918) и др.

Из приведенного (далеко не полного) перечня следует, что на периоды повышательных волн больших циклов приходится наибольшее количество наиболее значительных потрясений и переворотов как революционных, так и военных.

Третья эмпирическая правильность, которая может быть констатирована в ходе больших циклов, заключается в том, что понижательные волны этих циклов сопровождаются длительной депрессией сельского хозяйства. Так, после кризиса 1920, когда по всем данным капиталистический мир вступил в период понижательной волны третьего большого цикла, вновь обнаружились признаки длящейся сельскохозяйственной депрессии. Она имела место во всех европейских странах, но острее всего дала себя знать в Соединенных Штатах Америки.

Четвертая наблюдаемая правильность сводится к следующему. Большие циклы экономической конъюнктуры выявляются в том же едином процессе динамики экономического развития, в котором выявляются и средние циклы с их фазами подъема, кризиса и депрессии. Средние циклы как бы "нанизываются" на волны больших циклов. Но если это так, то ясно, что характер фазы большого цикла, на которую приходятся данные средние циклы, не может не отражаться на ходе средних циклов. Действительно, если взять средние циклы, приходящиеся на понижательный период большого цикла, то очевидно, что все повышательные тенденции элементов, участвующих в средних циклах, будут ослабляться, а все понижательные тенденции их будут усиливаться общей понижательной волной большого цикла. Если же взять средние циклы, приходящиеся на повышательный период большого цикла, то бу-

133

БОРОДКИН

Если, говоря о правильности, иметь в виду солидарность и одновременность колебаний различных элементов экономической жизни, то нужно признать, что у больших волн она имеется в той же степени, что и у средних волн. Эмпирическими исследованиями средних волн установлено, что волны эти захватывают не все элементы экономической жизни, что глубина колебаний захватываемых ими элементов неодинакова и что моменты переломов в динамике отдельных элементов при этом не совпадают. То же самое происходит и в движении больших волн.

Следуя методологии Кондратьева, можно проследить, в самом общем виде, окончание третьего (1895-1945) и четвертый (1945-2000) большие циклы развития экономической жизни. Окончание третьего цикла было связано, как известно, с развитием атомной энергетики, в основе которой заложено выделение атомной энергии в результате процессов, происходящих в атомных ядрах, и изобретение атомной и водородной бомб. Одновременно, третий цикл ассоциируется с таким величайшим социальным потрясением для человечества, как Вторая мировая война (1939-1945). Если Первая мировая война (1914-1918) возникла в результате первого кризиса системы мирового хозяйства, то в результате второго кризиса возникла Вторая мировая война.

Четвертый большой цикл (конец 20 в.) ознаменован широко развернувшейся информационной революцией, приближающей нас к информационному обществу (см.), в котором информация, знания выступают в качестве основной социальной ценности. Если в индустриальном обществе главное -производство товаров, а ограничивающим фактором выступает капитал, то в информационном - производство и применение информации для эффективного функционирования других форм производства, а ограничивающим фактором становится знание. Если в индустриальном обществе центральными переменными были труд и капитал, то в информационном - в качестве таковых выступают информация и знания, которые замещают труд в качестве источника прибавочной стоимости. Само название "информационное общество" появилось в 1980-х и было связано с широко развернувшейся микроэлектронной революцией. По оценкам специалистов, наиболее удачная попытка системного анализа проблем информационного общества и его отличия от общества индустриального принадлежит японскому исследователю Ю. Масуда (см.).

Итак, изменения в области техники производства, оказывающие мощное влияние на ход мировой экономики, предполагают два условия: 1) наличие соответствующих научно-технических открытий и изобретений; 2) хозяйственные возможности применения этих открытий и изобретений на практике. Целесообразно предположить, что направление и интенсивность научно-технических открытий и изобретений являются функцией запросов практической действительности и предшествующего развития науки и техники. Однако, чтобы имело место реальное изменение техники производства, наличия научно-технических изобретений еще недостаточно. Научно-технические изобретения могут иметь место, но могут оставаться недейственными, пока не появятся необходимые экономические условия их применения. Пример тому -факт научно-технических изобретений 17 - начала 18 в., нашедших широкое применение лишь в эпоху промышленной революции конца 18 в. Самое развитие техники включается в закономерный процесс экономической динамики.

Правомерно отметить (интерпретируя и экстраполируя мыслительные ходы Кондратьева), что войны и революции равным образом не могут не иметь весьма глубокого влияния на ход хозяйственного развития. Но войны и революции возникают на почве реальных, и прежде всего, экономических условий. Если думать, что войны и революции являются привходящими толчками, порождающими большие волны экономической динамики, то в силу каких обстоятельств они располагаются по определенным периодам, и как раз по периодам повышательных волн больших циклов, что было отмечено выше? Представляется рациональным допустить, что самые войны возникают на почве повышения темпа роста производительных сил, обострения экономической борьбы за рынки и сырье. Представляется также целесообразным допустить, что и социальные потрясения возникают легче всего именно в период бурного натиска новых производительных сил, приходящих в конфликт с отставшими экономическими отношениями и социально-правовым укладом общества.

Таким образом, по Кондратьеву, и войны, и социальные потрясения включаются в процессы развития мировой экономики и оказываются не исходными силами этого развития, а его функцией и формой, а именно - функцией и формой разрешения постоянно возникающих противоречий между характером и уровнем развития производительных сил и состоянием производственных отношений, связанных с борьбой за рынки сбыта и сферы экономического влияния.