Отождествление Саббатая Цеви

Об археологии древней Палестины см.: Gosta W.Ahlstrom, An Archaeological Picture of Iron Age Religions in Ancient Palestine in Studio Orientalia 55 (1984), 1–31; Roland de Vaux, Histoire ancienne d’Israël, des origines à l’installation en Canaan, Paris 1971.

О создании Торы см.: John D.Levenson, Creation and the Persistence of Evil, San Francisco 1988.

О пророках см.: Joseph Blenkinsopp, A History of Prophecy in Israel: From the Settlement in the Land to the Hellenistic Period, Philadelphia 1983.

О еврейских праздниках см.: Julius H.Greenstone, Jewish Feasts and Fasts, Philadelphia 1945.

О еврейской апокалиптической литературе см.: J.Collins, The Apocalyptic Imagination: An Introduction to the Jewish Matrix of Christianity, New York 1984; Michael E.Stone, Scriptures, Sects and Visions, Philadelphia 1980; idem (red.), Jewish Writings of the Second Temple, Assen/Philadelphia 1984; David Hellholm (red.), Apocalypticism in the Mediterranean World and the Near East, Tübingen 1983.

Одно из лучших введений в литературу кумранских ессеев принадлежит Матиасу Делькору (Mathias Delcor) и Гарсии Мартинесу (Garcia Martinez) в книге Introduction a la literatura esenia de Qumran, Madrid 1982 (имеются также превосходные библиографические сноски).

Наряду с великолепными работами Гершома Шолема (Gershom Scholem), которые посвящены основным этапам еврейского мистицизма, следует обратиться и к специализированным монографиям, например, к работам о мистике Трона: Ithamar Gruenwald, Apocalyptic and Merkavah Mysticism, Leiden/Koln 1986 и From Apocalypticism to Gnosticism, Frankfurt 1988.

О зарождении каббалы см. сборник The Early Cabbalah, издатель Joseph Dan, перевод текстов — Ronald C.Kiener, автор предисловия Moshe Idel, New York 1986. Последнему принадлежит и лучшая из недавно появившихся работ о каббале: Moshe Idel, Kabbalah, New Perspectives, New Haven/London 1988. О Сафеде см. прежде всего: R.J.Zwi Werblowski, Joseph Caro, Lawyer and Mystic, Philadelphia 1977(1962).

Лучшей работой о Саббатае Цеви остается книга: Gershom Scholem, Sabbatai Sevi. The Mystical Messiah, 1626–1676, Princeton 1973.

Самосознание кельтов складывается в период, именуемый «латенской культурой», или Вторым Веком железа. Кельтская экспансия была остановлена германцами, римлянами и даками. В 51 г. до н.э. Цезарь завоевал Галлию. В Англии и Ирландии кельты также оказались под иноземным владычеством. Сегодня кельтские языки употребляются только в островной зоне (ирландский, гэльский и валлийский).

С островными кельтами положение совершенно иное: прямых сведений очень много, но в основном они происходят из средневековых источников, проникнутых христианским мировоззрением. В ряде ирландских рукописей XII в. н.э. зафиксированы древние традиционные обряды. Два замечательных собрания XIV в.: Белая книга Ритерха и Красная Книга Хергеста содержат различные валлийские предания, в том числе сборник, получивший название Мабиногион.

Кельты приносили человеческие жертвы трем божествам (Тевтату, Езусу и Таранису), так что каждый их них, в сущности, мог соответствовать Марсу у Юлия Цезаря. Тевтат, видимо, скорее родовое название, обозначающее «бог племени» (ср. ирландское туат, «небольшое племенное королевство»)

На звание Аполлона имеется немало конкурентов, так что выбор среди них весьма затруднен; ему соответствуют более пятнадцати имен: Беленос, Бормо, Граннос и т.д.

Галльский Юпитер был мифическим предком друидов. Он не идентифицирован.

Минерва идентифицируется с рядом местных богов, что достаточно ясно следует из иконографии и записей об исполнении обета. В Ирландии среди местных святых числилась Бригита, покровительница поэзии, врачевания и ремесел. Эта мифическая богиня и посвященный ей праздник сохранились благодаря тому, что образ ее слился воедино с христианской святой Бригитой (Бригита из Килдара⁶¹).

На основании сохранившихся памятников можно установить облик и имя некоторых других богов, например, лесных богов Суцелла и Нанта⁶², а также бога Цернунна («рогатого»), изображавшегося с рогами оленя на голове.

Королевская власть у кельтов была священна. Ею будущий король наделялся после сексуального контакта с олицетворяющей его королевство Великой Конской Богиней (ирландская Рианнон, галльская Эпона и т.п.) или замещающим ее существом. В самом деле, в своей Топографии Ирландии (XII в.) Жерар де Камбрэ рассказывает о процедуре помазания ирландского короля, кульминационной сценой которого явилось публичное совокупление будущего короля с белой кобылой, чье мясо затем было сварено и съедено собравшимися.

Другой мифический герой — Финн мак Кумал, вождь фиана, тайного союза воинов. Как и Кухулин, Финн обладает магическими способностями, которые он употребляет для уничтожения сверхъестественной силы, угрожающей его стране.

18.5. Валлийские предания сохранились в основном в сборнике Мабиногион; помешенные в нем рассказы, записаны, вероятней всего, в течение XI и XII вв. н.э. Среди одиннадцати историй, содержащихся в Красной книге Хергеста (ок. 1325), две интереса не представляют, а три более всего напоминают краткое изложение трех сравнительно недавних для того времени версий романов артуровского цикла, созданных Кретьеном де Труа (XII в.). Содержание других соответствует определению «упадок кельтской мифологии», в них действуют божества, с трудом поддающиеся классификации. Одно из них, Пуйл, имеет весьма занятные отношения с потусторонним миром, где, впрочем, он царит только один год. Его женой является конская богиня Рианнон — один из вариантов Эпоны, идентифицируемой в эпоху римского синкретизма с греческой богиней Деметрой-Эринией, обратившейся в кобылицу, чтобы избежать посягательств Посейдона, который, в свою очередь, превращается в жеребца (Посейдон-Гиппий), чтобы совокупиться с ней. От этого союза рождаются Персефона и конь Арейон (Павсаний, 8.25, 5–7). Ведический вариант (Ригведа, 10.17, 1–2) подсказывает нам, что речь идет об индоевропейском мифе. Во всех трех случаях среди потомства богини есть и люди, и лошади, что находит подтверждение в ирландской мифологии (Недуг уладов).

Другие валлийские истории содержат предания, названные учеными «шаманскими»; героем их является Сей, превратившийся потом в зловещего сенешаля Кея из артуровского цикла. Валлийский же прототип Мерлина — поэт-чародей Талиесин, похваляющийся, что постиг «все магические искусства Европы и Азии». Впрочем, другие персонажи, такие как Мат, Гвидион сын Дона (богиня Дана), Ллуд и т.д. тоже способны на сказочные подвиги.

О гэльской мифологии см. P.K.Ford, The Mabinogi and other Welsh Tales, Berkeley-Los Angeles-London 1977 и I.P.CouIiano in Aevum 53 (1979), 398–401.

Конфуцианская мораль, остававшаяся основой китайской государственности до 1911 г., — это не аристократическая, а буржуазная мораль. Она укрепляла привилегии не врожденные, а связанные с образованием и умением себя вести, поощряла не воинскую доблесть, а чиновничье прилежание.

Судя по всему, нет. Его задача — демифологизировать традиционные китайские верования. Сверхъестественные существа становятся добродетельными, Небо перестает быть богом, но остается началом, хранящим порядок, и т.д. В каком-то смысле конфуцианская критика традиционной религии совпадает с той, которую дал Будда (см. 6), но она не имеет в виду «спасения» индивидуума по той простой причине, что в социальной жизни нечего, а стало быть, и некого спасать. «Когда не могут служить людям, как могут служить духам?» — это значит, что надо оставить поиски невидимой реальности. «Если ты не знаешь жизни, как познаешь смерть?» — это отрезвляет тех, кто имеет какую-либо склонность к тайнам потустороннего мира.

В противоположность буддизму, развившему мощнейшую организацию со сложной иерархией монахов и мирян, конфуцианство не имеет жречества. Ритуал осуществляют жу, ученые бюрократы, посредством экзаменов получающие все посты в императорской администрации — как в столице, так и в провинции. Трудно назвать «религией» этот механический, формальный культ, исполняемый не-жрецами для не-богов, в которых они не верят!

Не будучи религией в обычном смысле слова, конфуцианство не является и философской системой. Его космологию разработал Дун Чжуншу (176–104 до н.э.)⁷², первый министр императора У-ди (140–87 до н.э.) из династии Хань; она рудиментарна и заимствована из даосизма. Логика интересовала Конфуция не больше, чем мифология. Его главная цель — найти срединный Путь (дао) для человеческого общества и индивидуальных поступков — Путь, который позволит сохранить равновесие между волей Земли и волей Неба. «Небо», нужно напомнить еще раз, — не божество, но вездесущее мировое начало, сокрытое и неопределимое, дела которого «бесшумны и не имеют запаха».

Итак, конфуцианство имеет спасительную цель, но не является еще в силу этого религиозной сотериологией. В самом деле, конфуцианец не отрицает мира, подобно буддисту или христианину; в отличие от даоса, он понимает бессмертие не как нечто достижимое для индивидуума, но как уже достигнутое естественной сменой поколений; он не находится с Богом в прямом контакте, подчас сложном и мучительном, как иудей, и не трепещет перед Небом, подобно мусульманину. Конфуцианство предписывает человеку единственную цель: совершенствовать свою человечность (жэнь), выполняя свой долг в соответствии с правилами благопристойности (ли): «Отец должен быть отцом, сын должен быть сыном».

Следовательно, человеческое общество должно быть устроено посредством воспитательного действия, направленного от высших к низшим и соответствующего отцовской любви к сыну, и выражения почтения от низших к высшим, равноценного сыновней почтительности. Это единственная конфуцианская добродетель, абсолютный характер которой приближается к религиозному долгу. Нарушить долг почтительности (к семье, к начальнику, к отечеству, к императору и т.д.) — вот единственное кощунство для конфуцианца. Очевидно, что такая патерналистская идеология, как никакая другая, может легко выродиться в слепое повиновение интересам тоталитарного государства.

Течение, известное под именем неоконфуцианства, берет начало в эпоху Сун. Оно разрабатывает понятие принципа (ли) в онтологических терминах и занимается космологическими спекуляциями. Главные представители неоконфуцианства — пять учителей Северной Сун: Шао Юн (1011–1077), Чжоу Дуньи (1017–1073), Чжан Цзай (1020–1077) и братья Чэн Хао (1032–1085) и Чэн И (1033–1107). Затем Чжу Си (1130–1200) осуществил на основе работ своих предшественников оригинальный метафизический синтез. При жизни Чжу Си пришлось бороться с оппозицией своему учению в лице своего коллеги с Юга Лу Сяншаня (1139–1193)⁷⁴. В 1175 г. они дважды встретились между собой, но не пришли к общему мнению и продолжали критиковать друг друга. Их спор удивительно напоминает номиналистские споры, происходившие на Западе примерно в то же время. В конфуцианской традиции авторитет Чжу Си не имеет равных. Именно он установил канон конфуцианства, при помощи которого готовились к устрашающим публичным экзаменам в китайской бюрократической системе. Чжу Си основал и линию передачи ортодоксального конфуцианского предания. У его школы будет практически лишь два значительных противника: Ван Янмин (1472–1529) в эпоху Мин (1368–1644) и Дай Чжэнь (1723–1777) в маньчжурскую эпоху. В 1912 г., с провозглашением республики, жертвы Небу и Конфуцию временно прекратились, но в 1914 г. возобновились. Китайские интеллектуалы времен Республики вначале не были расположены к конфуцианству, но вскоре осознали его роль в истории страны. В 60-е гг. в коммунистическом Китае конфуцианство преследовалось. В Гонконге и на Тайване, а также в китайских общинах США неоконфуцианство сохранило свою роль. И теперь существует сильная школа конфуцианской мысли, как показывают работы Ду Вэймина, а также других философов и ученых.

В начале XX в. конфуцианство превратилось в идеологию японской завоевательной политики и сохраняло эту роль до конца Второй мировой войны.

О милитаристской конфуцианской ассоциации в Японии во время Второй мировой войны см.: Warren W.Smith, Jr., Confucianism in Modem Japan. A Study of Conservatism in Japanese Intellectual History, Tokyo 1959.

О современном неоконфуцианстве см.: Tu Wei-ming, Confucian Thought: Selfhood as Creative Transformation, New York 1985.

20. МЕСОПОТАМИЯ

20.1. В VII в. до н.э. в районе между реками Тигр и Евфрат (территория нынешнего Ирака) обитали пастухи и земледельцы. К 3500 г. до н.э. зарождение письменности ознаменовало переход от первобытного общества к истории. В ходе археологических раскопок Убейда и Урука были обнаружены расписные гончарные изделия, многочисленные статуэтки и строения, архитектура и украшения которых отличаются необыкновенной сложностью. Изначальный язык сохранился в некоторых топонимах южного региона, куда позднее придут шумерийцы со своим собственным языком, а также с системой маркировки и подсчета скота, которая станет их первой письменностью. Аккадцы, говорившие на семитском языке, сохранили и переосмыслили традиции шумерийцев вкупе с их божествами — этот процесс продолжался в течение нескольких веков, когда шли бесконечные войны между городами-государствами и со всех сторон вторгались новые враги. Начиная с XVIII в. до н.э. уже можно говорить о двух территориальных объединениях: Ассирия — на севере, Вавилон — на юге. В царских архивах ассиро-вавилонского периода и, в особенности, VII-VI вв. мы находим мифы и эпические сказания, которые считались очень древними уже в ту эпоху, когда были записаны.