Шарлин Харрис Сплошь мертвецы [Все вокруг мертвы]

2

– Хейли, раз ты выходишь замуж за полицейского, может быть, расскажешь… так ли велика его дубинка? – спросила Элмер Клэр Уодри.

Я сидела рядом с невестой, Хейли Робинсон, так как мне дали ответственное поручение – записывать каждый подарок и его дарителя, в то время как Хейли вскрывала бело-серебристые коробки и украшенные цветами пакеты с подарками.

Никто, казалось, абсолютно не был удивлен тем, что г-жа Уодри, сорокалетняя учительница младшей школы, задала такой непристойный вопрос этой воцерковленной леди из средних слоев общества.

– Боже мой, я не знаю, Элмер Клэр, – сказала Хейли застенчиво, и в ответ раздался хор недоверчивых смешков.

– Ну, а как насчет наручников? – спросила Элмер Клэр. – Вы когда-нибудь использовали наручники?

Звук голоса южной леди Марсии Альбанезе разнесся над гостиной – хозяйки, которая любезно согласились принести в жертву свой дом: он стал фактическим местом проведения «душа».

– Элмер Клэр, ты – это что-то, – сказала Марсия со стороны стола с закусками.

Но она улыбалась. Элмер Клэр играла сегодня роль Дерзкой Девчонки, а остальные были рады повеселиться.

Элмер Клер никогда бы не повела себя столь вульгарно, если бы на «душе» присутствовала старая Кэролайн Бельфлер. Кэролайн была неофициальным предводителем светского общества Бон Темпса. Мисс Кэролайн была, наверное, миллиона лет отроду, но она была крепче любого солдата. Только что-то очень серьезное могло удержать мисс Кэролайн дома от участия в светском мероприятии такой важности для ее семьи, и это «что-то» случилось. У Кэролайн Бельфлер случился сердечный приступ, к удивлению всех в Бон Temps. Но для ее семьи это не стало сюрпризом.

Грандиозная двойная свадьба Бельфлеров (Хэйли и Энди, и Портии с ее бухгалтером) была запланирована на прошедшую весну. Она организовывалась в спешке из-за внезапного ухудшения здоровья Кэролайн Бельфлер. Но вечером перед свадьбой у мисс Каролайн случился сердечный приступ. А потом она сломала ногу.

Энди с согласия сестры, Портии, ее жениха, Энди, и Хейли отложил свадьбу до конца октября. Но я слышала, что мисс Каролины не выздоровела, как надеялись ее внуки, и казалось маловероятным, что она вообще когда-нибудь вернется к своему былому состоянию.

Покрасневшая Хейли боролась с ленточкой на большой коробке. Я передала ей ножницы. Существовал какой-то обычай не разрезать ленты, обычай, как-то связанный с предсказанием количества детей, которые будут рождены в браке, но я могла бы поспорить, что Хейли была готова к быстрому решению. Она разрезала ленточку в самом скрытом месте, чтобы никто не заметил ее пренебрежения к обычаям. Она благодарно взглянула на меня. Мы всегда бываем лучшими на своих вечеринках, и Хейли выглядела очень изящной и юной в ее светло-голубом брючном костюме и жакете, усеянном розовыми розами. Она была одета в корсаж, как и положено виновнице торжества.

Я чувствовала себя так, будто наблюдала за занятным племенем в другой стране, племенем, на которое случайно наткнулась. Я официантка, и нахожусь несколькими ступенями ниже в социальной иерархии. И я телепатка, хотя люди предпочитают не думать об этом, поскольку в это трудно поверить. Я нахожусь по другую сторону от нормальных людей. Но я была в гостевом списке, и потому потратила много времени на примерки у портнихи. И была вполне уверена, что это окупилось. Я была одета в безупречно-белую блузку-безрукавку, желтые слаксы, и оранжево-желтые босоножки; мои волосы были распущены, плавно спускаясь на спину. Желтые серьги и небольшая золотая цепочка дополняли образ, связывая ансамбль воедино. Был конец сентября, но он был жарким, как шестой круг ада. Почти все дамы были все еще одеты в легкие летние наряды, хотя несколько модниц выбрали цвета осени.

Конечно, я знала всех на вечеринке. Бон Темпс – небольшое местечко, и моя семья жила в нем почти двести лет. Но то, что я знала этих людей, не делало комфортным мое пребывание рядом с ними, и я была рада, что занималась подарками. Марсия Альбанезе была проницательнее, чем я думала.

Я, конечно, слегка разведала обстановку. Несмотря на то, что я старалась не слишком прислушиваться, и мое занятие несколько помогало в этом, кое-что из потока мыслей в комнате долетало до меня.

Хейли была на седьмом небе от счастья. Она получала подарки, она была в центре внимания, и она выходила замуж за великолепного парня. Не думаю, что она знала своего жениха очень хорошо, но была готова поверить, что у Энди Бельфлера были свои хорошие стороны, которые я никогда не видела и не слышала. У Энди с воображением было несколько лучше, чем у обычного человека среднего класса в Бон Темпсе, и я знала это. Но у него были свои страхи и желания, которые он глубоко прятал, и это я знала тоже.

Мать Хейли приехала посетить «душ» из Мандевиля и она, конечно, старательно улыбалась, чтобы поддержать дочь. Кажется, я была единственной, кто понял, как мать Хейли ненавидела сборища, даже такие небольшие. Все время, пока она сидела в гостиной Марсии, Линетт Робинсон чувствовала себя просто ужасно. В этот самый момент, когда она смеялась над очередной милой шуткой Элмер Клэр, она страстно желала оказаться дома с хорошей книгой и стаканчиком ледяного чая.

Я собралась шепнуть ей, что это все продлится недолго (я бросила взгляд на свои часы): час – максимум час-пятнадцать, но вовремя подумала, что тем самым заставлю ее чувствовать себя еще бОльшим фриком. Я бегло написала на листке «Села Памфри – полотенца для посуды», и подготовилась к записи следующего подарка. Села Памфри, которая вплыла в дверь, ожидала от меня Бурной Реакции с тех пор, как начала встречаться с вампиром, от которого я отреклась. Села всегда представляла, как я прыгну на нее и буду бить по голове. Села была обо мне невысокого мнения, и не потому, что хорошо меня знала. И она, конечно, не знала, что вампир, о котором идет речь, сейчас просто не существовал для меня. Я рассудила, что она была приглашена, потому что была агентом по недвижимости у Энди и Хейли, когда они купили свой маленький домик.

«Тара Торнтон – кружевная ночнушка», написала я, и улыбнулась своей подруге Таре, которая выбрала подарок для Хейли из ассортимента своего магазина одежды. Конечно, Элмер Клэр могла бы многое сказать о ночнушке, и при случае это будет озвучено всем, по крайней мере, так было написано на ее лице. Некоторых из присутствующих дам не устраивал непристойный юмор Элмер Клэр; некоторые думали, что муж Элмер Клэр слишком к ней терпим, а кое-кто просто хотел, чтобы она заткнулась. Эта группа включала меня, Линетт Робинсон и Хейли.

Директор школы, где преподавала Хейли, подарила пару весьма милых мочалок для посуды, а ее заместительница вручила комплект салфеток к торжеству. Я записала это с затейливым росчерком, и утрамбовала несколько разорванных упаковочных оберток в мусорный мешок, стоящий с моей стороны.

– Спасибо, Сьюки, – сказала Хейли очень тихо, пока Элмер Клэр рассказывала очередную байку о чем-то, что произошло на ее свадьбе, связанное с курицей и их свидетелем. – Я очень ценю твою помощь.

– Да, той помощи-то всего-ничего, – сказала я, удивившись.

– Энди рассказал мне, что ты помогла ему спрятать обручальное кольцо с камнем, когда он попросил, – сказала она, улыбаясь. – И о том, как ты помогла мне в другой раз, тоже.

Тогда Энди сказал Хейли обо мне все.

– Без проблем, – сказала я, несколько смутившись.

Она стрельнула глазами в сторону Селы Памфри, сидящей на двух складных стульях в стороне.

– Ты все еще встречаешься с тем очаровательным мужчиной, которого я видела возле твоего дома? – спросила она, но более громко. – С тем красавчиком с роскошными черными волосами?

Хейли видела Клода, когда он подбрасывал меня в мое временное пристанище в городе; Клод – брат Клодин, моей крестной феи. Да, действительно, Клод был великолепен, и мог бы совершенно очаровать (женщину) примерно на шестьдесят секунд. Он приложил к этому усилия, когда встретился с Хейли, и я могла быть этому только благодарна, поскольку уши Селы навострились как у лисы.

– Я видела его, возможно, недели три назад, – сказала я честно. – И сейчас мы не встречаемся.

Мы, собственно, никогда не встречались, поскольку представлениям Клода об идеальном партнере с небольшой стриженой бородкой и соответствующим «инструментом», я нисколько не соответствовала. Но зачем это нужно знать остальным, верно?

– Сейчас я встречаюсь кое с кем другим, – добавила я скромно.

– Ну? – в голосе Хейли был слышен совершенно невинный интерес. На секунду я испытала к этой девушке (всего на четыре года моложе меня) искреннюю симпатию.

– Вообще-то, это консультант из Мемфиса, – сказала я.

– Ты должна привести его на свадьбу, – сказала Хейли. – Это не будет слишком, Портия?

А это была уже совершенно другая песня. Портия Бельфлер, сестра Энди и вторая невеста на двойной свадьбе Бельфлеров, просила меня обслуживать гостей спиртным вместе с моим боссом, Сэмом Мерлотом. Теперь Портия была в затруднительном положении. Она никогда не пригласила бы меня иначе, кроме как в качестве обслуживающего персонала. (Я также была уверена, что не была включена в гостевой список «душа» для Портии.) Сейчас я невинно улыбалась Портии и была просто счастлива.

– Конечно, – сказала Портия спокойно. Юридическая практика не прошла даром. – Мы будем рады, если ты придешь со своим парнем.

Я с удовольствием нарисовала в уме картину трансформации Куинна в тигра на приеме. И улыбнулась Портии еще более радостно.

– Мы будем, если он сможет прийти, – сказала я.

– Внимание все, – сказала Элмер Клэр. – Маленькая птичка мне напела, чтобы я записала то, что говорила Хейли, когда она разворачивала подарки, поскольку всем известно, это то, что она будет говорить во время своей первой брачной ночи!

Она помахала блокнотом.

Все замерли в молчаливом предвкушении. Или ужасе.

– Итак, первое, что Хейли сказала: «Ах, какая красивая упаковка!»

Послушный смех.

– Потом что она сказала, давайте посмотрим: «Это так хорошо мне подходит, что я еле сдерживаюсь!»

Смешки.

Веселье.

– Как твоя новая подруга, Сьюки? – спросила Максина Фортенбери.

Голос Максины был слышен во всей комнате, и это ее нисколько не смущало. Ей было за пятьдесят; Максина была крепкой и бодрой, и она была практически второй матерью для моего брата, Джейсона, который был лучшим другом ее сына Хойта.

– Девушка из Нью-Орлеана? – добавила она.

– У Амелии все хорошо. – Я натянуто улыбнулась, все уже были заинтригованы, и я стала новым центром внимания.

– Правда ли, что она потеряла свой дом во время наводнения?

– Ее арендатор сказал, что дом устоял, хоть и слегка пострадал. Пока Амелия ждет решения страховой компании, а затем она подумает, что делать дальше.

– Какое счастье, что она была здесь с тобой, когда ударил ураган, – сказала Максина.

Я догадываюсь, что бедная Амелия с августа слышала это уже тысячу раз. И думаю, она ужасно устала пытаться чувствовать себя счастливой.

– О, да! – сказала я доброжелательно. – Однозначно.

Амелия Бродвей после прибытия в Бон Темпс стала предметом множества сплетен. Это абсолютно естественно.

– То есть пока Амелия останется у тебя? – спросила Хейли участливо.

– На некоторое время, – сказала я, улыбаясь.

– Это так мило с твоей стороны, – сказала Марсия Альбанезе одобрительно.

– Ах, Марсия, Вы же знаете, что я никогда не использовала верхний этаж. Она обустроила его, поставила оконные кондиционеры, поэтому теперь он стал гораздо удобнее. Это не доставляет мне никаких хлопот.

– Тем не менее, большинство людей не хотели бы, чтобы кто-то жил в их доме так долго. Думаю, я должна была бы взять к себе кого-нибудь из этих бедняжек, остановившихся в Days Inn,⁶ но для меня просто невыносимо, чтобы кто-то другой жил в моем доме.

– Я люблю компанию, – сказала я, что в целом соответствует действительности.

– Ну, разве что так.

Амелии пришлось очень быстро собираться и уезжать прочь из Нью-Орлеана, так, чтобы никто из ее друзей-ведьм не смог ее выследить. У нее были большие проблемы с ведьминским сообществом Big Easy.⁷

– А как она любит своего кота! – сказала Элмер Клер. – Она приходила со своим большим, старым котом на осмотр к ветеринару как-то раз, когда я приносила туда Пушка.

Пушку, белому персу Элмер Клер, было, наверное, миллион лет.

– Я спросила ее, почему кот не кастрирован, а она прикрыла руками кошачьи уши, как будто он мог услышать, и попросила меня не говорить об этом в присутствии Боба, словно он был человеком.

– Она действительно любит Боба, – сказала я, не будучи достаточно уверенной, хочу ли я заставить их замолчать или посмеяться над идеей кастрации Боба.

– Как вы познакомились с Амелией? – спросила Максина.

– Вы помните мою кузину Хедли?

Все в комнате кивнули, за исключением приезжих Хейли и ее матери.

– Ну, когда Хэдли жила в Нью-Орлеане, она снимала верхний этаж в доме Амелии, – рассказала я. – И когда Хедли скончалась, – последовали соответствующие случаю кивки, – Я поехала в Нью-Орлеан разбирать ее вещи. Там я познакомилась с Амелией, мы стали друзьями, и она просто решила пожить в Бон Темпс какое-то время.

Все дамы посмотрели на меня с таким ожиданием на лицах, как будто они не могли дождаться продолжения. Потому что должны же были тут быть более серьезные причины, не так ли?

Причин было значительно больше, чем было рассказано, но не думаю, что они были готовы услышать, что Амелия после великолепной ночи любви случайно превратила Боба в кота во время сексуального эксперимента. Я никогда не просила Амелию описать обстоятельства, потому что была абсолютно убеждена, что не хочу себе зрительно представлять, как это было. Но все они ждали объяснений. Любых объяснений.

– Амелия плохо рассталась со своим парнем, – сказала я, сохраняя тон моего голоса тихим и конфиденциальным.

Лица всех дам были одновременно полны возбуждения и сочувствия.

– Он был миссионер мормонов, – сказала я им.

Ну, Боб был похож мормонского миссионера в своих широких брюках и белой рубашке с коротким рукавом, и он даже приехал к Амелии на велосипеде. Но на самом деле он был ведьмаком, как и Амелия.

– Но он постучал в дверь Амелии, и они влюбились друг в друга с первого взгляда…

На самом деле, они оказались в постели. Но вы же понимаете – это не соответствует целям этой истории.

– А его родители в курсе?

– Как к этому отнеслись в его церкви?

– Они могут иметь более одной жены?

Меня обжили плотным кольцом вопросов, связанных с этим делом, и я подождала, пока участники снова стихнут в режиме ожидания. Я не собиралась больше ничего придумывать, поскольку и так далеко ушла от настоящих событий, лежащих в основе истории.

– Я действительно не много знаю о церкви мормонов, – ответила я на последний вопрос, и это была абсолютная правда. – Хотя мне кажется, современные мормоны не могут иметь более одной жены. Но вот, что произошло: его родственники узнали обо всем и взбесились, потому что они посчитали, что Амелия недостаточно хороша для их мужчины. Они схватили его и заставили вернуться домой. Поэтому она захотела покинуть Нью-Орлеан, чтобы сменить обстановку, забыть о прошлом, ну, вы понимаете.

Они все закивали, будучи совершенно очарованными высокой драмой Амелии. Я почувствовала укол вины. Минуту или две каждый составлял свое мнение по поводу печальной истории. Максина Фортенбери подвела итог.

– Бедная девочка, – сказала Максина. – Он был вынужден остаться со своими родственниками.

Я решила сделать Хейли еще один подарок.

– Хейли, ты знаешь, что бы не происходило с тобой, – сказала я, возвращая разговор обратно к главной теме. – Энди просто сходит по тебе с ума, это кто угодно скажет.

Хейли порозовела, ее мать сказала: «Мы все любим Энди», а «душ» вернулся на круги своя. В дальнейшем беседа перешла со свадьбы на питание для эвакуированных, которое церкви готовили по очереди. Католики готовили завтра вечером, и голос Максины был полон облегчения, когда она сказала, что они будут в очереди двадцать пятыми.

Когда я, наконец, приехала домой, то чувствовала себя несколько измотанной от непривычного избытка общения. Передо мной также светила перспектива рассказать Амелии ее вымышленную легенду. Но когда я увидел пикап, стоящий в моем дворе, все эти мысли вылетели из моей головы.

Куинн был здесь – Куинн – вер -тигр, который по жизни занимался организацией и подготовкой особых событий в мире сверхъестественного – Куинн, мое солнышко. Я рывком развернулась и практически выскочила из своего автомобиля после того, как бросила озабоченный взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что мой макияж по-прежнему хорош.

Куинн выскочил из задней двери, и я так спешила, что прыгнула в его объятья. Он подхватил меня на руки и стал кружить, а когда опустил на землю, то начал целовать, и его большие руки обрамляли мое лицо.

– Ты такая красивая! – сказал он, и поднял меня вверх. Мгновением позже он втянул воздух ноздрями. – И так чудесно пахнешь!

И вернулся к поцелуям.

Мы, наконец, оторвались друг от друга.

– Боже, я так долго тебя не видела! – воскликнула я. – Я так рада, что ты здесь!

Я видела Куинна несколько недель назад, и тогда я была с ним совсем недолго, так как он проезжал через Шревпорт по пути во Флориду с грузом реквизита для празднования совершеннолетия дочери вожака стаи.

– Я скучал по тебе, детка, – сказал он, его большие белые зубы блеснули.

Его бритая голова светилась в солнечном свете, как будто он был настоящий ангел, спустившийся с небес.

– Я тут немного поклеился к твоей соседке, пока ты была на «душе». Как все прошло?

– Как самый обычный «душ». Куча подарков и куча сплетен. Это был второй «душ», и я была в качестве подружки невесты. Я подарила фарфоровое блюдо в качестве свадебного подарка, так что у них теперь есть повод для гордости.

– У вас может более одного «душа» для одной особы?

– В маленьком городе, как этот, да. Летом у нее был «душ» и вечеринка в Мандевиле. Так что я думаю, Энди и Хейли подготовились к браку очень хорошо.

– Я думал, они должны были пожениться еще в апреле.

Я рассказала о сердечном приступе Кэролайн Бельфлер.

– К тому времени, когда она стала поправлять, и они снова заговорили о дате свадьбы, мисс Кэролайн упала и сломала ногу.

– Вау!

– Доктора не думают, что она полностью выздоровеет, но она точно это переживет. Так что я думаю, что Хейли с Энди и Портия с Гленом действительно доберутся до своей «Самой ожидаемой свадьбы года Бон Темпса» где-нибудь в следующем месяце. И ты приглашен.

К этому моменту мы вошли в дом, поскольку я хотела снять свою обувь, а также выведать, чем там занимается моя соседка. Я пыталась придумать какое-нибудь длительное поручение, чтобы спровадить ее из дома, поскольку очень редко имела возможность видеться с Куинном, который был в некотором роде моим бойфрендом, если в моем возрасте (двадцати семи лет), я могла использовать этот термин.

То есть, думала я, он мог бы стать моим бойфрендом, если бы достаточно притормозил, чтобы подхватить меня.

Но бизнес Куинна, который работал в дочерней компании Супер (Стильных) Событий, охватывал огромные территории, буквально и фигурально. С тех пор, как мы расстались в Нью-Орлеане после нашего спасения от веров -похитителей, я видела Куинна всего три раза. Он бы был проездом в Шревпорте один выходной, и мы сходили поужинать в популярный ресторан «Ральф и Кэйку». Это был хороший вечер, но по окончании его Куинн отвез меня домой, поскольку на следующий день ему нужно было выехать в семь утра. Во второй раз он заскочил в «Мерло», когда я работала. С этого момента вечер тянулся бесконечно: у меня был всего один час, когда мы могли посидеть и поболтать с ним, и мы лишь чуть-чуть подержались за руки. Третий раз я составила ему компанию, пока он загружал свой прицеп на складе U-RENT-SPACE. Это было в середине лета, и мы оба были потными перед грозой. Потоки пота, много пыли, складские помещения, время от времени проезжающий мимо транспорт… не самая романтичная атмосфера.

Амелия в этот момент любезно спускалась по лестнице со своей сумочкой на плече и явным намерением свались в город в голове, чтобы дать нам немного приватности. У нас появилась надежда, что мы воспользуемся моментом и доведем до логического конца отношения, которые столь редко имели место быть.

Амелия сказала: «Пока!» И улыбнулась белозубой улыбкой во все лицо, и так как Амелия имела белейшие зубы в мире, она была похожа на Чеширского кота. Короткие волосы Амелии торчали во все стороны (она говорила, что никто в Бон Темпсе не может их правильно постричь), а ее загорелое лицо было свободно от макияжа. Амелия выглядела молодой мамашей из пригорода, которая пристегивает ремнями детское кресло к заднему сидению своего минивэна; того рода мамашей, которые используют свободную минутку для плаванья и игры в теннис. На самом деле, Амелия устраивала пробежки три раза в неделю и практиковала Тайцзи на заднем дворе, но она ненавидела воду, и считала, что теннис (я цитирую) – игра для «рото-дышащих идиотов». Я сама всегда испытывала восхищение перед теннисистами, но когда Амелия высказала свою точку зрения, то убила его напрочь.

– Съезжу-ка я на торговую улочку в Монро, – сказала она. – Поразвлекаюсь шопингом!

И на этой теплой «я-твоя-по-настоящему-хорошая-соседка» волне, она прыгнула в свой Мустанг и исчезла…

…Предоставленные самим себе, Куинн и я посмотрели друг на друга.

– В этом вся Амелия! – сказала я, запинаясь.

– Да, она… та еще штучка! – сказал Куинн, также неловко, как и я.

– Знаешь, есть одна вещь… – начала я, в тот же момент, как Куинн произнес:

– Слушай, я думаю, что мы должны… – и мы оба замерли в нерешительности.

Он жестом показал, что я – первая.

– Ты надолго здесь? – спросила я.

– Останусь до завтра, – сказал он. – Но я могу остаться в Монро или Шревпорте.

Мы еще некоторое время смотрели друг на друга. Я не могу читать мысли Веров так, как мысли обычных людей. Впрочем, я могу узнать их желания, и желание было… желанием.

– Ну…, - сказал он. Он опустился передо мной на одно колено. – Пожалуйста, – попросил он.

Я улыбнулась, но потом отвела взгляд.

– Есть одна вещь…, - начала я снова. Разговор с Амелией был бы гораздо легче, с ней мы были откровенны во всем. – Знаешь, между нами есть сильное… – Я покачала головой.

– Сексуальное влечение, – подсказал он.

– Именно, – сказала я. – Но если мы никогда не будем видеться чаще, чем встречались за последние три месяца, я не совсем уверена, что хочу сделать этот следующий шаг. – Я ненавидела себя за эти слова, но сказала их. Мне не нужны были лишние страдания. – Я очень тебя хочу, – сказала я. – Очень, очень хочу. Но я не женщина на ночь.

– Когда саммит закончится, я собираюсь взять долгий отпуск, – сказал Куинн, и я могла поклясться, что он был абсолютно искренним. – На месяц. Я приехал сюда, чтобы спросить тебя, мог ли бы я провести его с тобой.

– Правда? – я не смогла сдержать прозвучавшее недоверие. – Нет, честно?

Он улыбнулся мне. У Куинна была гладкая, бритая голова, смуглое лицо, прямой нос, и улыбка с ямочками в углах рта. Его глаза были фиолетовыми, как весенние фиалки. Он был такой огромный, как профессиональный борец, аж страшно. Он поднял огромную руку, как на присяге.

– Как на Библии, – сказал он.

– Хорошо, – сказала я, просканировав свои внутренние колебания и убедившись, что они минимальны. И хотя я, возможно, не имела встроенного детектора лжи, но сейчас я точно знала, о чем он думал. Я могла это сказать, взглянув на его брюки. Мысли оборотней очень трудно читать, их сознание запутанно и туманно, но я уже набила в этом руку. – Тогда… да.

– Слава Богу! – Куинн сделал глубокий вдох, и его усмешка озарила комнату.

Но в следующий момент, его глаза приобрели ту сосредоточенность, которая характерна для мужчин, когда они думают о сексе вполне конкретно. В следующий момент Куинн стремительно вскочил на ноги, и его руки обняли меня так крепко, как будто нас связали веревками.

Его губы нашли мои. Мы вернулись к тому моменту, где остановились с поцелуями. Его губы были очень умелыми, и язык был очень теплым. Его руки начали изучение моей топографии. Вниз по линии позвоночника он перешел к кривой бедер, назад к плечам, на мгновение взяв в руки мое лицо, и дальше вниз, дразняще коснувшись моей шеи легкими пальцами. Затем эти пальцы нашли мою грудь, и он снова был захвачен наиболее выступающими точками в моих брюках, и начал изучать территорию, которую он лишь кратковременно посетил ранее. Похоже, что ему нравилось то, что нашел, если: «Ммммм», можно расценить как проявление удовольствия. А произносилось оно в огромном количестве.

– Я хочу видеть тебя, – сказал он. – Я хочу видеть тебя всю.

Я никогда до этого не занималась любовью в дневное время. Это казалось очень (возбуждающе) грешным – бороться с пуговицами прежде, чем сядет солнце, и я была исключительно рада, что на мне были надеты супер-милый белый кружевной бюстгальтер и маленькие трусики. Когда я наряжалась, то хотела надеть платье прямо на голое тело.

– Вау! – поизнес он, когда увидел бюстгальтер, который прекрасно контрастировал с моим смуглым загорелым телом. – О, нет!

Это были даже не слова, а выражение глубокого восхищения. Мои туфли были уже сняты. К счастью, утром я отказаться от удобных-но-абсолютно-несексуальных чулков до колена в пользу голых ног. Куинн провел некоторое время в обнюхивании моей шеи и стал прокладывать поцелуями путь вниз к бюстгальтеру, пока я пыталась расстегнуть его ремень, хотя дела продвигались не слишком быстро, поскольку он постоянно сгибался в то время, как я пыталась заниматься его жесткой пряжкой.

– Сними рубашку, – сказала я, и мой голос прозвучал также хрипло, как его. – У меня нет рубашки, значит, у тебя тоже не должно быть.

– Хорошо, – сказал он, и – оп! – рубашка была скинута.

Можно было бы ожидать, что Куинн будет волосатым, но это было не так. Он был мускулатурой в энной степени, и на тот момент его оливковая кожа была по-летнему загорелой. Его соски были удивительно темными, и (что не удивительно) очень твердыми. О, Боже – они были как раз на уровне моих глаз. Он занялся своим проклятым ремнем, пока я приступила к изучению одного твердого бугорка своими губами, а другой рукой. Все тело Куинна напряглось, и он остановился в своем занятии. Он запустил свои пальцы в мои волосы, чтобы оторвать мою голову от себя, и вздохнул, хотя это было скорее похоже на рычание, прозвучавшее из глубины его тела. Моя свободная рука заставляла его задыхаться; он возобновил борьбу с ремнем, но как-то нецеленаправленно и отвлекаясь.

– Пошли в спальню, – сказала я, но это прозвучало не как спокойное и сдержанное предложение, а скорее как резкое требование.

Он подхватил меня, я сомкнула свои руки у него на шее и снова поцеловала его в красивые губы.

– Так не честно, – пробормотал он. – Мои руки заняты.

– На кровать, – сказала я, он доставил меня на постель, а затем просто упал на меня сверху.

– Одежда, – напомнила я ему, но его рот был занят белым кружевом и грудью, так что он мне не ответил.

– О! – сказала я. Я, возможно, сказала: «О!» несколько больше, чем один раз, и «Да!», тоже. Внезапная мысль буквально вырвала меня из круговорота событий.

– Куинн, у тебя есть, ну, ты знаешь…

Я никогда ранее не нуждалась в таких предметах, так как от вампиров невозможно забеременеть или подхватить какую-нибудь болезнь.

– А как ты думаешь, почему я до сих пор в брюках? – сказал он, выдергивая небольшую упаковку из своего заднего кармана. Его улыбка на этот раз была намного более мрачной.

– Хорошо, – обрадовалась я от всего сердца.

Я бы выбросилась из окна, если бы нам пришлось сейчас остановиться.

– А теперь ты можешь, наконец, снять свои брюки?

Я видела Куинна обнаженными раньше, но это было явно в стрессовых обстоятельствах, посреди болота, в дождь, когда нас преследовали вервольфы. Куинн стоял у кровати, он снял обувь и носки, а затем и брюки, достаточно медленно, чтобы дать мне время. Он скинул брюки, открывая боксерки, которые в некотором роде причиняли ему страданья. Одним быстрым движением он сбросил их. Его твердый, длинный ствол и линия его бедер были умопомрачительно аппетитными. Он был беспорядочно покрыт изящными, тонкими белыми шрамами, но они казались такой естественной его частью, что нисколько не умаляли красоты его мощного тела. Стоя на коленях на кровати, я восхищалась им. Он сказал:

– Теперь ты.

Я расцепила крючок на лифчике, он соскользнул под моими руками, и Куинн сказал:

– О, Боже! Я самый счастливый человек из живущих на земле. – После паузы, он сказал: – Остальное.

Я встала на кровати и избавилась от белой кружевной штучки.

– Это как стоять перед «шведским столом», – сказал он. – Я не знаю, с чего начать.

Я коснулась своей груди.

– Может, с первого блюда, – предложила я.

Я обнаружила, что язык Куинна был лишь немного грубее, чем у обычного человека. Я задыхалась и издавала бессвязные звуки, пока он двигался от моей правой груди к левой, как будто пытаясь решить, которая из них ему больше нравится. Он не мог выразить непосредственно, насколько ему хорошо со мной. К тому времени, когда он обосновался на правой груди, я начала сопротивляться и издавать звуки, которые могли быть безошибочно истолкованы, как отчаяние.

– Я думаю, что пропущу второе блюдо и перейду сразу к десерту, – шепнул он, его голос был глухим и неровным. – Ты готова, детка? Я слышу, что ты готова. Я чувствую, что ты готова.

– Не то слово! – сказала я, протянув вниз руку и оплетая пальцы вокруг его достоинства. Он весь задрожал, когда я коснулся его. И натянул презерватив.

– Сейчас, – прорычал он. – Сейчас!

Я направила его к входу, двинув свои бедра к встрече с ним.

– Как я мечтал об этом! – сказал он, и протиснулся внутрь меня по самую рукоять. Это было последнее, что любой из нас мог сказать.

Аппетит Куинна был столь же выдающимся, как и его оборудование.

Ему настолько понравился десерт, что он вернулся за второй порцией.