Анатолий Григорьевич Голов

И тут подоспела перестройка. На мой взгляд, я был одним из тех, кто первыми почувствовал, что уже можно говорить свободно, и в 1987 году принял участие в создании клуба «Перестройка». [...] Клубная форма была очень адекватна состоянию жизни общества в тот момент. Сейчас я понимаю, что основная проблема была в том, насколько наивны мы были, насколько далеки от практики были в то время наши представления. Я вспоминаю одну из первых дискуссий клуба «Перестройка» – «План или рынок». Там была громадная аудитория. Теперь, через много лет видно, что «план – рынок» – это не альтернатива, планирование есть и при рынке, в одних случаях его больше, в других – меньше. Мы о другой реальности, в частности о рынке, знали только из книжек. [...] Незнание возможных путей развития, неумение прогнозировать, непрактичность демократов и привели к тому результату, который мы имеем. Известная фраза, по-моему, Бисмарка, что революцию делают романтики, а ее плодами пользуются негодяи, у нас в стране воплотилась полностью. Мы тогда были романтиками и плохо представляли, как надо действовать на практике, чтобы негодяи не смогли воспользоваться этими плодами.

Надо сказать что, клуб «Перестройка» тогда был своего рода плавильным котлом, где сошлись очень разные люди. Были очень либеральные люди, были социал-демократы по направлению, подходам, были, можно сказать, народники, были даже националисты. [...]

Мы достаточно быстро поняли, что дискуссий недостаточно, что надо пытаться нарабатывать какие-то документы, делать разработки. Тогда как раз началась волна, связанная с самоуправлением на предприятиях. Хозяев еще не было, а себя люди хозяевами не чувствовали и искали какие-то новые формы. В клубе «Перестройка» была секция местного самоуправления. [...] Была секция производственного самоуправления, которая занималась, например, процедурой выборов директоров. Тогда это считалась одним из возможных направлений реформы социалистических предприятий. Вместе с Петром Шелищем мы создали секцию защиты прав потребителей, потому что то, что творились тогда – ограничения на подписку, черные очереди и так далее, – все это просто возмущало. Деньги реально не были инструментом. У тебя есть деньги, но ты не можешь купить, потому что нужна разнарядка профкома, одобрение еще кого-то или блат. Это просто оскорбляло. Вообще я бы сказал, я всем этим занимался, исходя просто из чувства уважения к себе. [...]

В 1988 году, когда клуб «Перестройка» уже существовал год, стало понятно, что говорить мало, надо делать. А что делать, конечно, мы не знали. Как бороться с КПСС? Как бороться с этим засильем? Представления не было, но был достаточно уже большой накоплен потенциал отрицания. Было много людей, которые готовы были выступать против всевластия КПСС. Это разительно иная ситуация, по сравнению с диссидентами. Диссиденты были героями-одиночками, которые могли плыть против течения. Здесь, когда появилась возможность говорить, а потом делать, нужны были другие формы. И такой формой стал Народный фронт. При этом мы понимали, что сам Народный фронт надо еще построить. Это не просто крик: «айда!» – и толпой пошли кого-то бить, нет. Поэтому мы создали организацию «За Народный фронт». Сначала была инициативная группа, туда входили и Юра Нестеров, Саша Серяков, я и еще ряд членов клуба «Перестройка». [...]

Тут как раз в марте 1989 подоспели выборы народных депутатов СССР. И эти выборы очень четко проявили ситуацию. Мы в Питере смогли остановить почти всех партийных руководителей, но не смогли провести почти никого из своих кандидатов. [...]

Мы многое смогли сделать тогда в борьбе «против». А в борьбе «за» удалось очень мало. Фактически из этого слоя тогда прошел только Юра Болдырев, причем благодаря трагическому стечению обстоятельств. Тогда, кроме собрания по выдвижению на предприятиях и организациях, были еще окружные собрания. [...] Юра шел по Московскому району, и там была ситуация, когда во время окружного собрания человек вышел агитировать за него и умер прямо на трибуне. И у зала не поднялась рука вычеркнуть Болдырева из списков. Осталось два кандидата – Герасимов, первый секретарь горкома, и Болдырев. И помню, тогда мы в первый раз были наблюдателями на избирательном участке. Мы организовали наблюдение на всех участках. Причем было очень интересно, когда люди из райисполкома пришли и потихоньку сказали: готовится фальсификация. Как бороться? У нас ни опыта, ничего не было. И мы тогда пошли самым простым путем: взяли и в листовках оповестили об этом. В результате фальсификация не состоялась, потому что люди, которые должны были ее делать, просто испугались. И наблюдатели были предупреждены. Мы тогда очень хорошо работали с избирательными комиссиями. Первоначально они были настроены враждебно. Ведь тогда все избирательные комиссии были сформированы административным способом. Но мы приходили на заседание комиссии и говорили: «Поймите, мы пришли сюда не для того, чтобы ловить вас за руку, мы пришли подтвердить, что вы честные люди. Мы с вами в одной лодке. Вы – граждане, мы – граждане. Мы хотим нормальных, честных выборов, и мы уверенны, что вы честные люди, и будем рады это засвидетельствовать». И в общем это работало. В результате Болдырев выиграл у Герасимова, по-моему, 75 на 25 %. А по остальным результатов выборов не помню, но большинство партийных бонз не прошли.

Симпатичная история была во Фрунзенском районе. Там было несколько кандидатов, в частности, из клуба «Перестройка» Виктор Монахов, который работал в Инженерно-экономическом институте. В противовес ему администрация начала двигать ректора этого института, рассчитывая, что на собраниях все проголосуют за него и никто не проголосует за Монахова. Примерно так и получилось. На окружном собрании, насколько я помню, Монахова забаллотировали. Был выдвинут ректор, Виктор Иванович Кабаков, очень хороший мужик, фронтовик. Вместе с ним был выдвинут второй или третий секретарь обкома партии и учительница. После окружного собрания райком пытался действовать традиционным методом. Они пришли к учительнице и к Кабакову и сказали: «Снимайтесь. Окружное собрание прошло – один кандидат останется, и все будет нормально». Учительница снялась, она получила нервное расстройство, заболела. А Кабаков сказал: «Нет, меня народ выдвинул, я пойду до конца». И в результате выиграл выборы, стал депутатом. Это характерный пример, когда среднее звено, люди, которые были не партийными чиновниками, а директорами, ректорами, начальниками отделов и так далее, уже перестали слушаться партийных приказов. Время изменило людей очень сильно. [...]

В организации «За Народный фронт» я был избран и в совет, и одновременно редактором информационного бюллетеня. Но по нашему тогдашнему уставу это нельзя было совмещать, и я выбрал бюллетень, поэтому потом довольно долго занимался выпуском самиздатовского бюллетеня «Северо-Запад». В редакционной коллегии первоначально были две группы, и сначала мы договорились, что будем делать через номер: они должны были делать первый номер, я – второй. Я сделал второй номер, первого нет… Мы второй номер издали. Первого нет и нет. Я сделал третий и дальше. Получилось, что этот бюллетень – одно из немногих изданий, у которого не было первого номера. Назывался он Информационный бюллетень организации «За Народный фронт» «Северо-запад». Тогда все было бумажно. Основным методом был метод «рекле». Знаете что это такое? Режем–клеим. Собирали материалы, в редколлегии был не только я, но члены совета давали материалы, все стекалось ко мне, я отдавал машинисткам. Когда машинистки напечатают в определенном формате, это резалось, клеилось. Монтировали мы просто, наклеивая на листы. Потом это отправлялось в Прибалтику и там печаталось. Из Прибалтики нам привозили тираж, который шел на распространение. Тираж был, насколько помню, порядка пяти тысяч. Больших тиражей у нас не было. Мы не могли себе это позволить. Я не занимался вопросом финансирования, этим занимался совет организации. Я занимался чисто содержательной стороной. Но особых финансов не было, и, конечно, мы делали по минимуму то, что могли. Не знаю, откуда было финансирование, но бюллетень не продавался, раздавался бесплатно через районные отделения «Народного фронта». Вышло 40 номеров, вернее 39, потому что первого не было, со 2-го по 40-й.

Из значимых событий я бы отметил еще съезд Народных фронтов, который был в Питере в августе 1988 года. Тогда еще были достаточно большие проблемы с помещением, чисто политические. Нам везде и всюду отказывали. Организация не зарегистрирована, мероприятие политическое. Ведь клуб «Перестройка» у нас был зарегистрирован, и это все было как бы легально, и клуб потребителей мы потом зарегистрировали. А здесь – «нелегальная организация, да еще такой антипартийной направленности. И помню, мы долго не могли найти помещения. Кончилось тем, что на пятницу уже назначен сбор народа, а мы не знаем, куда людям приезжать, где оргкомитет разместится. Я жил на Лиговке, около Московского вокзала, у меня была трехкомнатная квартира, жена с детьми была на юге. Я говорю «Ну, тогда давайте ко мне». И мы оповестили народ. Квартира достаточно большая, и в пятницу набралось под сотню человек, прямо там первое организационное заседание проводили. [...]

Помещения для съезда так и нет. Думаем, как быть? Тогда мы договорились, что троим (Саше Серякову и еще двоим) поручаем решить, где мы будем проводить заседание, и встречаемся в 10 у Московского вокзала на площади Восстания. Встретились, сели на метро, доехали да Финляндского вокзала. Взяли билеты до одной станции, вышли на другой, в Орехово, толпа большая – человек сто, даже больше – 150. Идем по лесу. Стоят два грибника с корзинками, у одного из них в корзинке рация заработала. Смеху было! А мы идем мирно, как на демонстрацию. В результате первое заседание прошло на крыше большого дота на линии Маннергейма в районе Орехово. Было очень удобно, что к нему незаметно не подойти, все видно. Дот высоко, большая площадка сверху, там прямо и выступали, стоя. А ребята в это время продолжали поиски, нашли столовую в каком-то лагере, нам разрешили ее снять, и мы второе вечернее заседание провели уже в этой столовой и на следующий день заседали там же. Так называемые «грибники» ничего не предпринимали, просто следили за нами. Насколько хорошо была поставлена работа, что они знали, куда мы идем, т.е. отслеживали нас.

Записала Т.Ф.Косинова

Первый номер газеты «Невский курьер» начали готовить в самом конце 1989 года, он вышел в январе 1990 года и был посвящен кончине академика Андрея Сахарова. Там были и мои публикации, под псевдонимом Г.Львов, о многотысячном митинге и шествии в Ленинграде, связанным с этим трагическим событием. И об ЛНФ под своей фамилией. (У нас, как правило, не принято было больше одного раза подписываться своим именем в одном номере. У меня были для этой цели псевдонимы Иосиф Николаев, Л.Г., Г.Л., может быть еще какие-то). Официальное свидетельство о регистрации в Исполкоме Ленсовета как средства массовой информации было получено газетой 23 октября 1990 года. В сообщении «От редакции» об этом говорилось: «Наша газета независимая в том смысле, что ее учредитель – коллектив редакции. Связь с Народным Фронтом у нас остается самая тесная. Мы являемся членами НФ и, более того, принимали самое активное участие в его создании» (Невский курьер. № 17. 18.11.1990).

Главным редактором был Петр Филиппов. Он, вместе с покойным Георгием Матвеевым и другими коллегами, обеспечил начало выхода газеты, решал организационные моменты, однако в дальнейшем работу по изданию газеты вел именно Г.Матвеев, его заместитель (а в дальнейшем – директор издательства), поскольку Петр, как депутат, был на сессиях в столице и в Ленсовете. Естественно, Петр Филиппов продолжал уделять достаточное внимание «Невскому курьеру», писал статьи, передавал для публикации статьи и интервью московских авторов, следил за всем, но непосредственно готовили номера в основном Георгий Матвеев, Сергей Березинский и Дмитрий Лаздан. Ну и я в качестве корреспондента и иногда – фотокорреспондента. Хочу перечислить тех, кто в разное время работал над выпусками номеров «Невского курьера»: фотокорреспонденты Георгий Гусев, Лидия Мазунова, художник Григорий Шишмаков, бессменная машинистка Екатерина Бочкова, которая набирала тексты на компьютере. А также Г.Глазунова, Н.Бобров, О.Слобожан, А.Карташов, Э.Полякова, М.Кутырева, Е.Поспеловская, В.Хамзина и другие. Среди авторов газеты – Г.Васюточкин, Б.Иванов, В.Грязневич, М.Дмитриев, А.Улюкаев, В.Резунков, В.Гельман, А.Полянская, В.Долинин, О.Краузе, Д.Окулова, А.Чернов многие другие. Была публикация Анатолия Приставкина «Свобода у всех одна» о событиях 1991 года в Прибалтике

Какой тираж был у газеты, не могу сказать точно. Думаю, в лучшие времена это было порядка 30 тысяч. Сперва мы старались ее выпускать два раза в месяц, но не всегда это удавалось. В 1991 – уже раз в месяц. С января 1990 по август 1992 вышло 37 номеров. Позже «Курьер» продолжал выходить эпизодически, кажется до весны 1994 года.

Собственно «органом» – в советском понимании этого слова – «Невский курьер» ничьим не был. То есть никакая политическая организация не назначала главного редактора и не «направляла» редакционную политику. Однако, с первого номера, под заголовком (а затем сбоку) была надпись: ИЗДАНИЕ ЛЕНИНГРАДСКОГО НАРОДНОГО ФРОНТА. Я как корреспондент почти всегда посещал заседания Координационного совета ЛНФ, и газета публиковала отчеты об этих событиях. Затем появилась «Демократическая Россия», и редакция обсуждала, как быть в новой ситуации. По моему предложению с № 17 номера появилась надпись: «Газета поддерживает движение «Демократическая Россия» и ЛНФ». То есть, это редакция поддерживает, пока считает нужным. Поддержка ЛНФ продолжалась до июня 1991 года (до № 8), а с ноября 1991 и до августа 1992 – поддерживали только «Дем. Россию». [...]

Профессиональных журналистов в «Невском курьере» не было, по крайней мере, в штате, за исключением Петра Филиппова, который до этого работал в новосибирском журнале «ЭКО». Хотя среди авторов газеты и тех, кто работал над номерами, – конечно, были и журналисты. [...]

«Невский курьер» – едва ли не первая газета в Петербурге, которая набиралась на компьютере. Верстка была компьютерная. Дальше дискету везли в Прибалтику. Ездили Г.Матвеев, Д.Лаздан, чаще всего С.Березинский. У них были связи с «Народными фронтами» всех прибалтийских республик. Печатали либо в Латвии, либо в Литве, где было дешевле. После газеты привозились в Питер и здесь распространялись на улицах. С июля 1990, с № 11, газета печаталась уже в Ленинграде. Распространялась за деньги – жить-то надо. На эти деньги существовала газета. Вначале она стоила 50 копеек, осенью 1991 года – уже 80 коп., потом цену перестали указывать.

Роль Геры Матвеева, безусловно, была очень важной. На нем фактически была вся практическая работы по выпуску газеты, по ее распространению, по организации работы редакции, по контактам с типографией, по связям с главным редактором Петром Филипповым, который все чаще бывал в Москве на сессиях. Я считаю, что мне повезло работать вместе с таким человеком. Помню, как он безжалостно сокращал при верстке написанное мной, поясняя, что от этого материал только выиграет. И был прав! До «Невского курьера» Матвеев вместе с Петром Филипповым и другими будущими сотрудниками «Невского курьера» выпускал листки «Новости ЛНФ». [...]

– Что вы можете сказать роли журналистов в перестройке?

Роль журналистов в то время была значительной. Именно через прессу, радио и телевидение люди узнавали о происходящих событиях. Но в критические моменты, поскольку основные СМИ оставались государственными, было легко перекрыть поступление неугодной информации. Что и случилось в момент путча – помните «Лебединое озеро»? Хотя в Ленинграде ситуация отличалась от глубинки. Уже вечером 19 августа в прямой эфир на Пятом канале, который тогда вещал и на страну, пришли А.Собчак, А.Беляев, В.Щербаков, другие руководители города и области. Они сообщили об Указах Бориса Ельцина, о решениях сессии Ленсовета, о противодействии путчистам. «Невское время» и «Смена» 20 августа опубликовали Указ Б.Ельцина и другую информацию против ГКЧП. Газета «Вечерний Ленинград» от 19 августа вышла только утром следующего дня с цензурными белыми пропусками вместо Указа, но уже вечером опубликовала подробную информацию о противодействии путчистам и об утреннем многотысячном митинге на Дворцовой с фоторепортажем. Еще журналисты газет тогда печатали листовки, которые распространялись в городе на улицах, развозились по предприятиям. Александр Горшков, по-моему, этим занимался и другие журналисты. Оказались востребованными негосударственные радиостанции: в Москве – «Эхо Москвы», в Ленинграде – «Открытый город» и «Балтика», а также зарубежные, прежде всего «Свобода». Стоит отметить и «Радио-Рокс», они, насколько я помню, сообщали в новостях о происходящем в Москве.

За три месяца до путча Александр Михайлов, профессиональный радиожурналист, создал негосударственную экологическую радиостанцию «Открытый город». Редакция в то время находилась в Ольгино, в одном здании со средневолновым передатчиком. [...] Когда появился «Открытый город», Саша предложил мне попробовать работать на радио и учил этому ремеслу. Я согласился, и с первого дня, с 5 июня 1991 года, работал в качестве выпускающего редактора новостей. А через месяц задним числом оформил переход на радио, продолжая участвовать в подготовке материалов для «Невского курьера». «Открытый город» вещал на средних волнах с 19 до 22 часов, на той же волне, что и «Балтика». У них был более продолжительный эфир, в том числе и утренний.

Во время путча я впервые начал работу именно как ведущий и с тех пор продолжал на этой станции работать до конца декабря 1991. [...]

– Что из себя тогда представляла радиостанция «Открытый город»?

– Это информационное радио, прежде всего, выпуски новостей, плюс интервью, плюс какие-то круглые столы записанные, плюс приглашения людей в прямой эфир. А.Михайлов старался, чтобы экологическая тематика обязательно присутствовала на радио. Одна из первых, кто был в прямом эфире тогда (из тех, кого я приглашал) была Оксана Дмитриева, тогда еще мало кому известный доцент. Потом был, кстати, и однофамилец ее, Михаил Дмитриев, впоследствии замминистра, один из разработчиков пенсионной реформы.

В дни путча именно радиостанция «Открытый город» осуществила прорыв в эфир. Затем подключилась «Балтика». Мы работали круглые сутки по 4 часа: 4 часа «Открытый город», 4 часа «Балтика» – все эти три дня. Студия «Балтики» была в городе, мы –в Ольгино. Тогда, по оценкам социологов, нас слушало порядка 12% населения Ленинграда. Примерно столько же слушали «Свободу».

В начале вещания «Открытого города» очень существенной была роль Игоря Артемьева-старшего, потом он был в «Яблоке», сейчас возглавляет Федеральную Антимонопольную службу. В тот момент он являлся членом Президиума Ленсовета и председателем экологической комиссии. Он поехал с нами в Ольгино, чтобы обеспечить беспрепятственный выход в эфир. Ранним утром 20 августа и, кажется, часть дня И.Артемьев оставался на радиостанции. Когда раздавались телефонные звонки: «А что это вы тут делаете?», Саша отдавал трубку Игорю Артемьеву, и он, как представитель власти законодательной, отвечал на все претензии.

– От кого были претензии?

Какие-то звонки были от сторонников ГКЧП – я сейчас уже точно не помню. В своих воспоминаниях И.Артемьев пишет о звонке из Ленинградского Военного округа. Один-два звонка были на эту тему. Мандат на вещание нам подписал вице-мэр В.Щербаков по поручению А.Собчака. Мы приехали в Ольгино с Алексеем Завиновским и с ОМОНом (два или три человека), а за нами еще шла машина с «афганцами» (это ребята, которые прошли службу в Афганистане, и у них появилась своя организация после этого). Они тогда взялись нас охранять и готовились к тому, что может быть штурм радиостанции. Увидев бюст Ленина, подтащили его к пролету лестницы и сказали: «Ну, что же, если что – послужит на доброе дело. На голову можно будет опрокинуть».

На проходной охранница не захотела нас пускать. Я ей показал копию распоряжения за подписью вице-мэра. Оригинал был у Александра Михайлова, он раньше нас приехал. «Нет, – говорит, – мне надо связаться с начальством». Звонит. Это пять утра примерно. Говорит: «Вот тут Гольдштейн и Завиновский, и ОМОН приехали…» И я слышу: «ОМОН пропустить, Гольдштейна и Завиновского не пускать!» Я взял трубку и предупредил начальника об ответственности за неисполнение распоряжений законной власти. Потом нашли И.Артемьева и А.Михайлова (они решали в это время вопрос прохода в здание, где была редакция и студия), и нас пропустили. В начале шестого мы были в редакции и в половине шестого утра вышли в прямой эфир. Утром А.Крамарев (тогда глава ГУВД) прислал подкрепление с автоматами. До этого, по моему, у ОМОНовцев были только пистолеты. У них была задача – в случае штурма отвести журналистов в безопасное место. И они изучали местность и планировали пути отхода. Но, к счастью, штурма не было.

Где-то после полутора суток над нами сжалился персонал передатчика: «Ну пойдите, хоть душ примите». Вопрос с проходом больше не поднимался. Хотя мы уезжали с радиостанции в город в течение тех четырех часов, когда вещала «Балтика». Нам депутаты Ленсовета не смогли выделить машину, но выделили городской автобус «Икарус». Мы ездили смотреть, что происходит в городе. Заходили в Ленсовет. Записывали интервью. Заходили в агентства ИМА-пресс и «Северо-Запад», в «Невское время» – тогда у нас даже факса не было, не говоря уже о компьютерах. И собирали у них всю информацию, которая есть, и с опозданием на 2–3 часа потом ее выдавали в эфир. Конечно, по сегодняшним меркам это было не очень оперативно, но мы, тем не менее, использовали эту информацию, потому что у людей было не так много возможностей узнать о событиях в городе, в столице и стране. Телевидение, вы помните, как тогда работало, официальное радио – тоже, хотя об указах Б.Ельцина, по моему, по городское сети сообщили.

Кроме того, оперативную информацию мы получали, созваниваясь с депутатами и другими официальными лицами в Мариинском дворце. Плюс нам помогал молодой корреспондент радио «Свобода» Алексей Воловиков (умер в 1995 году). Он звонил нам, подводил к трубке Марину Салье и других депутатов и членов оперативного штаба, и мы их тут же выводили в прямой эфир. Плюс репортажи по телефону из Белого дома от внештатного корреспондента Яны Метелевой – самые свежие новости из эпицентра событий, от очевидца. О событиях в Прибалтике нам из Вильнюса сообщал депутат Ленсовета Сергей Березинский. Еще мы связывались с агентством «Северо-Запад» – Елена Зелинская и другие журналисты передавали прямо в прямой эфир по телефону информацию, которая у них была.

Вот такая была технология работы. Хочу перечислить тех, кто работал в те дни в студии «Открытого города». Вели эфир Александр Михайлов, Алексей Завиновский, Раиса Евдокимова (она работала на Ленинградском радио, приехала к нам в Ольгино и очень помогла). Я также работал ведущим в паре с Раисой. Звукорежиссер Андрей Хазунов (как человек верующий, он повесил икону в студии и сказал, что путч, затеянный в православный праздник Преображения Господня, не может быть успешным). За пультом, подменяя звукорежиссера работали также Сергей Муратов и Сергей Кириллов, информацию готовила Надежда Тупицина. [...]

Беседу вела Т.Ф.Косинова