Методы популяризации научных открытий

Проблема информирования об открытиях появилась с зарождением европейской науки. Не все ученые считали необходимым или верным популяризировать свои выводы, однако чем большее развитие получала наука, тем более актуальной становилась эта задача. Каждому времени соответствовали свои способы популяризации и можно отметить их различия и результативность. Анализ достоинств и недостатков всех методов позволит более рационально и эффективно внедрять новейшие достижения науки в повседневную жизнь общества.

Одним из первых примеров доступной популяризации может служить постановка на ярмарке пьесы, высмеивающей гелиоцентрическую систему мира. Этот фарс был разыгран в Эльблонге на масленице 1531 года, а также его увидела публика в Кёнигсберге и Данциге. В комедии голландца Вильгельма Гнафея, была предпринята попытка высмеять Коперника и его учение о движении Земли вокруг Солнца. ¹

Однако такого рода популяризация не могла стать в те времена массовой, поскольку не только была направлена на неподготовленную публику, но и требовала больших усилий. Также важно отметить, что целью данной постановки была не популяризация, а формирование именного негативного отношений к гелиоцентрической системе мира. Но данный пример, наверное, является уникальным в своем роде.

Еще один способ популяризации, не имевший своей главной целью распространения информации о научном открытии, были математические соревнования. Они проводились по инициативе знатных господ, но присутствовать на «поединках» могли и простые люди. Так, Фридрих II совсем не признавал рыцарские турниры. Вместо этого он культивировал математические соревнования, на которых противники обменивались не ударами, а задачами.

Большим успехом и популярностью пользовались анатомические театры. Особенно популярным времяпрепровождением было их посещение в XVII в. На исходе XVIII столетия нравы изменились, мертвое тело потеряло в глазах публики назидательную зрелищность. Анатомический театр остался интересен и был открыт только для лиц, обучающихся медицине. Для специалистов анатомические театры несли большую научную ценность, но для широкой общественности это было шоу, и большого популяристического эффекта не имело.

Как видно из предыдущих рассуждений, перечисленные способы не были нацелены на распространение знаний, поэтому и назвать их методами популяризации можно лишь потому, что они содержали элементы научных сведений. Широкая же общественность обращала внимание на них не с целью просвещения, а по причине зрелищность. Необходимо отметить этот момент, т.к. именно наглядность и элементы развлечения будут играть далеко не последнюю роль во всех последующих методах истинной популяризации науки.

Первым же методом, который действительно был направлен на распространение научных знаний, были публичные лекции. Проведение публичных лекций - весьма продолжительная университетская практика. Суть ее в том, что какой-нибудь знаменитый профессор читает лекцию не столько для студентов, сколько для всех желающих.

Ежегодные публичные лекции по анатомии, которые проводились деканами медицинских школ Амстердама, Лейдена и Делфта в XVII веке, запечатлены в официальных живописных портретах. Также среди ученых, читавших публичные лекции в следующие века можно назвать А. Седжвика, Дж. Генсло, Г. Деви, Д. Брагадино.¹

В России публичные лекции первым начал читать немецкий профессор Иоанн Георг Шварц. С декабря 1725 года Петербургская Академия наук регулярно проводила публичные собрания, которым придавалось тогда большое значение.

Публичные лекции, возникнув по указу от 6 августа 1809 года как чтения «для чиновников, службою обязанных», в Казанском университете в 40—60-х годах объявлялись лекциями для всех сословий, а в 70-е годы такие лекции организовывались как «чтения для народа» и «чтения для крестьян».

Важно отметить, что посещение публичных лекций долгое время были единственной возможность для женщин получения научного образования. В Германии женщины получили право обучаться в университетах лишь с 1890 г. В 1868 в Англии организуются публичные университетские курсы для женщин. В 1857 г. было разрешено женщинам присутствовать на лекциях в Петербургском университете. Одним из этапов борьбы за женский университет была организация в Петербурге в 1870 году систематических «Публичных лекций» для мужчин и женщин. Открывшиеся в 1876 году в Казани и в 1878 году в Киеве Высшие курсы для женщин имели по два факультета: физико-математический и историко-филологический.

В ХХ веке, в связи с общей доступностью получения образования, публичные лекции поменяли свое предназначение. Их чтение носит не только просветительский характер, но и подчеркивает их социальную значимость. Наиболее ярким примером таких лекций могут служить обязательные публичные выступления нобелевских лауреатов после вручения премии («Нобелевская мемориальная лекция»), которая публикуется затем Нобелевским фондом в особом томе.

Однако не каждый человек способен добровольно посещать публичные лекции. В первую очередь это связано с отсутствием определенной зрелищности и развлечения. Поэтому еще одним способом популяризации, отличающимся наглядность, является музей. И хотя главная функция музея не направлена на расширение именно научных знаний, они способствуют общему интеллектуальному развитию посетителей.

В 1694 г. аббат Ж.Б. Буазо пожертвовал монастырю св. Винсента в Безансоне свое собрание книг, картин, монет и медалей при условии, что оно будет доступно всем, кто пожелает использовать его в процессе обучения. Так появился первый французский музей, созданный «во благо общества». ¹

XVIII в. вошел в историю Европы как век просвещения и развития научных знаний. Особенно большое внимание в Испании в XVIII в. обращали на естественные науки, поэтому было решено, что первый публичный музей будет посвящен естествознанию. В 1785 г. для музея отвели место в большом парке Прадо, откуда и получил впоследствии название весь музей. Музей Прадо был открыт для широкой публики в 1819 г. Первым музеем нового типа был Британский музей в Лондоне (открыт в 1753 году). Для его посещения нужно было сначала письменно зарегистрироваться. Во времена Французской революции и под её влиянием Лувр (открыт в 1793 году) стал первым большим публичным музеем.

Кунсткамера, - первый государственный русский музей, - был создан в 1714 году «для поучения и знания о живой и неживой природе, об искусстве человеческих рук». Музей был задуман и создан с просветительскими целями, и Петр I считал, что охотников за знаниями надлежит «приучать и угощать, а не деньги с них брать».²

И хотя, как было сказано выше, музеи отличаются большей наглядности, их главная функция не была направлена на распространение научных знаний. Поэтому многие ученые, понимая значимость популяризации научной деятельности, кроме публичных лекций использовали другие способы распространения информации о своих исследованиях.

Один из них - это написание адаптированных учебников, доступных для восприятия широкой общественности. В 1576 г. английский астроном Т. Диггес публикует популярное изложение теории Н. Коперника, и эта акция имела резонанс в Англии: идея подвижности Земли получила широкое распространение не только среди астрономов.

Книга Б. де Фонтенеля «Беседы о множественности миров» – популяризация идей Коперника. Успех книга имела огромный: она переведена почти на все европейские языки и имела множество изданий. На русском языке книга Фонтенеля в переводе книге А. Кантемира, сделанном в 1730 г., появилась в печати в 1740 г. под заглавием «Разговоры о множестве миров господина Фонтенеля парижской академии наук секретаря». И. Ньютона популяризируют Вольтер и прочие энциклопедисты, маркиз Ф. Альгаротти пишет "Ньютонианизм для дам", где дает изящное популярное изложение "Оптики".³

Конец XVII в. ознаменовался появлением переводной и отечественной рукописной естественнонаучной литературы. "География, или Краткое земного круга описание", выпущенная в Москве в 1710 г. - первое известное нам печатное издание, отвечающее требованиям научно-популярной литературы. Из популярных книг первой четверти XVIII в. можно назвать ещё "Книгу мирозрения, или Мнение о небесноземных глобусах и их украшениях" Х. Гюйгенса, напечатанную в Санкт-Петербурге в 1717 г., а затем в 1724 г. в Москве.

Кроме доступного изложения фундаментальных трудов других ученых, многие мыслители сами издавали свои исследования для широкой общественности. Передовые русские учёные, начиная с М. В. Ломоносова, были пропагандистами науки. Труд И. М. Сеченова "Рефлексы головного мозга" - образец высокой научности и яркой популяризации. А. И. Герцен создал блестящие образцы популяризации философии и естествознания среди читателей различных возрастных категорий. Популярно-научные лекции и статьи К. А. Тимирязева, являются соединением строгой научности, ясности изложения, блестящего стиля. Книги А.Н. Крылова, хотя и были предназначены для специалистов, изложены в научно-популярном стиле. 

Из популярного изложения научных концепций под гнетом ускоряющегося темпа развития науки в XIX веке выделяется такой новый жанр литературных произведений как научная фантастика. Ж. Верн первым использовал этот жанр сознательно, распространив его на все свое творчество. У Ж. Верна научная фантастика служит исключительно пропаганде и популяризации науки как могущественной силы. Г. Уэллс создал синтетический научно-фантастический роман, где сплавлены воедино все основные виды литературной фантастики, и таким образом связал принцип научности с традицией художественной фантастики в мировой литературе.

Наибольшей популярностью жанр научной фантастики пользовался с конца XIX до второй половины XX века. Авторами произведений были не только литераторы, но и ученые, распространявшие таким образом свои научные взгляды в широкую общественность. Среди наиболее знаменитых ученых-писателей можно назвать К.Э. Циолковского, Я.И. Перельмана, И.А. Ефремова, Б.В. Ляпунова, М. Гарднера, А. Азимова, С. Гулда, К. Фламмарион.

Однако каким бы легким языком не были написаны книги научного и научно-популярного содержания, они многим тяжелы в восприятии по причине объемности. Поэтому еще один метод популяризации прочно занял свое место. Это научная журналистика. Наибольшей популярностью этот жанр пользовался с конца XIX до середины ХХ веков.

Развитие техники ХХ века позволило использовать новые методы для популяризации науки. Один из них - это художественные фильмы и телевизионные программы. Данный метод объединяет в себе не только наглядность и зрелищность, но и доступность восприятия. Можно выделить документальные и образовательные фильмы, главная функция которых именно обучающая. Также важно отметить документальные фильмы и циклы программ на телевидении. Причем нужно подчеркнуть, что важную роль в популярности программ сыграли ведущие – ученые. Кроме отдельных телевизионных фильмов и программ существуют научно – популярные каналы, специализирующиеся именно на программах подобного жанра.

Однако, несмотря на достаточно высокий уровень популярности некоторых познавательных передач и каналов, данный жанр телевизионных программ нуждается в особом внимании и материальной поддержки со стороны не только руководства каналов, но и государства. Говоря о правительственной поддержке научно-популярного телевидения за рубежом, важно отметить, что выделение прямых государственных субсидий не является характерной практикой финансирования вещания; вместе с тем в развитых странах мира создана база для функционирования общественного телевидения, инициатором развития которого выступает именно государство, формируя общественный совет, состоящий из авторитетных экспертов, поддерживая введение индивидуальной абонентской платы за просмотр общественных каналов и налагая на общественных вещателей ряд обязательств.¹

Не менее важную роль в популяризации играют научно-популярные художественные фильмы, являющиеся экранизациями книг этого жанра. Именно экранизация позволила еще больше расширить спектр целевой аудитории при популяризации науки.

Наиболее молодой и, наверное, наиболее перспективный метод популяризации науки это интернет. Современная молодежь не будет читать «бумажные» книги или смотреть научно – популярные программы по телевизору. Им интереснее и ближе читать электронные книги и смотреть те же программы по интернету. Это дает им возможность не только делать это в удобное для них время, но и обсуждать полученные сведения на форумах и различных соцсетях. Многие прогрессивные журналы имеют свои официальные сайты, на которых можно не только получать информацию, обмениваться мнениями, но и задавать специалистам интересующие вопросы. Также многие музеи имеют свои интернет ресурсы, что позволяет им проводить он-лайн экскурсии. Очень популярными являются электронные библиотеки. Многие крупные библиотеки мира создают не только свои электронные каталоги, но и открывают доступ к оцифрованным книгам. Увеличивается число специализированных научно - популярных сайтов. Журнал Scientific American опубликовал список 50 лучших научно – популярных и технических сайтов Интернета, победителей ежегодного редакционного приза Science and Technology Wed Awards. Также есть специализированные сайты для школьников.

Все перечисленное увеличивает доступность, в том числе, научной информации, что положительно влияет на популяризацию науки.

Но каким бы ни был современный метод популяризации науки, всегда остается ее главная угроза – это лженаука. Современные интернет источники обилуют псевдонаучной информацией, многие телевизионные каналы транслируют фильмы и программы лженаучного и антинаучного содержания. Наибольшая опасность состоит в том, что обыватель часто не в состоянии отличить истинное научное знание от откровенной лжи. Даже если не говорить об экономическом содержании данного явления, то важными являются социальные и мировоззренческие последствия этой дезинформации.

Непонимание реального научного содержания какого-либо открытия, сопровождающееся ложными данными, может приводить к социальным протестам, что серьезно мешает дальнейшим исследованиям.

С другой стороны, часто именно проекты по лженаучным исследованиям получают наибольшую информационную и финансовую поддержку. В 1998 г. при Президиуме Российская Академия наук была образована Комиссию по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований. Комиссия ставит своей задачей, прежде всего, положить конец практике бесконтрольного финансирования лженауки государством и с этой целью добивается непременной официальной экспертизы любых масштабных государственных проектов в области науки и техники. Другой задачей Комиссии является доведение до общества мнения специалистов о конкретных «достижениях» лженауки. Комиссия издает свой бюллетень «В защиту науки».¹

Популяризация науки среди широкой общественности – важный и сложный процесс. Не всегда ученые и научные организации понимают необходимость данного явления. Однако большая часть представителей научной элиты признают и активно принимают участие в распространении данных о новейших исследованиях. Различные методы, с помощью которых можно информировать население, имеют разную целевую аудиторию и разную степень эффективности. Для полноты результата необходимо не только комплексно использовать все эти способы, но и искать новые, соответствующие современным тенденциям.


И.Г. Антипова
Знание в научной психологии как объект исследования психосемантики
С классической точки зрения проблема получения знания, выдвигаемая наукой, упирается в проблему метода и все актуальные научные проблемы восходят к проблеме адекватных методов. Вместе с работой над получением знания осуществляется и разработка методов, в числе которых методы исследования научного знания. Одним из эффективных методов исследования научного знания может быть названа психосемантика, отражающая возможность проблематизации классического понимания метода и знания, которым обладает ученый.
Психосемантика в исследовании научных

систем значений

Психосемантика, не навязывая ученому ни категорий, ни схем исследования, ни способов интерпретаций, реализует то понимание научного знания и мировоззренческое толкование проблемы знания, которое присуще данной науке. В этом преимущество психосемантики, работающей с теми же категориями, что и ученый, отражающей те системы методов, что и деятельность ученого, толкующей результаты своих исследований в мировоззренческом контексте, в котором существует ученый. Научное знание в отечественной психологии сделал предметом исследования В.Ф. Петренко, показав на своем опыте возможность реконструкции семантических пространств ученого, знания которого репрезентируют понимание категориальных оппозиций в научной школе А.Н. многими приверженцами этой школы¹. Психосемантика раскрывает двойственность научного знания, существующего объективно и субъективно. Однако эффективность психосемантики раскрывает ее ограничения, ставя вопрос границ субъект объектного пути получения знания. Метод психосемантики открывает слишком много из того, что есть субъектный способ мыслить и категориальная форма деятельности. Психосемантика, осуществляя прорыв в научном исследовании знания, не решает проблему отражение versus конструирование. Эти соперники опираются на классическое толкование субъекта и науки, что затрудняет решение проблем того, как возможна эффективность методов психосемантики, как существует классический субъект и его знание, как возможно эффективно исследование субъекта, как возможен классический субъект, который субъективно отражает или конструирует предмет. Эти проблемы отражают сегодня дискурсы освобождения субъекта и его индивидуальности. Но дискурс освобождения опирается на оппонента в той же классической системе категорий и практики и мест, что и задает лишь зависимость от другого в этой практике, но никак не освобождение. Эти вопросы не только практические, как те которые решает феминизм, постколониализм, практики сексуальных меньшинств, эти вопросы практические, актуальны для науки как практики получения знаний, практики регулирования знаний и театрализации знаний.

Методология субъекта сейчас одна из актуальных тем в научной психологии, субъект сейчас переосмысливается различно, в различных контекстах и в связи с различными практическими проблемами. Теория субъекта, открывая методы исследования субъективности, трансформирует практику, тогда как практика управления человеком (в педагогической работе, СМИ, маркетинге, рекламе) изменяет субъекта, условия его существования и воздействует на теорию субъекта, не только предъявляя теории практические вопросы, но насыщая теоретические исследования фактами, сконструированными за границами научных исследований. Сейчас теория субъектности, даже не гуманитарного типа, переосмысливая субъектность, раскрывает его активность неклассического типа. Психология активности апеллирует к исследованиям Н.А. Бернштейна, последние рассматриваясь В.Ф. Василюком в контексте методологических проблем, дают толчок к переосмыслению теории субъектности⁴. Переосмысление субъекта осуществляется в рамках обсуждения принципов детерминации и самодетерминации.

Субъект классический задается идеальными целями и принципами, которые не только предсуществуют субъекту, но и, будучи надындивидуальными, задают становление субъекта по образцу, индивид, чтобы называться субъектом, должен реализовать этот идеал. Сейчас в психологии субъект рассматривается в своей активности выходящей за границы предзаданного, ответственно выбирая непредрешенное, становясь субъектом своей активности. Этот выход реализуется как принцип самодетереминации, как неадаптивная активность⁵.Становление субъектности рассматривается в инверсии готовых культурных форм⁶. Классические проблемы субъекта, управление конкретным действием, осуществление цели, саморегуляция, сейчас оказываются лишь узким классом проблем, не репрезентирующим все вопросы, задачи, решаемые человеком и приемы постановки проблем. В определенном узком смысле можно сказать, что как классическая наука рассматривается в качестве фрагмента (на низких скоростях) постнеклассической¹, так и проблемы классического субъекта лишь часть проблем, причем элементарных по форме, которые ставит сейчас человек.

Субъект переосмысляется в практиках феминизма и заявления женского субъекта, принципиально не сводимого к классическому, мужскому субъекту². Субъект переосмысляется в связи с исследованиями диалогизма субъективности, становления с Другим. В психосемантике эти исследования субъектности пока не осмыслены, поскольку психосемантика конструирует условия для действия субъекта классического типа, для решения вопросов преимущественно классических, для раскрытия категориальных структур и категоризации объектов в разных контекстах. Однако субъект в реальных взаимодействиях с другим в апелляции к Другому, в месте Другого, субъект, заботящийся не об адекватности отражения или конструирования объекту или условиям коммуникации, но заботящейся о легитимации своего основания со стороны Другого, этот субъект и его категоризации пока в психосемантике не рассматривается. Идеологический контекст конструктивистских идей, политик конструирования своей идентичности как освобождения от власти, означивающей в принудительных формах субъекта, для психосемантики, в целом, чужд. Отечественная психосемантика в своей методологии (в методологических исследованиях А.Г. Шмелева) и идеологии восходит к деятельностному подходу, который проблему легитимации основания субъектности решает в партисипации к объекту, репрезентирующему установившуюся культурную иерархию. Проблематизации этой легитимации не были востребованы в научной психологии и не ставились как проблема, не отражались в качестве нужды тематизировать эти вопросы теоретически, тогда как в зарубежной мысли, в конструктивизме совсем другой контекст мысли, который нуждается в уважении и понимании, учете как объективное основание научного хода мысли.

Субъект осуществляет попытку обрести «утраченную… всеобщую онтическую связь всего со всем в специфической культурной, антропной, модальности…»¹. Попытки лишь наращивают бриколажные цепи партисипации и накапливают запас артефактов культуры. Наука как часть культуры дает возможность партисипации к Объекту, ставя условия для субъекта, в которых он и наращивает артефактный запас культуры. В этом понимании понятие субъекта не может быть связано с психологизмом и субъективностью, неприемлемыми для науки, как классической, так постнеклассической, поскольку субъект не рассматривается натуралистически в качестве системы понятий, искаженных по причине индивидуального взгляда, системы целей, которые в случае их правильности, легитимируют индивида в его попытках стать Субъектом, системы потребностей, противостоящих культурным идеалам. Субъект решает не проблему адаптации или объективного отражения, но проблемы культуры средствами культуры и находясь в культуре. В этом контексте существование субъекта в культуре не есть так, что субъект игнорирует какую-то объективную реальность за границами культуры, знаемую только наблюдателем, занимаясь текстами, интерпретациями, систематизацией научных знаний. Это понимание также лишь очерчивает границу культурного и некультурного, задвигая то, что именуется реальными проблемами, адаптацией, научным знанием, за эту границу, известную наблюдателю, но не реальному субъекту. В этом случае игнорируется то, что занятия текстами, артефактами культуры может быть объективно важным.

Для постмодернистов не первого ряда все релятивно, но, по ироническому замечанию А.А. Пелипенко, тираж и гонорар незыблемы. Труд может быть артефактом, занятия с артефактами может адаптировать. Именно рассмотрение субъекта в культуре дает возможность осмыслить эти факты, ученый как субъект не должен объективно отражать предмет, но делает это всегда культурно и в культуре, для существования культуры. Субъект не как носитель объективных понятий, потребностей и субъективного видения предмета, но субъект в его попытках решать проблемы культуры. Что станет объективным или искаженным и субъективным, это решает культура, культура берет от ученого, работающего над проблемой, знание как объективное или субъективное неверное. Культура задает возможности, проблемы, средства существования субъекта, тогда можно рассматривать субъекта не как реализатора правильного выбора, в случаях когда выбора нет по причине очевидности правильного решения, не как корыстно обслуживающего свои потребности, противостоящие культуре, но субъекта как способа существования культуры. Тогда субъект может рассматриваться в своих неадаптивных формах (В.А. Петровский), в инверсиях культурных форм в обучении (В.Т. Кудрявцев), в границе с объектом (А.Ш. Тхостов), в активности выстраивания деятельности (Ф.Е. Василюк)². Понимание субъекта в культуре дает возможность осмыслить наработки психологии и переосмыслить проблему научного знания как объективного versus субъективного. Психосемантика дает изощренный метод исследования субъективности и показывает свои ограничения, которые указывают на то, что классические оппозиции, не только не становятся опорой и основанием для субъекта в хаосе, но оказываются результатом его активности, допущений и освоения. Но результатом не целевой активности классического субъекта, который обладает объективной точкой зрения и может выбрать правильный путь, но результатом полагания бинарностей субъектом, это полагание становится проблемой, смыслом для субъекта, артефактом и вопросом для культуры. Психосемантика, давая разворачивать практику работы с индивидом, исследование субъективности, приемов управления сознанием, работает на изменение субъективности. Однако психосемантика пока моделирует узкий класс условий категоризации, апеллирует к субъекту, который противостоит объекту или субъекту конструирования картины мира (конструктивизм рассматривается прежде всего проблемы гносеологии, но не проблемы существования человека, хотя практики конструирования идентичности и протестного дискурса становились как практики в и для существования индивида). Переосмысление методологии субъекта может раскрыть возможность разработок практического плана, поскольку методология задает условия постановки проблем и открытия методов, приемов интерпретации