Шерил Луиза Моллер скачать книги Предисловие Что это за книга

107

Mы едем в отпуск на маленький остров Джили-Мено рядом с Ломбоком, следующим островом огромного, растянувшегося в длину индонезийского архипелага к востоку от Бали. Мне приходилось бывать на Джили-Мено, и я хотела показать остров Фелипе, который раньше там не бывал.

"Есть, молиться, любить"

Для меня Джили-Мено — одно из самых важных мест на планете. Я впервые побывала здесь два года назад, во время первого путешествия на Бали по заданию журнала, когда мне поручили написать статью о йога-семинарах. Закончился наш двухнедельный йога-тур, после которого я чувствовала себя невероятно отдохнувшей, но я решила остаться в Индонезии подольше — раз уж меня забросило так далеко в Азию. Мне хотелось найти какое-нибудь очень уединенное местечко и десять дней прожить в абсолютном одиночестве и тишине.

Четыре года, прошедшие после того, как я поняла, что мой брак разваливается, и до того дня, когда я наконец получила развод и стала свободной, были хроникой нечеловеческой боли. И мой приезд на этот маленький остров в полном одиночестве совпал с самым жутким периодом того темного времени. То было самое дно боли, самая ее сердцевина. Мой несчастный разум превратился в поле боя для враждебных демонов. И вот, решив провести десять дней одна, в тишине в дикой глуши, я обратилась к своим противоречивым, спутанным чувствам: «Нам всем придется пожить здесь вместе, в одиночестве. И мы должны научиться ладить, иначе все рано или поздно погибнут».

Со стороны может показаться, что я действовала твердо и уверенно, однако должна признать, что никогда в жизни мне не было так страшно, как тогда, когда лодка везла меня на тихий остров. Я не взяла даже книг — ничего, что могло бы меня отвлечь. Лишь я и мое сознание — лицом к лицу в чистом поле. Помню, ноги у меня дрожали от страха. Я вспомнила одну из любимых фраз моей гуру: «Страх — да кого он может испугать?» — и отправилась в путешествие одна.

Я сняла маленькую хижину на пляже за пару долларов в день, закрыла рот на замок и поклялась не открывать его, пока что-то внутри меня не изменится. Остров Джили-Мено стал местом, где состоялось мое главное слушание, открывшее правду и примирившее все стороны. Одно было ясно сразу я выбрала правильное место. Крошечный остров, идеальная чистота, песок, голубой океан, пальмы. Остров представляет собой идеальной формы круг, рассеченный одной-единственной дорогой; обойти его по периметру можно примерно за час. Он расположен почти ровно на экваторе, поэтому суточные циклы здесь неизменны. Солнце восходит примерно в полседьмого утра с одной стороны острова и заходит в полседьмого вечера с другой — и так каждый день, весь год. На Джили-Мено живут немногочисленные мусульманские рыбацкие семьи. Здесь нет ни одного уголка, откуда не было бы слышно океан. Машин и мотоциклов нет. Электричество подается от генератора и включается всего на пару часов после наступления темноты. Это самое тихое место, где мне приходилось бывать.

Каждое утро на рассвете я обходила остров по периметру и то же самое делала на закате. А остальное время просто сидела и наблюдала. Наблюдала за своими мыслями, эмоциями, за рыбаками. Мудрецы йоги говорят, что вся боль человеческой жизни происходит от слов, но и вся радость тоже. Мы придумываем слова, чтобы выразить наши переживания, и эти слова провоцируют те или иные чувства, дергая нас за собой, как собаку на поводке. Мы усваиваем те мантры, что повторяем про себя (я неудачница… у меня никого нет… я неудачница… у меня никого нет…), и становимся живым их воплощением. Но ненадолго перестав говорить, мы пытаемся освободиться от власти слов, прекратить задыхаться под их тяжестью, сбросить груз наших собственных удушающих мантр.

"Есть, молиться, любить"

Потребовалось время, чтобы в моей голове наступила полная тишина. Даже закрыв рот, я обнаружила, что слова гудят в голове. Органы и мышцы, отвечающие за речь — мозг, горло, грудь, задняя часть шеи, — сохраняли остаточную вибрацию еще долго после того, как я прекратила говорить. Слова мелькали в голове искусственным эхом, как звуки и крики бесконечно отскакивают от стен закрытого бассейна, хотя детсадовская группа давно уже ушла. Чтобы шумовая пульсация затихла и мелькание прекратилось, понадобилось на удивление долгое время, — наверное, около трех дней.

А потом все стало выползать на поверхность. Состояние полной тишины освободило место для ненависти и страха, которые теперь могли свободно распоряжаться моим опустошенным сознанием. Я чувствовала себя, как наркоман во время ломки, билась в конвульсиях выходящего из меня яда. Много плакала. Много молилась. Это было тяжело и страшно, но одно я знала точно: я не жалела ни на минуту, что приехала сюда и что была здесь одна. Я знала, что должна пройти через это и должна сделать это в одиночку.

Кроме меня, из туристов на острове были лишь несколько парочек, приехавших на медовый месяц. (Джили-Мено — слишком красивое и слишком оторванное от цивилизации место, чтобы приезжать сюда в одиночестве; лишь чокнутые способны на такое.) Я смотрела на них и завидовала их чувствам, но в то же время думала: «Сейчас не время для общения, Лиз. У тебя совсем другая цель». Я держалась подальше от всех. Люди на острове обходили меня стороной. Наверное, я их пугала. Весь год мне было очень плохо. Человек, который так долго мучился бессонницей, так сильно похудел, так много плакал в течение долгого времени, просто не может не выглядеть психопатом. Поэтому со мной никто не разговаривал.

Хотя нет, неправда. Кое-кто все-таки говорил со мной, причем каждый день. Это был маленький мальчик, один из тех ребят, что бегают по пляжам, пытаясь всучить туристам свежие фрукты. Ему было, наверное, лет девять, и, судя по всему, он был у ребят вожаком. Это был крутой оборвыш, я бы сказала — воспитанный улицей, да только улиц на Джили-Мено как таковых нет. Воспитанный пляжем, наверное. Невесть как он великолепно выучил английский — должно быть, пока доканывал загорающих туристов. И приклеился ко мне как пиявка. Никто не спрашивал меня, кто я такая, никто меня не трогал, но этот неугомонный ребенок каждый день приходил на пляж, садился рядом и начинал допытываться: «Почему ты всегда молчишь? Почему такая странная? Не делай вид, что не слышишь, — я знаю, ты меня слышишь. Почему ты все время одна? Почему никогда не ходишь купаться? Где твой бойфренд? Почему ты не замужем? Да что с тобой вообще такое?»

Мне хотелось крикнуть: «Отвали, парень! Тебе что, поручили озвучить мои самые мрачные мысли?»

Каждый день я пыталась мило улыбаться и отсылать его вежливым жестом, но он не уходил, пока ему не удавалось меня вывести. А это случалось неизбежно. Помню, как-то раз я не выдержала и наорала на него: «Я молчу, потому что пытаюсь достигнуть долбанного просветления, маленький ублюдок, а ну-ка ВАЛИ ОТСЮДА!»

"Есть, молиться, любить"

И мальчишка убегал смеясь. Каждый день, добившись от меня ответа, он убегал, заливаясь смехом. Я тоже обычно начинала смеяться — стоило ему скрыться из виду. Я боялась этого приставучего мальца и ждала встречи с ним в одинаковой степени. Это был мой единственный шанс посмеяться в действительно тяжелое время. Святой Антоний писал о том, как отправился в пустыню и принял обет молчания. В духовном путешествии к нему являлись всевозможные видения, и демоны, и ангелы. Пребывая в одиночестве, ему порой встречались демоны, похожие на ангелов, и ангелы, похожие на демонов. А когда его спросили, как же он отличал тех от других, святой ответил, что это можно понять, лишь когда существо покидает тебя, по возникающим ощущениям. Если после его ухода пребываешь в смятении, то был демон. Если на душе легко — ангел.

Кажется, я знаю, кем был тот малец, которому всегда удавалось меня рассмешить.

На девятый день молчания как-то вечером, на закате я вошла в медитацию на пляже и так и просидела до полуночи. Я тогда подумала: «Сейчас или никогда, Лиз. — И обратилась к своему разуму: — Это твой шанс. Покажи мне все, что причиняет тебе боль. Позволь мне увидеть все это. Ничего от меня не скрывай». Постепенно мысли и горестные воспоминания подняли руки, встали, чтобы показать себя, и я посмотрела в лицо каждой мысли, каждой крупинке печали, признала их существование и прочувствовала их страшную боль, не пытаясь защитить себя. А потом обратилась к этой боли: «Все хорошо. Я люблю тебя. Я принимаю тебя. Войди в мое сердце. Все кончено». Я почувствовала, как боль, словно она была живым существом, входит в мое сердце, как в реально существующую комнату. Потом я сказала: «Кто следующий?» — и показалась следующая крупинка горя. И я снова посмотрела ей в лицо, прочувствовала ее боль, благословила ее и пригласила в свое сердце. Так я проделала с каждым горестным переживанием, которое когда-либо возникало у меня, пролистав свою память на много лет назад, пока не осталось ничего.

И тогда я обратилась к своему разуму: «Теперь покажи мне свой гнев». И один за другим, все те случаи, когда я испытывала гнев, поднялись в моей душе и дали о себе знать. Несправедливость, предательство, утрата, ярость — передо мной встал каждый случай, когда я переживала их, один за другим, и я признала их существование. Я прочувствовала каждый из них полностью, точно в первый раз, и сказала: «А теперь войдите в мое сердце. Там вас ждет покой. Там вам ничего не грозит. Все кончено. Там только любовь». Это продолжалось часами, меня швыряло от одного мощного полюса противоположных эмоций к другому — в одну секунду ярость, пробирающая до самых костей, в другую — полное спокойствие, когда гнев проник в мое сердце, словно через дверь, улегся, свернувшись калачиком, рядом со своими братьями и перестал сопротивляться.

"Есть, молиться, любить"

Потом наступило самое сложное. «Покажи мне, чего ты стыдишься», — спросила я у себя. Знали бы вы, какие ужасы я увидела тогда. Позорную демонстрацию всех моих неудач, лживости, эгоизма, зависти, высокомерия. Но я даже не дрогнула, наблюдая все это. «Покажи мне все самое худшее», — попросила я. И, когда я попыталась пригласить эти презренные качества в свое сердце, они застыли у двери, словно уговаривая: «Нет, ты не хочешь, чтобы мы вошли туда… Ты, что же, не понимаешь, что мы натворили?» А я ответила: «Нет, хочу. Хочу, чтобы даже вы вошли в мое сердце. Даже вам там будут рады. Не бойтесь.

Я вас прощаю. Вы — часть меня. Теперь можете отдохнуть. Все прошло».

Когда все закончилось, я ощутила пустоту. Ничто больше не раздирало мой ум. Я заглянула в свое сердце и увидела все то хорошее, на что способна. Я увидела, что мое сердце не заполнено даже наполовину, хотя я только что приняла и поселила в нем целый выводок убогих горбунов и карликов — мою печаль, гнев и стыд. Но мое сердце могло бы принять и простить намного больше. Его любовь была безграничной.

Тогда я поняла, что именно так Бог любит нас и принимает и что нет на свете никакого ада — он существует разве что в наших запуганных умах. Потому что, даже если один потрепанный жизнью и ограниченный человечек способен, пусть даже всего раз, на абсолютное прощение и принятие себя, представьте — нет, вы только представьте! — что может простить и принять Господь, чье милосердие не ведает границ.

Я также поняла, что мое сердце успокоилось лишь временно. Я знала, что не разобралась в себе окончательно, что ярость, грусть и стыд еще покажут свои головы, покинув мое сердце и снова поселившись в моей голове. Знала, что мне снова и снова придется избавляться от этих мыслей, пока медленно, но верно я не изменю всю свою жизнь. И что это будет тяжело и утомительно. Но тогда, на пляже, в темноте и тишине, мое сердце обратилось к разуму и поклялось: «Я люблю тебя, я никогда тебя не оставлю, я всегда буду охранять тебя». Это обещание выпорхнуло из сердца и повисло у меня на языке. Я задержала его на губах, чувствуя его вкус на пути от пляжа к своей маленькой хижине. Там я нашла чистую тетрадь, открыла ее на первой странице и лишь тогда раскрыла рот и позволила словам слететь с языка, освобождая их. Нарушив обет молчания, я взяла карандаш и записала на бумаге их колоссальный смысл:

«Я люблю тебя, я никогда тебя не оставлю, я всегда буду охранять тебя».

Это были первые слова, записанные в моем личном дневнике, с которым я не расставалась с той минуты, обращаясь к нему сотни раз за последующие два года. Я просила его о помощи и всегда находила ее, даже во время страшной депресии и паники. Один лишь этот дневник, проникнутый обещанием любви, помог мне пережить следующие годы моей жизни.

"Есть, молиться, любить"

скачать книги

108

Теперь я вернулась на Джили-Мено при совсем иных обстоятельствах. С моего последнего приезда на остров я успела исколесить весь мир, развестись, пережить расставание с Дэвидом, отказаться от антидепрессантов, выучить новый язык, посидеть у Бога на ладошке в течение нескольких незабываемых мгновений в Индии, поучиться у индонезийского мудреца и купить дом для семьи, нуждавшейся в крове. Я счастлива, здорова, в моей жизни наступила гармония. И главное — я плыву на этот чудесный тропический остров в компании нового возлюбленного родом из Бразилии. Не стану отрицать — подобный конец истории до абсурда напоминает волшебную сказку, он как иллюстрация мечты любой домохозяйки. (Я и сама об этом мечтала, много лет назад.) Однако что-то мешает мне воспринимать происходящее в сказочно-нереальной дымке, а именно — осознание правды, правды, которая за последние годы поистине сделала меня человеком: меня спас не прекрасный принц. Я сама организовала свое спасение.

Я вспоминаю дзен-буддистскую мудрость, прочитанную однажды в книжке. Дзен-буддисты говорят, что дуб вырастает благодаря одновременному участию двух сил. Есть желудь, с которого все начинается; семя, несущее в себе возможности и потенциал, из которого вырастает дерево. Это любому ясно. Но лишь немногие видят, что есть и другая сила — само дерево, которое так сильно стремится к жизни, что лишь с его помощью желудь оживает, лишь оно тянет росток наверх, желая вырваться из бездны, управляя процессом перехода от небытия к зрелой стадии развития. Если рассуждать таким образом, считают дзен-буддисты, именно дуб является причиной возникновения желудя, который является причиной его возникновения.

Я думаю о том, каким человеком стала, о моей сегодняшней жизни, о том, что мне всегда хотелось быть таким человеком и жить именно так, освободившись от необходимости притворяться кем-то другим, кем на самом деле не являюсь. Я думаю обо всем, что мне пришлось пережить, прежде чем я оказалась здесь, и задаюсь вопросом: не я ли (я имею в виду счастливую, гармоничную себя — ту себя, что сейчас дремлет на палубе маленькой индонезийской рыбацкой лодки), не я ли вытянула другую себя — ту, что была моложе, ту, кого раздирали смятения и противоречия, не я ли тянула себя вперед все эти тяжкие годы? Та я, что была моложе, и есть тот желудь, несущий потенциал, но кто, как не более мудрая я, уже выросший дуб, твердила все это время: «Расти! Меняйся! Развивайся! Присоединяйся ко мне там, где я стала уже полноценным, зрелым деревом! Ты должна вырасти и стать мною!» А может, это я, настоящая и полностью реализовавшаяся я, четыре года назад явилась к той молодой замужней девочке, плачущей на полу в ванной? Может, это я тогда с любовью прошептала на ухо той отчаявшейся девочке: «Иди спать, Лиз…» Заранее зная, что все будет в порядке, что рано или поздно мы соединимся здесь. Здесь, в этот самый момент. Где я всегда ждала в мире и спокойствии, ждала, когда же она придет и присоединится ко мне.

"Есть, молиться, любить"

Фелипе просыпается. Мы весь день то просыпаемся, то снова засыпаем, друг у друга в объятиях на палубе рыбацкой лодки. Нас раскачивают океанские волны, светит солнце. И вот я дремлю, положив голову Фелипе на грудь, а он рассказывает, что во сне ему пришла одна мысль.

— Знаешь, Лиз, я должен остаться на Бали, ведь у меня тут бизнес, да и Австралия близко, а там живут дети, — говорит он. — Но мне нужно и часто ездить в Бразилию — там мы закупаем драгоценные камни, там моя семья. А ты должна жить в Штатах — ведь там твоя работа, родные, друзья… И я подумал: может, нам как-нибудь попытаться устроить свою жизнь, поделить ее между Австралией, Америкой, Бразилией и Бали?

Я могу лишь смеяться, потому что в самом деле: почему нет? Эта идея настолько безумна, что вполне может и сработать. Кому-то такая жизнь покажется полным сумасбродством и откровенной глупостью, но она вполне в моем стиле. И только так и следует поступить. Я уже чувствую, что мне такая жизнь знакома. И мне нравится поэтичность такой жизни. Я имею в виду, в прямом смысле — после того, как потратила целый год на отважные исследования стран на букву «И» и собственного Я, Фелипе предложил совершенно новаторскую концепцию путешествий: Австралия, Америка, Бали, Бразилия — А, А, Б, Б.

Это похоже на классическое стихотворение. На пару рифмующихся строк.

Маленькая рыбацкая лодка бросает якорь у берега Джили-Мено. На острове нет пристани, поэтому приходится закатывать штанины, прыгать в воду и идти вброд сквозь прибой на собственных ногах. Это совершенно невозможно сделать, не промокнув и не напоровшись на кораллы, однако усилия не напрасны — ведь здешние пляжи прекрасны и не похожи ни на один в мире. И мы с моим возлюбленным снимаем шлепанцы, навьючиваем на себя наш немногочисленный скарб и готовимся вместе перепрыгнуть через борт, прямо в море.

Знаете, что странно: Фелипе говорит на всех самых романтичных языках мира, кроме итальянского. Но я все равно говорю ему, прежде чем прыгнуть:

— Attraversiamo.

Давай перейдем на ту сторону.

скачать книги

Заключительное слово и благодарности

Через несколько месяцев после отъезда из Индонезии я вернулась, чтобы навестить моих любимых и отпраздновать Рождество и Новый год. Мой самолет приземлился на Бали через каких-то два часа, после того как на Юго-Восточную Азию обрушилось цунами ужасающей разрушительной силы. Мне тут же начали звонить знакомые со всего света, спрашивая, в безопасности ли мои индонезийские друзья. Всех особенно тревожил один вопрос: «Как там Вайан и Тутти?» Отвечаю: цунами не затронуло Бали (разве что эмоционально), и все мои друзья были целы и невредимы. Фелипе ждал меня в аэропорту (то был первый из бесчисленных разов, когда мы встречали друг друга в самых разных аэропортах мира). Кетут Лийер сидел на своем крылечке, как всегда, готовил снадобья и пел мантры. Юди недавно устроился на работу в какой-то шикарный отель и теперь выступает там с концертами гитарной музыки. У него все хорошо. А Вайан с детьми живут счастливо в чудесном новом доме, вдали от побережья, где с ними что-то может случиться, среди высокогорных рисовых террас Убуда.

"Есть, молиться, любить"

А сейчас я бы хотела выразить огромную благодарность от своего лица и лица Вайан всем тем, кто пожертвовал средства на постройку дома.

Это Сакши Андреоцци, Савитри Аксельрод, Линда и Рене Баррера, Лиза Бун, Сьюзан Боуэн, Гари Бреннер, Моника Берк и Карен Кудедж, Сэнди Карпентер, Дэвид Кэши, Энни Коннелл (она и Яна Айзенберг просто мастера выручать в последний момент), Майк и Мими де Грай, Армения де Оливейра, Раийя Элиас и Джиджи Мадл, Сьюзан Фредди, Девин Фридман, Дуайт Гарнер и Кри Лефейвор, Джон и Кэрол Гилберт, Мэйми Хили, Энни Хаббард и удивительный Харли Шварц, Боб Хьюз, Сьюзан Киттенплан, Майкл и Джилл Найт, Брайан и Линда Нопп, Дебора Лопез, Дебора Люпниц, Крэйг Маркс и Рене Штайнке, Адам Маккей и Шира Пивен, Джонни и Кэт Майлз, Шерил Моллер, Джон Морс и Росс Петерсен, Джеймс и Кэтрин Мердок (с благословения Ника и Мими), Хосе Нунес, Энн Пальяруло, Чарли Паттон, Лаура Платтер, Питер Ричмонд, Тоби и Беверли Робинсон, Нина Берстайн Симмонс, Стефания Сомаре, Натали Стэндифорд, Стейси Стирс, Дарси Штайнке, сестрички Торесон (Нэнси, Лаура и мисс Ребекка), Дафна Ювиллер, Ричард Вогт, Питер и Джин Уоррингтон, Кристер Вайнер, Скотт Вестерфелд и Джастин Ларбалестье, Бил Йи и Карен Зимет.

И наконец, совсем по другому поводу, мне бы хотелось как следует отблагодарить любимых дядю Терри и тетю Дебору, которые так помогали мне в этот год, проведенный в путешествиях. Назвать это просто «технической поддержкой» значило бы преуменьшить важность их участия. Вдвоем они сплели сетку, чтобы подстраховать мой смертельный номер, и без нее эта книга попросту бы не появилась на свет. Не знаю, как мне их отблагодарить.

Но в конечном счете, может, хватит пытаться отблагодарить всех тех, кто поддерживает нас в жизни? Может, мудрее было бы поразиться чудесной безграничности человеческой щедрости и лишь повторять «спасибо», неустанно и искренне, пока наши голоса еще слышны.

скачать книги

Отзывы в прессе

…Элизабет посещает три места, каждое из которых символизирует тот или иной аспект ее личности… Она не просто изучает искусство наслаждаться жизнью в Италии, ищет духовного просветления в Индии и находит себя в Индонезии-она учится жить…

..Написано свежо, ярко, самокритично, словом, так, что даже самый циничный читатель будет ловить себя на мысли — а не повторить ли путь, который прошла Элизабет?!

…Проницательно, иронично, ни на что не похоже, но здорово!..

…Интригующе и увлекательно настолько, что, проглотив книгу, всерьез задумываешься: не пора ли бросить все к чертовой матери?!

Примечания

Кроме тех случаев, когда нужно срочно провернуть сделку с недвижимостью на Бали. Но об этом в третьей книге.

Имеется в виду фильм «Поле мечты» 1989 года, где Кевин Костнер играет фермера, который слышит таинственный голос, приказывающий ему построить бейсбольное поле на месте кукурузного. (Здесь и далее примеч. пер.)

"Есть, молиться, любить"

скачать книги

3

Есть, молиться, любить

Пословица звучит так: «Когда Бог закрывает дверь, взамен он открывает окно».

Речь идет об итало-эфиопской войне (1935–1936), в результате которой Эфиопия находилась в итальянской оккупации с 1936 по 1941 год.

Прекрасный и добрый.

В английском языке названия всех трех стран начинаются с буквы «I» — «я».

Международная комиссия по исследованиям.

Роберт Лоуэлл (1917–1977) считается одним из величайших американских поэтов XX века.

Луиза Глюк (род. 1943) — американская поэтесса.

Макароны с соусом «четыре сыра».

Кафе-мороженое.

Усердие и смирение (англ.).

Федеральное независимое ведомство, созданное в 1935 году по инициативе президента Ф. Д. Рузвельта и ставшее основным в системе трудоустройства безработных в ходе осуществления Нового курса. Просуществовало до 1943 года.