Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» как основополагающий правовой документ политики Советского государства в отношении религии

Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» как основополагающий правовой документ политики Советского государства в отношении религии

Если Декрет от 1918 г. не предусматривал явного и прямого вмешательства государства во внутренние дела религиозных объединений, то Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» ликвидировало этот «пробел» в советском законодательстве.

В Постановлении были определены две формы религиозных объединений — религиозные общества и группы верующих. В первом случае численность членов объединения не могла быть менее 20 человек, во втором — это допускалось. Для осуществления хозяйственно-финансовой деятельности и внешнего представительства избирались исполнительные органы: в религиозном обществе в составе трех человек, в группе верующих — одного. При этом властям предоставлялось право отвода из состава исполнительного органа религиозных объединений отдельных лиц¹. На усмотрение религиозных объединений оставалось избрание ревизионной комиссии в количестве не более 3 человек, в функции которой входили проверка культового имущества и контроль денежных сумм, «получаемых путем складчины или добровольных пожертвований»² среди членов религиозного объединения.

Статьи Постановления, регламентировавшие порядок регистрации религиозных объединений в органах государственной власти, по большей части дублировали инструкции НКЮ от 24 августа 1918 г. и Постановление ВЦИК от 3 августа 1922 г., но имели также и некоторые новшества. В частности, минимальное число верующих, ходатайствующих о регистрации религиозного общества, сокращалось до 20 человек (т.н. «двадцатка»). Для регистрации же группы верующих было необходимо заявление с подписями всех членов этой группы.

При положительном решении ходатайства культовое здание и находящееся в нем имущество передавались в пользование религиозного объединения на основании договора последнего с представителями волостного, районного исполкома и городского совета. Согласно договору, верующие обязывались хранить и беречь молитвенное здание с находящимся в нем имуществом как государственное, производить ремонт культовых зданий, а также нести расходы по отоплению, страхованию, охране, оплате налогов и т.д., возмещать ущерб государству при порче и недостаче имущества, использовать здание исключительно для удовлетворения религиозных потребностей, иметь инвентарную опись всего культового имущества, обеспечивать беспрепятственный допуск в любое время (за исключением того времени, когда совершаются религиозные обряды) представителей городских советов или волостных и районных исполкомов и сельских советов к проверке имущества ¹. Молитвенные здания, имевшие историческое и художественное значение, передавались на аналогичных условиях, но при этом еще учитывались правила об охране памятников искусства и старины.

_{Получив разрешение от властей на легальную деятельность, религиозные объединения попадали под всеобъемлющий контроль органов советской и государственной власти. При этом механизмы осуществления такого контроля зачастую маскировались под разного рода хозяйственно-имущественные проверки. Легитимность последних была закреплена в вышеупомянутых типовых договорах между религиозными объединениями и исполкомами райсоветов. В соответствии с ними, религиозное объединение «…обязалось беспрепятственно допускать в не богослужебное время представителей райсовета депутатов трудящихся и Уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР по ТАССР к периодической проверке и осмотру имущества»². Однако в большей степени эта возможность использовалась властями для наблюдений и контроля совсем иного рода. Перманентные визиты вышеупомянутых должностных лиц позволяли следить за половозрастным составом, тенденциями, настроениями, доминирующими в тот или иной период в религиозных объединениях. Затем сообразно собранным сведениям вырабатывалась или корректировалась линия поведения в отношениях с ними.}

При нарушении верующими каких-либо пунктов договора об аренде советские органы власти имели юридическое право на его расторжение. Найти же взамен изъятого новое молитвенное здание было весьма затруднительно, так как это встречало массу искусственно создаваемых преград со стороны местных властей. В то же время одним из главных условий положительного решения по ходатайству верующих о регистрации и, следовательно, получения религиозными объединениями возможности функционировать легально было наличие у них молитвенного здания. Таким образом, отсутствие у религиозных объединений прав на владение недвижимым имуществом, в том числе помещением, где исполнялись религиозные обряды, ставило их в жесткую зависимость от органов государственной власти.

Формально за верующими сохранялось право на строительство новых молитвенных зданий, «с соблюдением общих для возведения строений техническо-строительных правил, а также особых условий, устанавливаемых НКВД»¹. Однако практика государственно-конфессиональных отношений, по крайней мере, в рамках Татарской АССР, показывает, что строительство мечетей в некоторых районах республики продолжалось только до начала 1930-х гг. (в 1924 г. было завершено строительство Закабанной мечети в Казани), и затем данная практика возобновилась лишь в конце 1980-х гг.

Передача культовых зданий под другие цели осуществлялась по мотивированному постановлению ЦИК автономной республики, краевого, областного или губернского исполкома. Верующим предоставлялось право обжаловать это постановление в Президиум ВЦИК, после этого вся документация по делу пересылалась в вышеупомянутый центральный орган власти. В подобных ситуациях молитвенное здание отбиралось у верующих только после соответствующего постановления Президиума ВЦИК.

Согласно статье 40 данного Постановления, при закрытии молитвенного здания культовое имущество распределялось следующим образом: предметы, изготовленные из платины, золота, серебра, парчи, а также драгоценные камни зачислялись в государственный фонд и передавались в распоряжение местных финансовых органов или органов Наркомпроса (в том случае если эти предметы состояли на их учете); предметы, представлявшие историческую и художественную ценность, передавались органам Наркомпроса; предметы, имеющие специальное назначение при отправлении культов (иконы, хоругви, облачения и т.п.), оставались у верующих для переноса в другие молитвенные здания этого культа; колокола, мебель, люстры, ковры и другие предметы обихода зачислялись в государственный фонд и переходили в распоряжение местных финансовых органов или Наркомпроса¹.

_{Как и в любой другой области жизни советского общества, на каждого участника религиозного объединения органами власти заводилась учетная анкета, степень подробности которой зависела от статуса опрашиваемого в религиозном мире. К примеру, минимальные сведения запрашивались с членов «двадцаток», т.е. с учредителей религиозного объединения. Наиболее подробная информация собиралась о членах советов религиозного объединения. Это было вызвано тем, что данная группа людей (в их числе и служитель культа), как правило, выступала инициатором образования того или иного религиозного объединения, а затем становилась ее костяком и цементирующим элементом. Она проявляла наибольшую активность в части реализации своих прав на удовлетворение культовых потребностей и таким образом являлась основой религиозного социума в целом, а для властей одним из наиболее неблагонадежных слоев общества, о котором необходимо было собрать исчерпывающую информацию. Для служителей культа была предусмотрена индивидуальная анкета, менее подробная в сравнении с предыдущей. Видимо, это объясняется тем, что основные сведения о себе они представляли как о председателях церковных советов.}

В Постановлении от 8 апреля 1929 г. выражалось стремление властей полностью вытеснить религиозные объединения из общественной жизни страны. В этой связи им запрещалось оказывать материально-финансовую помощь своим членам, создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения, организовывать специальные детские, юношеские, женские молитвенные собрания, устраивать экскурсии и детские площадки, открывать библиотеки, санатории и оказывать лечебную помощь¹. Как уже упоминалось ранее, согласно пункту 54 Постановления, религиозным обществам и группам разрешалось организовывать складчины и добровольные пожертвования, однако при этом возможность их использования ограничивалась целями, связанными только с содержанием молитвенного здания, культового имущества и оплаты услуг священнослужителей.² Таким образом, религиозным объединениям запрещалась любая форма внекультовой деятельности, в первую очередь, благотворительность, которая могла создать позитивное общественное мнение о верующих и духовенстве.

Властями четко регламентировался порядок и условия организации духовенством и верующими собраний и съездов различных уровней. Исполнительным органам и ревизионным комиссиям религиозных объединений разрешалось собираться для решения финансово-хозяйственных вопросов без уведомления об этом органов власти. Общие собрания религиозных обществ и групп верующих, не связанные с отправлением культовых потребностей, могли проводиться только с разрешения исполнительных комитетов районного и городского Совета депутатов трудящихся. Верующим и духовенству разрешалось организовывать религиозные съезды на местном, всероссийском и всесоюзном уровнях, однако в каждом из этих случаев религиозным объединениям необходимо было получить разрешение от НКВД РСФСР в том случае, «если созывается всероссийский или всесоюзный съезд на территории РСФСР или если съезд охватывает территорию двух или более краев, областей и губерний»¹. Проведение республиканских, областных и краевых съездов санкционировалось органами власти данных административно-территориальных образований.

Государство вмешивалось и во внутренние дела духовенства. Так, в Постановлении оговаривалась территория деятельности служителей культа, — «местожительством членов обслуживаемого ими религиозного объединения и местонахождением соответствующего молитвенного помещения»². Помимо этого, под строгим контролем властей находились доходы духовенства и религиозных объединений. В этой связи была введена плата за исполнение религиозных обрядов, которая фиксировалась в определенных квитанциях. В нее входили заявление верующего с указанием собственных данных, фамилии служителя культа и наименования обряда; отрывной талон, выдаваемый верующему с указанием уплаченной суммы; отрывная часть квитанции, выдаваемой священнослужителю перед выходом на дом для исполнения обряда.

Необходимо отметить, что на духовенство не распространялись общие нормы трудового законодательства, страхования и начисления пенсии. Размеры заработной платы и пенсии священнослужителей устанавливало государство, а выплачивало их религиозное общество. При этом взимаемый с духовенства налог был значительно выше того, который был установлен для большей части граждан страны. В этой связи неофициальной и едва ли не основной статьей доходов служителей культов были частные подношения верующих.

Таким образом, Постановление от 8 апреля 1929 г. с последующими изменениями и дополнениями являлось основополагающим законодательным актом в области государственно-конфессиональных отношений, вплоть до принятия в 1990 г. Верховным Советом СССР Закона «О свободе совести и религиозных организациях».